CC BY
41
К ВОПРОСУ О ПОДХОДАХ К ЭКСПЛИКАЦИИ ПОНЯТИЯ «ДЕМАССИФИКАЦИЯ»
УДК 111.6
Философский анализ системы социально-массовых явлений современности с необходимостью включает в себя не только рассмотрение наличных феноменов (массового общества, массовой культуры, массового человека, массового потребления и т.п.), но и путей преодоления массовости на социетальном и индивидуальном уровнях, демассификации.
Приобретающее ныне глобальный масштаб массовое общество, т.е., в нашем понимании, общество управляемой и контролируемой, формируемой с помощью специальных технологий и идеологий массы, порождает в ходе своего функционирования целый ряд последствий, которые с позиций гуманистической философии невозможно оценить иначе, как кризисные, в перспективе катастрофические для человека и социума. Это прежде всего:
кризис человека, человеческой субъект-ности (сущность которого обозначена К. Ясперсом в форме вопроса о том, возможен ли еще в новейшем массовом обществе человек, сам определяющий свою судьбу) [13, с. 183];
кризис социальности, проявляющийся, с одной стороны, в распадении и/или выхолащивании социальных связей, в атоми-зации, десолидаризации людей, сокращении и формализации межличностных контактов, замещении отношений между людьми вирту-ализированными «отношениями» с машиной (ПК) или же через нее, и, что еще важнее и страшнее ввиду своих дегуманизирующих последствий - «вещеотношениями» (Ж. Бод-рийар); а с другой стороны, - в растущей унификации самих желаний и потребностей людей (в рамках «шкалы потребления», т. н. «кода стэндинга»), в вытеснении - замещении «цветущей сложности» личностей и коллективностей единообразием массы «нормальных потребителей»;
кризис культуры: превращение культуры и искусства, которые должны служить, по выражению того же К. Ясперса, «шифрами трансценденции» [13, с. 116], в тривиальный, при этом весьма прибыльный, род индустрии, «фабрики» по расширенному воспро-
Г.Ю. ЧЕРНОВ
изводству «массового человека» - консью-мера, управляемого квазиэлитами, политически пассивного и творчески импотентного «жевателя мастик и глотателя пустот», по М. Цветаевой;
торжество манипуляции и корпораций манипуляторов над психикой наивного обывателя, превращаемого в «дойную корову» для монополий либо авантюристов, озабоченных лишь прибылью, абсолютно равнодушных к судьбам нынешних и будущих поколений людей (массовое внедрение в сельское хозяйство и пищевую индустрию, несмотря на предостережения медиков и биологов, генно-модифицированных сортов и продуктов, варварская «скоростная» неф-те- и лесодобыча, современная фармакология - прозак и т. п., пластическая хирургия «силиконовой красоты» и многое другое), что грозит уже в ближайшее время истощением ресурсов Земли и гибелью биоприроды и «биочеловека».
Выход человека и общества из массового состояния, таким образом, отождествляется нами в значительной степени с выходом из кризисного, предлетального состояния, с их «выздоровлением». Значимость выявления сущности, разработки принципов, способов и технологий демассификации представляется в связи со сказанным чрезвычайно высокой, однако и трудности изучения данного предмета немалые: фрагментарность, частнодисциплинарный уклон имеющихся исследований, отчасти футурологический, прогностический характер работы.
Под демассификацией мы, вслед за классиками исследования проблематики СМЯ*, понимаем процесс, обратный массовизации и массификации, т.е. процесс преодоления однородности, унифицированности сознания и бытия множества людей, субъективное и объективное движение последних к индивидуальности, оригинальности, творчеству, в конечном итоге к социальной и межкультурной коммуникации по принципу единства в многообразии. Суть демассификации, ее цель - возрождение социокультурной субъ-ектности и многообразия. В свете сказанного представляет интерес и трактовка демасси-
* См. прежде всего работы Б.А. Грушина, О. Тоффлера, К. Ясперса.
фикации, предложенная коллективом авторов из РУДН, как «процесса, противоположного массификации, омассовлению всего и вся, направленного на утверждение свободы и индивидуального выбора человека» [8].
