CC BY
317А. А. Карагодин
К ВОПРОСУ О РАЗГРАНИЧЕНИИ УТВЕРЖДЕНИЙ О ФАКТЕ И ОЦЕНОЧНЫХ СУЖДЕНИЙ В ЮРИСЛИНГВИСТИКЕ
Статья посвящена рассмотрению проблемы разграничения утвержде-ний о факте и оценочных суждений, возникшей в экспертной практике по де-лам о защите чести, достоинства и деловой репутации.
К указанной проблеме неоднократно обращались исследователи, зани-мающиеся в области юрислингвистики. Однако внимание их было обращено прежде всего на создание конкретной методики разграничения утверждений о факте и оценочных суждений, в которой до сих пор остро нуждается судеб-ная экспертная практика. В юрислингвистике возникла потребность в рабо-тах, которые были бы посвящены осмыслению стоящей перед экспертом за-дачи и сложившихся подходов к ее решению. В русле работ последнего типа выполнена настоящая статья.
Новизна работы заключается в том, что, во-первых , рассмотрена юри-дическая оппозиция утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, предположения в сопоставлении с лингвистической оппозицией дескриптив-ной и оценочной информации в аспекте «описательное /
/ 109
предписательное», «факт / решение» , во-вторых, предпринята попытка выделить методологи-ческие основания подхода к разграничению утверждений о факте и оценоч-ных суждений, сложившегося в экспертной практике по делам о защите чес-ти, достоинства и деловой репутации, а также раскрыть причины его неудов-летворительности.
В юридической сфере смоделирована ситуация, которая подвергается правовому регулированию. Статьей 152 ГК РФ запрещается распространение сведений, порочащих честь, достоинство и деловую репутацию лица. Лицо, в отношении которого были распространены порочащие сведения, имеет право на их опровержение. Порочащими считаются сведения, содержащие информацию о нарушении лицом действующего законодательства, моральных норм, норм деловой этики . Причем сведения должны быть выражены в фор-ме утверждения о факте и не должны соответствовать действительности. Ес-ли в отношении лица в форме утверждения о факте распространена инфор-мация о нарушении им указанных норм, которая соответствует действитель-ности, то такая информация не считается порочащей честь, достоинство и
109 _
В данном случае мы продолжаем развивать идею К.И. Бринева о принципиальном различии юридической и лингвистической точек зрения на спорное речевое произведение, намеченную им в [Бринев, 2009], а также [ Бринев, http://siberia-expert.eom/publ/3 -1 -0-96].
деловую репутацию данного лица. Соответственно, эта ситуация не запреща-ется законом. Также разрешается, с точки зрения закона , распространять не-гативную информацию о лице в форме оценок, мнений, предположений. Та-кая информация не подлежит опровержению.
Рассмотренная модель, которая включает ряд могущих быть в реальности и не должных быть, с точки зрения законодательства, ситуаций, обладает не описательным (дескриптивным), а предписательным свойством. Если соотносить сложившуюся в юридической сфере модель с действительностью, с фактами, то можно увидеть ее ограниченность, которая проявляется в том, что вне этой модели остается целый ряд противоречащих ей высказываний. Так, с лингвистической точки зрения, очевидно, что порочить может инфор-мация, выраженная не только в форме утверждения о факте, но и в форме мнения, предположения, а также информация, соответствующая и не соот-ветствующая действительности. Другими словами, в юридической сфере рас-смотренная модель ситуаций значима вовсе не в дескриптивном своем каче-стве , хотя она не лишена связи с действительностью, не оторвана от конкрет-ных фактов . Как отмечает К.И. Бринев, целью подобных моделей в юридиче-ской сфере «не является дескриптивное описание какого-то явления (экстре-мизм, оскорбление и т.п.), но конвенция (=решение) о линиях поведения относительно каких-либо фактов» [Бринев, http://siberia-expert.com/publ/3-1-0-96].
