CC BY
30
DOI 10.24411/2227-7315-2020-10131 УДК 342.721
М.С. Арефьева
К ВОПРОСУ О НЕОБХОДИМОСТИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ПРАВОВОГО СТАТУСА ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО ПЛОДА КАК СУБЪЕКТА ПРАВА НА ФИЗИЧЕСКУЮ НЕПРИКОСНОВЕННОСТЬ В РФ
Введение: право на физическую неприкосновенность является юридической гарантией невмешательства в индивидуальные области жизнедеятельности личности. Поскольку оно обеспечивает целостность тела человека как биологического существа, то требуется установить, подлежит ли правовой защите физическое состояние плода как субъекта права, тем более, что данный вопрос не регламентирован российским законодателем. Цель: необходимо осуществить обоснование категории «человеческий плод» с позиции оценки уровня развития его физиологической составляющей, установить критерии, в силу которых физическое состояние данной формы жизни подлежит правовой защите. Методологическая основа: формально-юридический, сравнительно-правовой методы, анализ. Результаты: рассмотрен фактор уникальности генетических элементов тела человеческого плода. Исследованы особенности проявления волевого критерия в контексте соотношения интересов матери и лица, не появившегося на свет. Дана трактовка следующих категорий: «плод человека», «жизнеспособность», «живорождение». Выводы: поскольку человеческий плод, обладает свойством телесной обособленности, он не является частью материнского тела. Для обеспечения защиты телесной целостности данной формы жизни как человеческого существа, обладающего физической неприкосновенностью, требуется внесение изменений в содержание отечественных нормативно-правовых актов.
Ключевые слова: физическая неприкосновенность, конституционно-правовая защита, конституционная правосубъектность, личность, жестокое обращение.
M.S. Arefeva
ON THE NEED TO REGULATE THE LEGAL STATUS OF THE HUMAN FETUS AS A SUBJECT OF THE CONSTITUTIONAL RIGHT TO PHYSICAL INTEGRITY IN THE RUSSIAN FEDERATION
Background: the right to physical integrity is a legal guarantee of non-interference in individual areas of personal life. Since it ensures the integrity of the human body as a biological entity, it is necessary to determine whether the physical condition of the fetus as a subject of law is subject to legal protection, especially since this issue is not regulated by the Russian lawmaker. Objective: it is necessary to justify the category «human fetus» from the point of view of assessing the level of development of its physiological component,
© Арефьева Мария Сергеевна, 2020
Аспирант кафедры Конституционного и муниципального права Юридического факультета (Саратовский национальный исследовательский государственный университет имени Н.Г. Чернышевского); e-mail: [email protected]
© Arefeva Maria Sergeevna, 2020
Postgraduate student, Constitutional and municipal law department of the Faculty of law (Saratov national 96 research state University named after N.G. Chernyshevsky)
to establish criteria by which the physical condition of this form of life is subject to legal protection. Methodology: formal legal, comparative legal, analysis. Results: the factor of uniqueness of genetic elements of the human fetal body is considered. The features of the manifestation of the will criterion in the context of the relationship between the interests of the mother and the person who was not born are studied. The terminological interpretation of the following categories-«human fetus», «viability», «live birth» — is carried out. Conclusions: since the human fetus has the property of bodily isolation, it is not part of the mother's body. To ensure the protection of the bodily integrity of this form of life as a human being with physical integrity, it is necessary to make changes to the content of domestic legal acts.
Key-words: physical integrity, constitutional and legal protection, constitutional legal personality, personality, ill-treatment.
Закрепление в нормах отечественного законодательства правовых предписаний, реализация которых направлена на обеспечение целостности организма человека, свидетельствует о признании абсолютной ценности компонентов его организма, составляющих сущность понятия «физическая неприкосновенность». Так, ст. 22 Конституции РФ предусматривает недопустимость произвольного воздействия на тело человека, применения в отношении него насилия, жестокого обращения, а также реализации с указанной целью манипуляций медицинского, научного и иного характера1. Однако в настоящее время возникают сложности, связанные с характеристикой субъекта, физическая целостность которого подлежит конституционно-правовой защите. В частности, наибольшая дискусси-онность обнаруживается при решении вопроса о необходимости обеспечения невмешательства в сферу физического существования человеческого существа, не появившегося на свет.
В то же время анализ содержания нормативно-правовых актов зарубежных государств позволяет сделать вывод о том, что неродившееся лицо может рассматриваться в качестве субъекта права на физическую неприкосновенность.
