CC BY
70
УДК 343.13
К ВОПРОСУ О ПРАВОВОМ РЕГУЛИРОВАНИИ ПРОЦЕССУАЛЬНЫХ ПРАВ ЛИЦГ В ОТНОШЕНИИ КОТОРЫХ ОСУЩЕСТВЛЯЕТСЯ ПРОИЗВОДСТВО О ПРИМЕНЕНИИ ПРИНУДИТЕЛЬНЫХ МЕР МЕДИЦИНСКОГО ХАРАКТЕРА
© Смирнова М. Е., 2010
В статье рассматривается проблема правового статуса лиц, в отношении которых поставлен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера; особое внимание уделяется механизмам реализации и гарантиям осуществления прав и законных интересов указанной категории лиц в правоприменительной практике следственных органов.
Ключевые слова: права лиц, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера; механизм реализации прав в особом производстве о применении принудительных мер медицинского характера.
Демократию принято определять как государственный режим, при котором устройство и деятельность органов государства соответствуют воле народа, законодательно закреплены и реально осуществимы общепризнанные права и свободы человека и гражданина [1].
Согласно ст. 1, 2 Конституции РФ, Россия является правовым, демократическим государством, в котором человек, его права и свободы являются высшей ценностью, кроме того, на государство возлагается обязанность признавать, соблюдать и защищать эти права и свободы.
Статья 18 Конституции гласит, что права и свободы человека и гражданина являются непосредственно действующими, определяют смысл, содержание и применение законов и обеспечиваются правосудием. Часть 2 ст. 17 Конституции РФ гарантирует неотчуждаемость основных прав и свобод человека и их принадлежность каждому от рождения и предполагает недопустимость какого бы то ни было их умаления, в том числе, как указал Конституционный Суд РФ в Постановлении от 20 ноября 2007 г. № 13-П, и в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами [2]. Если лица, страдающие психическими расстройствами, совершают в состоянии невменяемости общественно-опасные деяния, запрещенные уголовным законом РФ, либо у лица, совершившего преступление, наступает психическое расстройство, делающее не-
возможным назначение или исполнение наказания, то к указанным категориям лиц применяются принудительные меры медицинского характера в порядке особого уголовного судопроизводства о применении принудительных мер медицинского характера, определенного гл. 54 УПК РФ.
К ключевым признакам принудительных мер медицинского характера относится то, что они лишены карательного содержания, не выражают от имени государства отрицательной оценки личности субъекта, не преследуют целей исправления и перевоспитания [3]. Принудительные меры медицинского характера представляют собой меры государственного принуждения и могут быть назначены только судом в результате особого порядка уголовного судопроизводства, проведенного на основании всестороннего, полного и объективного исследования обстоятельств дела при строгом соблюдении норм уголовного и уголовно-процессуального законодательства. Целями применения этих мер ст. 98 УК РФ называет излечение лиц, в отношении которых они применяются, или улучшение их психического состояния, а также предупреждение совершения ими новых общественно-опасных деяний.
По нашему мнению, основные особенности данного вида уголовного судопроизводства, а именно: обязательное производство судебно-психиатрической экспертизы, обязательное участие адвоката, законного представителя, специфический предмет до-
казывания — продиктованы необходимостью защиты прав и законных интересов лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так как в правоприменительной практике наличие психического расстройства у лица нередко приводит к умалению или даже полному отрицанию его прав и законных интересов.
В рамках данного исследования считаем целесообразным рассмотреть вопрос о правовом статусе лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера. Вопросы содержания правового статуса рассматривались многими учеными [4].
В доктрине конституционного права однозначное решение вопроса о составляющих правового статуса личности отсутствует. Как правило, все исследователи данной темы относят к элементам названного института основные права, свободы и обязанности. Отличия в выделении компонентов статуса личности проявляются в том, что одни исследователи добавляют к приведенным те или иные элементы (например, гарантии статуса личности [5]; интересы, охраняемые законом [6]; ответственность [7]), в то время как другие ограничиваются основными, т. е. правами, свободами и обязанностями [8].