Хотя масштабное развертывание процессов массовизации, как было показано в работах Б.А. Грушина, Г.Г. Дилигенского, автора настоящей статьи [4; 5; 12], совпадает с эпохой становления и развития индустриального общества, усиливаясь в его поздней, «гедонистической» фазе (или фазе позднего потребительского капитализма, по Ж. Бод-рийару), и пролонгируясь, с видоизменениями, в эпоху постиндустриализма в XXI веке, есть основания полагать, что проблематика способов и путей демассификации общества и личности была предвосхищена в европейской социально-философской и гуманитарной мысли до Нового времени и в самом его начале.
Первые прототеории и частичные практики демассификации могут быть отнесены еще ко временам Просвещения, а то и раннего Средневековья, с их озабоченностью «духовной нищетой» народного большинства, с попытками элитаризации обыденного сознания и формирования этических эталонов. Они связываются нами с распространением христианского учения о равенстве людей перед Богом, с учением Августина Аврелия о свободе и ответственности человека за свои поступки, в абсолюте предполагающими духовное восхождение и нравственное богоуподобление. Таким образом, парадоксом Средневековья было «массовое» внедрение отнюдь не массовых по содержанию идеологии и практик, этико-эстетически связывающих человека (даже «простеца») с вертикалью культуры, ориентирующих на индивидуальное самосовершенствование. В то же время закрытокорпоративный характер средневекового общества также не способствовал массификации, стиранию границ и различий между стратами, что является характерной чертой современности.
Многие гуманисты эпохи Возрождения относились к народным низам, большинству, как отмечает М.А. Хевеши, с сочувствием. Полагая источником благородства и элитарности культуру, они исходили из того, что и сын Божий открыл тайну небесного царства лишь немногим ученикам, которые должны возвестить ее толпе, большинству. Однако истину следует соизмерять с аудиторией, сделать доступными богооткровения, ценности культуры, облекая их в популярную, наивно-буквальную форму [11]. Таким образом, выход из массы неразличенного, обезличенного состояния (т.е., своего рода демассификация) мыслился гуманистами как приобщение к культуре, инициирован-
ное элитой и требующее на первых порах адаптированной, популярной формы. Просвещение видело основой социальной и личностной эмансипации (свобода, равенство, братство) освобождение от заблуждений через правильное воспитание и формирование научной картины мира, рационализацию мышления и поведения представителей широких масс, в то время как действительность эпохи Великой французской революции продемонстрировала скорее обратное - иррациональность масс. Следует отметить, что вплоть до эпохи буржуазных революций и формирования индустриального общества все попытки «демассификации» в форме гуманистических проектов, культуртрегерства и «хождения в народ» носили исторически ограниченный характер, поскольку:
во-первых, не носили системного, тотального характера и не базировались на массовом образовании «низов», что препятствовало восприятию гуманистических идей и даже простой осведомленности о них;
во-вторых, эти проекты и действия не отражали волю правящих сословий и не опирались на мощь государственных ресурсов, а были уделом одиночек или «маргинальных» (в отношении власти) групп интеллектуалов;
в-третьих, «гигантские маховики» (по выражению С. Московичи) массовизации индустриально-урбанистической «второй волны» (массовое производство и потребление, масскульт, СМИ) еще не заработали в полную мощь, унифицируя образ жизни и мыслей миллионов, поэтому и не мог быть осознан весь масштаб грядущей проблематики, выход из массового (деиндивидуали-зированного) состояния понимался почти исключительно как культурный акт, как выход из невежества, заблуждений, и только;
наконец, в-четвертых, недооценивался (особенно просветителями) психологический аспект проблемы, реакция массового человека - носителя обыденного сознания -на попытки его «элитаризации» и превращения в «сознательного субъекта исторического действия». Не совсем правомерно, на наш взгляд, универсализируя «массу» всех времен и народов, Ж. Бодрийяр в чем-то оказывается и прав, когда пессимистически замечает: все попытки мобилизации масс, их облагораживания очень часто вызывали искажение, вульгаризацию, упрощающее низведение исходных смыслов, «балагани-зацию», оставляющую лишь внешнюю форму, зрелище, либо отторжение, имплозию [3, с. 191-192].