В первую очередь данная концепция характерна для исламских государств. Здесь интерес представляет содержание абз. 1 ст. 8 Конституции Малайзии, где указано, что «каждое» лицо находится под защитой закона2! Данное положение позволяет заключить, что гарантируются интересы любого субъекта, вне зависимости от его физиологического статуса. В целом подобный подход отражен в Каирской декларации прав человека в исламе. Содержание подп. с) ст. 2 указанного нормативного документа о необходимости юридической защиты жизни любого человеческого создания свидетельствует о том, что лицо наделяется правовым статусом до момента его появления на свет3.
Очевидно, что смысловая составляющая вышеназванных нормативных документов формировалась исключительно под влиянием религиозных догм. Здесь стоит обратить внимание на позицию профессора М.А. Липчанской обоснован-
1 См.: Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря ° 1993 г., в ред. Закона РФ о поправках к Конституции РФ от 21 июля 2014 г. № 11-ФКЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2014. № 31, ст. 4398.
2 См.: Конституция Федерации Малайзия (принята 31 августа 1957 г., с учетом дополнений, внесенных Актом о Малайзии от 16 сентября 1963 г.). URL: https://worldconstitutions.ru/?p=655 (дата обращения: 04.04.2019).
3 См.: Каирская декларация прав человека в исламе (принята 5 августа 1990 г., Каир, 14 му-харрама 1411 года хиджры, Документ A/45/421 Генеральной Ассамблеи ООН). URL: http://www. idmedina.ru/books/history_culture/minaret/16/declaracia-02.htm(дата обращения: 04.04.2019). 97
ную тем, что стремление государств-представителеи мусульманской правовой семьи руководствоваться в ходе законотворческого процесса положениями духовных документов определяет специфику содержания правовых норм [1, с. 6]. В подтверждение обоснованности данной позиции стоит отметить, что вышеуказанные нормативные положения, свидетельствующие о допустимости правовой охраны человека, находящегося в стадии внутриутробного развития, основывается в большей степени на содержании положения суры 22 Корана, где речь идет о том, что ранняя форма жизни достойна уважения, поскольку она наделена телесными и духовными свойствами4.
В этой связи внимания заслуживают нормативные документы некоторых европейских государств, которым не присущ вышеуказанный религиозно-правовой подход. Так, согласно ст. II основного закона Венгрии интересы человека подлежат правовой охране на любой стадии его развития5. Аналогичные положения, предусматривающие защиту прав нерожденного лица, содержатся в Конституции Ирландии (п. 3 ст. 40)6.
Следует отметить, что в науке конституционного права не сформирован общий подход относительно решения вопроса о возможности юридической защиты интересов неродившегося субъекта. Ученые Е.В. Перевозчикова и Е.А. Панкратова обращают внимание на позицию исследователя И.В. Чиндина, который полагает, что человеческое существо подлежит правовой охране на любой стадии его развития в связи с тем, что до момента фактического появления на свет оно имеет психофизические и духовные признаки [2]. Полагаем, что указанная концепция базируется на признании абсолютной ценности любого человеческого создания вне зависимости от уровня его физического развития. Очевидно, что ее содержание предполагает защиту интересов неродившегося лица с момента наступления процесса оплодотворения клеток, принадлежащих потенциальным родителям.
Однако в настоящий момент существует иная точка зрения по данному вопросу. Так, исследователь М. Тули отмечает, что лицо может рассматриваться в качестве носителя права только в том случае, если ему присущи следующие признаки: собственное развитое сознание и жизненный опыт [3, с. 44]. Отечественный исследователь В.С. Репин также не склонен рассматривать начальную форму человеческой жизни в качестве обладателя права [4, с. 65]. В данном случае, представители указанного направления научной мысли принимают во внимание следующие критерии субъекта права: 1) самостоятельность — как умственная, так и физическая 2) вовлеченность в социальные отношения.
В то же время вопрос о возможности/невозможности конституционно-правовой защиты физической неприкосновенности неродившегося человеческого создания, на наш взгляд, имеет тесную связь с аспектом наличия/отсутствия у него права на жизнь. Тем более, что закрепленное в ст. 20 Основного закона РФ положение о том, что оно принадлежит «каждому», не указывает на перечень
4 Перевод Корана Крачковским И.Ю. Сура 22 «Хадж». URL: https://www.e-reading.mobi/ bookreader.php/86719/Koran_%28Perevod_smyslov_Krachkovskogo% 29.html (дата обращения: 12.04.2019).