В рамках уголовно-процессуальной науки ученым также не удалось прийти к единому мнению о составляющих понятия «правовой статус личности». Например, Е. Г. Мартынчик включает в правовой статус гарантии прав и законных интересов личности [9]. Мы считаем не вполне обоснованным отнесение к структуре правового статуса личности юридических гарантий, так как гарантии направлены на защиту правового статуса, т. е. лежат за его пределами.
Вместе с тем трудно согласиться с мнением А. П. Гуськовой, включающей в правовой статус личности обвиняемого, наряду с субъективными правами, личными свободами, субъективными обязанностями, законными интересами, такой спорный, по нашему мнению, элемент как процессуальную правосубъектность [10]. Думается, что правосубъектность не определяет, а обусловливает правовой статус личности. Поэтому правовые нормы, устанавливающие статус лица, в частности, нормы о правосубъектности выступают, по нашему мнению, основаниями, предпосылками правового статуса
личности. Именно их наличие делает правовой статус «функционирующим, действенным для личности» [11] . То есть они могут быть включены в юридическую конструкцию правового статуса, но не в его содержание.
Л. Г. Татьянина, разделяя точку зрения А. П. Гуськовой, называет среди компонентов правового статуса личности участника уголовного процесса процессуальную правосубъектность, субъективные права, личные свободы, субъективные обязанности, личные интересы [12]. Далее она пишет: «Мы говорим о личных интересах, так как для человека они являются главными, независимо от того законные они или нет. Личный интерес включает в свое содержание и законный интерес данного лица». Мы согласны с приведенной точкой зрения относительно включения личных интересов в правовой статус личности, так как многообразные интересы личности не всегда могут быть опосредованы субъективными правами, свободами и юридическими обязанностями.
Следовательно, применительно к заявленной теме исследования, считаем нужным подчеркнуть, что правовой статус лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, по содержанию состоит из следующих элементов: субъективных прав, личных свобод, субъективных обязанностей и личных интересов указанного лица.
Следует заметить, что важнейшие элементы правового статуса, а именно: права, свободы и законные интересы лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, — получили закрепление в источниках международного права универсального и регионального уровня, Конституции РФ и стали предметом рассмотрения высших судебных инстанций.
Не вызывает сомнений, что положения Всеобщей декларации прав человека, Международного пакта о гражданских и политических правах, Конвенции о защите прав человека и основных свобод следует применять и к лицам, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, так как, согласно ч. 1 ст. 17 Конституции, в Российской Федерации признаются и гарантируются права и свободы человека и гражданина согласно общепризнанным
принципам и нормам международного права; в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции РФ общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. В ч. 3 ст. 1 УПК РФ закреплено, что общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью законодательства Российской Федерации, регулирующего уголовное судопроизводство.
Кроме того, 17 декабря 1991 г. Генеральная ассамблея ООН Резолюцией 46/119 приняла Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи [13]. Данные принципы, как указал Конституционный Суд РФ, конкретизируют положения приведенных международно-правовых актов применительно к лицам, страдающим психическими расстройствами, и предусматривают право любого психически больного лица на осуществление всех признанных международными нормами гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав, а также прямо указывают на недопустимость какой-либо дискриминации, т. е. установления в связи с психическим заболеванием лица таких отличий, исключений или предпочтений, последствием которых являются отрицание или ограничение равенства в реализации прав [14]. Для лиц, совершивших запрещенные уголовным законом деяния, если предполагается или установлено, что они страдают психическим заболеванием, Принципы, наряду с прочими, предусматривают следующие гарантии: повсеместное признание в качестве субъекта права (подп. а п. 1 принципа. 13), право на наилучшую психиатрическую помощь (п. 2 принципа 19), право выбирать и назначать адвоката (п. 1 принципа 18). Принципы защиты психически больных лиц и улучшения психиатрической помощи подлежат применению в полном объеме с такими минимальными, необходимыми в данных обстоятельствах изменениями и исключениями, которые не будут наносить ущерб правам данных лиц (принцип 20).