Сложившаяся в результате юридического осмысления понятия порочащих сведений оппозиция таких форм выражения информации о лице, как утверждение о факте, с одной стороны, и оценочное суждение, мнение, убеждение, с другой стороны, не может быть рассмотрена в дескриптивном аспекте. Она не отражает существующего в действительности противопоставления высказываний , однако может быть соотнесена с лингвистическими теориями, в которых на разных уровнях языка (на уровне лексемы, высказывания, текста) описывается соотношение дескриптивной и оценочной информации (субъективной и объективной). Так, в работах Д.Н. Шмелева неоднократно отмечалось, что в значении ряда слов наряду с предметно-логическим компонентом присутствует эмоционально-оценочный компонент (см., например, [Шмелев, 1973, с. 245-247]). В качестве примера теории , опи-сывающей указанное соотношение на уровне высказывания, укажем на рабо-ты Н.Д. Арутюновой, в которых говорится о том, что языку присуще фунда-ментальное противопоставление оценочных значений дескриптивным [Ару-тюнова, 1999, с. 182]. Различие оценочных значений и дескриптивных за-ключается в том, что дескриптивные значения фиксируют отношение выска-зывания к действительному миру, а оценочные характеризуют связь между действительным миром и его идеализированной моделью [Там же]. Согласно теории И.Р. Гальперина, в тексте отражается три вида информации: содержа-тельно-фактуальная (содержит сообщение о фактах, событиях, процессах, имеющих место быть в действительности), содержательно-концептуальная
(отражает индивидуально-авторское понимание отношений между явлениями действительности, понимание причинно-следственных связей между этими явлениями ) и содержательно-подтекстовая (скрытая невербализованная информация в тексте) [Гальперин, 1981]. Г.В. Колшанский указывает на то, что в философии и лингвистике издавна существовал спор о природе инфор-мации, которая передается в языковых формах: «является эта информация продуктом познавательной деятельности человека... или продуктом лишь «самовыражения субъекта », т.е. чисто индивидуальных переживаний челове-ка» [Колшанский, 1975, с. 3].
Как видим, в лингвистических работах представлена оппозиция дескриптивной и оценочной информации, однако она значима в описательном аспекте. Следует заметить, что в теоретической лингвистике, в отличие от юридической сферы, вопрос о строгом разграничении этих двух видов информации в единицах языка разных уровней не ставится. Наоборот, лингвистами, как правило, подчеркивается то, что «в естественном языке два аспекта - дескриптивный и оценочный - обычно совмещаются, образуя как бы сращение, «амальгаму» двух структур, которые накладываются друг на друга» [Вольф, 2002, с. 393].
О.Н. Матвеева в диссертационном исследовании пишет о том, что «лингвистические категории события и оценки. трансформируются в принципиально важные для юриспруденции категории факта и мнения, от различения которых зависит квалификация тех или иных высказываний как соответствующих / не соответствующих действительности» [Матвеева , 2004, с. 9394]. Лингвистическая оппозиция события и оценки, другими словами, юридизируется, т.е. становится значимой в правовом отношении. Очевидно, что процесс юридизации языковых явлений имеет место в действительности, и в работах Н.Д. Голева подробно рассмотрены механизмы данного процесса. Однако лингвистическую оппозицию «событие - оценка» с трудом можно рассматривать как основание (как то, что послужило толчком, поводом возникновения) юридически значимого противопоставления утверждения о фак-те и оценочного суждения, мнения, убеждения. Данное противопоставление сложилось и оформилось уже в собственно юридической сфере. Во-первых, оппозиция утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, убеждения возникает в результате противопоставления высказываний, которые могут быть проверены на соответствие действительности (утверждения о факте), и высказываний, которые не могут быть проверены на соответствие действительности (оценочное суждение, мнение, убеждение). Первые, согласно ста-тье 152 ГК РФ, подлежат опровержению, вторые - нет; проверяемые на соответствие действительности высказывания могут порочить честь, достоинство и деловую репутацию лица, соответственно, высказывания, не проверяемые на соответствие действительности, - нет. Во-вторых, оппозиция складывает-ся в результате того, что действие статьи 152 ГК РФ ограничивается действи-ем других законов, в частности, статьей 10 Конвенции о защите прав челове-
ка и основных свобод и статьей 29 Конституции Российской Федерации, а также Законом о средствах массовой информации. Согласно данным нормативным актам, каждому гражданину гарантируется право на свободу мысли и слова, а также на свободу массовой информации. В связи с этим суд не в пра-ве требовать доказательства истинности тех высказываний, которые имеют форму оценочных суждений, мнений, убеждений.
