CC BY
181
УДК 321.01
К ВОПРОСУ О ПОНЯТИИ ИНФОРМАЦИОННОГО СУВЕРЕНИТЕТА: ТЕОРЕТИЧЕСКИЙ И СРАВНИТЕЛЬНО-ПРАВОВОЙ АСПЕКТЫ
© Черняк Л. Ю., 2012
Статья посвящена исследованию подходов к понятиям «информационный суверенитет государства» и «информационный суверенитет личности». Сделан вывод о некорректности термина «информационный суверенитет».
Ключевые слова: информационный суверенитет государства; информационная безопасность; информационный суверенитет личности; суверенитет личности; прайвеси; аудит; раскрытие информации.
В опрос о понятии «информационный суверенитет» является одновременно малоизученным и дискуссионным. Несмотря на наличие попыток законодательно или доктринально определить, что такое информационный суверенитет, в науке не сложилось четкой дефиниции данного термина. Связано это, в частности, с тем, что его применяют по отношению как к государству, так и к личности. Это дает нам основание предположить, что информационный суверенитет — это многоаспектная категория, включающая в себя как минимум два компонента: информационный суверенитет государства и информационный суверенитет личности.
Предпосылкой появления понятия «информационный суверенитет государства» было «возникновение такой формы «нападения» на государство, как ограничение (или прерывание) потоков информации через международные компьютерные сети, возведение «информационных стен» вокруг противника, или наоборот, дезинформация, создание компьютерного хаоса и др.» [1]. Таким образом, возникла «реальная угроза использования достижений в информационной сфере, в целях, не совместимых с задачами поддержания мировой стабильности и безопасности, соблюдением принципов суверенного равенства государств, мирного урегулирования споров и конфликтов, неприменения силы, невмешательства во внутренние дела, уважения прав и свобод человека» [2].
Ответом на данную угрозу стало принятие ряда нормативно-правовых актов, обес-
печивающих информационный суверенитет государств.
В частности, в Украине термин «информационный суверенитет государства» был закреплен законодательно.
В соответствии со ст. 1 Закона Украины «О национальной программе информатизации» информационный суверенитет государства — это способность государства контролировать и регулировать потоки информации из-за пределов государства с целью соблюдения законов Украины, прав и свобод граждан, гарантирования национальной безопасности государства [3].
Необходимо обратить внимание на то, что такое законодательное определение информационного суверенитета государства подвергается критике.
В частности, В. П. Сабадаш указывает, что по своему содержанию оно не является исчерпывающим, поскольку не учитывает глобализационных процессов в информационной сфере и развитии международного информационного сотрудничества субъектов Украины (физических и юридических лиц, государства) [4].
Соглашаясь с высказанным критическим замечанием, хотелось бы заметить, что предложенная дефиниция информационного суверенитета государства, на наш взгляд, некорректна по сути, поскольку способность государства контролировать и регулировать что-либо — это реализация государственной власти, а не суверенитет.
Вместе с тем толкование информационного суверенитета государства как способности государства в информационной сфере
нашло развитие в науке. Так, С. В. Жигжи-тов полагает, что информационный суверенитет государства можно свести к трем основным компонентам:
1) способность государства контролировать внутреннее информационное пространство;
2) способность государства отражать информационные атаки извне;
3) способность государства влиять на информационное пространство других государств.
Более того, исходя из данных компонентов, он предложил формулу индекса информационного суверенитета. По его мнению, она имеет следующий вид:
I(IS) = X(1)W(1) + X(2)W(2) + +X(3)W(3), где X — рейтинговая оценка соответствующего показателя (для каждой страны в межстрановом сопоставлении); W — весовой коэффициент соответствующего показателя (единый для всех стран) [5].
Данная позиция нам представляется некорректной в силу того, что, во-первых, это определение указывает только на фактический аспект суверенитета, т. е. суверенитет в рамках представленной концепции рассматривается как исключительно политическое понятие, означающее лишь «фактическое отношение силы» государств. Вместе с тем, на наш взгляд, суверенитет — это исключительно юридическая (правовая) формальная категория, не зависящая от объема государственной власти, непосредственно осуществляемого данным государством [6]. Как представляется, суверенитет государства выступает юридическим символом его личности, отражающим в праве факт политической организации данного общества в качестве самостоятельного организма [7]. То есть качественной категорией, в самом общем смысле означающей неотъемлемое свойство государства быть верховным внутри страны и независимым на международной арене вне зависимости от объема государственной власти, непосредственно осуществляемой данным государством.
