CC BY
331
УДК 159.923
Квасова Ольга Григорьевна
старший преподаватель кафедры экстремальной психологии и психологической помощи МГУ им. М.В. Ломоносова тел.: (495) 629-41-67
К СОВРЕМЕННОМУ СОСТОЯНИЮ ПРОБЛЕМЫ ВРЕМЕННОЙ ПЕРСПЕКТИВЫ ЛИЧНОСТИ
Изложены направления исследования временной перспективы личности последних десятилетий и дана попытка их переинтерпретации в рамках культурнодеятельностного подхода к личности человека в рамках определения временной перспективы как единства прошлого, настоящего и будущего в истории жизни личности в контексте темпорально-смысловой работы личности по конструированию опыта, идентичности человека в многообразном мире.
Ключевые слова: временная перспектива, темпоральная работа личности, темпоральная форма, конструирование опыта, нарративный анализ.
Kvasova Olga Grigoryevna
Senior Lecturer of the Department of Extreme Psychology and Psychological Help of Moscow State University named after M.V. Lomonosov
tel.: (495) 629-41-67
ON THE CURRENT STATE OF THE PROBLEM OF PERSONALITY TIME PERSPECTIVE
The directions in the research of time perspective of personality during the last two decades and the attempt of their reinterpretation in the framework of cultural and activity approach to personality in the framework of defining time perspective as the unity of the past, present and future in the life of personality in the context of temporal and content work of personality concerning design of experience, personality identity in the diverse world has been presented.
Key words: time perspective, temporal work of personality, experience design, temporal form, narrative analysis.
Парадигмальная трансформация современной науки от классической рациональности к неклассической, постнеклассической не в последнюю очередь затрагивает проблему понимания времени. В философии время даже в классических трактовках рассматривалось как априорная форма организации человеческого опыта [1]. В психологии только в последние годы наметился переход от структурно-морфологической трактовки психической деятельности к темпоральнодинамической трактовке деятельности и других психических явлений. Наконец, нестабильность, неустойчивость динамических систем, которые становятся предметом современной науки, имеет множество альтернатив своего развития и требует пересмотра концепции линейной темпорально-сти, распространенной сегодня в научной литературе. Особое место в темпоральной структуре личности, психической деятельности занимает временная перспектива, прояснение и уточнение определения которой в связи с отмеченным парадигмальным сдвигом в современной психологии и стало основной целью данной статьи.
Изучение проблемы времени в психологии имеет длительную историю. В философии она занимает особое место в изучении переживания длительности у А. Бергсона, внутреннего сознания времени у Э. Гуссерля. Существуют авторитетные классификации изучения различных аспектов психологического времени [2; 3], рамки которых можно было бы раздвинуть. Так, в работах Н.Н. Брагиной, Т.А. Доброхотовой, Ю.М. Забродина, Л.В. Бороздиной, П. Фресса, Е.Е. Соколова, Д.Г. Элькина, Т.М. Козиной, Д.Н. Узнадзе отражены результаты исследований процессуальнодинамических объективных временных характеристик психики, таких как скорость запоминания, скорость реакций, темпы, ритмы психофизиологических особенностей временной организации человека. С.Л. Рубинштейн, П. Фресс, Ж. Пиаже [4], Б.И. Цуканов и ряд других авторов изучали субъективное отражение объективного времени в виде образа длительности, врожденного чувства времени, способности к осознанной оценке времени. Все это показывает, что оценка времени при восприятии объективных длительностей, временных интервалов не является собственно субъективным отражением переживания времени, но свидетельствует о процессах конструирования и внутренней работы с этими темпоральными переживаниями. Например, в трактовке «временного кругозора» П. Фресса [5] предполагается способность личности к организации воспоминаний и предвосхищению будущего; в выделенных Б.И. Цукановым тау-индексах [6] существует индивидуальная мера переживания длительности, и человек меряет длительность самим собой.
