CC BY
99
УДК 398
А. С. Камалиева
канд. техн. наук,
Уфимский государственный университет экономики и сервиса
Е-таН: akamali@yandex.ru
БАШКИРСКАЯ ШАПКА КАШМАУ: СЕМАНТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
Рассмотрены вопросы семантики и художественной выразительности башкирского народного головного убора кашмау - предмета костюма замужних женщин, изготовленного в виде плотно облегающей шапки и наспинной детали, украшенной коралловым и разноцветным бисером, монетами, подвесками. Проблема исторического развития, в частности формы шапки, разрабатывалась рядом ученых, в том числе С. Н. Шитовой. Согласно одной из версий, выдвинутой исследователем в контексте этногенеза башкир, истоком формирования конструкции шапки могут быть определенные виды головных уборов народов Сибири и Средней Азии. В статье также представлены результаты художественного анализа кашмау, который позволяет выделить основные средства выразительности шапки. Прежде всего это применение принципа контраста как в цветовом сочетании, так и в характере композиции отдельных ее частей. Изучение семантики кашмау показало сакралъностъ головного убора в аспекте культовых обрядов (культа Матери-прародительницы), также знаковостъ некоторых элементов декора в контексте мифологических представлений в культуре башкир и других народов. С особенностью кашмау открывать теменную часть головы связаны различные верования башкир в подвижность души человека, встречающиеся также в мифологии народов Сибири. В статье описано назначение кашмау в быту башкир. Определяя головной убор исключительно как ритуальный атрибут, имеющий ключевое значение в свадебной церемонии, ученые относят его к предметам, передаваемым по наследству по женской линии, вещам, обладающим обереговой силой. Таким образом, место кашмау в костюме определяется его особой значимостью в бытовом укладе башкир, наделением головного убора магией плодородия и женского начала.
Ключевые слова: башкиры, материальная культура, головные уборы, народный костюм, традиционная одежда, кашмау
Для цитирования: Камалиева, А. С. Башкирская шапка кашмау: семантический аспект / А. С. Кама-лиева // Вестник Челябинской государственной академии культуры и искусств. - 2015. —№2 (42). - С. 128-133.
Среди всего многообразия головных уборов башкирских женщин кашмау выделяется оригинальной формой и особой семантикой. Кораллово-красная шапка с длинным орнаментированным «хвостом» известна как неотъемлемый атрибут свадебной церемонии. С ней связан ответственный и поворотный момент в жизни башкирок, когда во время свадьбы руками свекрови снималась девичья шапочка такия и надевался красочный, мелодичный и одновременно тяжелый кашмау. Позднее этим головным убором замужние представительности данной национальности пользовались во время праздников или проведения ритуалов.
Как показывают исследования, история развития кашмау уходит в глубокую древность, однако впервые в литературных источниках кашмау он упомянут П. Далласом в XVIII в. [6, с. 9] и И. Лепехиным [4, с. 69]. Их, как энциклопедистов, привлекло необычное сочетание верхней части, выполненной в виде «чепца», и длинного богато орнаментированного «хвоста» (длинной детали, пришитой с задней стороны), представляющее в целом оригинальный головной убор, характерный исключительно для башкирской культуры.
Несмотря на то, что на протяжении XIX в. специальных исследований по башкирскому народному костюму не проводилось, работы это-
128
го времени отметились ценными сведениями о крепко слаженном быте башкир. Среди многочисленных очерков и даже научных работ, выполненных учеными на башкирской земле, значительное место отводилось описанию одежды и головных уборов.
Заметным явлением в изучении башкирской культуры стал капитальный труд, принадлежащий историку-этнографу С. И. Руден-ко, который наряду со сведениями об антропологии, этногенезе и истории башкир предоставил богатый материал об укладе и культуре народа. Касательно темы данной статьи следует отметить, что сведения ученого во многом стали одними из первых результатов систематизированного и разностороннего исследования, проведенного в ходе многолетних экспедиций (1906, 1907, 1912 гг.). В своем фундаментальном труде «Башкиры» он представил точные описания бытовавших в начале XX в. кашмау, отмечая их конструктивное и декоративное решение, с привлечением местной терминологии [8, с. 163-164].
Важные аспекты развития кашмау на различных территориях Башкортостана рассмотрены в труцах С. Н. Шитовой, занимавшейся исследованием башкирского народного искусства, в том числе и народного костюма середины прошлого столетия. Материалы различного характера, собранные в ходе многочисленных экспедиций (1958-1965 гг.), позволили сформулировать выводы об этнических и территориальных источниках происхождения кашмау, районах бытования, условиях его ношения.
