CC BY
25
ББК 81.2 Рус-3 YAK 413
Л.Н. ФЕДОСЕЕВА
L.N. FEDOSEEVA
К ВОПРОСУ О СИНТАКСИЧЕСКИХ КВАДИФИКАУИЯХ АЕКСИКИ: СИНКРЕТИЧНЫЙ ЧАЕНОПРЕДАОЖЕНЧЕСКИЙ СТАТУС САОВОФОРМ С АОКАТИВНЫМ ЗНАЧЕНИЕМ
ON THE SYNTACTIC LANGUAGE QUALIFICATIONS: SYNCRETIC CHLENOPREDLOZHENCHESKY STATUS WORD FORMS WITH LOCATIVE MEANING
Данная статья посвящена синтаксическому поведению словоформ с локативным значением. С использованием обширного иллюстративного материала анализируются факты членопредложенческого синкретизма локативов. Делается вывод об использовании синтаксического потенциала локативов для выражения коммуникативных установок автора предложения-высказывания.
This article focuses on the syntactic behavior of word-forms with locative meaning. With extensive illustrative material facts are analyzed chlenopredlozhencheskogo syncretism locative. A conclusion on the use of syntactic capacity to express locative communication systems, the proposer of the utterance.
Ключевые слова: словоформы с локативным значением, члены предложения, предикат, обстоятельство, определение, дополнение, синкретизм.
Key words: word forms with locative meaning of the sentence, the predicate fact, definition, addition, syncretism.
В сфере выражения локативности нередко наблюдается синтаксический синкретизм - совмещение (синтез) в одном члене предложения дифференциальных признаков разных членов предложения, разных их функций. Это явление свидетельствует, с одной стороны, о гибкости системы членов предложения, об их способности выражать все разнообразие явлений действительности и отношений между ними, а с другой стороны, показывает, что только типичными членами предложения нельзя передать все оттенки значений, так как не всегда однозначны сами языковые явления, с помощью которых выражаются сложнейшие связи и отношения между явлениями действительности.
Словоформы с локативным значением употребляются в предикативных позициях. Ср.: Камни всюду в его доме - на камине, на книжных полках (журн.); Начальство у себя? (Павленко); Валентина - в палисаднике (Вампи-лов); Лейтенанту было неизвестно, что там, за приближающимся поворотом (газ). Локативные конструкции могут обозначать процесс, протекающий во времени; тогда в сказуемом совмещаются локальные и темпоральные значения. Ср.: Махнуть к этому филармонисту, что ли? Так он теперь, поди, на своих концертах (Носов); Мы сами волнуемся, в первый раз ведь на параде (Носов).
Проблема квалификации таких форм спорна. Одно решение (его находим у А.А. Шахматова и А.М. Пешковского) состоит в признании их обстоятельствами, «опущенного» глагола - вещественным, а предложения в целом -неполным. Исторически эта позиция локативной словоформы в безглагольных предложениях не нова и отмечается А.А. Шахматовым в древнерусском языке. Такое употребление связано с разговорной речью, но зависит также
и от судьбы связки: безглагольные предложения утверждаются по мере исчезновения связки есть - суть [10, с. 321; 8, с. 240].
Давность, стабильность и регулярность этих предложений привела исследователей к мысли о самостоятельном предикативном значении форм с локативной семантикой. Так, Г.А. Золотова пишет: «Структурно-смысловые элементы со значением места, времени, причины и под. не распространяют здесь предикативную основу предложения, а составляют её, образуют в сочетании с первым компонентом предикативный минимум, без которого не было бы предложения. Кавказ подо мною; Глаза - на рогах, а дом на спине и пр.» [3, с. 164].