Тем не менее, результаты проведенного нами по специальной анкете опроса 130 сотрудников органов Прокуратуры РФ по Иркутской области (среди респондентов: 25 прокуроров, 5 государственных обвини-
телей, 41 помощник прокурора, 59 следователей следственного комитета) показали, что в своей правоприменительной деятельности международные правовые акты, содержащие нормы о правовом положении лиц, в отношении которых поставлен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, используют 13 респондентов, т. е. лишь 10 %. Данный факт свидетельствует не только о том, что правоприменители игнорируют обязательные для исполнения предписания международных правовых актов, но и о том, что подобная практика является нарушением норм УПК РФ (ч. 3 ст. 1), Конституции РФ (ч. 4 ст. 15).
Некоторыми региональными международными организациями принят ряд актов, предписания которых носят рекомендательный характер. Например, в рамках Совета Европы приняты следующие документы, затрагивающие права и свободы категории лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера: рекомендация
Парламентской ассамблеи Совета Европы 818 (1977) «О положении психически больных», рекомендации Комитета министров Совета Европы N^83)2 «Относительно правовой защиты лиц, страдающих психическим расстройством, которые были госпитализированы в принудительном порядке», резолюции И(99)4 «О принципах, касающихся правовой защиты недееспособных взрослых», Кее(2004)10 «Относительно защиты прав человека и достоинства лиц с психическим расстройством». Характерной чертой данных актов применительно к исследуемой теме является предложение госу-дарствам-участникам установить, чтобы судебные решения не принимались только на основании медицинских заключений, чтобы пациентам с психическими заболеваниями было обеспечено право быть услышанными, и чтобы в случаях обвинения в преступлении в судебном процессе участвовал также адвокат, чтобы лица с психическими расстройствами имели возможность осуществлять все свои гражданские и политические права, а любые их ограничения допускаются строго в соответствии с Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и не могут основываться на одном лишь факте наличия у лица психического заболевания. В сфере правоприменения ситуация с использованием рекомендаций, содержащихся в международно-правовых актах, еще
хуже, чем с международно-правовыми нормами о правовом положении лиц, в отношении которых поставлен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера: в своей правоприменительной
деятельности данным рекомендациям следуют, как показали результаты нашего опроса, только 9 из опрошенных 130 сотрудников органов Прокуратуры РФ по Иркутской области, т. е. всего около 7 %.
В рамках СНГ также приняты акты, затрагивающие процессуальные права и интересы лиц, к которым применяются или могут быть применены принудительные меры медицинского характера.
Нормы Конвенции СНГ «О правах и свободах человека», принятой 26 мая 1995 г. в г. Минске, носят наиболее общий, фундаментальный характер [15]. Согласно ст. 3 данной Конвенции никто не должен подвергаться пыткам или жестокому, бесчеловечному или унижающему его достоинство обращению или наказанию. Данное положение особенно актуально для лиц, в отношении которых применяются или могут быть применены принудительные меры медицинского характера, так как их права на практике нередко нарушаются, а процессуальные интересы отрицаются.
Кроме того, 28 марта 1997 г. в г. Москве была принята Конвенция, которая регулирует передачу для принудительного лечения лиц, совершивших общественно-опасные деяния в состоянии невменяемости, в отношении которых имеется решение суда о применении к ним принудительных мер медицинского характера [16].
Согласно ст. 1, 2 указанные лица — граждане государств, ратифицировавших данную Конвенцию, по взаимному согласию этих государств передаются для прохождения принудительного лечения в то государство, гражданами которого они являются, при соблюдении ряда условий, среди которых особо надо отметить следующие: наличие у принимающей стороны возможности обеспечить необходимое лечение и получение согласия больного, а в случае его неспособности к свободному волеизъявлению — согласие его законного представителя. Согласно ст. 7 Конвенции передача осуществляется с учетом того, чтобы транспортировка не отразилась отрицательно на состоянии больного, не привела к побегу или совершению какого-либо опасного деяния. Лицо, направленное на принудительное ле-
чение, не может быть вновь привлечено к уголовной ответственности в том государстве, которое приняло его для прохождения лечения, за то же деяние, в отношении которого оно было признано невменяемым (ст. 10).