Знаково-символическая основа культуры башкир, включающая и комплекс одежд, стала предметом исследования Г. X. Казбулатовой [2]. Так, автор указала на орнитологический образ кашмау, располагая его в одном ряду символов верхнего мира с солнцем, луной и звездами. Роль кашмау в свадебном обряде раскрыла Р. А. Султангареева, описав смену головных уборов, при которой кашмау отводилась роль своеобразного символа начала новой женской судьбы.
При художественном анализе башкирского головного убора следует обратить внима-
ние на форму, сочетание различных материалов и включенность его в единый ансамбль с нагрудным украшением (что в принципе составляет оригинальность композиции кашмау), не встречающийся в подобном виде ни в одном костюме других народов. Мягкая форма кашмау, в основе своей изготовленная из нескольких слоев хлопчатобумажной ткани, плотно облегала голову, полностью закрывая волосы и шею женщины. На старинных кашмау, сохранившихся в экспозициях и запасниках российских музеев, представленных на иллюстрациях, бисерные коралловые сниски, пришитые от края затылочного отверстия к переднему лицевому, удачно повторяли плавные округлые контуры головы, образуя плотно расположенные, но вместе с тем динамичные ряды бисера. Контуры затылочного отверстия вытянутой овальной формы подчеркивались несколькими рядами украшений: вначале чередующимися рядами кораллового и цветного бисера, а затем серебряных монет или пластин различной величины с постепенным увеличением от макушки к лицу.
Тщательная орнаментация макушки наводит на мысль о сакральности данной части головы для башкир, что особенно проявляется при надетом на голову кашмау. Контрастное сочетание белого и красного цветов, обрамляющих овал темных волос, придает отверстию глубину и одновременно выводит на передний план. Иногда по краю отверстия крепились короткие цепочки из звеньев в виде лепестков или колец и монет. По переднему краю кашмау выложен ровный ряд монет, завершающийся по обеим сторонам богатыми и массивными подвесками из серебра с инкрустацией из сердолика и подвесками из лепест-ковидных фигурных звеньев. Благодаря своим размерам и длине подвески выступали своеобразным связующим элементом между кашмау и большим нагрудным украшением ту-шелдерек, имеющим различные названия (сэлтэр в юго-западных районах, хакст - юго-восточных, яга - у зауральских башкир). В целом они составляли целостный комплекс украшений, объединенных стилевым реше-
129
нием, пластикой, материалом и техникой изготовления.
Обязательной деталью, не имеющей определенного назначения в кашмау, является наспинная лопасть, называемая башкирами койрок (от башк. 'хвост'). Очень длинный наспинник, нередко достигавший обуви, пришивался к нижнему краю шапочки. Декор в кашмау, подчеркивавший конструктивные особенности, создавал образную выразительность убора. Так, если на шапочке подвижные ряды бисера легко подчинялись форме головы, то на койрок бисерная вышивка образовывала ритмичные вертикали из правильных геометрических фигур (ромбов, треугольников). Наблюдение о несоответствии стиля «декоративного оформления» [10, с. 56] наспинной части и самой шапочке, сделанное в свое время С. Н. Шитовой, подтверждается более детальным анализом художественной характеристики этих частей. Более того, он наводит на мысль о некоторой несогласованности принципов орнаментальное™, выражавшейся не только в пластике бисерных элементов, но и в цвете самого материала: шапочка украшалась исключительно коралловым бисером, «хвост» - разноцветным (белым, зеленым, красным, синим, черным). Одной из причин подобного явления могло стать то, что традиции украшения шапочки-шлема и наспинной ленты родились в разных условиях, не в одно и то же время.
Убедительной выглядит версия С. Н. Шитовой о развитии формы шапочки из полосы ткани, плотно охватывающей голову, бытовавшая с древних времен у ряда народов Средней Азии и Сибири. В этой связи Южная Сибирь рассматривается как возможная родина конструктивной основы шапочки, из «которой впоследствии развился летний убор в виде капора с круглым отверстием на макушке у эвенов и других восточносибирских народов» (в том числе долганов, энцев, нганасан, эвенков).
У исследователей отсутствует четкое представление о первоначальном назначении отверстия в кашмау, по крайней мере к началу XIX в. ни в свадебном обряде, ни в праздничных ритуалах оно никак не использовалось.
Возможно на первоначальных этапах возникновения шапки в отверстие продевались косы (примерно так, как это проделывали тунгусские женщины) [10, с. 56], но со временем подобная практика утратила былой смысл. Однако на устойчивость древней традиции открывать темечко в кашмау не повлияли даже суровые законы шариата, они лишь вынудили женщин прятать косы под одежду, а под головной убор повязывать платок.