Наибольший интерес у исследователей 2000-х гг. вызывает проблематика временнопространственных ценностных отношений личности с миром. Вслед за С.Л. Рубинштейном, занимавшимся разработкой временной перспективы, о динамике жизни, ценностно-временной ориентации жизни писал в своих трудах В.Н. Мясищев, об общественно-исторической детерминации
жизни человека - Б.Г. Ананьев, о закономерностях в смене фаз жизни и доминирующих тенденциях Ш. Бюллер. В последнее двадцатилетие в работах К.А. Абульханова-Славской, Т.Н. Березиной, Л. Кублицкене, В.Ф. Серенковой исследуется личностная организация времени жизни и деятельности и времени жизненного пути, «личностного времени». Обсуждаются вопросы продолжительных интервалов времени в причинно-целевой концепции Е.И. Головахи и А.А. Кроника, конструкт трансспективы как способности соединять настоящее, перспективу и ретроспективу, предложенной В.И. Ковалевым, и собственно временной перспективы разрабатывается в работах Л.С. Франка, К. Левина, Ж. Нюттена, П. Балтес, Р. Кастенбаума. Ряд исследователей работают в рамках мотивационных, возрастных, психобиографических подходов.
Проблема временной перспективы занимает сегодня особое место в психологических исследованиях человеческого поведения, мотивации личности, когнитивных аспектов Я-концепции, динамических параметров, изучаются разнообразные характеристики и параметры временной перспективы. Наличие в структуре Я-концепции определенных временных модусов традиционно для психологических исследований личности. В работах У. Джемса в понятии Я-концепции присутствует не только актуальная самопрезентация, но и то, как сам индивид оценивает возможности своего развития в будущем, своего идеального Я.
Несмотря на интерес исследователей к проблеме изменения временной перспективы в кризисные периоды развития [7] (изучение временной трансспективы субъекта и ее возрастных изменений, связанных с разным ощущением течения времени, которое может субъективно ускоряться и замедляться, сжиматься и растягиваться, было показано в исследованиях Л.В. Бороздиной и И.А. Спиридонова, А.К. Болотовой и В.А. Штроо, Т.В. Березиной), а также в экстремальных жизненных ситуациях [8-12], эта область остается пока малоизученной и представляет собой изолированные друг от друга теоретические обобщения о психологии времени, разрозненные эмпирические факты и их обыденные интерпретации о «сгущении, сокращении, замедлении, ускорении», требующие дальнейшей тщательной проверки.
В связи с этим мы предприняли попытку обратиться к иным трактовкам в рамках подхода к времени как конструированию опыта жизни человека в темпоральной конструктивной работе личности. Рассмотрим, как различные аспекты изучения временной перспективы могут быть переин-терпретированы в соответствии с данным подходом.
Сегодня в ряде исследований отмечается и экспериментально подтверждается роль «прошлых» и «будущих» образов Я как непосредственных мотивационных составляющих социального поведения человека, рассмотренных, в частности, в работах Альфреда Шуца. Поскольку формирование Я-концепции рассматривается через призму идентичности, то основное внимание уделяется представлениям человека о своем ближайшем социальном будущем, например, как желание обретения позитивной социальной идентичности (в частности, в концепциях Г. Тэджфела и Дж. Тэрнера). Экспериментально авторами обнаружены временные различия в характере самоописа-ний, когда Я воспринимается как Другой. При описании человеком своих внутренних состояний его прошлые и будущие Я оказываются более бедными, нежели настоящие Я, что демонстрирует различение видов работы с опытом, которые использует человек, отчуждая нечто негативное в своем опыте, повторяя позитивные тенденции или же нацеливаясь на укрепление тенденций стойкости к бедствию. Н. Дубровина, выделяя специфические условия для формирования временной перспективы, при сравнении временной перспективы подростков, воспитывающихся в детских домах, где детское развитие происходит в более фрустрированной с точки зрения основных социальных потребностей среде, и российских школьников, воспитывающихся в благополучных семьях, обнаружила, что временная перспектива у них глубже и в ней присутствуют мотивы, связанные с реализацией более отдаленных целей, чем у их сверстников из детского дома, у которых преобладают мотивы ближайшего будущего.
