CC BY
8"Культурная жизнь Юга России" № 2 (45), 2012
ЛАРИССА АНДЕРСЕН
Я буду умирать, не споря, Где и как надо хоронить, Но жаль, что вдалеке от моря Прервется жизненная нить. По имени «морская птица», Я лишь во сне летать могу, А хорошо бы очутиться На том знакомом берегу. Быть может, та скала большая, Маяк с проломленной стеной Стоит, как прежде, не мешая Индустриальности земной. И, примирившись с той стеною, Вдали от пляжей и дорог, Играет, как играл со мною, Дальневосточный ветерок.
Там волны шепчутся смиренно О чем-то мудром и простом. И меднокудрая сирена Лукаво шелестит хвостом. Ведь море было первой сказкой, И навсегда остался след, Меня прозвали «водолазкой», Когда мне было восемь лет. Вот там бы слечь под крики чаек, Узнав далекий детский рай, Последним вздохом облегчая Уход в потусторонний край. Меня бы волны покачали, Препровождая на тот свет, Где нет ни скорби, ни печали, Но, может быть, и моря нет.
К ПУБЛИКАЦИИ ВОСПОМИНАНИЙ О. И. СТАРОСТИНОЙ
«Не знаю, прочтут ли когда-нибудь то, что я пишу сегодня, но мне необходимо рассказать о пережитом», - так в 1979 году начала свои воспоминания Ольга Ивановна Старостина. Ей казалось, что она пишет свои заметки исключительно для себя: хотелось осмыслить прошлое, богатое событиями и встречами с замечательными, талантливыми людьми; зафиксировать и обдумать собственный опыт - творческий, педагогический. Чуткая, наблюдательная, впечатлительная, наделенная чувством юмора, она подметила и запомнила в жизни столько интересного и значительного, что ее воспоминания рано или поздно должны были увидеть свет. Видимо, не надеясь когда-либо издать свой труд, Ольга Ивановна подарила мне свои мемуары со словами: «Писала для себя. Может быть, мои записки тебе пригодятся, и ты сможешь что-нибудь использовать в работе со студентами». Прочитав ее воспоминания, я сразу поняла, что обязана сделать все для их публикации, чтобы этим багажом смогла воспользоваться не только я, но и другие театральные педагоги, историки искусства и все те, кто искренне любит русский театр. Но путь к изданию оказался очень долгим. С одной стороны, нежелание чиновников от театрального образования пойти навстречу, с другой - моя загруженность и всегдашняя нехватка времени...
Ольга Ивановна Старостина, профессор ГИ-ТИСа, и ее муж, друг, соратник по профессии Борис Григорьевич Кульнев, долгое время преподававший в училище имени Щукина, помогали становлению театральных школ в провинции. Ольга Ивановна преподавала в ГИТИСе в девяти национальных студиях, многие из которых позже стали основным ядром первых профессиональных театров на малой родине молодых артистов. После Великой Отечественной войны Старостина и Кульнев основали театральный вуз в Свердловске. Я познакомилась с ними в 1962 году. Мне посчастливилось учиться у них в Дальневосточ-
ном институте искусств. В дальнейшем они пригласили меня преподавать в Воронежский институт искусств, где основали новую театральную школу. (В то время я работала в Краснодарском государственном институте культуры.) После их возвращения в Москву наше общение продолжалось. Ольга Ивановна переписывалась с преподавателями кафедры мастерства актера, никого не оставляла без поддержки.
Они были истинными педагогами, выходцами из педагогических семей. Прочитав воспоминания Старостиной о детских годах, я поняла, что еще в семье благодаря своим родителям она усвоила основы русской педагогической школы - уважение к личности, терпимость, доброжелательность, стремление к просветительству. Студентов она учила ненавязчиво, воспитывала деликатно. Любви Бориса Григорьевича хватало на всех студентов (причем каждому казалось, что именно его педагог опекает больше всех), хотя в гневе он был страшен.
Многие интересовались, что же заставляло их уезжать так далеко от Москвы, открывать новые театральные школы в провинции? Может быть, возможность заработать большие деньги? На самом деле, Борис Григорьевич был первооткрывателем по призванию и истинным вахтанговцем, а Ольга Ивановна, накопив богатейший опыт работы под руководством непосредственных учеников К. С. Станиславского, всегда хотела работать самостоятельно. Создавая кафедры мастерства актера в новых вузах, она щедро делилась профессиональными секретами с молодыми педагогами. Все богатство впечатлений, полученных от жизни, ей удавалось доносить до учеников в педагогическом процессе.
Они помогали своим ученикам и морально, и творчески, и, если было необходимо, материально. Многие преподаватели из провинции благодаря их поддержке прошли стажировку в лучших театральных школах страны, останавливались в их гостеприимном доме.
№ 2 (45), 2012
"Культурная жизнь Юга России" ^
Оба были людьми неравнодушными, живущими интересами своей страны; всегда были знакомы с новинками литературы, выписывали почти все толстые литературно-художественные журналы. Их библиотека, включая периодику, была доступна всем желающим. Ольга Ивановна до последних своих дней бывала в театрах, интересовалась новостями в области театрального образования, писала свои записки, иными словами, оставалась преданной своему делу, как это и бывает с людьми, для которых театр - судьба.