Форма башкирского кашмау прекрасно согласуется с конструкцией юрты. Сферическая форма с отчетливо выделенными вертикалями и отверстием ровно по центру сооружения связывает их не только внешним сходством и единством структурного образования, но и семантическим значением, обусловленным в первую очередь представлениями людей о множественности и способности души передвигаться. Богатая мифология народов Севера, генетическая связь которых с современными башкирами доказана на обширном антропологическом материале, содержит архаические образы самой загадочной части человеческого существа - души. Бурятские шаманы выделяли три разновидности души (кут): первая - земная, расположенная в теле, вторая - воздушная, обитавшая в спине, и третья - матъ-кут. Именно последняя, как считали буряты, находилась в затылке и обладала способностью время от времени покидать тело. Немного в ином ключе рассматривается роль одной из душ в якутской мифологии: в темечко мужчины вкладывалась душа, которая впоследствии во время акта зачатия, соединив в одно три отдельных души (земля, воздух, мать), должна была перейти в женщину [1, с. 83]. Представления народов Севера о «подвижной душе» согласуются с верованиями башкир в то, что душа могла самостоятельно странствовать вне зависимости от тела, легко покидать его во время сна. Скорее всего это послужило основанием для повсеместного запрета резко будить спящего человека, более того, считалось, что все, увиденное душой и соответственно человеком во время путешествия, хоть и называлось сном, но восприни-
130
малось как реальность [8, с. 271]. О темечке повест-вуется и в другой легенде, записанной Д. П. Никольским. В своей работе он зафиксировал поверье башкир в судьбу, «олицетворяющуюся в образе женщины с одним глазом на темени» [8, с. 271]. Она искала среди людей потерявшихся некогда детей.
Таковы легенды и мифологические воззрения башкир, связанные с элементами головного убора. Вместе с тем достоверно известно, что кашмау являлся предметом костюма исключительно замужних женщин, причем его праздничным обрядовым вариантом. Ранее мы уже упомянули о том, что кашмау надевали на голову молодой невесты во время свадебной церемонии, взамен девичьего такия. Несколько отвлекаясь от предмета исследования, отметим, что данный головной убор, в котором, по справедливому мнению Р. А. Султангареевой, материализовано девичество [9, с. 119], имел важное значение в свадебном фольклоре. Описанный автором ритуал прощания девушек с прежней вольной жизнью в отчем доме в контексте культа дерева красноречиво выражает все внутренние переживания молодых невест, образно переданные через действия с убором такия. Вот как об этом пишет сам автор: «Разрыв с девичеством обыгрывается в прощальных хождениях невесты в поле с подругами (такияга барыу), в почитании деревьев: девушки водили хороводы возле них, вешая на ветки такия, примечали о судьбе невесты» [9, с. 119]. Более показательны причитания девушек, сопровождающих хороводы:
«Повесив такию на иву, Плачет - изливается девушка. Глядя на дорогу, которая ее уведет, Плачет - изгибается девушка» [Там же]. Подобный обряд «оплакивания "девичьей воли" повязки существует в славянской культуре - это обряд, связанный с поклонением елке - "символу жизни в славянской мифологии"» [5, с. 46].
«Радость и глубокая печаль» - два противоречивых чувства, определявших эмоциональную окрашенность свадебного процесса
[Там же, с. 37]. Долгожданное материнство, возможное в те далекие времена только в супружестве, омрачалось неизвестностью перед новым порядком в семье мужа. Осознание своей подчиненности мужу и свекру, обреченность на нелегкую жизнь в чужой стороне и, наконец, неспособность изменить обстоятельства рождали глубокие ассоциации, связанные со смертью. Примером может служить обряд закрывания лица и всей фигуры девушки темным халатом, который словно погружал невесту во мрак подземелья, символизирующего загробный мир. С момента снятия покрывала молодая женщина рождалась заново в незнакомой до сих пор обстановке и обществе, с обязанностью выполнить свое главное предназначение в жизни.
Статус молодой женщины в браке подчеркивался в мельчайших деталях кашмау, например, в вышивке. Ромбовидный рисунок бисерной вышивки, расположенный на задней части кашмау, в контексте арабской философии символизировал нечто целое - «мужчина-женщина», «небо-земля», «солнце-луна». Раковины каури, пришиваемые по краям той же детали головного убора, перекликались с культурой алтайцев. Благодаря своей форме они воспринимались как «врата рождения», символ женской плодовитости [3, с. 76] и, наконец, особая сила красного цвета, преобладающего в головных уборах, да, впрочем, и в самом костюме. Красное издревле символизировало кровь жертвенного животного, отданного богам в обмен за жизнь и здоровье рода, ведь жизнь и смерть как взаимосвязанные категории существуют в неразрывном единстве, обеспечивая вселенское равновесие земного и загробного миров.