5 См.: Конституция Венгрии (принята Государственным собранием Венгрии 18 апреля 2011 г. (подписана Президентом Венгрии 25 апреля 2011 г.). URL: http://nemzetikonyvtar.kormany.hu/ download/3/00/50000/orosznyomda_javнtott.pdf (дата обращения: 04.04.2019).
6 См.: Конституция Ирландии (принята на референдуме 29 декабря 1937 г. URL: https:// web.archive.org/web/20090216083318/http://constitution.garant.ru/DOC_3864893.htm#sub_
98 para_N_1000 (дата обращения: 04.04.2019).
конкретных лиц7. Вместе с тем указанный аспект анализируется нами с учетом того, что целостность тела является основой физического развития человека как элемента его жизненного существования.
Однако в настоящее время, обнаруживается неоднозначность подходов в научной литературе к проблеме признания наличия/отсутствия у ранних форм человеческого существования права на жизнь. Так, исследователь М.И. Малеина подчеркивает, что оно может принадлежать только наличествующему субъекту, в связи с чем неродившееся лицо не может рассматриваться в качестве его носителя [5, с. 51].
Но иной точки зрения придерживается исследователь Л.Н. Линник, разделяющий позицию о необходимости правовой защиты жизни неродившегося лица [6, с. 23]. Схожей точки зрения придерживается исследователь А.М. Зайцева, отмечая, что период внутриутробного развития начальной формы человеческого существования (эмбриона) нуждается в правовой защите, поскольку ему присуща самостоятельность [7]. Однако исследователь не конкретизирует содержание выделенного им признака.
Особое внимание следует обратить на точку зрения Г.Б. Романовского [8], он подчеркивает, что в ст. 17 Конституции РФ закреплено положение о права человека признаются и гарантируются с момента его появления на свет8! Именно поэтому исследователь считает целесообразным рассматривать в рамках указанного аспекта эту точку отсчета. Мы полагаем, что здесь ученым не только принято во внимание содержание вышеуказанной нормы основного закона, но и учтен тот факт, что при использовании в трактовке указанного аспекта иного критерия потребуется точно установить, чем будет обоснован момент появления человека: зачатием, наличием самостоятельного дыхания или автономной работой внутренних органов неродившегося субъекта.
На наш взгляд, вышеуказанная позиция ученого позволяет выявить специфику регламентации вопроса о начале правовой охраны человеческой жизни и элементов ее образующих, на уровне Основного закона РФ. Однако иной подход усматривается из содержания международных нормативных документов, посвященных данному вопросу. Так, стоит обратить внимание на формулировку преамбулы Декларации прав ребенка 1959 г.9, где указано, что ребенку в силу специфики его умственного и физического развития необходимо обеспечить особую правовую защиту в период как до, так и после рождения.
Полагаем, что в контексте указанного нормативного документа формулировка «до рождения» свидетельствует о расширении зарубежным законодателем границ правосубъектности неродившегося лица, восприятии его в качестве обладателя юридических дозволений. Схожий вывод позволяет сформулировать анализ содержания Конвенции «О защите прав человека и достоинства человеческого существа в связи с использованием достижений биологии и медицины», где
7 См.: Конституция Российской Федерации (принята всенародным голосованием 12 декабря 1993 г. (в ред. Закона РФ о поправках к Конституции РФ от 21 июля 2014 г. № 11-ФКЗ) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 2014. № 31, ст. 4398.
8 См.: Там же.
9 См.: Декларация прав ребенка (принята 20 ноября 1959 г. Резолюцией 1386 (XIV) на 841-ом пленарном заседании Генеральной Ассамблеи ООН) // Международная защита прав и свобод человека: сборник документов. М., 1990. С. 385-388. 99
указывается на необходимость защиты простейших форм человеческой жизни (эмбрионов — в контексте содержания положений данного нормативного акта)10.
Но стоит отметить, что в указанных нормативных документах не определен конкретный временной интервал, с наступлением которого жизнь человека подлежит охране.
Здесь необходимо учесть, что возможность защиты внутриутробного периода существования неродившегося лица не отрицается в содержании постановлений Европейского суда по правам человека. Так, подобная ситуация нашла отражение в акте данного судебного органа по делу «Во против Франции», где было указано, что решение вопроса о временном интервале, с наступлением которого человеческая жизнь подлежит охране, зависит от усмотрения государства11.
В данном случае Европейский суд сослался на отсутствие правовой определенности в нормативных актах международного уровня по данному вопросу.