Умерла Ольга Ивановна в 1987 году в возрасте 76 лет. Через три года, в 1990-м, ушел из жизни Борис Григорьевич. Когда провожали его в последний путь, каждый из присутствующих вспоминал добрые дела. Например, такие. В течение нескольких лет Б. Е. Захава был в опале у власти и на долж-
ность ректора училища имени Щукина поставили Бориса Григорьевича, который сумел отстоять и сохранить уникальную театральную школу. Не думая о последствиях для себя и своих близких, он и Ольга Ивановна взяли на себя заботы о школьнице, мать которой (их сотрудницу) причислили к «врагам народа», помогли получить образование.
До сих пор я мысленно обращаюсь к ним в трудные и радостные минуты своей жизни. Кто знает, как сложилась бы моя судьба театрального педагога в провинции, а следовательно, и судьба моих учеников, если бы в моей жизни не было таких замечательных наставников, мудрых и преданных своему делу профессионалов, как Ольга Ивановна Старостина и Борис Григорьевич Кульнев.
В. В. Тополага
О. И. СТАРОСТИНА ТЕАТР-СТУДИЯ НИКОЛАЯ ХМЕЛЁВА: 1930-1935 ГОДЫ
Осень 1930 года. Студия Завадского закрыта. Куда идти? Возврат к хронометру, к станкам, на биржу труда для меня был невозможен. Решили с Галей Захаровой [1] поступить в бывший театр Корша - во вспомогательный состав труппы. Нас зачислили, узнав, что мы из школы Завадского. В сезон 1930-1931 годов в театре проходили практику учащиеся Театрального рабфака - был такой в те годы. Учились там сравнительно взрослые люди, старше нас, не москвичи. Жили они в общежитии дружным коллективом. Там я и познакомилась с будущими сокурсниками по ГИТИСу -Пахомовым, Семёновым, Некрасовым, Ротатае-вым, Сухоруковой, большинство из них учились потом на директорском факультете.
Мы в настоящем театре! Можем ходить за кулисами, близко видеть актеров, смотреть любой спектакль, сидеть в зале на репетициях. У нас, нескольких девиц, была своя гримировальная комната на втором этаже. Заняты мы были в массовках, с гордостью выносили подносы.
Главным режиссером театра был Ефим Александрович Бриль [2]. Труппа сформировалась сильная, замечательные актеры: Попова, Кторов, Менжинский, Владиславский, Радин, Петкер, Блюменталь-Тамарина, Леонтьев, Герага, Закар-жевский, Коновалов, начинающий Марк Бернес. Многие актеры мне запомнились.
Н. М. Радин [3], удивительно моложавый, энергичный, часто собирал нас вокруг себя, шутил, рассказывал театральные истории. Помню, перед самым выходом на сцену он шутил, смешил нас, стоявших «на шумах» в кулисах, и, обрывая остроту, сразу выходил играть трагическую сцену.
А. П. Кторов [4], строгий, легкий, лаконичный, редко мелькал за кулисами - приходил и уходил, всегда недоступный, отрешенный.
Молодая Вера Попова [5] - героиня театра, правдивая, точная, обаятельная. Она была вся в роли, в пьесе, долго стояла у кулис, готовясь к выходу, слушая, что и как там на сцене. Мы ходили
за ней, подсматривали. Нас привлекало ее трепетное отношение к профессии. В тот сезон в театре было много халтуры, пошлости, дешевого актерского шика, а Вера Николаевна - вся в роли, она и не актриса, а живой человек из мира театра.
Старенькая, легкая, того гляди растает, Мария Михайловна Блюменталь-Тамарина [6]. Задолго до выхода стоит у кулис, острым глазом смотрит на сцену - слушает. Около нее островок тишины. «Остряки» обходят ее. Однажды ждем выхода на сцену внизу, у лестничной площадки, вдруг видим, как вверх по лестнице через три ступеньки несется помощник режиссера Семён Каминка, входит в гримерку Марии Михайловны и сразу выходит обратно с ней на руках. Осторожно спустился, поставил ее у кулис. Оказалось, не найдя актрису в обычное время на ее обычном месте в кулисах, он решил, что с ней что-то случилось, -старенькая ведь. Опоздание без причины для нее было немыслимо.
Запомнился Марк Бернес, игравший тогда маленькие роли. Помню его в роли негра-рассыльного. Меня удивляло, как он тщательно гримировался для крошечной роли. Он был не из «анекдотчиков», не мелькал за кулисами.
Борис Яковлевич Петкер [7] поражал своей способностью к полной трансформации. Как-то смотрела из-за кулис спектакль и не могла узнать актера. Потом узнала Петкера по характерной форме крупных ногтей. Руки его изменились до неузнаваемости, а вот форма ногтей выдала. Он всегда был неожиданным. В его игре всегда была доля импровизации, он часто ставил партнеров в тупик своими неожиданными приспособлениями, «трючил» со вкусом, талантливо.
Атмосфера в театре была вольная. В спектакле «Высота» в середине акта дали занавес, потому что актер Леонтьев начал неудержимо смеяться в серьезной сцене в кабинете руководящего работника - партнер ему что-то «преподнес». Влади-славский однажды спешил на концерт и финальную