Наиболее радикально в этом отношении высказался Р. Мразек, отнёсший адвербиальные и объектные словоформы к предикату не только в безглагольных конструкциях (Он в городе; Мы дома), но и в глагольных (Он был в городе), считая был не глаголом, а связкой [6, с. 59]. Одним из аргументов послужили переходные и неясные по происхождению предложно-падежные формы в предикативной функции типа Материал был из Болгарии; Он уже на воле. Таким образом, специфика предикативных форм типа в городе, дома состоит именно в замещении глагольной формы настоящего времени.
Признание предложений со сказуемыми обстоятельственного значения особенно заметно развивалось в период разработки идей семантического синтаксиса. Так, Ю.С. Степанов, анализируя десять категорий Аристотеля: сущность, количество, качество, отношение, место, время, положение, обладание, действие, претерпевание (страдание), - связывает их с типами предикатов: «Исследователи уже давно указывали, что категории Аристотеля тесно связаны с языком. Детальное рассмотрение их с этой точки зрения показывает, что в виде категорий у Аристотеля перечислены, причём в определённом порядке, все формы сказуемого, которые могут встретиться в простом предложении древнегреческого языка» [9, с. 162]. Ю.С. Степанов сопоставляет категории Аристотеля со структурными членами простого предложения, приведёнными в Грамматике-70, и приходит к выводу, что для каждой из категорий имеется более чем одна структурная схема, а большинству структурных схем имеются вполне точные или довольно близкие соответствия в английском и французском языках. Для нашего случая важны синтаксические соответствия категории места. Отсутствие глагола в этих предложениях ученый считает нормой и приводит несколько необычный пример (в предикативной функции - придаточная часть сложноподчинённого предложения): Я - где корни слепые ищут корма во тьме: я - где с облачком пыли ходит рожь на холме: я - где крик петушиный на заре по росе: я - где ваши машины воздух рвут на шоссе (Твардовский) [там же].
Некоторые лингвисты квалифицируют рассмотренные выше случаи как синтез свойств сказуемого и второстепенных членов предложения. В.В. Бабайцева пишет: «Перенос центра семантической тяжести на второстепенные члены ослабляет структурное и семантическое значение глагольных форм и обусловливает возможность эллипсиса их. В результате образуются модели (схемы), по которым строятся предложения типа: Где газеты? Куда ты? Отец в лесу. Слова где, куда и словоформа в лесу не могут быть сведены к одному и тому же члену предложения, так как в них обнаруживается синкретизм в разной степени: удельный вес свойств сказуемных и второстепенных членов в таких словах и словоформах различен. Это зависит как от их лексического и лексико-грамматического, так и категориального значения. Одни случаи можно квалифицировать как периферийные для второстепенных членов, другие - как периферийные для сказуемых, третьи - как промежуточные, если проследить совмещение свойств сказуемого и второстепенных членов по «шкале переходности». Слова где, куда и словоформа в лесу, сохраняя обстоятельственные значения, приобретают и структурную значимость (входят в структурную схему предложений), но это не превращает их
в именную часть сказуемого. Слишком сильна в них семантика обстоятельства... Модально-временные свойства сказуемого выражаются нулевой связкой» [1, с. 145].
По этому же вопросу у В.М. Никитина читаем: «Такие предложения без сказуемого мы считаем полными предложениями с нулевым сказуемым, поскольку в них элемент состава сказуемого (обстоятельство места) стал обладать способностью оставаться без сказуемого, перестал нуждаться в наличии последнего. Подобно тому, как предложения с нулевой связкой принято считать полными, есть все основания и предложения типа Озеро в лесу, Деревня близко считать полными, но бессказуемными. Мнение о том, что зависимое слово в них является сказуемым, опровергается, если мы вставим в них глагол быть, который в этом случае не приобретает свойства связки. В предложениях типа Цветы находятся в комнате управляемая форма выявляется как обязательный по значению, но переменный по форме член предложения. Ср.: Цветы находятся дома (внутри, там, здесь и т.п.). Его можно назвать необходимо-переменным членом предложения. Такой чертой отличается обстоятельство места, прежде всего при глаголах нахождения, пребывания. . Возможно, что в отдельных случаях, говоря фигурально, помощник-союзник сказуемого может, вытеснив сказуемое, стать его конкурентом, претендентом на пост своего «хозяина»-сказуемого. Не исключена возможность употребления слова здесь в роли сказуемого в таком, например, диалоге:
- Иванов сегодня отсутствует.