Считается, что честь введения в обиход социальных наук термина «демассификация» принадлежит американскому футурологу и социологу О. Тоффлеру. В «Третьей волне»
(1980) и последующих работах, в частности, новейшей - «Революционное богатство» (2006), Тоффлер активно использует данную дефиницию. Однако анализ показывает, что речь идет у американского футуролога о переходе от крупносерийного централизованного производства «второй волны» (индустриального общества) к мелкосерийному, диверсифицированному, рассчитанному на разные вкусы и группы потребителей (это касается и медиапродукции), что якобы автоматически должно усиливать тенденции роста креативности у производителей и разнообразия групп потребителей, читай социальных страт. В развитии экономики США О. Тоффлер видит тенденции, свойственные новой, «третьей волне», социальные потребности и предпочтения которой ведут к разукрупнению, индивидуализации производственного процесса, к востребованию более развитого, инициативного, творческого работника. Крупносерийное производство сходит на нет, информатизация, доместикация труда полностью меняют характер общества, которое все больше демассифици-руется. «Частичный работник» превращается в индивидуальность, творческую личность. Сам Тоффлер говорит о «третьей волне», о глобальной демассификации как общемировых тенденциях. Другое дело, что сегодня даже в США эта «третья волна» еще не стала повсеместным явлением, соседствуя с производством и экспортом массовой продукции, включая масс-культ, различного рода «Макдональдсы» и т.п.
Анализ последних текстов О. Тоффлера приводит к мысли, что демассификация рассматривается автором «Революционного богатства» зачастую как новая маркетинговая стратегия, в большей степени, чем прежняя, адаптированная к запросам различных групп потребителей, не более того (чего стоит, например, восторженный пассаж по поводу адаптации образа «Человека-паука» к запросам и особенностям индийской аудитории) [9]. Тогда правильнее было бы говорить о диверсификации производства и продаж, о фрагментации рынка, медиааудиторий.
Критика тоффлеровской концепции демассификации, для которой (концепции) характерны, по нашему мнению, наивно-оптимистическая вера в благоденственный прогресс на почве технологического детерминизма, в автоматизм социальных трансформаций, может строиться в нескольких направлениях. Так, в теории Тоффлера мало учитываются культурологические и антропологические аспекты проблемы демассифи-
кации. В ироничной форме об этом пишет В. Богомяков: «На первый взгляд, демасси-фикация полярна омассовлению и, значит, в процессе демассификации народонаселение вроде бы должно умнеть, но это только на первый взгляд. Дурни, рассаженные по ячейкам, остаются дурнями и, сколько бы ни надували щеки, ума от этого, конечно, не прибавляется» [2]. «Частичному человеку», потребности которого формируются рекламной медиасредой, масс-культом, негде черпать ресурсы для преобразования в гармоническую, экзистирующую, вопрошающую о смыслах бытия личность. Без изменения характера культуры, структуры и иерархии человеческих потребностей, без вовлечения в процесс индивидуализирующей демасси-фикации самой личности этот процесс оказывается односторонним, неполным.
А.В. Костина, автор лучших на сегодняшний день в России исследований масс-культа, отмечает, что те процессы, которые ряд теоретиков постиндустриализма (к которым, безусловно, принадлежит О. Тоффлер) обозначают как персонализацию личности, в реальности выступают в качестве индивидуализации не процессов творчества, а процессов потребления, «где огромный выбор товаров, услуг и способов осуществления активности задается властными структурами, а потребление органично вписывается как в схему раскрепощения и персонализа-ции личности, так и в процедуры тотального управления этим человеком и его потребностями» [6, с. 34]. Таким образом, концепт демассификации у Тоффлера отражает специфику перемен в маркетинговых стратегиях современных производителей, рост разнообразия и выбора товаров, медиапродукции, но мало ориентирован на познание и преобразование духовного мира человека, создание достойной культурной среды (а не только «обеспечения досуга»), логика его построений представляется полностью ин-троецированной, развивающейся в рамках проекта «общества потребления».
Понимание сущности процесса демас-сификации во многом зависит от трактовки массовизации, а также от типа и характера исследовательского подхода к социально-массовым явлениям, «исповедуемого» тем или иным автором (авторами). Так, в рамках политико-ориентированного подхода* массовое состояние может трактоваться как политическая бессубъектность множества людей, социального большинства, их неспособность влиять на политический процесс и принятие политических решений,
"О различных подходах к социально-массовым явлениям см.: Чернов, Г.Ю. Социально-массовые явления: исследовательские подходы: Монография. - Дубна, 2002.