Во-вторых, исходя из свойств суверенитета, данное явление рассматривается как единое. А значит, оно не может иметь в своем составе отдельных структурных элементов. Здесь можно согласиться с А. А. Головко, утверждающим, что «суверенитет государства един, а проявляется он в разнообразных сферах государственной и общественной жизни» [8]. В том числе и в информационной сфере.
И, наконец, в-третьих, суверенитет не может изменяться. Это обусловлено тем, что государственный суверенитет выступает как неотъемлемое свойство государства быть единственной всеохватывающей политико-территориальной организацией властвования, которая имеет возможность выступать от имени всего народа в целом (или его отдельных групп, классов) на международной арене и принимать решения, носящие решающий характер внутри страны и распространяющиеся на всех лиц, проживающих там. В то время как компетенция государства в информационной сфере (как совокупность предметов ведения и полномочий по их осуществлению) может сужаться или расширяться. Следовательно, представляется невозможным вычислить индекс суверенитета.
Кроме того, следует обратить внимание на то, что ряд ученых предложили рассматривать информационный суверенитет государства как исключительное право государства в информационной сфере.
В частности, как исключительное право государства, согласно Конституции, законодательству государства и нормам международного права «самостоятельно и независимо, с соблюдением баланса интересов личности, общества и государства определять и осуществлять внутренние и геополитические национальные интересы в информационной сфере, государственную внутреннюю и внешнюю информационную политику, распоряжаться собственными информационными ресурсами, формировать инфраструктуру национального информационного пространства, создавать условия для его интеграции в мировое информационное пространство и обеспечить информационную безопасность государства» рассматривают информационный суверенитет А. В. Олейник, О. В. Соснин и Л. Е. Ши-манский [9].
Подобной трактовки придерживается А. Баранов. Он также полагает, что информационный суверенитет — это исключительное право государства «на формирование и осуществление национальной информационной политики в соответствии с Конституцией и законодательством Украины, международным правом» [10].
В данном случае мы в очередной раз сталкиваемся с отождествлением государственного суверенитета с реализацией прав и полномочий государства в информационной сфере.
Как указывалось нами ранее, государственный суверенитет — это верховенство государства внутри страны и его независимость на международной арене, а не исключительное право государства в какой-либо сфере. Более того, суверенитет, на наш взгляд, является предпосылкой возникновения прав и обязанностей государства, поэтому некорректно отождествлять его с исключительными или суверенными правами государства.
Важным также представляется отметить, что А. В. Олейник, О. В. Соснин и Л. Е. Шиманский рассматривают государственный суверенитет как верховную власть во внутренних делах и независимость во внешних отношениях и полагают, что «информационный суверенитет с точки зрения политико-правовой нагрузки имеет двойной характер: с одной стороны — это исключительное право государства и его возможности, с другой — это основные функциональные направления (задачи) государственной деятельности» [11].
Анализируя данные доводы, хотелось бы отметить следующее.
Во-первых, на наш взгляд, суверенитет — это не «верховная власть во внутренних делах и независимость во внешних отношениях», а неотъемлемое свойство государства быть верховным внутри страны и независимым на международной арене1.
Во-вторых, если исходить из толкования информационного суверенитета государства как вида государственного суверенитета, то его корректнее определять как верховенство и независимость государства в информационной сфере, а не как исключительное право государства и его возможности.
В-третьих, спорным является понятие «основные функциональные направления (задачи) государственной деятельности», поскольку функции — это основные направления деятельности. Кроме того, задачи и функции государственной деятельности — это разные правовые категории.
В-четвертых, некорректно отождествлять суверенитет с функциями и задачами государственного управления.