Кроме того, упомянутая тенденция объясняет содержание итогового акта правоприменителя по делу «Парило против Италии»12; в контексте содержания данного документа человеческий эмбрион был поименован как «иное лицо». Указанная формулировка, по нашему мнению, свидетельствует о том, что в данном случае Европейский суд рассматривал не родившееся человеческое существо в качестве специфического субъекта, приобретающего с течением времени способность к самостоятельному существованию. Представляет интерес точка зрения судьи Д. Дедова, выраженная в особом мнении по данному делу. Она сводится к тому, что лицо, не появившееся на свет, нуждается в правовой защите, вне зависимости от уровня и особенностей его развития. Однако Д. Дедов в данном случае отмечает, что указанный подход не получил в рассматриваемом постановлении однозначной формулировки1^ На наш взгляд, упоминание в нем дефиниции «потенциал эмбриона к жизни» не дает ответа на вопрос: в чем он заключается и характерен ли для иных ранних форм существования человека?
И здесь обнаруживается еще один из аспектов проблемы правовой защиты неродившегося лица. Оно в вышеприведенном практическом примере рассматривается как «эмбрион» — вместилище клеточного материала лиц, намеренных стать родителями. Однако рассмотрение вопроса о защите прав «эмбриона» в подобном контексте некорректно, поскольку позволит воспринимать данную форму существования без учета признаков, характеризующих его в качестве представителя homo sapiens, обладающего физической автономией.
Мы полагаем, что при решении вопроса о необходимости конституционно-правовой защиты физической неприкосновенности человеческого существа, не появившегося на свет, решающее значение имеют следующие факторы:
1) уникальность и неповторимость биологических черт, определяющих формирование у неродившегося субъекта собственного тела (здесь она представляет собой сложно структурированный организм);
1 10 См.: Конвенция о защите прав человека и человеческого достоинства в связи с примене-
S нием биологии и медицины: Конвенция о правах человека и биомедицине ETS № 164 (принята
Комитетом министров Совета Европы 19 ноября 1996 г.) // Московский журнал международного права, июль-сентябрь 1999. № 35.
11 См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 8 июля 2004 г. Дело «Во против Франции» (Vo - France) (жалоба № 53924/00) (Большая Палата) (извлечение) // Бюллетень Европейского суда по правам человека. Российское издание. 2004. № 12.
12 См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 27 августа 2015 г. Дело «Па-рилло против Италии» (Parrillo v. Italy) (жалоба № 46470/11) (Большая Палата) (извлечение) // Прецеденты Европейского Суда по правам человека. 2015. № 12. (24).
100 13 См.: Там же.
2) признак физической автономии человека (независимость внутренних процессов функционирования органов, тканей и клеток).
Выделение указанных аспектов важно, поскольку вопрос о наделении начальной формы жизни правом на физическую неприкосновенность также не рассматривается в отечественном праве с позиции ее градации по признаку сложности строения организма. Это связано с отсутствием четкого терминологического обоснования в нормах российского законодательства таких категорий, как «ооцит», «эмбрион», « плод».
В частности, проблема установления временных границ, в рамках которых не появившееся на свет человеческое существо можно рассматривать в качестве плода, вызвана спецификой медицинских критериев рождения. Данные показатели закреплены в настоящий момент в тексте Приказа Министерства здравоохранения и социального развития РФ от 27 декабря 2011 г. № 1687н «О медицинских критериях рождения, форме документа о рождении и порядке ее выдачи». Стоит отметить, что параметры рождения в рамках содержания указанного нормативного документа были уточнены в ноябре 2019 г. и в настоящий момент сводятся к тому, что медицинскими показателями рождения считаются следующие14:
1) срок беременности — 22 недели, масса тела — 500 грамм и более, длина тела — 25 см;
2) срок беременности менее 22 недель, или масса тела ребенка при рождении менее 500 грамм (в случае, если масса тела ребенка при рождении неизвестна), длина тела ребенка при рождении менее 25 см — при продолжительности жизни более 168 часов после рождения (7 суток).
На последнем пункте следует остановиться особо, поскольку появление на свет лица с физическими данными, несоответствующими вышеуказанному сроку беременности, имеющие недостаточную массу и длину тела, считаются родившимися именно при наступлении определенных обстоятельств — прошествии конкретного периода времени с момента отделения от организма матери. И здесь сложность возникает в том, что в случае ненаступления данного условия ребенок будет считаться не родившимся по медицинским критериям. По нашему мнению, это противоречит п. 1 и п. 3 приложения № 2 к указанному нормативному акту, связывающему момент появления ребенка на свет с отделением от организма матери и наличием признаков к самостоятельному существованию15.