Таким образом, рассмотренные в лингвистике и юридической сфере оппозиции формально соотносятся друг с другом, но содержательно имеют различную природу. В отличие от лингвистической, юридически значимая оппозиция, утверждения о факте и оценочного суждения, мнения, убеждения не описывает существующего в естественном языке положения дел. Она сложилась в рамках модели правового регулирования определенных ситуаций действительности. Рассмотренное различие лингвистически и юридически значимых оппозиций, на наш взгляд, объясняет трудности квалификации конкретных высказываний как утверждений о факте, оценочных суждений, мнений, убеждений, которые (имеются в виду трудности) возникают перед лингвистом, выполняющим экспертное исследование спорного речевого произведения.
На различие оппозиции «фактуальное / оценочное», « субъективное / объективное» в лингвистике и юридической сфере указывает Г.С. Иваненко [Иваненко, 2006]. Для исследователя разница интерпретации указанной оппозиции лингвистами и юристами заключается в том, что в естественном языке и лингвистике, его описывающей, фактуальное и оценочное, субъек-тивное и объективное неразрывно связаны в языковых единицах разных уровней. В подтверждение своей мысли Г.С. Иваненко приводит высказыва-ние Ш. Балли: «не бывает ни абсолютно рассудочных, ни абсолютно эмоцио-нальных речевых фактов... значение имеет только пропорция, в которой они представлены». В юридической же сфере эти два явления отграничены друг от друга, противопоставлены друг другу. Требование правовой системы к лингвистической экспертизе , заключающееся в необходимости строгой дифференциации фактуального и оценочного , субъективного и объективного, порождает междисциплинарный конфликт, в основе которого, по мнению исследователя, лежит различная интерпретация рассматриваемой оппозиции лингвистами и юристами. С нашей позиции, взгляд на проблему, согласно которому юристы и лингвисты рассматривают одну и ту же оппозицию с разных точек зрения, не является в некотором смысле правильным. При та-ком подходе юридическое понимание оппозиции «фактуальное / оценочное» рассматривается в том же аспекте (а именно в дескриптивном, описатель-ном), что и собственно лингвистическое понимание . Это выражается в том, что лингвисты очень часто критикуют юридически значимую оппозицию с жестко противопоставленными друг другу компонентами, обвиняя ее в схе-матичности, неполноте, говоря о множестве переходных случаев. В действи-тельности, полагаем, оппозиция фактуального и оценочного, субъективного
и объективного в лингвистике и юридической сфере осмысливается в разных аспектах, а именно: в аспекте «описательное / предписательное», «факт / ре-шение».
Таким образом , описанное различие оппозиции «фактуальное / оценочное», «субъективное / объективное» в лингвистике и юридической сфере говорит о том, что задача, стоящая перед лингвистом-экспертом (В какой фор-ме выражена негативная информация о лице: в форме утверждения о факте, оценочного суждения, мнения, предположения?), вовсе не очевидна для него, но порождает множество трудностей, связанных с ее решением.
На сегодняшний день в экспертной практике в рамках дел о защите чести, достоинства и деловой репутации сложился определенный подход к решению поставленной судом задачи. На наш взгляд, данный подход, не-смотря на его распространенность и признанность среди лингвистов-экспертов, не может быть признан абсолютно удовлетворительным.
С точки указанного подхода, лингвист-эксперт должен квалифициро-вать высказывание, ставшее предметом судебного спора , как утверждение о факте, оценочное суждение, мнение или предположение. Другими словами, в экспертном заключении он должен ответить на вопрос, можно ли считать конкретное высказывание утверждением о факте , оценочным суждением, мнением или предположением. Все дело в том, что указанные формы распространения сведений о лице в Постановлении Пленума Верховного Суда110 не определяются111, не используются данные формы, как уже было сказано, в лингвистической науке для обозначения высказываний. Чтобы подвести определенное высказывание под ту или иную форму, указанную в Постановлении Пленума Верховного Суда, лингвисту необходимо иметь языковые признаки данных форм. Однако определение языковых признаков составляет главную проблему, которую стараются решить представители данного подхода. На примере утверждения о факте видно , что единого мнения о том, какими же признаками должна обладать данная форма, в юрислингвистической литературе нет. Одни лингвисты наполняют данное понятие логико-лингвистическим содержанием (эксперты ГЛЭДИС ), другие, как например, А.Н. Баранов, С.В. Доронина, используют для этих целей прагматические и семантические лингвистические теории (а именно, теорию речевых актов Дж. Остина и Дж. Серля, теорию Ш. Балли о разграничении модуса и диктума и др.). Для третьих, как свидетельствуют примеры конкретных экспертных за-
110 Имеется в виду Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 г. «О судебной практи-ке по делам о защите чести, достоинства, а также деловой репутации граждан и юридических лиц»
111 Заметим, что наличие четких определений, данных законодателем или Верховным Судом, нисколько не упростило бы стоящую перед лингвистом-экспертом задачу. Существование таких определений поставило бы эксперта в ситуацию, когда вместо того, чтобы устанавливать факты, он должен был бы заниматься при-нятием решения, чем, как известно, занимается суд. Уместно здесь провести аналогию с порочащими сведе-ниями, которые определены в Постановлении Пленума Верховного Суда. Установление того, являются ли конкретные высказывания порочащими честь достоинство и деловую репутацию лица, представляет собой принятие решения, а не выявление действительного положения дел. Лингвоэкспертная практика на сего-дняшний день отказалась от такой задачи.