На основе вышеизложенного можно сделать ряд выводов. Условно можно выделить два основных подхода к понятию «информационный суверенитет государства». Его, как правило, рассматривают как исключительное право или способность государства в информационной сфере. Кроме того, в большинстве случаев, говоря об ин-
формационном суверенитете государства, имеют в виду информационную основу суверенитета, информационную безопасность государства и информационные гарантии государственного суверенитета.
Категория «информационный суверенитет личности», представленная в науке наряду с «информационным суверенитетом государства», также является весьма спорной. Связано это с тем, что нет устоявшегося термина «суверенитет личности»2. Под ним, как правило, понимается «объективно обусловленная мера ее [личности. — Л. Ч.] независимости от государства и общества, а также характер и формы ее взаимодействия с ними» [12]. То есть та «сфера самоуправления и самоопределения личности, в которую государство не имеет права вторгаться» [13]. Предполагается, что он складывается из совокупности личных, социальных, политических и других прав человека, которые обеспечивают автономию личности, приоритет индивидуальных, внутренних ориентиров ее развития, самоопределения личности и призваны защищать человека от давления и подавления извне, особенно со стороны государства [14].
Зачастую в теории информационных прав личности исследуют категорию «информационный суверенитет личности», рассматривая ее в рамках концепций прайвеси, раскрытия информации и аудита, которые, по сути, являются фактическими гранями механизма защиты информационных прав и свобод граждан [15].
Под прайвеси (privacy — тайна, уединение, частная жизнь) понимается особая правовая категория в англо-американской правовой системе, означающая тайну и право на неприкосновенность частной жизни, на интимную сферу человека3.
Автором ставшего классическим определения прайвеси стал Луис Брэндейс, опубликовавший в соавторстве с Сэмюэлем Уорреном в 1890 г. статью «The Right to Privacy» («Право на приватность»). По его мнению, прайвеси — это право быть предоставленным самому себе, право быть оставленным в покое [16].
Согласно концепции прайвеси каждый человек (индивидуум) имеет право контролировать свою личную жизнь, распространение своей информации и информации о себе, в том числе право ограничивать доступ к ней кого бы то ни было, включая возможность определить факт и способ, которым персональная информация может быть
получена и использована. Презюмируется примат индивидуальных интересов над общественными (государственными). Предполагается, что общество (государство) не вправе вторгаться в личные дела (и информацию об этих делах) своих граждан, если они этого не хотят в явном виде.
Американский ученый А. Вестин в книге «Приватность и свобода» сформулировал четыре формы приватности: «уединение», исходящее из потребности быть избавленным от наблюдения посторонних; «интимность», предполагающая замкнутое общение, т. е. добровольное поддержание контакта с узким кругом лиц; «сдержанность» как форма соблюдения психологического барьера с окружающими его людьми; «анонимность» как стремление человека остаться неузнанным в общественном месте [17].
В США нет единого нормативно-правового акта, который бы охватывал все проблемы, связанные с прайвеси. Особое значение в правовом регулировании прайвеси имеет IV поправка к Конституции США и Закон о прайвеси.
В IV поправке к Конституции США провозглашается, что право народа на охрану личности, жилища, бумаг и имущества от необоснованных обысков и арестов не должно нарушаться [18]. Со времени принятия этой поправки Верховный Суд США неоднократно давал толкование различных ее аспектов. Постепенно судебной практикой была выработана концепция, согласно которой IV поправка предоставляет конституционную охрану не только и не столько частной собственности, сколько частной жизни граждан, свободе человека от непомерного вмешательства со стороны государства.
Прайвеси-акт (Privacy Act) от 31 декабря 1974 г. — это федеральный закон о защите частной жизни, в соответствии с которым федеральным органам власти запрещается освещать или давать информацию другим органам власти или организации, вторгаться в личную (частную) жизнь граждан США. Нормы данного закона, в частности, требуют от федеральных ведомств информировать своих работников о документах, касающихся их информационных материалов, которые хранятся в отделе кадров; разрешать работникам знакомиться с этими материалами, снимать с них копии и оспаривать содержащиеся в них данные; хранить только достоверную информацию; ограничить доступ посторонних лиц к этим досье4.