Кроме того, закрепленные отечественным законодателем критерии рождения фактически признается наличие потенциала к автономному развитию у субъекта, имеющего низкие физические параметры. Более того, их содержание стирает границы между характеристиками внутриутробных форм жизни (ооцита, эмбриона, плода) и новорожденного. Их применение ставит под вопрос возможность женщины прервать процесс беременности и таким образом реализовать возможность, прямо предусмотренную п. 4 ст. 56 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ф3 «Об основах охраны здоровья граждан» (в ред. от 27 декабря 2018 г. № 511-ФЗ), где речь идет о том, что будущая мать вправе прибегнуть к искусственному прерыванию беременности на сроке до 22 недель16.
14 См.: Российская газета. 2012. 23 марта.
15 См.: Там же.
16 См.: Российская газета. 2011. 23 нояб.
По нашему мнению, при характеристике степени развития плода определяющим является срок беременности 22 недели, поскольку данный промежуток времени устанавливает особенности физического состояния неродившегося лица и не зависит от случайных факторов (наступления/не наступления гибели субъекта, не появившегося на свет).
Учитывая вышеуказанное обстоятельство, принимая во внимание содержание вышеупомянутой ст. 56 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ФЗ «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» (в ред. от 27 декабря 2018 г. № 511-ФЗ)17, мы полагаем, что необходимо различать следующие формы человеческой жизни на различных этапах развития:
1) проэмбрион (период развития от момента оплодотворения до 7-й недели развития). Здесь наличие индивидуальной физической оболочки не предусматривается. Данный эмбрион представляет собой простейшую совокупность родительского клеточного материала;
2) собственно эмбрион (период развития от 7-й до 22-ой недели развития). Отличается сложной структурой (имеются признаки образования внешней телесной оболочки), но полностью зависит от биологических процессов, происходящих в организме матери.
Считаем, что о вышеуказанных формах жизни идет речь в ст. 2 Закона РФ «О трансплантации органов и тканей человека»1! где они рассматриваются в качестве биологических компонентов, образующихся в результате процесса оплодотворения.
3) плод (Human fetus) — охватывает период развития человеческого существа с 22 недели развития до момента фактического появления на свет. Полагаем, что указанная категория подлежит следующей трактовке: «Жизнеспособное человеческое существо, наделенное индивидуальными физиологическими и генетическими признаками, находящееся в стадии внутриутробного развития и способное к самостоятельному существованию в случае отделения от организма матери».
Здесь фактор жизнеспособности нами выделен не случайно. Сегодня подход российского законодателя к рассматриваемой проблеме сводится к тому, что возможность правовой защиты интересов лица находится в зависимости от наличия у него признака живорождения — свойства самостоятельного физиологического развития человеческого существа после его абсолютного извлечения из материнского тела.
Однако мы полагаем, что защита физической неприкосновенности человеческого плода необходима в силу наличия у него признака жизнеспособности, трактуемого нами как «потенциальная способность организма к самостоятельному существованию». Данное свойство не может быть отождествлено с живорождением, т.к. последнее связано исключительно с родовым процессом — результатом прохождения человеком всех стадий внутриутробного развития. Однако поскольку тело плода может быть подвергнуто воздействию на любом этапе индивидуального развития, признак жизнеспособности в контексте права на физическую неприкосновенность имеет определяющее значение.
17 См.: Российская газета. 2011. 23 нояб.
18 См.: Закон РФ от 22 декабря 1992 г. № 4180-! (в ред. от 23 мая 2016 г. № 149-ФЗ) // Рос-102 сийская газета. 1993. 9 янв.
О необходимости обеспечения физической целостности плода человека свидетельствует содержание позиции, сформированной Европейским судом по правам человека по делу «Тайрер против Соединенного Королевства»19. В контексте данного спора правоприменитель заключил, что границы правовой защиты интересов субъекта определяются с учетом усмотрения государств-участников Конвенции о защите прав человека и основных свобод20.
Таким образом, в рамках данной ситуации суд не исключил возможность наделения человеческого плода правосубъектностью.
Более того, исследователь Г.Б. Романовский обратил внимание на правовую позицию, сформулированную в результате рассмотрения вышеуказанным судебным органом дела «Брюггеманн и Шойтен против Германии». Исследователь подчеркнул, что процесс беременности в рамках данного дела не трактуется судом исключительно как область личного, затрагивающего только интересы женщины [9, с. 155-156].
По нашему мнению, ценность данной позиции правоприменителя заключается в том, что интересы плода и интересы матери получили обособление.