Демократический государственно-политический режим характеризуется не только закреплением, но и гарантированным осуществлением прав и свобод человека и гражданина [17]. Поэтому в Российской Федерации в соответствии с предписаниями международных актов принят Закон «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», согласно ч. 1 ст. 5 которого лица, страдающие психическими расстройствами, обладают всеми правами и свободами граждан, предусмотренными Конституцией Российской Федерации и федеральными законами [18].
Кроме того, в целях реализации норм данного закона Правительством РФ утверждена Федеральная целевая программа «Неотложные меры по совершенствованию психиатрической помощи (1995—1997)» [19]. По мнению некоторых авторов, эти документы свидетельствуют о существенных изменениях в государственной политике в отношении лиц, страдающих психическими расстройствами. Законодатель не только воспринял основные идеи указанных Принципов, но и значительно расширил их содержание, стремясь сделать психиатрическую помощь максимально гуманной, демократической и по возможности равной в правовом отношении с другими видами медицинской помощи [20].
Тем не менее, по нашему мнению, механизмы реализации прав и свобод лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, в российском законодательстве далеки от совершенства. Тот факт, что лица, в отношении которых решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, непосредственно не упомянуты ни в разделе II УПК Российской Федерации в числе участников уголовного судопроизводства, ни в самой главе 51 УПК Российской Федерации — в числе тех субъектов, которым в соответствии с правилами данной главы разъясняется право знакомиться с материалами уголовного дела, которые уведомляются о прекращении уголовного дела или о направлении его в суд для применения принудительной меры ме-
дицинского характера с вручением копии соответствующего постановления и которые наделены правом участвовать в судебном заседании при его рассмотрении (ч. 3, ч. 6 ст. 439, ч. 1 ст. 441 УПК РФ), не отнесены они и к имеющим право обжаловать постановления суда в кассационном и надзорном порядке (ст. 402, 444 УПК РФ) и право инициировать прекращение или изменение принудительной меры медицинского характера (ч. 1 ст. 445 УПК РФ); в силу ст. 437—438 УПК РФ перечисленные права осуществляются законным представителем и защитником лица, в отношении которого ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, это приводит на практике к ущемлению их прав и отрицанию законных интересов. Однако Конституционный Суд РФ указывает, что данные обстоятельства не могут расцениваться как исключающие участие лиц, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, в судебном разбирательстве [21]. Тем не менее, данные проведенного нами опроса свидетельствуют, что принятие рассматриваемого Постановления № 13-П привело к существенным изменениям в правоприменительной практике только у 42 из 130 опрошенных нами сотрудников органов Прокуратуры РФ по Иркутской области, т. е. лишь у 32 %. Согласно результатам нашего анкетирования, приблизительно 25 % респондентов считают, что следователю нет необходимости ставить перед экспертами вопрос о возможности лица, в отношении которого осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, участвовать в следственных действиях. Более того, 16 из 130 (около 12 %) опрошенных не считают нужным допускать к участию в следственных действиях лиц, в отношении которых поставлен вопрос о применении принудительных мер медицинского характера, даже если состояние здоровья указанных лиц это позволяет. При этом четверо опрошенных, ответивших отрицательно на вопрос о возможности участвовать в судебных и следственных действиях лиц, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, не считают необходимым ставить на разрешение судебно-психиатрической экспертизы вопрос о возможности такого участия. 21
респондент (16 %) считает, что следователь, руководитель следственного отдела, прокурор, суд не должны принимать к рассмотрению и отвечать на жалобы и ходатайства рассматриваемой категории лиц.
Такая практика не соответствует международно-правовым стандартам, позиции Конституционного Суда РФ, ограничивает права лиц, в отношении которых применяются принудительные меры медицинского характера.
Подводя итоги, можно отметить, что права, свободы и законные интересы лиц, в отношении которых ведется производство о применении принудительных мер медицинского характера, в системе демократических ценностей получили свое закрепление в международно-правовых актах и законодательстве Российской Федерации, однако в настоящее время в России отсутствуют механизмы реализации и гарантии их осуществления, что приводит к их умалению и отрицанию в правоприменительной практике государственных органов. И
1. Баглай М. В. Конституционное право Российской Федерации : учебник. М., 2002. С. 113.
