CC BY
70
А.В. КРАСИЛЬНИКОВ,
заместитель начальника кафедры управления органами расследования преступлений,
кандидат юридических наук (Академия управления МВД России)
A.V. KRASILNIKOV, deputy chief of Department of Crime Investigation, candidate of jurisprudence science (Management Academy of the Ministry for Internal Affairs of Russia)
УДК 343.131
К вопросу о содержании стадии возбуждения уголовного дела
To the question about the content of a stage of excitation of criminal case
В статье рассматриваются вопросы правового регулирования стадии возбуждения уголовного дела, анализируются основные тенденции развития данного уголовно-процессуального института и формулируются предложения по его совершенствованию.
Возбуждение уголовного дела; следственные действия; уголовно-процессуальное принуждение; задержание лица по подозрению в совершении преступления.
The article considers the legal regulation stage of criminal case, analyzes the main trends in the development of the institution of criminal procedure, and formulate proposals to improve.
Institute criminal proceedings; investigative actions; criminal coercion; the detention of a person suspected of a crime.
Анализ изменений и дополнений, внесенных в УПК РФ Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ «О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации», позволяет констатировать сохранение общих тенденций последнего времени в развитии института возбуждения уголовного дела [4]. В самом общем виде сущность указанных процессов сводится к закреплению в законе норм, регламентирующих все более широкое применение процессуальных средств до принятия формального решения о возбуждении уголовного дела. Таким образом, по мнению ряда ученых, фактически нивелируется самостоятельность стадии возбуждения уголовного дела, обусловленная спецификой формы и содержания возникающих и реализующихся в ходе нее правоотношений. В связи с этим небезынтересно еще раз обратиться к ретроспективному анализу положений уголовно-процессуального
законодательства, регламентирующих порядок проверки сообщения о преступлении и возбуждения уголовного дела публичного обвинения, и на основании его результатов сформулировать предложения по совершенствованию данного правового института.
Статья 109 УПК РСФСР содержала норму, запрещающую производство любых следственных действий в ходе проверки сообщения или заявления о преступлении. В соответствии с требованиями ч. 1 указанной статьи до возбуждения уголовного дела допускалось только истребование необходимых материалов и получение объяснений. Исключением из этого общего правила являлось требование ст. 178 УПК РСФСР, в соответствии с которым в случаях, не терпящих отлагательства, до возбуждения уголовного дела мог быть произведен осмотр места происшествия. В этих случаях при наличии к тому оснований уголовное дело возбуждалось немедленно после проведения осмотра места происшествия [2].
53
IISSN 2072-9391
Труды Академии управления МВД России. 2015. № 1 (33)
54
Несмотря на концептуальные изменения, внесенные в процессуальный порядок уголовного судопроизводства в связи с принятием УПК РФ, первоначальная редакция ст. 144 УПК РФ в целом сохранила процедуру рассмотрения сообщений о преступлении, закрепленную в УПК РСФСР [1]. Прямо не запрещая производство следственных действий, указанная статья вообще не содержала никаких норм, регламентирующих их производство на данном этапе. В то же время ч. 2 ст. 176 УПК РФ аналогично ст. 178 УПК РСФСР допускала, что в случаях, не терпящих отлагательства, до возбуждения уголовного дела может быть произведен осмотр места происшествия. Таким образом, указанное следственное действие являлось единственным, производство которого было прямо предусмотрено соответствующей правовой нормой. Однако действовавшая на тот момент ч. 4 ст. 146 УПК РФ предписывала при направлении постановления о возбуждении уголовного дела прокурору для его утверждения прилагать к нему «материалы проверки сообщения о преступлении, а в случае производства отдельных следственных действий по закреплению следов преступления и установлению лица, его совершившего (осмотр места происшествия, освидетельствование, назначение судебной экспертизы), — соответствующие протоколы и постановления». Несмотря на то, что ни ст. 179 («Освидетельствование»), ни ст. 195 («Порядок назначения судебной экспертизы») возможности производства указанных действий до возбуждения уголовного дела на тот момент не допускали, данное требование толковалось правоприменителем как процессуальная норма, разрешающая производство освидетельствования и назначение судебной экспертизы на начальной стадии уголовного судопроизводства. Таким образом, «техническая» по своей сути норма, регламентирующая содержание материалов, направляемых прокурору, фактически восполняла пробел уголовно-процессуального закона, что, на наш взгляд, является недопустимым.