- Что вы, профессор, я здесь.
В данном случае здесь есть противопоставление глаголу отсутствует» [7, с. 91. Курсив наш - Л.Ф. ].
На наш взгляд, аргументы в пользу предикативного характера рассмотренных словоформ более убедительны: очевидна роль локативов как полноценного «заместителя» глаголов-предикатов настоящего времени. Правда, во избежание слишком узкой трактовки таких языковых явлений следует оговаривать их синтаксический синкретизм.
М.В. Всеволодова квалифицирует локативы либо как предикаты, либо как обстоятельства в зависимости от типа глагола, который выступает в таких случаях в 0-форме: «Слово в предложении может иметь нулевую форму (синтаксический ноль, 0-форма): отсутствуя физически, сохранять вокруг себя все определенные его смыслом позиции других словоформ [Ширяев, 1967; Мельчук, 1974; Булыгина, Шмелёв, 1990]. Так, в случаях ... типа На полюс - дуэтом; На собаках - по тундре - 0-формы глаголов движения и т.д. Наличием 0-формы полнозначного бытийного глагола в предложении (14) На столе -книга; и 0-формы глагольной связки в предложении (15) Книга - на столе объясняется тот факт, что в (14) словоформа на столе занимает позицию обстоятельства, а в (15) - сказуемого [Арутюнова, 1976, 210 и сл.], [Арутюнова, Ширяев, 1983]» [2, с. 22]. Такое разграничение синтаксической функции локативов, на наш взгляд, вполне оправданно: в первом случае (локатив в препозиции, в теме) мы имеем дело с неполным предложением, в котором отсутствует полнозначный глагол, что подчёркивается сохранением обстоятельства, т.е. второстепенного члена группы сказуемого. Во втором случае перед нами полное предложение (локатив в постпозиции, в реме). Опущение связки настоящего времени в подобных конструкциях приняло в языке регулярный характер, в результате чего локатив принимает на себя всю предикативную смысловую и грамматическую нагрузку.
На основе безглагольных конструкций с локативным значением могут возникать предложения со значением состояния: Но Чехов - в немногочисленном ряду тех, чья жизнь протекала «тихо» (журн.); Объекты социально-культурного назначения в нашем обществе, если можно так выразиться, -на задворках (газ.); Жарко было. Окна инструкторского конференц-зала -настежь (газ.); Языковая модель предложения - вне влияния распространителей и контекста (журн.).
Словоформы с локативной семантикой в предикативной позиции постоянно расширяют оттенки значения. Например, среди них появляются конструкции со значением направления: А вы в Сталинград? (Симонов); -На западном не были? - тревожно спросил безногий Бунчиков. - Я с западного (Павленко); Вы тоже в Подьячее? (Носов); В любом деле, большом или малом, первопричина успехов и неудач - конкретный человек. Все - от человека. все - в нем (газ.).
Все описанные выше явления свидетельствуют о тесной спайке, тесном смысловом единстве обстоятельства и сказуемого. В пользу данного утверждения говорят и встречающиеся соотношения суммы значения обстоятельства и сказуемого со значением другого сказуемого без обстоятельства: идёт вверх - поднимается; идёт вниз - опускается; Мы идём вперёд. а они отступают. Такая замена сочетания глагола с локативом одним глаголом возможна лишь в немногих случаях.
Некоторые глаголы не нуждаются в отдельных обстоятельствах, в противном случае возникает плеоназм: опустил вниз, поднял вверх. Глаголы в данных примерах настолько ярко выражают локативность (направление движения), что какое-либо усиление их семантики излишне.
