CC BY
173
DOI: 10.24411/2618-6888-2019-10018
К.К. Меркулов
К ВОПРОСУ О МЕЖДУНАРОДНОМ ЗНАЧЕНИИ «КИТАЙСКОЙ МОДЕЛИ» РЕФОРМ
Светлой памяти родителей посвящаю1
Аннотация. В статье исследованы некоторые актуальные вопросы международного значения феномена «китайская модель» социально-экономических реформ (так называемый Пекинский консенсус) с точки зрения целесообразности учета ее достижений при проведении хозяйственных преобразований в РФ. Затрагивается и вопрос о вероятной роли «модели» в общецивилизационном развитии. Подчеркнуто, что особенности, явления и понятия старого «Вашингтонского консенсуса», старого «Московского консенсуса», прежних «Пекинского консенсуса» и «Делийского (Мумбайского) консенсуса» и т. п. слагают важный научно-методический опыт, полезный при принятии решений.
1 Автор хотел бы сердечно поблагодарить всех тех, кто прямо или косвенно содействовал появлению на свет настоящего исследования, посвященного светлой памяти профессора К.А. Меркулова (1924—1999) и профессора Э.А. Меркуловой (1933—2017).
Особые слова благодарности автор адресует составителю и ответственному редактору данного сборника Е.И. Сафроновой за ее неоценимый вклад в итоговую редакцию данной работы.
Исследование ведется в стиле прогнозно-аналитической оценки.
Поднимается также вопрос о теоретической и практической востребованности категорий «социалистическое общество» и «коммунистическое общество», которые ныне явно нуждаются в качественном уточнении. Во исполнение этой задачи анализ применимости различных теорий и практики «меритократии» видится еще более полезным. Он же может сыграть позитивную роль при перспективной выработке новой универсальной и оптимальной модели социально-экономического развития, учитывающей, в частности, интересы совместного прогресса РФ и КНР и других передовых мировых «центров». Показательно, что сам «ранний» Маркс полагал, что «коммунизм — не предел человеческой истории...».
Следует иметь в виду, что, как и феномен «глобализация», нынешние процессы «постглобализма», типа «репатриотизации», «ре-суверенизации» и т. п. — также не «конец истории», трактуемого Ф. Фукуямой и другими западными идеологами как «вечное торжество» либерально-рыночной демократии неокапиталистического типа. Конкретные направления, пути, формы и методы становления нового глобального общества определит сама жизнь, однако творческий долг научного сообщества — посильно содействовать своевременному выявлению особенностей и прогнозированию этого процесса. В связи с этим, видится целесообразным создание под эгидой ИДВ РАН специальной рабочей группы по работе над изучением проектов оптимизации моделей-парадигм мирового социально-экономического развития.
Ключевые слова: «китайская модель» реформ, «Вашингтонский консенсус», «Московский консенсус», «Пекинский консенсус», «Делийский консенсус», «новый Китайский консенсус».
Автор: Меркулов Катенарий Катенарьевич, кандидат исторических наук, доктор экономических наук (Международная академия наук Сан-Марино), старший научный сотрудник Института Дальнего Востока РАН. E-mail: katenariy@gmail.com
K.X. Merkulov
On the international significance of the "Chinese model" of reforms
Abstract. The article examines some topical issues of international significance of the phenomenon of "Chinese model" of socio-economic reforms (the so-called Beijing consensus) in terms of its probable feasibil-
ity in the economic reforms in the Russian Federation. The issue of the "model"'s role in the general civilizational development is also touched upon. It is emphasized that features, phenomena and concepts of the old "Washington consensus", the old "Moscow consensus", the former "Beijing consensus" and "Delhi (Mumbai) consensus", etc. compose important scientific and methodological experience which may be useful in relevant decision-making.
The study is conducted in the style of prognostic and analytical assessment.
The question of theoretical and practical demand in categories "socialist society" and "communist society", which now clearly need qualitative clarification, is also raised. To accomplish this task, the analysis of the applicability of various theories and practices of "meritocracy" appears to be even more useful. The analysis can also play a positive role in the future promotion of a new universal and optimal model of social and environmental development which is to take into account interests of joint progress of Russia and China and other advanced world "centers" as well. It is significant that "early" Marx himself believed that "communism is not the limit of human history...".