ключений, вообще нет четкого понимания того, какими языковыми признаками должны обладать утверждения о факте; фактически ими используется один признак - грамматическая форма повествовательного предложения.
Трудность, с которой сталкиваются представители данного подхода, заключается в следующем: можно ли считать конкретное высказывание , содержащее негативную информацию о лице, утверждением о факте (или, скажем, оценочным суждением, мнением, предположением). Так или иначе, экспертам приходится решать, достаточно ли выделенных в конкретном высказывании языковых признаков для квалификации его как высказывания, относящегося к той или иной указанной в Постановлении. форме, или не достаточно. В лингвоэкспертной практике возникают ситуации, когда то или иное высказывание в принципе невозможно квалифицировать однозначно. К таковым высказываниям следует отнести высказывания, грамматически оформленные как повествовательные предложения, но содержащие фразеологизмы , метафоры и другие слова с эмоционально -экспрессивными компонентами значения, а также высказывания о будущих событиях, высказывания о намерениях другого лица и т. д. В таком случае лингвист-эксперт, остава-ясь верным своему подходу, принимает решение и относит спорное высказы-вание, скажем, к утверждениям о факте , обосновывая свое решение опреде-ленным набором выделенных в данном высказывании признаков. Отметим, что, сколько бы признаков, подтверждающих квалификацию эксперта, ни было выделено в высказывании, достаточно одного отрицательного призна-ка, чтобы опровергнуть сделанный вывод или, по крайней мере, поставить его под сомнение. Аналогию можно привести из лингвистической науки, где ряд проблемных вопросов может быть снят простым принятием решения. Так, в морфологии проблемным считается вопрос о частеречной принадлеж-ности такого слова, как « один». Семантически данное слово традиционно от-носят к количественным числительным, однако морфологические и синтаг-матические признаки (данное слово изменяется по родам, числам и падежам, согласуется в роде, числе и падеже с существительными) ставят под сомне-ние правомерность отнесения его к числительным ; указанные признаки сближают слово «один» с прилагательными. Однако вопрос о частеречной принадлежности хоть и возникает в лингвистике (не только по отношению к слову «один», но и к таким словам, как «рад», «горазд» и многим другим), но не имеет большой познавательной ценности, поскольку он не направлен на установление нового знания об определенной группе слов. Та же ситуация в лингвоэкспертной практике: квалификация спорных высказываний, представляющая собой принятое экспертом решение об отнесении спорного высказывания к одной из указанных в Постановлении Пленума Верховного Су-да форм, не выражает как таковой информации о самом высказывании, о его признаках и свойствах.
Выделив методологические основы описанного подхода, перейдем к рассмотрению того, каким образом данный подход применяется в практике
судебных лингвистических экспертиз по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации.
Специальный анализ экспертных заключений в [Цена слова, 2002] по-казал, что в исследовательской части эксперты ограничиваются лишь квали-фикацией конкретных высказываний как утверждений о факте или, скажем, оценочных суждений. При этом они не дают развернутого объяснения тому, почему данное высказывание квалифицировано определенным образом , ка-кие выделенные признаки высказывания послужили основанием для его лингвоэкспертной квалификации.
Выводы лингвистов-экспертов, как правило, имеют следующий вид: «Грамматическая форма повествовательного предложения и отсутствие модальных слов и конструкций указывают на то, что данное высказывание представляет собой утверждение о факте (или Грамматическая форма повествовательного предложения и отсутствие модальных слов позволяют отнести данное высказывание к утверждениям о факте)». Как видим, выводы подаются как однозначные, не допускающие неоднозначного рассмотрения того или иного высказывания. К тому же они представляются в экспертных заключениях и как безусловные (в противоположность условным выводам): произведенная экспертом квалификация считается истинной при любых условиях.