Обстоятельство обслуживает главным образом сказуемое, а из его форм - глагол, обеспечивая полноту его лексического значения, а иногда и замещая его. Сказуемое - главная область применения обстоятельства, главная его сфера.
За пределы сказуемого, как и за пределы глагольной формы сказуемого, выходят лишь немногие типы обстоятельств. Из прилагательных к обстоятельствам примыкают прежде всего те, которые близки к глаголу. Так, в предложениях Мы подъехали к снаружи неказистому дому и Мы наблюдали за вдали чуть заметным катером обстоятельства места снаружи и вдали используются при прилагательных, имеющих предикативную (краткую) форму и выступающих в роли сказуемого со связкой быть при перестройке данных предложений: Мы наблюдали за катером, который был чуть заметен вдали и Мы подъехали к дому, который был неказист снаружи. Кроме того, это поддерживается близостью данных прилагательных к глаголу (ср.: заметен, заметно, замечено, виден, видно, вижу, виднеется).
Нередко обстоятельства распространяют и второстепенные члены предложения, например находятся в составе распространённых определений (главным образом причастных оборотов): Стоящие вблизи люди видели все. В.М. Никитин называет такие обстоятельства включёнными [там же]. При этом так же, как и в предыдущем случае, очевидно тяготение локативов к распространению форм глагольного происхождения.
Возможны случаи совмещения обстоятельственного (локативного) с атрибутивным или объектным значением.
Так, в словосочетании поездка на Кавказ у главного слова (отглагольного существительного) синкретично категориальное значение: оно синтезирует предметность и действие, это обусловливает сложную семантику словосочетания и двойную валентность его. В данном случае совмещаются определительное и обстоятельственное значения, т.е. при функционировании такого словосочетания в предложении зависимое слово выполняет одновременно и роль определения, и роль обстоятельства (в любом случае с локативной семантикой). Например: Поездка в город и впрямь была для них праздником (Чичков); У входа в вагон была обычная вокзальная сутолока (Чичков).
В различных условиях может быть сильнее или семантика определения, или семантика обстоятельства. Подобные члены предложения в некоторых источниках квалифицируются как «обстоятельственные определения» [4, с. 78].
Также встречается и употребление термина «обстоятельственное дополнение». Некоторые лингвисты так называют предложно-падежные конструкции, одинаково хорошо допускающие и вопрос дополнения, и вопрос
обстоятельства, например у сестры в предложении Я был у сестры. На наш взгляд, все те косвенные падежи существительного, которые соотносимы с указательными и вопросительными наречиями и составляют словосочетание с непереходным глаголом, имеют не объектное значение и выражают локативные (или другие релятивные) отношения, надо считать обстоятельствами.
Появление таких членов предложения объясняют иногда экономией языковых средств, в результате которой оставшаяся часть берет на себя функции опущенной, сохраняя и свою исконную функцию. Таким образом, в словоформе сочетается старое значение с новым, появившимся в связи с установлением новых отношений. У В.В. Бабайцевой находим такой пример: Вскоре за поворотом увидел он родной дом, прикорнувший под снегом, ёлочки в палисаднике в пушистых заячьих лапках на каждой веточке, -все словно нежно заворожённое и оставшееся таким, каким было в детстве, когда, надышав дырочку в заледеневшем стекле окна, можно было увидеть зимний сказочный мир и домики под снегом, похожие на обливные пряники (Лидин). В словоформе под снегом формируется благодаря глагольной форме прикорнувший обстоятельственное значение места, которое сохраняется в сочетании с существительным домики при эллипсисе причастия. Таким образом, сохраняется значение места и приобретается значение определения при новой синтаксической связи. Аналогичное синкретичное определительно-обстоятельственное значение имеет в этом предложении и словосочетание ёлочки в палисаднике. В отличие от словосочетаний типа поездка на Кавказ в нем значение места у зависимого слова не поддержано валентными свойствами главного слова, но не почувствовать это значение невозможно: оно оправдано потребностью в выражении пространственной семантики [7, с. 132].