Отметим, что законодателем время от времени предпринимались попытки согласовать требования УПК РФ с процессуальным порядком производства следственных действий на стадии возбуждения уголовного дела. Так, Федеральным законом от 2 декабря 2008 г. № 226-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» в ч. 1 ст. 179 УПК РФ были внесены изменения, согласно которым «в случаях, не терпящих отлагательства, освидетельствование может быть произведено до возбуждения уголовного дела». Этим же нормативным правовым актом ч. 4 ст. 178 УПК РФ была дополнена нормой, устанавливающей, что до возбуждения уголовного дела «при необходимости» может быть произведен осмотр трупа [5].
Последние изменения, внесенные в УПК РФ Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-Ф3, наконец четко зафиксировали, что до возбуждения уголовного дела может быть назначена и произведена судебная экспертиза (ч. 4 ст. 195), а также наряду с осмотром места происшествия осуществлен и осмотр документов и предметов. Кроме того, в соответствии с этими изменениями из ч. 2 ст. 176 УПК РФ было исключено условие неотложности для производства осмотра до возбуждения уголовного дела.
Помимо указанных нововведений законодатель регулярно расширял содержание стадии возбуждения уголовного дела действиями и мероприятиями непроцессуального характера. Так, уже в 2003 г. Федеральным законом от 4 июля 2003 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» в ч. 1 ст. 144 УПК РФ были внесены изменения, согласно которым при проверке сообщения о преступлении орган дознания, дознаватель, следователь и прокурор наделялись полномочиями требовать производства документальных проверок, ревизий и привлекать к их участию специалистов [6]. Федеральными законами от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации» и от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия» указанный перечень был дополнен правом требовать исследований документов, предметов, трупов и давать органу дознания обязательное для исполнения письменное поручение о проведении оперативно-разыскных мероприятий [7, 3].
Последние изменения, внесенные в ч. 1 ст. 144 УПК РФ Федеральным законом от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ, являются наиболее объемными и содержательными [4]. В настоящее время при проверке сообщения о преступлении дознаватель, орган дознания, следователь, руководитель следственного органа вправе получать объяснения, образцы для сравнительного исследования, истребовать документы и предметы, изымать их в порядке, установленном УПК РФ, назначать судебную экспертизу, принимать участие в ее производстве и получать заключение эксперта в разумный срок, производить осмотр места происшествия, документов, предметов, трупов, освидетельствование; требовать производства документальных проверок, ревизий, исследований документов, предметов, трупов; привлекать к участию в этих действиях специалистов; давать органу дознания обязательное для исполнения письменное поручение о проведении оперативно-разыскных мероприятий.
Представляется, что ряд формулировок рассматриваемой нормы дает основание для ее произвольного толкования, неоднозначно понимается правоприменителем и, в конечном счете, ведет к нарушению принципа формальной определенности правовых предписаний.
Проиллюстрировать данный тезис можно следующим примером. Заместителем руководителя управления по расследованию преступлений против государственной власти и в сфере экономики Главного следственного управления Следственного комитета Российской Федерации в адрес Академии управления МВД России было направлено обращение с просьбой дать разъяснение и рекомендации о применении положений части первой ст. 144 УПК РФ в части, касающейся права дознавателя, органа дознания, следователя и руководителя следственного органа при проверке сообщения о преступлении изымать документы и предметы. Суть вопроса заключалась в следующем: вправе ли дознаватель, орган дознания, следователь и руководитель следственного органа производить обыск и выемку до возбуждения уголовного дела.