В дополнение к нормам законов судебной практикой Верховного Суда США были разработаны признаки «конкретных правомочий, образующих общее право гражданина на тайну и контроль своего информационного образа в глазах окружающих». К ним отнесены: 1) право на то, чтобы не быть представленным в «ложном свете» при публикации в СМИ истинных фактов; 2) право не быть использованным в коммерческих целях из-за сходства с кем-либо; 3) «право на гласность» со стороны лица, чье имя имеет коммерческую ценность; 4) право неразглашения «подробностей, относящихся к частной жизни, не представляющих законного общественного интереса» [19].
Доктрина прайвеси получила свое распространение и в других государствах. В частности, в Германии в целях защиты индивидуума от посягательств на неприкосновенность его частной жизни и обеспечения его права на самоопределение в вопросе о том, какую персональную информацию и кому они готовы предоставить, была разработана концепция защиты персональных (личных) данных5.
Кроме того, в одном из решений Федерального конституционного суда ФРГ 1983 г. была сформулирована концепция информационного самоопределения, согласно которой решение вопроса о распространении информации персонального характера, по общему правилу, является предметом личной компетенции каждого индивида. Таким образом, под правом на информационное самоопределение понимается «способность индивидуума определять в принципе раскрытие и использование его/ее личных данных». Ограничение данного права допускается только в случае серьезного затрагивания интересов общественности [20].
Еще одним аспектом информационного суверенитета личности является раскрытие информации (information disclosure) — действия, направленные на обеспечение свободного доступа индивидуума к информации об организации.
Информация считается раскрытой, если ее можно гарантированно найти и ознакомиться с ее содержанием в заранее известное время и потратив заранее известные (небольшие) ресурсы. При этом раскрываться может не вся информация, но достаточная, чтобы по раскрытой информации можно было судить о проблемах, возникающих внутри организации.
В последние десятилетия, как отмечают ряд авторов, наблюдается тенденция все более жесткого раскрытия информации организаций, особенно государственных, и все более внимательного отношения к персональной информации [21].
Так, например, в ФРГ судьи посчитали несправедливыми правила, согласно которым полиция и спецслужбы могут получать пароли и ПИН-коды частных компьютеров или конфискованных сотовых телефонов для проверки хранящихся на них данных. По мнению суда, это противоречит закрепленному в Конституции ФРГ праву на информационное самоопределение граждан, а, кроме того, не является необходимым для эффективного выполнения компетентными органами своих обязанностей [22].
Наконец, третьим способом защиты информационных прав и свобод граждан выступает аудит (audit), под которым понимают механизм, позволяющий проверить соответствие деятельности предписанным нормами и договорами стандартам и процедурам. Информационный аудит подразумевает ведение детальных записей о проводимых операциях со стороны аудируемой организации.
Как отмечает С. В. Сабадаш, раскрытие информации и аудит важно применять для контроля проведения оперативно-разыскных мероприятий, «ибо сегодняшнее общество не защищено от произвола правоохранительных органов. В обеспечении личной свободы каждого гражданина большую роль играет ограничение государства на бесконтрольное вмешательство в личную жизнь — начиная от подмены личных целей «общественными», заканчивая системами тотальной слежки типа СОРМ. Чем конкурентоспособней юрисдикция, тем более совершенные способы контроля граждан за собственным государством в ней можно найти, в том числе контроль путем раскрытия информации и открытости государственных органов для тщательного аудита. Этого контроля не должно избежать ни одно ведомство. Особенно тщательным и жестким должен быть этот контроль в отношении к силовым организациям, проводящим оперативно-разыскные мероприятия» [23].
Не отрицая значение концепций прайве-си, раскрытия информации и аудита, тем не менее следует отметить, что, на наш взгляд, использование понятия «информационный суверенитет личности» как основы указанных выше концепций является некоррект-
ным. Прежде всего, потому что термин «суверенитет» возник как обозначение неотъемлемого свойства государства быть верховным внутри страны и независимым на международной арене. Кроме того, положение человека в системе социальных связей (в том числе и информационных) характеризуется, как правило, другими категориями (правосубъектность, правовой статус, правовое положение и т. д.). То есть термин «суверенитет», в принципе, неприложим к человеку. Проведенный анализ дает нам основание полагать, что термин «информационный суверенитет личности» также неудачен, так как поглощается такой правовой категорией, как информационная безопасность личности, включающей права человека в информационной сфере, их гарантии, механизмы охраны и защиты.