Синкретичные члены предложения могут совмещать значения и трёх членов предложения. Ср.: Пар (откуда? из чего? какой?) из пароходных труб ложится на воду (Паустовский). Словоформа с локативной семантикой из труб может быть квалифицирована как обстоятельство места, дополнение и определение.
Доминирующую функцию при синкретизме определить довольно сложно: необходимо рассмотреть данный член предложения и его окружение с нескольких позиций. В учебнике «Современный русский литературный язык» П.А. Леканта читаем: «При анализе членов предложения с нечётко выраженным значением обычно учитывается категориальное и лексическое значения сочетающихся слов, соотносительность словосочетаний разных лексико-семантических типов, возможность синонимических замен и включения в один сочинительный ряд неморфологизированных и морфологизированных второстепенных членов. Чаще всего в качестве критерия для определения преобладающего значения члена предложения используется категориальная семантика слова.
В отдельных случаях для определения функции словоформы недостаточно отдельного предложения. Вне широкого контекста она воспринимается как синтаксический омоним. Так, в изолированном предложении И глядит шутник весёлый на людей со стороны (Твардовский) член предложения со стороны может быть определён как обстоятельство места, если считать его связанным с глаголом (глядеть со стороны), и как определение с обстоятельственным оттенком, если отнести его к существительному (людей со стороны), автор употребил эту словоформу как обстоятельство при глаголе-сказуемом» [5, с. 327 - 328].
Семантическое пространство языка реализуется в виде слов, словоформ, их сочетаний, образующих синтаксические построения. Таким образом, лексика составляет интегральную часть синтаксиса, который вне лексики не существует, как и лексика, которая «оживает» в синтаксических построениях. Поэтому лексика входит составной частью в синтаксис, при
этом выявляются иные, нежели в лексикологии, закономерности её функционирования и описания. Очевидно, что синтаксический потенциал локативов, в том числе их синкретичный членопредложенческий статус, используется для выражения различных коммуникативных установок автора предложения-высказывания.
Литература
1. Бабайцева, В.В. Русский язык: Синтаксис и пунктуация [Текст] / В.В. Бабай-цева. - М. : Просвещение, 1979. - 269 с.
2. Всеволодова, М.В. Теория функционально-коммуникативного синтаксиса: Фрагмент прикладной педагогической модели языка : учебник [Текст] / М.В. Всеволодова. - М. : Изд-во МГУ, 2000. - 502 с.
3. Золотова, Г.А. Очерк функционального синтаксиса русского языка [Текст] / Г.А. Золотова. - М. : Наука, 1973. - 350 с.
4. Каноныкин, Н.П. Распознавание второстепенных членов предложения [Текст] / Н.П. Каноныкин // «Ученые записки» Ленинградского пединст. им. Герцена. - Л., 1939. - Т. 20. - 349 с.
5. Лекант, П.А. Современный русский литературный язык [Текст] / П.А. Ле-кант. - М. : Высшая школа, 1988. - 415 с.
6. Мразек, Р. Синтаксис русского творительного [Текст] / Р. Мразек. - Прага, 1964. - 365 с.
7. Никитин, В.М. Вопросы теории членов предложения [Текст] / В.М. Никитин. - Рязань : РГПИ, 1969. - 248 с.
8. Пешковский, А.М. Русский синтаксис в научном освещении [Текст] / А.М. Пешковский. - М. : Учпедгиз, 1956. - 511 с.
9. Степанов, Ю.С. Методы и принципы современной лингвистики [Текст] / Ю.С. Степанов. - М. : Наука, 1975. - 311 с.
10. Шахматов, А.А. Синтаксис русского языка [Текст] / А.А. Шахматов. - М., 1941. - 537 с.