It should be borne in mind that, like the "globalization" phenomenon, the current processes of "post-globalization" including "repatriation", "re-sovereignization", etc. — are not the "end of history", as it was interpreted by F. Fukuyama and other Western ideologists. Western political science sees the "end of the history" as the "eternal triumph" of liberal-market democracy of the neo-capitalist type. The specific directions, ways, forms and methods of a new global society formation will be determined by the life itself, but the duty of the scientific community is to contribute to the timely identification and prediction of the features of this process. In view of this, it would be advisable to establish under the auspices of the Institute of Far Eastern Studies of the RAS an ad hoc working group on the study of the optimization of models-paradigms of global socio-economic development.
Keywords: "Chinese model" of reforms, "Washington consensus", "Moscow consensus", "Beijing consensus", "Delhi consensus", "new Chinese consensus".
Author: Katenariy K. MERKULOV, Ph.D. (History), D.Sc. (Economics) (International Academy of Sciences of San-Marino), Senior Research Fellow, Institute of Far Eastern Studies of the Russian Academy of Sciences (e-mail: katenariy@gmail.com).
Предисловие
Понятие «китайская модель (реформ)» часто обозначается в научной литературе как «Пекинский консенсус», «китайская экономическая модель», «модель социалистической рыночной экономики в КНР», «модель смешанной планово-рыночной экономики с китайской спецификой» и т. д. [Виноградов, Дегтерев, Спирина, Трусова]. Несмотря на всю уникальность этой модели, ее не следует превращать в новую «абсолютную истину» наподобие ряда прежних мифов, которые ранее уже были описаны в научной литературе (подробнее см., например [Хондрашова]).
Некоторые замечания
о крупнейших социальных «консенсусах» ХХ—XXI вв.
Основные типы геостратегических, геоэкономических, геополитических и т. д. моделей (консенсусов) культурно-цивилизационно-го развития в новейшей истории (ХХ—ХХ1 вв.) обычно включают ряд схожих элементов, при этом ни одна из этих моделей-парадигм так и не стала универсальной. Данное замечание относится и к крупнейшим международным «консенсусам» ХХ—ХХ1 вв. — старым «Вашингтонскому консенсусу», «Московскому консенсусу», «Пекинскому консенсусу» и др. (Оговоримся, что само по себе понятие «консенсус» в рассматриваемом контексте имеет относительный характер и скорее заслуживает трактовки с использованием определений «подвид общественно-экономической формации», «разновидность экономического способа производства» и т. п.)
Историческое фиаско старого «Вашингтонского консенсуса»
Элементы концепции «Вашингтонского консенсуса», сформулированной английским экономистом Дж. Уильямсоном в форме 10 правил либеральной экономической политики в отношении латиноамериканских стран с позиций интересов США и Запада, известны со времени их публикации в 1989 г. (см. [Williamson]).
Однако в более широком плане старый «Вашингтонский консенсус» по сути представляет собой либеральное теоретическое построение (свод принципов) для управления рынком в экономике и проведения линии «представительной демократии» в политике. Он также содержит трактовку «попкультуры» как явления в социально-культурной сфере жизни США и ряда зависимых от них стран.
В целом исторический провал старого «Вашингтонского консенсуса», несмотря на гигантские масштабы прежнего Pax Americana, ныне вполне объясним (подробнее [Вашингтонский консенсус...]). Однако не исключено, что в будущем передовая часть американского общества сможет выработать более прогрессивный и оптимальный социально-экономический и культурный консенсус.