Следует отметить, что актуальность данного вопроса отмечалась и при интервьюировании руководителей следственных подразделений и подразделений организации дознания, проходящих обучение на курсах повышения квалификации в Академии управления МВД России, а пути его разрешения не раз становились предметом дискуссий, в том числе и среди профессорско-преподавательского состава кафедры управления органами расследования преступлений. Надо сказать, что единой согласованной позиции по рассматриваемой проблеме до настоящего времени выработано не было. Ряд ученых и практических работников полагает, что производство обыска и выемки до возбуждения уголовного дела отвечает потребностям практики и соответствуют требованиям действующего уголовно-процессуального закона. Другие же считают, что подобное расширительное толкование правовых предписаний, регламентирующих изъятие документов и предметов на стадии возбуждения уголовного дела, недопустимо. На наш взгляд, до возбуждения уголовного дела могут производиться только следующие следственные действия: осмотр (ст. 176), освидетельствование (ст. 179), судебная экспертиза (ст. 195) и получение образцов для сравнительного исследования (ст. 202). Расширить указанный перечень может только законодатель путем внесения соответствующих изменений и дополнений в УПК РФ. В противном случае под угрозу ставится законность и обоснованность процессуальной деятельности, ослабляются гарантии прав и свобод участников уголовного судопроизводства.
Анализ содержания стадии возбуждения уголовного дела представляется неполным и поверхностным без исследования вопросов, связанных с правовым регулированием государственного принуждения, применяемого на данном этапе уголовного судопроизводства, и, в частности, задержания лица, подозреваемого в совершении преступления. В теории уголовного процесса устоявшейся является позиция, согласно которой применение каких-либо мер уголовно-процессуального принуждения при проверке заявлений и сообщений о преступлении не допускается [9]. Однако с точки зрения дальнейшего развития системы уголовного процесса указанная позиция, на наш взгляд, может быть оценена критически. В связи с этим следует отметить, что вопрос о правовой природе и уголовно-процессуальном значении задержания лица по подозрению в совершении преступления до настоящего времени остается дискуссионным. Обстоятельное исследование он получил в работах В.Н. Григорьева, И.М. Гуткина, В.Г. Даева, А.А. Чувилева и других ученых, исходивших из того, что в ситуациях непосредственного обнаружения общественно опасного деяния задержание и доставление лица как деятельность административная или «милицейская» (ныне «полицейская»), т. е. внепроцессуальная, может предприниматься до возбуждения уголовного дела, а задержание как мера уголовно-процессуального принуждения допустимо только после или одновременно с возбуждением уголовного дела [10, 11, 12, 13]. Очевидно, что ключевое значение для такого разграничения имеет момент возникновения уголовно-процессуальных отношений, т. е. социальных отношений, прямо урегулированных нормами УПК РФ. То обстоятельство, что физический захват лица на месте совершения преступления уголовно-процессуальным законом не регламентирован, дает основание утверждать, что моментом возникновения уголовно-процессуальных отношений, связанных с фактическим лишением свободы лица, подозреваемого в совершении преступления, является момент, когда это лицо впервые вступает в юридические отношения с процессуально уполномоченным должностным лицом. Таким моментом можно считать момент доставления задержанного в орган дознания или к следователю. Это подтверждается и тем обстоятельством, что, точно определяя время составления протокола задержания по отношению к моменту доставления подозреваемого в орган дознания или к следователю, законодатель тем самым определяет момент возникновения уголовно-процессуальных отношений, связанных с задержанием лица по подозрению в совершении преступления (см. ч. 1 ст. 92 УПК РФ). Вместе с тем важную роль с точки зрения обеспечения конститу-
55
IISSN 2072-9391
Труды Академии управления МВД России. 2015. № 1 (33)
56
ционного права на личную неприкосновенность и защиту играет именно момент фактического задержания. Ограничивая предельный срок задержания лица, конституционная норма никак не связывает сам факт задержания с каким бы то ни было формально определенным процессуальным статусом лица. Задержание в данном случае следует рассматривать как любое ограничение свободы со стороны органов государственной власти. На данное обстоятельство обращает внимание Конституционный Суд РФ. В постановлении Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П по делу о проверке конституционности положений ч. 1 ст. 47 и ч. 2 ст. 51 УПК РСФСР в связи с жалобой гр. В.И. Маслова, в частности, отмечается, что, гарантируя государственную защиту прав и свобод человека и гражданина (статья 2; статья 45, часть 1), в том числе и права на свободу и личную неприкосновенность, и закрепляя это право как непосредственно действующее, Конституция Российской Федерации защиту этих прав и свобод не связывает с формальным признанием лица подозреваемым либо обвиняемым, а следовательно и с моментом принятия органом дознания, следствия или прокуратуры какого-либо процессуального акта, и не наделяет федерального законодателя правом устанавливать ограничительные условия его реализации. К существенным признакам, характеризующим фактическое положение лица как «задержанного по подозрению в совершении преступления», Конституционный Суд относит принятие органами государственной власти мер, которыми реально ограничиваются свобода и личная неприкосновенность, включая свободу передвижения: удержание официальными властями, принудительный привод или доставление в органы дознания и следствия, содержание в изоляции без каких-либо контактов, а также иные действия, существенно ограничивающие свободу и личную неприкосновенность [8]. Представляется, что именно двойственная природа задержания и неопределенность правового статуса участников возникающих в связи с ним правоотношений порождает многочисленные нарушения законности, прав, свобод и законных интересов граждан.