2. По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Абламского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева : постановление Конституционного Суда от 20 нояб. 2007 г. № 13-П // Собр. законодательства РФ. 2007. № 48. Ст. 6030.
3. См.: Улицкий С. Я. Проблемы принудительных мер медицинского характера : учеб. пособие по уголовному праву и уголовному процессу. Владивосток, 1973. С. 26; Шишков С. Н. Правовые аспекты применения принудительных мер медицинского характера // Принудительное лечение в системе профилактики общественно опасных действий психически больных : сб. науч. тр. / под ред. Б. В. Шостаковича. М., 1987. С. 19.
4. Воеводин Л. Д. Юридический статус личности в России. М., 1997. С. 36—37; Лукашевич B. 3. Гарантии прав обвиняемого в стадиях предварительного расследования и предания суду : автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Л., 1967. С. 3.
5. Советское государственное право / под ред. А. И. Лепешкина. М., 1971. С. 211-213.
6. Витрук Н. В. О категориях правового положения личности в социалистическом обществе // Сов. государство и право. 1974. № 12. С. 11.
7. Матузов Н. И. Личность. Право. Демократия. Теоретические проблемы субъективного права. Саратов, 1972. С. 189.
8. См., например: Мицкевич А. В. Субъекты советского права. М., 1962. С. 15; Аникеева Е. Д. Конституционно-правовой статус иностранных граждан в Российской Федерации : дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 22.
9. Мартынчик Е. Г. Проблемы процессуального статуса и эффективности прав подсудимого в судах в первой, кассационной инстанций. Саратов, 1982. С. 17.
10. Гуськова П. П. Личность обвиняемого в уголовном процессе (проблемы теории и практики) : ав-тореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Оренбург, 1997. С. 8.
11. Витрук Н. В. Основы теории правового положения личности в социалистическом обществе. М., 1979. С. 32.
12. Татьянина Л. Г. Процессуальные проблемы производства по уголовным делам с участием лиц, имеющих психические недостатки : дис. ... д-ра юрид. наук. Ижевск, 2003. С. 32.
13. [Электронный ресурс]. URL: Ьйр:// www/cenunst.by.ru/humanrights/documents/docu-те^/О.71. 8Ы;т1.
14. По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Аблам-ского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева : постановление Конституционного Суда от 20 нояб. 2007 г. № 13-П.
15. О правах и свободах человека : конвенция СНГ от 26 мая 1995 г. // Собр. законодательства РФ. 1999. № 13. Ст. 1489.
16. О передаче лиц, страдающих психическими расстройствами, для проведения принудительного лечения : конвенция от 28 марта 1997 г. // Собр. законодательства РФ. 2002. № 5. Ст. 383.
17. Енгибарян Р. В., Тадевосян Э. В. Конституционное право : учебник. М., 2002. С. 265.
18. О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании : закон РФ от 2 июля 1992 г. // Ведомости Верхов. Совета РФ. 1993. № 33. Ст. 1914.
19. О Федеральной целевой программе «Неотложные меры по совершенствованию психиатрической по-
мощи (1995-1997 годы)» : постановление Правительства РФ от 20 апр. 1995 г. // Собр. законодательства РФ. 1995. № 18. Ст. 1665.
20. Буфетова М. Ш. Производство о применении принудительных мер медицинского характера : дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2004. С. 89.
21. По делу о проверке конституционности ряда положений статей 402, 433, 437, 438, 439, 441, 444 и 445 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан С. Г. Аблам-ского, О. Б. Лобашовой и В. К. Матвеева : постановление Конституционного Суда от 20 нояб. 2007 г. № 13-П.
For the question About the Rights of Persons, involved in special Proceeding of Application of medical Enforcement Measures
© Smirnova M.r 2010
This article is about legal status of persons, examined on the occasion of application of medical enforcement measures. The author pays special attention to mechanism of achievement and guarantees of realization of rights and legal interests of mentioned category of persons in legal practice of investigation bodies.
Key words: rights of persons, involved in proceeding of application of medical enforcement measures; mechanism of realization of rights in special proceeding of application of medical enforcement measures.