Уроки «Московского консенсуса» индустриально-социалистического типа
Исторические достоинства и недостатки старого «Московского консенсуса» индустриально-социалистического типа и необходимость изыскания теоретических и практических основ «нового оптимального отечественного консенсуса» обусловлены рядом объективных и субъективных причин. Как известно, модель старого «Московского консенсуса» после победы Великой Октябрьской социалистической революции 1917 г. стала воплощением ортодоксальной теории и практики научного социализма и коммунизма, а позже, в течение долгих десятилетий ХХ в. была геостратегическим, геоэкономическим, геополитическим, геокультурным и т. д. ориентиром для мировой социалистической системы. Но, несмотря на множество достоинств, данная модель в итоге оказалась в глубоком кризисе и распалась в основном по следующим причинам:
а) в экономике данная «индустриально-социалистическая» модель была чрезмерно ориентирована на принципы тотальной плановости «сверху» в ущерб «творческой инициативе снизу»;
б) в политике она во многом несла антигуманное начало, будучи не свободной от проявлений насилия, бюрократии, идеологического
догматизма, коррупции и др. — вопреки идеалам теории и практики «прямого народовластия»;
в) в культуре данная модель изначально ориентировалась на вульгарный атеизм и узко-материалистические ценности (например, пропагандируемые во многих официально одобренных произведениях искусства, литературы и др.), значение которых порой крайне преувеличивалось.
В общем, ныне наша страна, как и другие передовые мировые центры, стоит перед необходимостью выработки нового, отвечающего современным реалиям и национально-государственным интересам социально-экономического консенсуса, подробнее о чем будет сказано ниже.
Некоторые особенности старого «Пекинского консенсуса»
Идея «Пекинского консенсуса» была выдвинута в 2004 г. старшим советником инвестиционного фонда Goldman Sachs Джошуа Купером Рамо как по сути геостратегическая альтернатива терявшим популярность теории и практике «Вашингтонского консенсуса» [Ramo]. Ключевые особенности концепции «Пекинского консенсуса» уже не раз излагались в политологических работах (для общего примера см. [Пекинский консенсус, 2019]).
Плюсы и минусы старого «Пекинского консенсуса» (по сути ратовавшего за конвергенцию капиталистических и социалистических и даже коммунистических начал) можно кратко описать так.
Эта модель, заложенная ее главным архитектором Дэн Сяопином в теорию и практику строительства «социализма с китайской спецификой» и «социалистической рыночной экономики» после 3-го Пленума ЦК КПК 12-го созыва (декабрь 1978 г.), мировоззренчески впервые в мире отразила в столь огромных масштабах проекты (версии) конвергенции не только капитализма и социализма как таковых, но и социал-демократических постулатов с принципами «азиатского способа производства», конфуцианства, «нового конфуцианства», «нового азиатского способа производства» и т. д.
Главным недостатком китаизированной модели конвергенции стала принципиальная недооценка новейших явлений в истории развития человечества, таких, как теория и практика «постконвергентных» биостратегии, биоменеджмента, биоэкономики, биополитики, биокультуры, биодипломатии и др.1 [Биополитика, 1993]. К тому же, наряду с преимущественно «количественными» достижениями КНР за период «дэнсяопиновских» реформ (в рамках модели «догоняющего развития», то есть практически по принципу экстенсивного экономического роста) в Китае стали очевидным образом проявляться различные «качественные» проблемы развития в виде политико-идеологических и социально-экономических диспропорций [ГапЬу. Р. 35-43].
Все это и побудило «пятое поколение» высших руководителей КПК и КНР во главе с Си Цзиньпином, согласно решениям XVIII съезда КПК (8-14 ноября 2012 г.), взять курс на обновление прежней концепции «китайской модели социализма», доминировавшей в ушедшем «золотом веке» «Пекинского консенсуса». Это обновление выразилось в возрождении идеалов патриотизма и даже национализма в рамках концепции «китайской мечты».