Многие ученые одним из психологических последствий социальных кризисов считают нарушение временной перспективы личности, крушение жизненных планов и временную дезориентацию субъекта. Часто для этого используются обыденные представления и художественные метафоры. Например, указывается, что темпоральные характеристики предельных, экстремальных «модусов существования» включают в себя феномены: «обрыва временной перспективы», ее «сужения» или «жизни в отсутствие будущего» с отказом от ее планирования. Так, при исследовании особенностей жизненной перспективы у ветеранов войны в Афганистане и ликвидаторов аварии на Чернобыльской атомной станции, страдающих посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР) и не имеющих такового [13], изучена качественная структура изменения представлений о жизненной перспективе при психологической травме различного генеза. Рассматривались
эмоциональный компонент субъективной картины будущего - образ будущего и чувства, связанные с ним, а также когнитивный компонент - способность индивида проявлять активность по отношению к жизни, строить планы и их реализовывать. Тенденция к искажению перспективы усугубляется с ростом показателей травматизации. Обнаружено, что в случае военной травмы больше деформируется эмоциональный компонент перспективы будущего.
При анализе временной перспективы и отношения к прошлому, настоящему и будущему у различных социальных групп в условиях экономического кризиса в России [14] выявлено, что у большей части россиян временная перспектива сильно сокращена или не определена; значительное количество людей испытывают временную дезориентацию (преимущественная ориентация на прошлое и неопределенность временной ориентации); настоящее время оценивается как исключительно негативное, а прошлое - как позитивное. Люди, ориентированные на настоящее и будущее, выбирают эффективные стратегии совладания с трудностями, а ориентированные на прошлое - неэффективные стратегии.
Исследования подобного рода показывают, что линейный и однонаправленный характер трактовки временной перспективы сводит ее к так называемой стреле времени либо смещает на проблему фиксации на прошлом или будущем и подчеркивает позитивную роль ориентации на будущее, как делают многие авторы, в том числе ученики Ж. Ньютена, такие как В. Ленс и Т. Гьесме, выделяя ориентацию на будущее как центральный конструкт временной перспективы и тем самым ограничивая ее понимание.
Исследования Я-концепции и временной перспективы через призму автобиографической памяти также имеет определенную популярность. Получаемые в этом направлении феномены выросли из когнитивной трактовки, в рамках которой зародились. Так, в коллективном исследовании В. Нурковой, О. Митиной, Е. Янченко [15] изучается эффект «пика воспоминаний», заключающийся в непропорционально высоком количестве личных воспоминаний, относящихся к возрасту 15-30 лет, когда во временной организации культурно типичных жизненных сценариев выявляется событийное «сгущение». Наряду с этим в субъективной картине прошлого обнаруживается и индивидуальная конфигурация наиболее воспроизводимых автобиографических событий, которые группируются вокруг воспоминаний о переломных событиях жизни. Представляется, что выявленный факт может свидетельствовать о том, что жизненные события личности, в том числе автобиографические события, размещены в темпорально-смысловой структуре жизненного мира и располагаются в зависимости от смыслового содержания события, характеристик дискретности или связанности, направления, психологической близости, наличия переходных феноменов, конструктивной работы с опытом согласно трансформационной концепции темпоральной работы личности М.Ш. Магомед-Эминова [16; 17]. Тогда автобиографические воспоминания, связанные с желательными характеристиками для сохранения позитивного Я-образа, можно объяснить в терминах конструктивной темпоральной работы личности, направленной на конструирование историй, нарративов, автобиографий и наконец на конструирование идентичности личности.