Однако, на наш взгляд, наличие волевого аспекта в характеристике права плода на физическую неприкосновенность не имеет решающего значения. Возможны ситуации, когда мать в силу специфики ее психофизиологического состояния не способна ясно выразить волю относительно предоставления/непредставления доступа к плоду с целью осуществления манипуляций в отношении него, а также принять решение о характере и форме подобного воздействия.
Об этом свидетельствует содержание правоприменительной практики. Так, апелляционным определением Свердловского областного суда от 31 июля 2018 г. В по делу № 33-12698/2018 было оставлено без изменения решение, которым ча- и стично удовлетворены требования о компенсации морального вреда в связи с не- а качественным оказанием медицинской помощи в процессе родов, повлекшим за о собой смерть плода. Суд пришел к выводу, что несмотря на наличие врожденных К повреждений плода его состояние было усугублено неверно примененной такти- о
с
кой проведения кесарева сечения («грубого извлечения плода»), в результате чег- | го, телу нерожденного лица были причинены дополнительные повреждения21. в
Следует отметить, что данный практический пример не является единичным. о Интерес представляют выводы, сформулированные в решении Кировского рай- ю
~о
онного суда г. Саратова от 18 мая 2017 г. по делу № 2-1342/2017 г. о взыскании | компенсации морального вреда с медицинского учреждения. Его сотрудники К применили неправильный подход в лечении неродившегося ребенка заявитель- а
ницы, что повлекло за собой его интернатальную гибель. |
Суд, удовлетворяя иск, указал, что необоснованно осуществленые предло- ии женные врачами медицинские манипуляции в отношении плода не облегчили №
ш
3
)
19 См.: Постановление Европейского Суда по правам человека от 25 апреля 1978 г. (жа- 2 лоба № 5856/72) по делу Тайрер против Соединенного Королевства (Tyrer v. the United S Kingdom). URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc&base=ARB002 ° &n=464510#031977025396260483 (дата обращения: 09.04.2019).
20 См.: Конвенция о защите прав человека и основных свобод ETS № 005 (заключена в Риме 4 ноября 1950 г.) (с изм. и доп. от 21 сентября 1970 г., 20 декабря 1971 г., 1 января 1990 г., 6 ноября 1990 г., 11 мая 1994 г.) // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1998. № 20, ст. 2143.
21 См.: Апелляционное определение Свердловского областного суда по гражданскому делу № 33-12698/2018 от 31.07.2018 г. Официальный сайт Свердловского областного суда. URL: https://oblsud--svd.sudrf. ru/modules. php?name=sud_delo&name_op=doc&srv_ num=1&number=17377537&delo_id=5&new=5&text_number=1 (дата обращения: 16.01.2019). 103
его состояние, а, напротив, привели к неблагоприятным последствиям — ухудшению физического состояния неродившегося лица, его дистрессии, гипоксии, что повлекло за собой его смерть22.
Анализ указанного практического примера интересен тем, что, исследуя причины интернатальной гибели плода, суд в мотивировочной части решения говорит о признаке автономности его существования, в частности, упоминая такую категорию, как «здоровье плода». Но в данном случае проблема заключалась в том, что правоприменитель, фактически признав наличие у плода собственного тела, анализировал его состояние с точки зрения особенностей воздействия на здоровье матери. (Так, в качестве пациента суд рассматривал исключительно ее).
Интересно отметить, что подобный подход распространен в судебной практике. Так, решением Петропавловск-Камчатского городского суда Камчатского края от 18 мая 2017 г. по делу № 2-3373/201723 и итоговым судебным актом Забайкальского краевого суда по делу № 33-4779/ 201624 были удовлетворены требования о компенсации морального вреда, связанного с интернатальной гибелью неродившихся детей. Однако выводы суда в вышеуказанных случаях основывались на оценке степени негативного воздействия, реализованного врачами в отношении физического состояния рожениц.
Вместе с тем подобный подход не является однозначным, поскольку нельзя исключать ситуации, когда нарушение физической неприкосновенности плода происходит не только вследствие неправильно выбранных и примененных форм врачебного воздействия, но и по причине непосредственного контакта с организмом неродившегося ребенка, причинения его телу механических повреждений.
Так, в решении Октябрьского районного суда города Пензы от 2 ноября 2016 г. по делу № 2-2071/2016 было отмечено, что повреждение плода (дис-тонция плечиков) было вызвано наложением акушерских щипцов в процессе родоразрешения25.