Итак, можно предположить, что внутренняя и внешняя политика Поднебесной в обозримой перспективе будет все более ориенти-
1 Согласно теории «исторических волн», впервые предложенной Э. Тоффле-ром в книге «Третья волна» (1980) и получившей развитие в более поздних источниках, современная человеческая цивилизация проходит в своем развитии целый ряд этапов/укладов: 1) «аграрное общество»; 2) «индустриальное общество»; 3) «постиндустриальное общество», или «общество знаний/информации». Согласно названной теории, в XXI в. человечество оказалось перед лицом «четвертой» и даже «пятой волны» своего исторического прогресса, суть которых — осознание и учет биологического, а точнее, — биоэкологического фактора во многих сторонах человеческой жизнедеятельности. Ныне в научной литературе говорится и о «шестом укладе», в котором поднимаются на новую высоту сферы биотехнологий (включая безопасную генную инженерию), информационно-когнитивных технологий, «зеленой» энергетики и иных областей знаний, в том числе гуманитарных, непосредственно связанных с обеспечением дружественной человеку не только природной, общественной, но и производственной среды. Этот уклад призван постепенно сменить «четвертый» (двигатели внутреннего сгорания), «пятый» (микроэлектроника) и другие «морально устаревающие» уклады.
роваться на «новый Китайский консенсус», отличный от старого «дэнсяопиновского» «Пекинского консенсуса». Направления и особенности данного процесса задаст сама жизнь. Он не будет иметь «линейного» характера. Так или иначе, XIX съезд КПК (18—24 октября 2017 г.) обозначил его главное содержание как «новый великий поход» к возрождению Китая на основе «теории социализма с китайской спецификой новой эпохи» [Новая эпоха, 2018].
На наш взгляд, явление «китайская модель» и другие рассмотренные выше крупнейшие мировые социальные «консенсусы» XX— XXI вв. имеют важное теоретическое, научно-методическое и даже практическое значение. И их опыт, безусловно, полезен для других мировых акторов при принятии решений, касающихся избрания модели собственного социально-экономического развития и реформирования общественной, хозяйственной и политической жизни страны.
О некоторых итогах 40 лет политики реформ и открытости в КНР
В декабре 2018 г. в Китае торжественно отметили 40-летие политики реформ и открытости. Как передало Международное радио Китая, 18 декабря 2018 г. в Пекине открылось торжественное мероприятие по случаю данной знаменательной даты. Генеральный секретарь ЦК КПК, председатель КНР, председатель Центрального военного совета Си Цзиньпин выступил с важной речью, отметив, в частности, что 18 декабря 1978 г. Центральный комитет КПК на 3-м пленарном заседании 11-го созыва принял историческое решение — сосредоточить внимание на экономическом строительстве и реализации реформ и открытости. За последние 40 лет «всесторонняя национальная сила Китая» совершила качественный рывок: среднегодовые темпы прироста ВВП в сопоставимых ценах составили 9,5 %, реальный доход на душу населения увеличился в 22,8 раза, а число бедняков сократилось на 740 млн человек. Вклад в «мировой экономический рост» превысил 30 %. Во внешнем плане за последние 40 лет Китай стал более открыт миру: общий объем импорта и
экспорта товаров увеличился в 198 раз, объем импорта и экспорта услуг вырос более чем в 147 раз, объем иностранных инвестиций превысил 2 трлн долл. Китай стал страной со второй по величине экономикой мира, крупнейшей индустриальной страной [В Китае торжественно отмечают 40-летие политики реформ...].
При всей грандиозности, особенно в абсолютном выражении, итогов первых 40 лет политики реформ и открытости следует отметить, что ныне Китай стоит перед рисками целого ряда взрывоопасных внутренних финансово-экономических проблем [Петров, с. 180—182], а также перед вызовами, сопряженными с противоречивостью и разбалансированностью его международного окружения ввиду «растущего хаоса и непредсказуемости современного мира», пришедших на смену прежней исторической эпохе, оцененной Дэн Сяопином как период «мира и развития» [Лузянин, с. 228].
Вместе с тем, по оценке видного российского китаеведа В.Я. Пор-тякова, «сохранение Китаем собственной системы ценностных ори-ентаций, и прежде всего дополнение задачи модернизации производительных сил задачей строительства высокоразвитой духовной культуры, выгодно отличает Китай от многих других стран, также вставших на путь рыночной трансформации», и «главная задача, стоящая перед Китаем в деле корректировки нынешней модели экономического развития страны, заключается в завершении стратегического поворота... к преимущественно интенсивному, менее ресурсоемкому и экологически щадящему типу экономического роста» [Портяков, с. 196—197].