Всевозможные искажения в воспроизведении событий жизни исследуются традиционно как экспериментально созданные ложные автобиографические взгляды, воспоминания и интерпретируются с точки зрения пристрастий человеческого сознания [18]. В исследовании роли влияния темпорального фокуса на интенсивность аффективных пристрастий в восприятии будущих ожидаемых событий изучались ожидаемые позитивные и негативные реакции на будущие и уже произошедшие события. Предполагалось, что чем больше человек фиксирован на ожидаемом событии и больше отрицает прошлый опыт, тем более ожидаемые реакции от будущего события кажутся интенсивными, и чем больше ожидаемые события рассматриваются через призму прошлого опыта, тем в меньшей степени прогноз этих событий будет интенсивно эмоционально оцениваться и переживаться [19]. Изучение отношения, взгляда человека на свое будущее и прошлое происходит часто путем побуждения людей в экспериментальной ситуации припомнить значимые эпизоды своей жизни [20]. Так, авторы показывают, что люди легко припоминают прошлые эпизоды, содержащие и взлеты, и падения, но склонны воображать будущее как целиком позитивное, не уделяя большого внимания негативным аспектам будущего. При попытке воспроизвести будущие возможные события позитивные воспроизводились сразу, а негативные требовали на это больше времени [21].
Для объяснения подобных феноменов продуктивной представляется концепция темпораль-ности как деятельности человека по конструированию, порождению временной формы. Временная форма рассматривается четырехмерно: три модуса времени связываются в протяженную целостность. Если следовать этому подходу, то временную перспективу следует дифференцировать на временную форму и конструирование человеком временной формы, т.е. временной перспективы.
Временная перспектива с точки зрения различных аспектов ее традиционного изучения (динамическая Я-концепция, автобиографические воспоминания, а также протяженность, структурированность, плотность, экспансивность временной перспективы, соотношение ее с различными возрастными этапами и т.д.) также может быть подвергнута дифференциации. Например, темпоральную идентичность человека, а также «автобиографическую» идентичность личности необходимо отличать от темпоральной работы личности, в которой эта идентичность конструируется. Следовательно, во временной перспективе отмечается размещение бывшей, настоящей и будущей идентичности. Очевидно, что без признания темпоральной работы связывания в темпоральной протяженности этих темпоральных форм идентичности мы не можем объяснить целостность человека.
Конструирование опыта в процессе темпоральной, смысловой работы личности можно проиллюстрировать феноменами, обнаруженными при анализе воспоминаний ветеранов Чеченской военной кампании (1994-2000 гг.), с которыми шла работа на базе кафедры экстремальной психологии и психологической помощи факультета психологии МГУ [22]. Исследования показали, что часто собственные воспоминания ветеранов начинают перемежаться с воспоминаниями их товарищей, членов их семьи - матери, брата, сестры, т.е. происходит изменение ткани самого текста повествований, дополнение чужими историями в результате работы со своим и чужим опытом, что в большей степени можно считать конструированием этого опыта и воспоминаний, нежели его простым воспроизведением. В процессе практической работы с «афганцами» и участниками боевых действий в Чечне было обнаружено, что описания своего опыта, своих переживаний, надежд, опасений, мыслей о прошлом и будущем изобилуют смещениями грамматических временных форм, устоявшихся в русском языке, инверсиями типа: настоящее в прошлом, прошлое в настоящем, будущее в прошлом, подтвержденными содержанием заполненных неоконченных предложений, где имеются высказывания типа: «Когда я думаю о прошлом, я думаю о будущем».