На примере экспертного заключения (см. [Памятка по вопросам назна-чения судебной лингвистической экспертизы, 2004]) покажем, что при таком подходе в большинстве случаев возможно найти такие языковые признаки исследуемого высказывания , которые будут противоречить той квалифика-ции, которая представляется в экспертном выводе как исчерпывающая, одно-значная.
Перед экспертной комиссией были поставлены традиционные для данной категории дел вопросы . Экспертами было установлено, что негативная информация о генеральном директоре и руководстве предприятия в целом содержится в предложенных для исследования публикациях. Далее в текстах публикаций были выделены конкретные высказывания, в которых содержит-ся данная информация. Для каждого такого высказывания сначала эксплицировалась негативная информация, а затем решался вопрос о том, в какой форме она выражена: в форме утверждения, мнения или предположения.
Высказывание «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А.А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к гибели» квалифицировано экспертами как утверждение, в котором содержится информация о том, что руководство компании ведет ее к ликвидации. Объяснение тому, почему данное высказывание было квалифицировано соответствующим образом, в исследовательской части экспертного заключения не приводится. Нужно думать, что высказывание «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А.А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к гибели» квалифицировано как утверждение на том основании, что, во-первых, в нем отобра-
жается связь предмета и его признаков, во-вторых, высказывание имеет грамматическую форму повествовательного невосклицательного предложе-ния; в-третьих, в высказывании не содержится оценочных слов и конструк-ций (кроме выражения с экспрессивной коннотацией « вести к гибели», кото-рое, по мнению экспертов, «усиливает семантический компонент идеи близ-кого финансового краха компании», но при этом не влияет на информацион-ную природу высказывания в целом), не содержится слов и конструкций, указывающих на источник мнения (по- моему, я считаю и т.д.), слов и конструкций, подчеркивающих уверенность / неуверенность говорящего . Заме-тим, признаки утверждений, а также оценочных суждений, мнений, предпо-ложений выделены экспертами ГЛЭДИС не на основе исследования выска-зываний каждого типа, а на основе логического допущения о том, что выска-зывания , употребленные в форме утверждения , оценочного суждения, мне-ния или предположения, должны именно этими признаками обладать. В лин-гвистике нет специальных работ , направленных на изучение прагматических, семантических, грамматических свойств высказываний, с помощью которых говорящий в одних случаях передает информацию об объективной действительности, в других случаях эксплицирует информацию о различных состояниях своей ментальной сферы. Достаточно ли перечисленных признаков для квалификации высказывания как утверждения в данном экспертном заключении? Ответ на поставленный вопрос может быть получен только путем принятия экспертом решения о соответствующей квалификации, поскольку указанные в определениях понятий признаки утверждения выводятся из логического допущения о необходимости именно таких признаков для данной формы. Соответственно, количество признаков, их иерархия по степени важности не имеют четких границ. Достаточно одного признака, противоречаще-го произведенной квалификации высказывания, чтобы вывод эксперта поста-вить под сомнение.
Экспертами не было обращено внимание на то, что исследуемое высказывание находится в составе сложного синтаксического целого, причем является первым высказыванием, в котором «задается » тема всего фрагмента. В последующих двух высказываниях («С 2001 года хозяева уводят прибыль и официально показывают ее в 10 раз ниже фактически полученной — 3,8 млн. рублей (хотя при тех же объемах производства и сохранившихся льготах она составляла в 2000 году свыше 54 млн. рублей). Ежегодно уменьшаются поступления в бюджет») содержится информация фактического характера, подтверждающая справедливость того, о чем говорится в первом высказывании. Другими словами, в последующих двух высказываниях содержится эксплицированное , вербализованное основание оценки, выраженной в первом высказывании. В исследованиях по логике отмечается, что оценка включает в себя следующие компоненты: субъект оценки, объект, основание оценки (см.
112Указанные признаки содержатся в определениях использованных в экспертизе понятий, которые предва-ряют собственно исследовательскую часть экспертного заключения.