3 октября 2018 г. редакция журнала «Проблемы Дальнего Востока» провела «круглый стол», приуроченный к 40-летию начала экономических реформ в КНР. В ходе этого мероприятия был высказан ряд очень интересных мнений. Приведем некоторые из них (не в обиду другим уважаемым авторам).
По оценке известного российского исследователя А.В. Виноградова, «реформы вернули Китай в эпицентр мировой политики и геополитики... Си Цзиньпин открыл формулу возрождения: Китай поднялся (в результате революции 1949 г. Мао Цзэдуна), обогатился (в результате реформ Дэн Сяопина) и переходит к усилению (в результате новой политики Си Цзиньпина). Вслед за новым местом
Китая шансы на широкое признание получила и его модель общественного развития... Наконец, китайские реформы займут место в мировой истории в одном ряду с Великой Французской и Великой Октябрьской революциями еще и потому, что в отличие от них изменили мир эволюционно... Завершение китайских реформ подводит итог первому этапу глобализации, основным содержанием которого... была демократизация и экономическая либерализация, в том числе социализма. Этот этап показал, что отличия в мире настолько глубоки, что даже общемировые тенденции не способны их ликвидировать, конвергенция закончилась... начинается эпоха идентичности» [К 40-летию начала экономических реформ в КНР..., с. 6,8].
Заслуженный отечественный китаевед Л.И. Кондрашова отметила в своем выступлении в частности следующее: «Хотя не существует никаких временных стандартов проведения реформ, 40-летний срок, отделяющий нас от декабря 1978 г., и нерешенность многих насущных проблем дают основание говорить не о «реформе» в единственном числе, а о подлинной Эпохе китайской Реформации и Возрождения, которой пока не видно конца... Ныне Китай — причудливая смесь исторически сложившейся умеренности и неожиданно вторгшегося потребительства, коммунистической солидарности и буржуазной конкуренции, господства авторитета и власти денег... Логика пройденного Китаем пути вселяет надежды на успешное продолжение китайских реформ...» [К 40-летию начала экономических реформ в КНР..., с. 15—17].
Профессор РАН А.В. Ломанов по итогам своего выступления подчеркнул факт «растущего социального многообразия китайского общества, порождающего множественность интересов и, как следствие, разнообразие выражающих эти интересы общественных идей» [К 40-летию начала экономических реформ в КНР..., с. 37].
В целом итоги 40 лет реформ в КНР можно кратко оценить следующим образом. Ныне преждевременно говорить о «конце китайского чуда», «споткнувшегося» о комплекс потенциальных угроз, связанных с так называемыми глубоким кризисом и дезинтеграцией Китая, однако ряд неблагоприятных тенденций в социально-экономической жизни КНР явно прослеживается, особенно в финансово-экономической сфере (здесь обострение негативных трендов мо-
жет быть особо опасным ввиду совершенной непредсказуемости их последствий). Поэтому ныне страна стоит перед необходимостью разработки и реализации «нового Китайского консенсуса», значительно более эффективного по сравнению со старым «Пекинским консенсусом».
Некоторые исходные особенности модели нового «Китайского консенсуса»
Некоторые исходные характеристики «нового Китайского консенсуса» (на наш взгляд, связанные со смещением стратегических приоритетов развития Поднебесной с идей «сяокан», то есть «малого благоденствия», в сторону идеалов «датун» — «великого единения») можно кратко описать следующим образом.
Модель «нового Китайского консенсуса» во многом базируется на общих приоритетах наступающей эпохи репатриотизации (то есть, как представляется, на «всестороннем возрождении националистического и патриотического духа и всех сфер жизни» отдельных наций, государств и их союзов, а также региональных цивилизаций и иных геоцентров).
Вместе с тем данная эпоха («период всесторонней репатриотиза-ции») не является еще одним вариантом «конца истории», а по сути предваряет собой эпоху универсализации мирового бытия (хотелось бы надеяться, конструктивного типа).
В Китае в последнее время стала нарастать популярность лозунгов замены уходящего Pax Americana разного рода версиями «проекта» Pax Sinica [Special issue, p. 137—200], несмотря на весьма сдержанные ныне официальные заявления по этому поводу самого Си Цзиньпина.