Исследуя, как люди оценивают переживания негативных и позитивных переломных (транзитных) периодов своей жизни, автор выявила, что при описании своих мыслей, чувств, действий не все склонны экстремальные, социально нежелательные события оценивать как оказавшие отрицательное влияние на их жизнь, а наоборот, демонстрируют, что такие события могут вызывать в настоящем положительные воспоминания и иметь позитивный смысл [23]. Превращение несчастья в личностный рост у человека, пережившего экстремальную ситуацию, согласуется с концепцией трехфакторной модели расстройство-стойкость-рост после травмы, когда человек кризисные драматичные переходные периоды своей жизни превращает во внутренней работе в значимые для своей личности позитивные накопления. Так, женщина, уцелевшая во время взрыва в 2010 г., описывая два негативных события, повлиявших на последующую ее жизнь, признается: «Впоследствии они превратились в крайне благоприятные события и оказали, пожалуй, самое значимое влияние не только на физическую жизнь, но и на структуру личности, индивидуальные характеристики». В подобных случаях позитивного исхода транзитных травматических событий у людей замечено преобладание факторов гармоничной временной перспективы (согласно выделенному оптимальному характеру этого показателя по опроснику ZPTI Ф. Зимбардо в адаптации А. Сырцовой [24]): «гедонистическое настоящее», «будущее», «позитивное прошлое».
Для дальнейшего обобщения и анализа понятия временной перспективы сформулируем следующее определение: временная перспектива - это темпоральное единство модусов прошлого, настоящего и будущего в истории жизни личности. Конструирование истории бытия личности происходит в темпоральной работе личности: опыт может приобщаться и отчуждаться, размещаться в жизненном мире человека в соответствии со смысловой работой. Опыт жизни не просто вспоминается, а конструируется в работе личности и размещается в пространстве жизненного мира в единстве модусов настоящего, прошлого и будущего.
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ ССЫЛКИ
1. Кант И. Антропология с прагматической точки зрения // Сочинения: в 6 т. М., 1966.
2. Абульханова К.А., Березина Т.Н. Время личности и время жизни. СПб., 2001.
3. Болотова А.К. Психология организации времени. М., 2006.
4. Фресс П., Пиаже Ж. Экспериментальная психология. Вып. 6: Восприятие. М., 1978.
5. Джеймс У. Психология. М., 1991.
6. Цуканов Б.И. Время в психике человека. Одесса, 2000.
7. Толстых Н.Н. Хронотоп: культура и онтогенез. Смоленск; М., 2009.
8. Магомед-Эминов М.Ш. Позитивная психология. М., 2008. Т. 1.
9. Квасова О.Г. Трансформация временной перспективы личности в экстремальной ситуации // Конструирование психической травмы. 2-е изд. М., 2011.
10. Миско Е.А., Тарабрина Н.В. Особенности жизненной перспективы у ветеранов войны в Афганистане и ликвидаторов аварии ЧАЭС // Психологический журнал. 2004. № 3.
11. Муздыбаев К. Переживание времени в период кризисов // Психологический журнал. 2000. № 4.
12. Нюттен Ж. Мотивация, действие и перспектива будущего / под ред. Д.А. Леонтьева. М., 2004.
13. Миско Е.А., Тарабрина Н.В. Указ. соч.
14. Муздыбаев К. Указ. соч.
15. Нуркова В.В., Митина О.В., Янченко Е.В. Автобиографическая память: «сгущения» в субъективной картине прошлого // Психологический журнал. 2005. № 2.
16. Магомед-Эминов М.Ш. Позитивная психология. Т. 1.
17. Магомед-Эминов М.Ш. Трансформация личности. М., 1998.
18. Mazzoni G, Vannucci M. Hindsight bias, the misinformation effect, and false autobiographical memories // Social Cognition. 2007. Vol. 25.
19. Buehler R, McFarland C. Intensity bias in affective forecasting the role of temporal focus // Personality and Social Psychology Bulletin. 2001. Vol. 27.
20. Newby-Clark I.R., Ross M. Conceiving the past and future // Personality and Social Psychology Bulletin. 2003. Vol. 29.
21. Sanitioso R.B. Motivated self and recall: visual perspectives in remembering past behaviors // European Journal of Social
Psychology. 2008. Vol. 38.
22. Магомед-Эминов М.Ш. Позитивная психология. Т. 1.
23. Квасова О.Г. Указ. соч.
24. Сырцова А., Соколова Е.Т., Митина О.В. Методика Зимбардо по временной перспективе // Психологическая диагностика. 2007. № 1.