часто сопровождающиеся гражданско-поли-тической пассивностью и фатализмом; как «неэлитность». Гуманистически утопическое направление данного подхода, представленное, в частности, марксизмом, ориентирует на преодоление политического (как и экономического) отчуждения социальных множеств в будущем коммунистическом обществе, где «свободное развитие каждого» будет залогом «свободного развития всех» [7, с. 477], где каждая личность добровольно будет участвовать в коммунистическом самоуправлении обществом. Мечта о гармоничном человеке будущего достигает, по всей видимости, апогея в следующем высказывании Л.Д. Троцкого: «Средний человеческий тип поднимется до уровня Аристотеля, Гете, Маркса. Над этим кряжем будут подниматься новые вершины» [10, с. 197].
В начале XXI века идеи, созвучные марк-совым, высказывает крупнейший российский элитолог Г.К. Ашин, отмечающий имманентную демократической системе (демократии в прямом и полном смысле этого слова) тенденцию, направленную в сторону расширения субъекта политической активности, в перспективе до масштабов всего населения. Демассификация сочетается с политической «деэлитаризаций» общества: «мы можем говорить об обществе без элиты как идеале демократии, об обществе, где высокая политическая культура населения позволяет добиться максимальной вовлеченности членов общества (во всяком случае, подавляющего большинства их) в управление всеми общественными делами (это и есть поднятие уровня масс до уровня элиты)». В таком случае, как отмечает Г.К. Ашин, человек преодолевает отчуждение от политики, превращается в творца, свободно созидающего свою историю, в том числе - историю политическую [1, с. 336-337]. Развитие информационного общества способствует последнему, открывая, согласно солидарному мнению Г. К. Ашина и группы британских социологов, новые возможности использования механизмов обратной связи между органами управления и членами общества, для прямой демократии, децентрализации политических решений на базе всеобщей компьютеризации и развития сети Интернет создаются условия для формирования компетентного гражданина [14, Р. VI; 1, с. 338].
При всех достоинствах данных рассуждений мы должны сделать, по крайней мере, две оговорки:
во-первых, припоминая элитократи-ческий скепсис политологов и философов в отношении способности заурядного чело-
века к принятию политических (как и любых требующих профессионализма, компетентности и социальной ответственности) решений, следует увязывать проблему превращения неэлит в политических субъектах со становлением их как полноценных, высокоразвитых социокультурных субъектах вообще, в «изнутри ориентированных личностей», по терминологии Д. Рисмена. Ведь переход власти и права на принятие политических решений в руки неолюмпенов или, например представителей «извне ориентированного», клонированного ме-дийно-рекламной индустрией «офисного планктона», не только не вел бы к демас-сификации общества и личности, но и мог бы привести к вульгаризации и деградации политических институтов, превращению их в условиях «общества потребления» в машины удовлетворения желаний большинства, привязанные лишь к текущей конъюнктуре и действующие по принципу: «после нас - хоть потоп!»;
во-вторых, сведение проблематики демассификации общества к «демассификации политической» в рамках политико-ориентированного подхода к СМЯ сужает и обедняет дискурс рассмотрения проблематики социально массового: выход человека и общества из «массового» состояния требует, как представляется, смены модели производящей деятельности и отношения к потреблению, выбора между подлинным бытием, в его открытости и многогранности, и «бытоустройством», восстановления в правах «вертикали» культуры и многих других усилий, возрождающих социокультурную субъектность и многообразие.
Тем не менее, следует согласиться с тем, что демассификация как процесс преодоления «массовизированности» индивидов и социума включает в себя как свой элемент, как момент движения процесс политической эмансипации людей, прежде составлявших политически инертную, пассивную массу, превращение их в подлинных граждан, заинтересованно и все более профессионально творящих свое будущее.
В ортегианской культурцентристской и номиналистической модели «восстания масс» массовизация связывается с доминированием этико-эстетических эталонов и потребностей нового «плебса» - «людей массы», с растущим численным и «ценностным» доминированием этого человеческого типа, ведущим к оттеснению творческих и альтруистичных элит от управления обществом и культурой. В процессах вос-
производства человека тогда начинает доминировать массовизирующая социализация, направленная на расширенную репродукцию управляемой заурядности, самодовольно ограниченного, не стремящегося к индивидуализации и творчеству типа «человека массы». Альтернативой массы выступает творческая высокоморальная элитарная личность.