Задача исследователей и практиков — теоретически систематизировать и выявить полезные стороны феномена «новый Китайский консенсус» при моделировании и реализации новых национальных моделей социально-экономического развития и реформ.
При всем этом у старого «Пекинского консенсуса» и «нового Китайского консенсуса» есть мощные стратегические конкуренты, в
том числе на «глобальном Юге». Упомянем в этой связи так называемый Делийский (Мумбайский) консенсус, представляющий собой некую парадигму структурных реформ в современной Индии, но по духу более близкий к старому «Вашингтонскому консенсусу» [Галищева, с. 13—20].
Заключение
Эволюция реформаторских подходов КПК, в том числе в свете решений XIX съезда КПК, прошла сложный путь от китаизированной версии «ортодоксального марксизма» к многозначным тезисам «нового великого похода» и концепции «возрождения Китая» на основе «теории социализма с китайской спецификой новой эпохи» с явной националистической ноткой.
Нарастание явлений «нового авторитаризма» в КНР и популяризация разного рода проектов типа «мира по-китайски» (Pax Sinica), «глобализации по-китайски» и т. п. вызывает необходимость адекватного социально-философского ответа со стороны прогрессивных сил мирового сообщества и нашей страны.
Самыми широкими социально-философскими категориями, описывающими положительные и отрицательные проявления мироздания, с глубокой древности традиционно признаются «добро» и «зло» соответственно. Не вмешиваясь во внутренние дела КПК, заметим, что термин «коммунизм» (от лат. communis — «общий») по сути своей применим и при попытках общей трактовки понятий «мирового добра» и «мирового зла», находящихся в диалектическом противостоянии/взаимодействии. Может, стоит попробовать проявить политическую и гражданскую волю и акцентировать светлую часть этой дихотомии? То есть, стараться направлять большие ресурсы на развитие культуры, философии, на усиление гуманистических начал и объективности политики, на социально значимую эффективность экономики, стремясь к плодотворному взаимодействию теории и практики. (Разумеется, помня при этом о великой истине о том, что «добро должно быть с кулаками...»)
Каков же может быть вывод из вышесказанного для России? Наше Отечество достойно своего собственного великого пути разви-
тия, который в контексте вышесказанного можно было бы определить как «оптимальный российский консенсус» или более широко — «оптимальный евразийский консенсус» и даже «оптимальный европейский консенсус». Полезно было бы продумать и вопрос об инициировании не менее значимой, беспрецедентной модели нового оптимального международного компромисса-консенсуса в духе идеалов мировой интерпатриотической идеи (Подробно см. [Меркулова Э.А., Меркулов К.А., Меркулов К.К.]).
Библиографический список
Биополитика. Био-Окружение. Био-Силлабус. Глобальная модель био-об-разования, разработанная Интернациональным университетом по Био-Окруже-нию / Сост. Агни Влавианос-Арванитис, Александр Олескин. Публикация Биополитической Интернациональной Организации (B.I.O.). Афины, 1993. 180 с.
Вашингтонский консенсус. Информационно-аналитический материал. URL: Шр8://т^Шре(11а.о^^М/Вашингтонский_консенсус (дата обращения: 01.05.2019).
Виноградов А.В., Дегтерев Д.А., Спирина Д.В., Трусова А.А. «Пекинский консенсус» в международном и внутрикитайском политическом дискурсе // Проблемы Дальнего Востока. 2018. № 3. С. 17—28.
Галищева Н.В. Приоритеты внешнеэкономической политики Индии // Азия и Африка сегодня. 2014. № 10. С. 13—20.
В Китае торжественно отмечают 40-летие политики реформ и открытости. Комментарий Международного радио Китая от 18.12.2018 г. (17:22:03). URL: http://russian.china.com/news/china/740/20181218/1441748.html (дата обращения: 02.01.2019).
Кондрашова Л.И. Китай: к новой модели общественного развития: монография. М.: ИД «ФОРУМ», 2017. 336 с.
К 40-летию начала экономических реформ в Китайской Народной Республике. «Круглый стол» в редакции ПДВ // Проблемы Дальнего Востока. 2018. № 6. С. 4—41.