например [Ивин, 1997]). Эти компоненты обязательны для выражения оцен-ки, но не обязательно могут быть эксплицированы в высказывании. Необхо-димость экспликации основания оценки определяется коммуникативной це-лью говорящего: вербализованное основание делает оценку в глазах читате-ля, слушателя справедливой, правильной. В качестве основания оценки, как правило, могут использоваться факты.
Чтобы убедиться в том, что в высказывании «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А. А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к гибели» выражена негативная оценочная информация, трансформируем высказывание таким образом, чтобы оно содержало положительную оценочную информацию: «Руководство ОАО «Восток» во главе с гендиректором А. А. Иваненко целенаправленно ведет предприятие к благополучию». Как видим, в обоих высказываниях присутствует невербализованный оце-ночный компонент: «и это плохо» (в исходном высказывании), «и это хоро-шо» (в трансформированном высказывании).
Таким образом, выделенный признак данного высказывания (наличие оценочной информации, которая вычленяется в результате соотнесения вы-сказывания с другими высказываниями, а также в результате трансформации высказывания) противоречит тем признакам, на которых основывали свою квалификацию лингвисты-эксперты, и, соответственно, ставит под сомнение вывод экспертного заключения.
Рассмотрим еще одно высказывание («...Бетхольд стал заниматься исключительно саморекламой в средствах массовой информации»), квалифицированное экспертом как утверждение (Цена слова, экспертиза № 27). Основанием квалификации данного высказывания как утверждения послужили следующие признаки, взятые экспертом из логического допущения о том, что утверждение должно обладать именно таким набором признаков: утвердительная форма высказывания, грамматическая форма повествовательного предложения, отсутствие модальных и оценочных слов, отсутствие других атрибутов неутвердительного высказывания . Оценив данное высказывание на предмет наличия в нем выделенных для утверждения признаков, эксперт принял решение о соответствующей квалификации. Несложно убедиться в том, что для высказывания действительно характерны перечисленные признаки. Однако экспертное заключение в таком случае с трудом можно назвать собственно исследованием, поскольку отнесение высказывания к утверждению не прибавляет информации о том, какими реальными свойствами обладает рассматриваемое высказывание. Для вычленения таких реаль-ных свойств высказывания необходимо наблюдение над его семантикой, над значением его компонентов , а также экспериментирование путем трансфор-мации высказывания, путем замены отдельных слов и словосочетаний, упот-ребления их в других контекстах.
Обращают на себя внимание слова «исключительно» и «самореклама», которые определяют информационную природу высказывания. Частица «ис-
ключительно» означает «лишь, только, единственно». Переформулируем высказывание, заменив выражение «самореклама в средствах массовой информации» более нейтральным выражением «преподавание русского языка»: «Бетхольд стал заниматься исключительно преподаванием русского языка». В данном высказывании говорится о том, что Бетхольд стал заниматься толь-ко данным видом деятельности. Как видим, в нем представлена информация о мире, которая может быть истинной или
ложной113. Таким образом, в вы-сказываниях с частицей «исключительно» может выражаться фактическая информация.
Слово «самореклама» означает «рекламирование, восхваление самого себя». Высказывание «Бетхольд стал заниматься исключительно рекламированием, восхвалением самого себя в средствах массовой информации» в контексте газетной статьи означает примерно следующее : Бетхольд вместо того, чтобы выполнять свои служебные обязанности, стал заниматься только рекламированием, восхвалением самого себя в средствах массовой информации, и ничем больше. Данный смысл был эксплицирован экспертом при ответе на вопрос о том, содержится ли в высказываниях информация негативного характера. Выделенная информация имеет не только негативный характер, но и оценочную природу114. Таким образом, в высказывании («...Бетхольд стал заниматься исключительно саморекламой в средствах массовой информации») в утвердительной форме выражена субъективная информация о деятельности Бетхольда.
Итак, стоящая перед лингвистом-экспертом задача, требующая разграничения утверждений о факте и оценочных суждений, мнений, предположе-ний, вовсе не очевидна для него, но влечет за собой множество трудностей. Сложившийся в экспертной практике подход, заключающийся в необходи-мости квалифицировать высказывание, ставшее предметом судебного спора, как утверждение о факте, оценочное суждение, мнение или предположение, нельзя признать удовлетворительным . Слабость данного подхода, на наш взгляд, проявляется, во -первых, в том, что закономерно возникшая проблема определения языковых признаков указанных в Постановлении Пленума Верховного Суда форм не может быть до конца решена, во-вторых, в том, что
113
Ср. примеры, взятые из Национального корпуса русского языка : «... эпидемии гепатита Е связаны исключительно с инфицированной водой» (Массовое распространение гепатита Е осуществляется только через инфицированную воду), «... используют исключительно информацию Челябинского облкомстата» (Используют только информацию Челябинского облкомстата).