К сожалению, сам Х. Ортега-и-Гассет не рассматривал подробно механизмов демас-сификации и не оставил в этом направлении наследия, равновеликого своей гениальной критике «массового человека» и массовизи-рующегося на его глазах общества. Однако, опираясь на основные постулаты его учения, возможно логически «достроить» ортегиан-скую модель демассификации. Последняя может включать в себя следующие направления социальной и культурной активности:
во-первых, возрождение престижа и социального статуса духовной элиты (не имея здесь в виду функциональную, правящую элиту, которая, по Х. Ортеге-и-Гассету, является в новейшую эпоху следствием гиперактивной вертикальной мобильности все того же «человека массы»);
во-вторых, формирование социальных эталонов, определяющих направление социализации, стандарты образования, воспитания, политики СМИ на базе ценностей духовной элиты и гуманистически ориентированной высокой культуры;
в-третьих, активную, «массированную» и всестороннюю критику квазиценностей «человека массы» и массового общества;
в-четвертых, создание социальных фильтров, затрудняющих «вертикальное вторжение варварства» в институты управления обществом и культурой.
Безусловно, ввиду ограниченного объема данной статьи, анализ проблематики демассификации далек от своего завершения и должен быть продолжен. Предметом осмысления в последующих работах для нас станут: «персоналистская» модель демасси-фикации как «индивидуального спасения» К. Ясперса; теория и практика «Отказа» западной контркультуры 1960-70-х годов; социоцентристские концепции массовиза-ции/демассификации (Г.Маркузе, Э.Фромм, Ж.Бодрийяр, Ф.Бегбедер, А.Зиновьев и др.); модель постэкономического общества и человека Инглгарта/Иноземцева.
Осмысление «массового» становится все более зрелым, и на этой основе возможно создание контртенденций, противовесов омассовлению общества и деперсонализации человека. Необходимо вернуть статус социального лидера подлинно творческим, созидательным силам, духовной элите и в национальном, и в общемировом масштабе, и социальная философия должна внести весомую лепту в инициирование этого процесса.
1. Ашин, Г.К. Элитология [Текст] / Г.К. Ашин / МГИМО-Университет МИД России. - М., 2005.
2. Богомяков, В. Воскресные просветления и озарения [Электронный ресурс] / В. Богомяков // Топос. Литературно-философский журнал. - 2003. - 18 ноября. - Режим доступа: www.topos.ru/article/1721 (дата обращения: 10.03.2011).
3. Бодрийар, Ж. В тени молчаливого большинства [Текст] // Ясперс, К., Бодрийар Ж. Призрак толпы / Карл Ясперс, Жан Бодрийар. - М., 2008. - С. 186-240.
4. Грушин, Б.А. Процессы массовизации в современных обществах [Текст] / Б.А. Грушин // Рабочий класс и совр. мир. - 1986. - № 5. - С. 30-46.
5. Дилигенский, Г.Г. Рабочий на капиталистическом предприятии. Исследование по социальной психологии французского рабочего класса [Текст] / Г.Г. Дилигенский. - М.: Наука, 1969.
6. Костина, А.В. Массовая культура как феномен постиндустриального общества [Текст] / А.В. Костина. - Изд. 3-е, стереотипн. - М., 2006.
7. Маркс, К., Энгельс, Ф. Соч. - Изд. 2-е. - Т. 4.
8. Словарь философских терминов и понятий [Электронный ресурс] / РУДН. - Режим доступа: www.ido. rudn.ru/phylosophy/glossary.html (дата обращения: 30.11.2010).
9. Тоффлер, О. Революционное богатство: как оно будет создано и как оно изменит нашу жизнь [Электронный ресурс] / Олвин Тоффлер, Хейди Тоффлер; [пер. с англ. М. Султановой, Н. Цыркун]. - Режим доступа: http://www.klex.ru/8uy (дата обращения: 10.03.2011).
10. Троцкий, Л.Д. Литература и революция [Текст] / Л.Д. Троцкий. - М., 1991.
11. Хевеши, М.А. Толпа, массы, политика [Электронный ресурс] / М.А. Хевеши // Библиотека Гумер - философия. - Режим доступа: http://www.gumer.info/bogoslov _Buks/Philos/Hevesh/05.php (дата обращения: 12.03.2011).
12. Чернов, Г.Ю. Социально-массовые явления: исследовательские подходы [Текст] / Г.Ю. Чернов: Монография. - Дубна, 2002.
13 Ясперс, К. Духовная ситуация времени [Текст] // Ясперс, К., Бодрийар, Ж. Призрак толпы / Карл Ясперс, Жан Бодрийар. - М., 2008. - С. 10-185.
14. Microelektronics and Society. Freidrics G. & Shaff (eds.) - Oxford, 1982.