Таким образом, в семантике башкирского кашмау нашел отражение культ матери-прародительницы, истоки которого возникли еще в архаическом обществе, наделявшем социальной значимостью лишь то, «что обладало способностью к многократному регулярному повторению» [7, с 26]. Речь идет об идее цикличности природных событий: рождение -развитие - увядание - смерть. Кашмау как
131
олицетворение женской судьбы отождествлялся народом с природной сущностью, способностью и силами Земли к цикличному возрождению всего сущего. Следовательно, глубинный смысл его орнаментики отражал не только действительность вхождения женщины в новое положение, но и деторождение, - событие, к которому девушка готовилась с раннего детства. Наделение кашмау особой силой, связанной прежде всего с сакральностью материнства, проявлялось и в традиции передачи из поколения в поколение убора невестам. В свадебной церемонии кашмау служил своего рода ритуальным венцом: прежде чем надеть на невесту, его поднимали над головой и произносили пожелание «Котло килен бул» (Будь благополучной невесткой) [9, с. 122].
Обобщая изложенный выше материал, отметим, что кашмау имеет длительную историю развития, корни которой уходят в глубокую древность, связанную с культурой народов Средней Азии и Сибири. Развитие формы шапки, по мнению ученых, может исходить из конструктивной основы головных уборов,
присутствующих в нарядах эвенов и восточносибирских народов. Художественный анализ кашмау выявил основные средства выразительности, такие как контрастное сочетание белого серебра и ярко-кораллового бисера, подвижная композиция бисерных снизок в верхней части шапки и монументальность бисерной вышивки наспинной детали, органичное сочетание головного убора и нагрудного украшения, изготовленного из того же материала, что и кашмау. Отдельные элементы головного убора связаны с мифологическими представлениями башкир о душе, например, этим отчасти объясняется наличие отверстия в кашмау в районе теменной области головы. Примечательно, что назначение кашмау, известное современной науке, связано со свадебным обрядом, в котором данный убор надевался молодой невесте взамен девичьему такия. Однако углубленный анализ семантики кашмау позволяет также признать идею о наделении шапки особым смыслом, имеющим определенное отношение к культу Матери-прародительницы._
1. Дутаров, Д. С. Исторические корни белого шаманства (на материале обрядового фольклора бурят) / Д. С. Дутаров. - Москва: Наука, 1991.
2. Казбулатова, Г. X. Костюм и знаково-эстетическая деятельность: На примере традиционных костюмов народов Башкортостана: дис. ... канд. филос. наук / Г. X. Казбулатова. - Москва, 2002.
3. Клешев, В. А. Культ плодородия у алтайцев: каменные диски с отверстиями / В. А. Клешев // Урал - Алтай: через века в будущее: материалы всерос. науч. конф. - Горно-Алтайск, 2005.
4. Лепехин, И. И. Дневные записки путешествия по разным провинциям государства Российского. Ч. 2, 3 / И. И. Лепехин // Полное собрание ученых путешествий по России. — Санкт-Петербург, 1822. — Т. 3,4.
5. Мерцалова, М. Н. Поэзия народного костюма / М. Н. Мерцалова. - Москва: Молодая гвардия, 1988.
6. Паллас, П. С. Путешествие по разным местам Российского государства / П. С. Паллас. - Санкт-Петербург, 1770. - Кн. I. - Ч. II.
7. Раевский, Д. С. Мир скифской культуры / Д. С. Раевский, предисл. В. Я. Петрухина, М. Н. Погребовой. -Москва: Языки славянских культур, 2006.
8. Руденко, С. И. Башкиры. Историко-этнографические очерки / С. И. Руденко. - Москва; Ленинград, 1955.
9. Султангареева, Р. А. Жизнь человека в обряде: фольклорно-этнографическое исследование башкирских семейных обрядов / Р. А. Султангареева. - Уфа: Гилем, 2005.
10. Шитова, С. Н. Сибирские таежные черты в материальной культуре и хозяйстве башкир / С. Н. Шитова // Этнография Башкирии. - Уфа, 1976.