Исходя из изложенного, теоретическая конструкция информационного суверенитета представляется нам несостоятельной, поскольку, когда говорят об информационном суверенитете, по сути, ведут речь об информационной безопасности личности, общества и государства, информационной основе государственного суверенитета и о правах, свободах и гарантиях личности в информационной сфере. Е
1. Сабадаш В. П. Проблемы обеспечения информационного суверенитета государства и информационного суверенитета личности [Электронный ресурс]. URL: http://www.privacy.hro.org /about/advanced/ crim.php
2. Крылов Г. О. Международный опыт правового регулирования информационной безопасности и его применение в Российской Федерации : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. С. 3.
3. О национальной программе информатизации : закон Украины от 4 февр. 1998 г. № 74/98-ВР (с изм., внес. в соответствии с Законами от 13 сент. 2001 г. № 2684-III (2684-14); от 1 июня 2010 г. № 2289-VI (2289-17) // Ведомости Верховной Рады (ВВР). 1998. № 27-28. Ст. 181; 2002. № 1. Ст. 3; 2010. № 33. Ст. 471.
4. Сабадаш В. П. Указ. соч.
5. Жигжитов С. В. Государственный суверенитет — особенности теоретического и прикладного исследования [Электронный ресурс]. URL: http://www.rosna-tion.ru/ index.php?D=11
6. См.: Палиенко Н. И. Суверенитет. Историческое развитие идеи суверенитета и ее правовое значение. Ярославль, 1903. С. 340; Ященко А. С. Теория федерализма. Опыт синтетической теории права и государства. Юрьев, 1912. С. 217; Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С. 354; Дюги Л. Социальное право, индивидуальное право и преобразование государства. Лекции, прочитанные в 1908 г. в Высшей школе социальных наук в Париже / пер.
А. Ященко ; с предисл. А. С. Алексеева. М., 1909. С. 32, 14б; Саблер С. К учению о суверенитете в государстве // Журн. юрид. общества. 189б. Кн. VII. С. 82; Оппенгейм Л. Ф. Л. Международное право. Т. 1. Мир. Полут. 1 / пер. с б-го англ. изд., доп. Л. Лаутерпахтом, под ред. и с предисл. С. Б. Крылова. М., 1948. С. 2б0—2б1.
7. Черниченко С. В. Теория международного права. В 2 т. Т. 1: Современные теоретические проблемы. М., 1999. С. 135.
8. См. подробнее: Головко А. А. Современные проблемы государственного суверенитета в Республике Беларусь // Право и демократия : сб. науч. тр. Минск, 1999. Вып. 10. С. 99-112.
9. Олійник О. В., Соснін О. В. Полiтико-правовi аспекти формування шформацшного суспільства суверенної i незалежної держави [Электронный ресурс]. URL: http://www.niss.gov.ua/book/Sosnin2.html.
10. Баранов А. Информационный суверенитет или информационная безопасность? // Национальная безопасность и оборона. 2001. Л 1. С. 7б.
11. Олійник О. В., Соснін О. В. Указ. соч.
12. См. подробнее: Матузов Н. И. К вопросу о суверенитете личности // Изв. вузов. Правоведение. 1994. Л 4. С. 3-14.
13. Касьянов В. В., Нечипуренко В. Н. Социология права. Гражданское общество в контексте формирования правовой культуры и правового поведения [Электронный ресурс]. URL:http://society.polbu.ru/ kasianov_socprav/ch37_vi.html
14. См. подробнее: там же.
15. См. подробнее: Левенчук А. Государство:
прайвеси, раскрытие информации и аудит [Электронный ресурс]. URL: http://www.libertarium.ru/
old/sorm/disclosure.html.
16. Samuel D. Warren, Louis D. Brandeis. The Right to Privacy // Harvard Law Review. 1890. No 5. Vol. IV. Р. 193-220.
17. См. подробнее: Петросян М. Е. Westin A. F. Privacy and freedom. N. Y. : Autheneum, 1970. 489 p.; Вестин А. Приватность и свобода // Правовые аспекты охраны личной жизни : рефер. сборник. М., 198б. С. 40-55.