114 Ср. высказывания со словом «самореклама», в которых в явной форме выражается негативная информация: «Потому раздражает и самоиздевательство - иногда даже больше, нежели открытые похвальба или самореклама», «Читать лекции - это одно, а заниматься такой пошлостью, как самореклама, - это совсем другое». Следует отметить, что словом «самореклама» в высказывании может называться конкретный вид деятельности (ср. «Общий кодекс правил для адвокатов стран Европейского сообщества тоже не предусматривает единых норм поведения адвоката, связанных с его саморекламой или стремлением к широкой известности»). Данный вид деятельности , как и другие события и явления действительности, в высказывании может получать как положительную, так и отрицательную оценку (ср. «Первых тут же обвинили в корыстной саморекламе, вторых - чуть ли не во вредительстве и предательстве», «Для достойной саморекламы г-ну Ткачеву необходимо найти мужество и разрушить свой культ личности»).
эксперт, квалифицирующий спорное высказывание, вместо того, чтобы устанавливать факты, принимает решение об отнесении этого высказывания, скажем, к утверждениям о факте или оценочным суждениям. Произведенная экспертом квалификация, основывающаяся на признаках, взятых из логического допущения о том, что указанные в Постановлении Пленума Верховного Суда формы именно этими признаками и должны обладать, являющаяся результатом экспертного исследования, на самом деле не раскрывает реаль-ных свойств рассматриваемого высказывания. На каком бы количестве при-знаков квалификация ни основывалась, она всегда может быть подвергнута сомнению, если будет найден противоречащий квалификации признак спор-ного высказывания.
Библиографический список
1. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. - 2-е изд., испр. [Текст] / Н.Д. Арутюнова. - М.: «Языки русской культуры», 1999, - 896 с.
2. Бринев К.И. Теоретическая лингвистика и судебная лингвистическая экспертиза: Монография [Текст] / К.И. Бринев / Под ред. Н.Д. Голева. - Барнаул: АлтГПА, 2009. - 252 с.
3. Бринев К.И. Методологические проблемы лингвистической экспер-тизы: определение сущности экстремизма / определение понятия «социаль-ная группа». [Электронный ресурс] / К.И. Бринев // Библиотека сайта «Си-бирская ассоциация лингвистов-экспертов». -Режим доступа: http://siberia-expert.com/publ/3-1-0-96
4. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. - Изд. 2-е, доп. [Текст] / Е.М. Вольф. - М.: Едиториал УРСС, 2002. - 280 с.
5. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования [Текст] / И.Р. Гальперин. - М.: Изд-во «Наука», 1981. - 139 с.
6. Иваненко Г.С. Лингвистическая экспертиза в процессах по защите чести, достоинства, деловой репутации [Текст] / Г.С. Иваненко. - Челябинск: Изд-во ООО «Полиграф-Мастер», 2006. - 228 с.
7. Ивин А. А., Никифоров, А. Л. Словарь по логике [Текст] / А.А. Ивин, А.Л. Никифоров. - М.: Туманит, изд. центр ВЛАДОС, 1997. - 384 с.
8. Колшанский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факто-ров в языке [Текст] / Г.В. Колшанский. - М.: Издательство «Наука», 1975. - 232 с.
9. Матвеева О.Н. Функционирование конфликтных текстов в правовой сфере и особенности его лингвистического изучения (на материале текстов, вовлеченных в юридическую практику) [Текст]: дис. ... канд. филол. наук / О.Н. Матвеева. - Барнаул, 2004. - 282 с.
10. Памятка по вопросам назначения судебной лингвистической экспертизы: Для судей, следователей, дознавателей, прокуроров, экспертов, адвокатов и юрисконсультов/ Под ред. проф. М.В. Горбаневского [Текст] - М.: Медея, 2004. — 104 с.
11. Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по защите чести, достоинства и деловой репутации / Под ред. проф. М.В. Горбаневского — 3-е изд., испр. и доп. [Текст] — М.: Гале-
рия, 2002. — 424 с.
12. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики [Текст] / Д.Н. Шмелев. - М.: Издательство «Наука», 1973. - 280с.
480