Получено: 04.03.2015
132
A. Kamalieva
Candidate of Technical Sciences, Associate Professor, Ufa State University of Economics and Service E-mail: akamali@yandex.ru BASHKIR LITTLE CAP "KASHMAU": THE SEMANTIC ASPECT
Abstract This paper presents questions of semantics and artistic expression of national bashkir headdress "Kashmau ". Kashmau is an item of clothing of married woman, which is made in the form of closed little cap and back mounted detail decorated with coralline and multicolored seed bead, coins and pendants. The problem of historical delelopment particularly of the cap's form was developed by a number of scientists, including S. N. Shitova. According to the one of the versions which was put up by researcher in the context of Bashkir ethnogenesis, the origin of the formation of cap design can be specific types of headdresses of Siberian and Central Asia folks. This paper also presents results of kashmau artistic analysis which make it possible to mark cap's main means of expression. In the first place it is the use of contrast principle whether in colour combination or in composition character of particular parts of kashmau. Kashmau semantic's examination showed sacrality of headdress in aspect of cult actions (Cult of Mother-Genetrix), also it showed significance of some decor elements in aspect of mythological ideas in culture of bashkir and other folks. Kashmau's specific feature is to open sincipital part of the head, this feature is connected with different bashkir convictions in mobility of man's soul, which also met in Syberiann folks mythos. In paper described kashmau functions in bashkir way of life. Determinating headdress only as ritual attribute which is of key importance in wedding ceremony, scientists refer it to descendible items on the distaff side as things which have protective force. Therefore kashmau's place in costume is determined by its special importance in Bashkir's household, headdress allowance by magic offertility and by the the female principle.
Keywords: Bashkir, material culture, headdresses, national costume, traditional costume, kashmau
For citing: Kamalieva A. Bashkir Little Cap "Kashmau": the Semantic Aspect / A. Kamalieva // Vestnik Chelyabinskoy gosudarstvennoy akademii kul'tury i iskusstv [Herald of the Chelyabinsk State Academy of Culture
and Arts]. - 2015. -Ns 2 (42). -P. 128-133.
Reference
1. Dugarov, D. Istoricheskie korni belogo shamanstva (na materiale obryadovogo fol'klora buryat) [Historical Roots of Shamanism White (Based on Ritual Folklore of the Buryats)] / D. S. Dugarov. - Moscow: Nauka, 1991.
2. Kazbulatova, G. Kostyum i znakovo-esteticheskaya deyatel'nost': Na primere traditsionnykh kostyumov narodov Bashkortostana [Suit and Sign-aesthetic Activity: the Example of the Traditional Costumes of the Peoples of Bashkortostan] / G. Kazbulatova. - Moscow, 2002.
3. Kleshev, V. Cult of Fertility in Altai: Stone Discs with Holes / V. A. Kleshev // Ural - Altay: cherez veka v bu-dushchee [Ural - Altai through the Centuries into the Future]. - Gorno-Altaysk, 2005.
4. Lepekhin, I. Day Notes Travel to Different Provinces of the Russian State. Part 2, 3 /1.1. Lepekhin // Polnoe so-branie uchenykh puteshestviy po Rossii [Complete Collection of Scientists Travel to Russia]. - St. Petersburg, 1822.-Vol. 3,4.
5. Mertsalova, M. Poeziya narodnogo kostyuma [Poetry Folk Costume] / M. Mertsalova. - Moscow: Molodaya gvardiya, 1988.
6. Pallas, P. Puteshestvie po raznym mestam Rossiyskogo gosudarstva [Travel to Different Places of the Russian State] / P. Pallas. - St. Petersburg, 1770. - Book I. - Vol. II.
7. Raevskiy, D. Mir skifskoy kul'tury [World of Scythian culture] / D. Raevskiy, predisl. V. Petrukhina, M. Pogrebovoy. - Moscow: Yazyki slavyanskikh kul'tur, 2006.
8. Rudenko, S. Bashkiry. Istoriko-etnograficheskie ocherki [Bashkirs. Historical and Ethnographic Essays] / S. Rudenko. - Moscow; Leningrad, 1955.
9. Sultangareeva, R. Zhizn' cheloveka v obryade: fol'klorno-etnograficheskoe issledovanie bashkirskikh semeynykh obryadov [Human Life in the Ritual: Folklore-ethnographic Study of Bashkir Family Rituals] / R. Sultangareeva. - Ufa: Gilem, 2005.
10. Shitova, S. Siberian Taiga Features in the Material Culture and Economy of Bashkirs / S. Shitova // Etnografiya Bashkiri [Ethnography of Bashkiria]. - Ufa, 1976.
Received: 04.03.2015
133