18. См.: Соединенные Штаты Америки: Конституция и законодательство / под ред. О. А. Жидкова ; пер. В. И. Лафитского. М., 1993. С. 41.
19. Цит. по: Монахов В. Н. СМИ и Интернет: проблемы правового регулирования. М., 2003. С. 79.
20. Там же.
21. Сабадаш В. П. Указ. соч.
22. См. подробнее: Ромашенко С. Конституционный суд ФРГ ограничит доступ следственных органов к личным делам [Электронный ресурс]. URL:http://www.dw. de /dw/article/0,,lS765894, 00.html).
23. Сабадаш В. П. Указ. соч.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Подобное определение государственного суверенитета, в частности, дают С. В. Черниченко, Н. А. Ушаков и др. (См.: Черниченко С. В. Теория международного права. В 2 т. Т. 2: Старые и новые теоретические проблемы. М., 1999. С. 2б; Ушаков Н. А. Суверенитет в современном международном праве. М., 19бЗ. С. б; Левин И. Д. Суверенитет. М., 1948. С. б4., Клименко Б. М. Суверенитет правового государства // Моск. журн. междунар. права. 2000. Л 3 (39). С. 15; Комаров С. А., Малько А. В. Теория го-
сударства и права : учеб.-метод. пособие. М., 1999. С. 205; Любашиц В. Я., Мордовцев А. Ю. Теория государства и права : учебник. М., 2003. С. 254).
2 При этом большинство авторов придерживаются позиции отрицания суверенитета личности (См.: Куч-кина О. Суверенитет личности // Комс. правда. 1991. 22 июня; Головко А. А. Указ. соч. С. 99—112).
3 Термин «privacy» не имеет аналогов в русском
языке. Он может означать в одних случаях частную жизнь, в других — право на частную жизнь, в третьих — право на защиту неприкосновенности частной жизни. (См. подробнее: Левенчук А. Privacy по-русски [Электронный ресурс]. URL: http://www.Hber-tarium.ru/l_sorm_privacy; Левенчук А. Государство: прайвеси, раскрытие информации и аудит [Электронный ресурс]. URL: http://www.libertarium.ru
/old/sorm/disclosure.html).
4 Кроме того, к законам о защите прайвеси относят: Закон о свободе информации (Freedom of Information Act) от 4 июля 1966 г., в соответствии с которым всем гражданам и организациям предоставляется одинаковый доступ к информации, имеющейся у государства; Закон о добросовестной кредитной отчетности (Fair Credit Reporting Act) от 26 окт. 1970 г., который регулирует сбор, распространение и использование информации о потребителях, в том числе информацию о потребительских кредитах и о кредитных рейтингах потребителях. В соответствии с данным законом рейтинговым агентствам предписывается следовать «разумным процедурам» при формировании рейтингов, чтобы защитить конфиденциальность информации. А также Закон о всеобъемлющей борьбе с преступностью и безопасности улиц (закон о прослушивании) (Omnibus Crime Control and Safe Streets Act) от 19 июня 1968 г., запрещающий несанкционированный перехват устной, телефонной, электронной связи со стороны государственных органов и частных лиц и др.
5 Первый закон о защите персональных данных был принят в 1970 г. в германской земле Гессен (См.: Gezetz und Verordnungsblatt für das land Hessen. 1970. № 1. S. 625—627). В 1977 г. Закон «О защите персональных данных» был принят на федеральном уровне. Законы о защите личных данных также были приняты в Швеции (Закон «Об охране информации» 1973 г.), во Франции (Закон «Об информатике, картотеках и свободах» 1978 г.), в Венгрии (Закон «О персональных данных» 1992 г.) и ряде других стран.
On the Concept Information Sovereignty: Theoretical and Comparative and Legal Aspects
© Chernyak L., 2012
The article investigates the main approaches to the concepts of «information sovereignty of the state « and «informational sovereignty of the individual». The conclusion is drawn on a term incorrectness «information sover-eignty».
Key words: information sovereignty of the state; information security; informational sovereignty of the individual; sovereignty of the individual; privacy; audit; information disclosure.