Лузянин С.Г. Россия — Китай: формирование обновленного мира: монография / отв. ред. академик В.С. Мясников; предисл. В.А. Никонов. М.: Весь Мир, 2018. 328 с.
Меркулова Э.А., Меркулов К.А., Меркулов К.К. Философия истинного добра: избранные основы: Коллективная монография. М.: Спутник+, 2018. 576 с.
Новая эпоха: Китай после XIX съезда КПК. Материалы ежегодной научной конференции Центра политических исследований и прогнозов ИДВ РАН (Москва, 14 и 16 марта 2018 г.). М.: ИДВ РАН, 2018. 304 с.
Пекинский консенсус. Информационно-аналитический материал. URL: Шр8://т^МреШа.о^^1И/Пекинский_консенсус (дата обращения: 01.05.2019).
Петров А. Рецензия на книгу «Макмахон Д. Великая китайская стена долга. Теневые банки, города-призраки, массированные кредиты и конец китайского чуда. "Dinny McMahon. China's Great Wall of Debt. Shadow Banks, Ghost Cities, Massive Loans, and the end of Chinese Miracle. NY: Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company, 2018. 256 p." // Проблемы Дальнего Востока. 2019. № 1. С. 180—182.
Портяков В.Я. Муравей грызет кость. Избранные очерки о Китае. М.: ИД «Форум», 2018. 464 с.
Fanby Jonathan. China's economy (domestic situation) // Charting China's Future. Domestic and International Challenges / Ed. David Shambaugh. London, New York: Routledge, 2011. P. 35—43.
Ramo J.C. The Beijing Consensus. London: The Foreign Policy Center, 2004. 76 p. URL: http://www.chinaelections.org/uploadfile/200909/20090918021638239.pdf (accessed: 1 May, 2019).
Special issue: Global Governance and Strategic Mutual Trust / Editorial Advisor: Li Fang. Chinese Editors: Li Xiaoxiao, Li Fang, Wang Haifeng, and Liu Qian // Social Sciences in China. A Quarterly Journal. 2018. Vol. XXXIX. No. 4. November. P. 137—200.
Williamson J. The Washington Consensus as Policy Prescription for Development. A lecture in the series "Practitioners of Development" delivered at the World Bank on January 13, 2004 / Institute for International Economics. 76 p. URL: https://piie.com/ publications/papers/williamson0204.pdf (accessed: 1 May, 2019).
References
Biopolitika. Bio-Okruzheniye. Bio-Sillabus. Global'naya model' bio-obrazo-vaniya, razrabotannaya Internatsional'nym Universitetom po Bio-Okruzheniyu (1993). [Biopolitics. Bio-Environment. Bio-Sillabus. The Global Model of bio-education, developed by the International Institute of Bio-Environment] / Compilers: Agni Vlavianos-Arvanitis, Aleksandr Oleskin. Publikatsiya Biopoliticheskoy Internatsio-nal'noy Organizatsii (B.I.O.). Athens. 180 p. (In Russian).
Fanby, Jonathan (2011). China's economy (domestic situation), Charting China's Future. Domestic and International Challenges. Ed. David Shambaugh. London, New York: Routledge: 35—43.
Galishcheva, N.V. (2014). Prioritety vneshneekonomicheskoy politiki Indii [The priorities of the external economic policy of India], Aziya i Afrika segodnya [Asia and Africa today]. No.10: 13—20. (In Russian).
V Kitaye torzhestvenno otmechayut 40-letiye politiki reform i otkrytosti. Kommentariy Mezhdunarodnogo radio Kitaya ot 18.12.2018. (17:22:03) [The 40th Anniversary of the reform and openness politics marked in China. Comments of the International Radio of China dated 18 December, 2018]. URL: http://russian. china.com/news/china/740/20181218/1441748.html (accessed: 2 January, 2019). (In Russian).
Kondrashova, L.I. (2017). Kitay: k novoy modeli obshchestvennogo razvitiya: monografiya [China: towards a new model of social development: monograph]. M.: «FORUM» PH. 336 p. (In Russian).