Список литературы
1. Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации.
2. Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР (утратил силу).
3. О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием деятельности органов предварительного следствия:
Выход из данного коллизионного положения видится нам в максимальном приближении момента возникновения уголовно-процессуальных отношений к моменту фактического ограничения прав и свобод гражданина в связи с получением компетентными государственными органами информации о совершении им деяния, предположительно содержащего признаки преступления. Это, во-первых, потребует наделения лиц, непосредственно осуществляющих фактическое задержание подозреваемого в совершении преступления, соответствующим уголовно-процессуальным статусом, во-вторых, пересмотра содержания стадии возбуждения уголовного дела и системы мер уголовно-процессуального принуждения. В частности, задержание лица по подозрению в совершении преступления может рассматриваться не как мера уголовно-процессуального принуждения, а как неотложное процессуальное действие, производство которого допускается до возбуждения уголовного дела.
Следует согласиться, что закрепление в законе новых требований относительно содержания начального этапа уголовного судопроизводства определенным образом изменяет саму сущность рассматриваемой стадии процесса. Все более очевидным становится единство форм, методов и средств, применяемых компетентными органами и их должностными лицами при проверке сообщения о преступлении и непосредственно в процессе расследования уголовного дела. Указанное обстоятельство наряду с иными аргументами дает основание ряду ученых-процессуалистов говорить о назревшей необходимости полной отмены стадии возбуждения уголовного дела и соответствующей реформы всей системы российского уголовного процесса. Не вступая в дискуссию по существу данных предложений, мы считаем возможным подчеркнуть, что сам тезис о несостоятельности устоявшегося требования, согласно которому все процессуально значимые решения, затрагивающие права и свободы участников процесса, принимаются исключительно после возбуждения уголовного дела, заслуживают внимания и требуют дальнейшей научной разработки.
Федеральный закон от 28 декабря 2010 г. № 404-ФЗ.
О внесении изменений в статьи 62 и 303 Уголовного кодекса Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 4 марта 2013 г. № 23-ФЗ (ред. от 28 декабря 2013 г.).
5. О внесении изменений в Уголовно-про- 9. цессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 2 декабря 2008 г.
№ 226-ФЗ.
6. О внесении изменений и дополнений в Уго- 10. ловно-процессуальный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 4 июля 11. 2003 г. № 92-ФЗ.
7. О внесении изменений в Уголовно-процессу- 12. альный кодекс Российской Федерации: Федеральный закон от 9 марта 2010 г. № 19-ФЗ.
8. По делу о проверке конституционности по- 13. ложений части первой статьи 47 и части второй статьи 51 Уголовно-процессуального кодекса РСФСР в связи с жалобой гражданина В.И. Маслова: постановление Конституционного Суда РФ от 27 июня 2000 г. № 11-П.
Научно-практический комментарий к Уголовно-процессуальному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. В.М. Лебедева; науч. ред. В.П. Божьев. М., 2010. Гуткин И.М. Актуальные вопросы уголовно-процессуального задержания. М., 1980. Даев В.Г. Взаимосвязь уголовного права и процесса. Л., 1982.
Ретюнских И.А. Задержание лица, подозреваемого в совершении преступления, в свете нового УПК РФ. Екатеринбург, 2009. Чувилев А.А. Анализ статистических данных о законности задержания подозреваемых // Социалистическая законность. 1973. № 10.
E-mail: krass-al@yandex.ru