Таким образом, в настоящее время в практике правоприменителя в большей степени наблюдается отсутствие общего подхода к вопросу разграничения категорий «физическая неприкосновенность будущей матери» и «физическая неприкосновенность плода». По нашему мнению, это относится не к связи женщины и плода, а к тому, что жизнеспособность плода лишь предполагается, поскольку нормативно не установлен период времени, с наступлением которого неродившееся человеческое существо можно считать самостоятельным.
Приведенные практические примеры свидетельствуют о том, что телесная целостность плода может быть нарушена на любой стадии его развития, в т.ч. и
б 22 См.: Решение Кировского районного суда г. Саратова от 18 мая 2017 г. по делу № 2-1342/2017 г.
° Сайт судебных и нормативных актов РФ. URL: https://sudact.ru/regular/doc/NJqvGL98f9rX/ § (дата обращения: 16.01.2019).
" 23 См.: Решение Петропавловск-Камчатского городского суда Камчатского края от 17 мая
! 2017 г. по делу № 2-1342/2017. Сайт судебных и нормативных актов РФ. URL: https://sudact. J ru/regular/doc/LtvAnc8lLXlX/?regular-txt=®ular-case_doc=+2-3373%2F2017®ular-lawchunkinfo=®ular-date_from=®ular-date_to=®ular-workflow_stage=®ular-area=®ular-court=Петропавловск-Камчатский+городской+суд+%28Камчатский+край%2 9®ular-judge=&_=1579188362838 (дата обращения: 16.01.2019).
24 См.: Решение Забайкальского краевого суда по делу № 33-4779/ 2016. Сайт судебных решений и практики. URL: https://actysudov.ru/act?name=15850496-reshenie-po-delu-334779-2016 (дата обращения: 16.01.2019).
25 См.: Решение Октябрьского районного суда города Пензы от 2 ноября 2016 г. по делу № 2-2071/2016. Сайт судебных и нормативных актов РФ. URL: https://sudact.ru/regular/doc/
104 UErBK6QEEVrO/ (дата обращения: 16.01.2019).
до момента фактического извлечения из организма матери. Это подтверждает необходимость правовой защиты его физической неприкосновенности. Приведенные примеры также позволяют установить, что физическая целостность плода не находится в абсолютной зависимости от действий и (или) решений матери.
В этой связи особый интерес представляет позиция исследователя М. Барто-шека, основанная на том, что плод, находящийся в утробе матери, не обладает статусом лица, но его интересы подлежат правовой защите. Однако ученый характеризует эти интересы как «возникающие в будущем» (с момента появления субъекта на свет, по аналогии со статусом лица, родившегося после смерти наследодателя) [10, с. 221].
Тем не менее такая трактовка должна подвергнуться критике, поскольку собственное тело присуще плоду и на стадии внутриутробного развития. Это позволяет говорить о возможности его защиты от воздействия внешних факторов до появления на свет.
Более того, физическая область существования плода имеет признак неповторимости присущих ей генетических характеристик. По этому поводу исследователь В.И. Крусс отмечает, что неродившееся человеческое создание не может определенное время существовать вне тела женщины, однако этот факт не связан с его личностной идентичностью [11, с. 65]. Несмотря на то, что исследователь анализирует особенности правового статуса эмбриона, следует обратить на выделяемую им категорию «личностная идентичность». По нашему мнению, применительно к характеристике плода человека указанное понятие определяет специфику его физического состояния (клеточной характеристики тела), отличную от организма матери. В данном случае ученый ведет речь о внутренней обособленности тела неродившегося лица.
В этой связи плод не может рассматриваться в качестве части тела женщины. С указанным мнением следует согласиться поскольку «право на физическую неприкосновенность» в контексте настоящего исследования представляет собой юридический механизм, с помощью которого возможно сохранение в состоянии неизменности уникальных черт неродившегося субъекта. По нашему мнению, ключевым здесь является фактор принадлежности уникальных телесных признаков именно плоду, а не организму матери.
Таким образом, в характеристике плода как особенного субъекта, физическая неприкосновенность которого нуждается в правовой защите, определяющими являются следующие признаки:
1) присутствие биологических, клеточных свойств, определяющих индивидуальность носителя;
2) наличие сформированной высокоорганизованной области физического развития, способной к самостоятельному существованию в случае отделения от организма матери;
3) жизнеспособность (возможность автономного развития плода в период нахождения в теле матери и в условиях внешней среды).
Таким образом, в настоящий момент не выработано общего подхода относительно признания конституционной правосубъектности неродившегося лица. Вместе с тем этап внутриутробного существования человеческого плода, ввиду наличия у последнего свойства физической обособленности подлежит правовой защите.