K 40-letiyu nachala ekonomicheskikh reform v Kitayskoy Narodnoy Respublike. «Kruglyy stol» v redaktsii PDV (2018) [The 40th Anniversary of the beginning of the economic reforms in the PRC. The "round table" in the editorship of the journal "The Far Eastern Affairs"], Problemy Dal'nego Vostoka [The Far Eastern Affairs]. No. 6: 4—41. (In Russian).
Luzyanin, S.G. (2018). Rossiya — Kitay : formirovaniye obnovlyonnogo mira: monografiya [Russia—China: the formation of the renovated world: monograph / exec. ed. — Academician V.S. Myasnikov; preface — V.A. Nikonov]. M.: "Ves' Mir" PH. 328 p. (In Russian).
Merkulova, E.A.; Merkulov, K.A.; Merkulov, K.K. (2018). Filosofiya istinnogo dobra: izbrannyye osnovy: Kollektivnaya monografiya [The Philosophy of the True Good: selected principles]. M.: «Sputnik +» PH. 576 p. (In Russian).
Novaya epokha: Kitay posle XIX syezda KPK. Materialy ezhegodnoy nauchnoy konferentsii Tsentra politicheskikh issledovaniy i prognozov IDV RAN (Moskva, 14 i 16 marta 2018 g.) (2018) [The New Epoch: China after the 19th CPC Congress. Materials of the annual academic conference of the Center of political research and forecast of the IFES RAS (Moscow, 14 and 16 March, 2018)]. M.: IDV RAN (IFES RAS). 304 p. (In Russian).
Pekinskiy konsensus. Informacionno-analiticheskijmaterial (2019). [The Beijing Consensus. Information and analytical material]. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/ Pekinskiy_konsensus (accessed: 1 May, 2019). (In Russian).
Petrov, A. (2019). Retsenziya na knigu «Makmakhon D. Velikaya kitayskaya stena dolga. Tenevyye banki, goroda-prizraki, massirovannyye kredity i konets kitayskogo chuda [The review of the book "Dinny McMahon. China's Great Wall of Debt. Shadow Banks, Ghost Cities, Massive Loans, and the end of Chinese Miracle. NY: Houghton Mifflin Harcourt Publishing Company, 2018. 256 p.], Problemy Dal'nego Vostoka [The Far Eastern Affairs], No. 1: 180—182. (In Russian).
Portyakov, V.Ya. (2018). Muravejgryzyot kost'. Izbrannye ocherki o Kitae [Ant gnawing at a bone — selected essays of a Russian sinologist]. M.: «Forum» PH. 464 p. (In Russian).
Ramo, J.C. (2004). The Beijing Consensus. London: The Foreign Policy Center. 76 p. URL: http://www.chinaelections.org/uploadfile/200909/20090918021638239.pdf (accessed: 1 May, 2019).
Special issue: Global Governance and Strategic Mutual Trust (2018) / Editorial Advisor: Li Fang. Chinese Editors: Li Xiaoxiao, Li Fang, Wang Haifeng, and Liu Qian, Social Sciences in China. A Quarterly Journal, Vol. XXXIX. No. 4. November: 137—200.
Vashingtonskiy konsensus. Informacionno-analiticheskijmaterial (2019) [The Washington Consensus. Information and analytical material]. URL: https://ru.wikiped ia.org/wiki/Vashingtonskiy_konsensus (accessed: 1 May, 2019). (In Russian).
Vinogradov, A.V.; Degterev, D.A.; Spirina, D.V.; Trusova, A.A. (2018). «Pekinskiy konsensus» v mezhdunarodnom i vnutrikitayskom politicheskom diskurse [The Beijing Consensus in the international and inner-Chinese political discourse], Problemy Dal'nego Vostoka [The Far Eastern Affairs]. No. 3: 17—28. (In Russian).
Williamson, J. (2004). The Washington Consensus as Policy Prescription for Development. A lecture in the series "Practitioners of Development" delivered at the World Bank on January 13. Institute for International Economics. 76 p. URL: https:// piie.com/publications/papers/williamson0204.pdf (accessed: 1 May, 2019).