По нашему мнению, плод человека следует рассматривать в качестве специального субъекта дородового периода человеческой жизни, отличающегося от непосредственного обладателя права в контексте содержания такой категории как «управомоченое лицо», в силу отсутствия у него возможности непосредственно реализовать юридические дозволения.
Однако, признавая факт наличия у плода обособленного тела, его неприкосновенности, требуется нормативное регулирование вопроса конституционно-правовой защиты физического существования указанного специфического субъекта.
Полагаем, что положение, касающееся необходимости сохранения физической целостности плода человека, должно быть отражено в отдельном п. 4 ст. 5 Федерального закона от 21 ноября 2011 г. № 323-ф3 «Об основах охраны здоровья граждан в РФ» (в ред. от 27 декабря 2018 г. № 511-ФЗ)26. Предлагается изложить его в следующей редакции: «Плоду человека — жизнеспособному человеческому существу, обладающему собственной физиологической организацией, гарантируется юридическая возможность невмешательства в его тело, предусматривающая недопустимость непосредственного доступа к нему с целью осуществления любой трансформации, приводящей к негативным последствиям (повреждению, разрушению) как со стороны третьих лиц, так и со стороны матери».
Библиографический список
1. Липчанская МА. Светское государство в современной России как фактор обеспечения национальной безопасности // Вестник Поволжского института управления. 2016. № 1(52). С. 4-9.
2. ПеревозчиковаЕ.В., Панкратова ЕА.. Конституционное право на жизнь и правовой статус эмбриона человека // Медицинское право. 2006. № 2. С. 16-23.
3. Tooley M. Abortion and infanticide // Philosophy and Public Affairs, Vol. 2. No. 1 (Autumn, 1972). P. 37-65.
4. Репин B.C. Новые биотехногенные реальности в медицине XXI века: место и роль биоэтики // Медицина и право: материалы конференции (г. Москва, февраль 1999 г.). М.: Международная академия предпринимательства, 1999. С. 81-101.
5. Малеина М.Н. О праве на жизнь // Советское государство и право. 1992. № 2. С. 50-59.
6. Линник Л.Н. Конституционное право на жизнь: введение в теорию. Чебоксары, 1995. 62 с.
7. Зайцева А.М. Начало жизни человека как граница конституционной правоспособности // Конституционное и муниципальное право. 2012. № 10. С. 17-24.
8. Романовский Б.Г. Гносеология права на жизнь. СПб.: Юридический центр Пресс, 2003. 370 c.
9. Романовский Б.Г. Правовая охрана материнства и репродуктивного здоровья. М.: Проспект, 2018. 216 с.
10. Бартошек М. Римское право: понятия, термины, определения / пер. с чешск. М.: Юридическая литература, 1989. 448 с.
11. Крусс В.И. Теория конституционного правопользования. М., 2007. 752 с.
References
1. Lipchanskaya M.A. Secular State in Modern Russia as a Factor of National Security // Bulletin of the Volga Institute of Management. 2016. No. 1(52). P. 4-9.
106
26 См.: Российская газета. 2011. 23 нояб.
2. Perevozchikova EV, Pankratova EA. Constitutional Right to Life and Legal Status of a Human Embryo // Medical law. 2006. No. 2. P. 16-23.
3. Tooley M. Abortion and Infanticide // Philosophy and Public Affairs. Vol. 2. No. 1 (Autumn, 1972). P. 37-65.
4. Repin B.C. New Biotechnogenic Realities in Medicine of the XXI Century: the Place and Role of Bioethics // Medicine and law: materials of Conf. Moscow: mezhdunar. Acad. entrepreneurship, 1999. P. 81-101.
5. Maleina M.N. On the Right to Life // Soviet state and law. 1992. No. 2. P. 50-59.
6. Linnik L.N. Constitutional Right to Life: Introduction to Theory. Cheboksary, 1995. 62 p.
7. Zaitseva A.M. The Beginning of Human Life as the Border of Constitutional Legal Capacity. Constitutional and municipal law. Moscow: Yurist, 2012, No. 10. P. 17-24.
8. Romanovsky B.G. Epistemology of the Right to Life. SPb.: Center Press, 2003. 370 p.
9. Romanovsky B.G. Legal Protection of Maternity and Reproductive Health. Moscow: Prospect, 2018. 216 p.
10. Bartoszek M. Roman Raw: Concepts, Terms, Definitions. Moscow: Yurid. lit., 1989. 448 p.
11. Kruss V.I. Theory of Constitutional Legal Use. Moscow, 2007. 752 p.
