CC BY
84
УДК 87+60.8
ПОПОВ Александр Викторович, кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой общественных и естественнонаучных дисциплин Владимирского филиала Нижегородского государственного лингвистического университета имени Н.А. Добролюбова. Автор трех научных публикаций
К ПРОБЛЕМЕ ЦЕННОСТНОГО СОДЕРЖАНИЯ ПОНЯТИЯ «ВОЕННАЯ ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ.»
В статье проанализирована аксиологическая составляющая феномена военной интеллигенции, рассматриваемого с позиции нравственно-этического подхода. Особое внимание автор обращает на разграничение ценностных характеристик военных профессионалов, военной прединтеллигенции и военной интеллигенции.
Военная интеллигенция, военная прединтеллигенция, военные профессионалы, военная честь, воинский долг, гуманизм, личностное самосознание
Среди дискуссионных вопросов историографии военной интеллигенции одной из наиболее спорных является проблема ценностного содержания понятия «военная интеллигенция». С одной стороны, традиция изучения этого феномена в советское время повлекла за собой социальнопрофессиональный подход к изучению интеллигенции. В его рамках военная интеллигенция рассматривалась как синоним «офицерского кор-пуса»1. В близком направлении развивалась англо-американская социология, рассматривающая образованный класс как группу «профессиона-лов»2.
С другой стороны, более чем столетняя история изучения понятия «интеллигенция» включала в себя и ценностный, морально-нравственный компонент. Однако при том, что с точки зрения социальной философии необходимость исполь-
зования морально-нравственного аспекта при анализе интеллигенции вполне очевидна, то в конкретно-исторических исследованиях привлечение «интеллигентности» в качестве одного из критериев предмета исследования казалось неприемлемым: наполненное конкретным содержанием современного нам видения общества, оно неизбежно вело к модернизации истории3.
Для решения этой проблемы, прежде всего, было признано необходимым разграничение военной интеллигенции в ее социально-профессиональном и морально-нравственном понимании.
Для этого при обозначении представителя военной интеллигенции как формальной группы использовались термины «военный профессионал» и «военный прединтеллигент». Под «военными профессионалами» понимается группа, члены которой занимаются профессиональными
обязанностями, связанными с ведением военных действий, требующими специальной подготовки, и объединены корпоративными ценностями и моралью. Разновидностью профессиональной группы является военная прединтеллигенция, функцией которой является военное управление, связанное с созданием, распространением и трансляцией военной культуры.
В составе этой группы выделялось специфическое объединение, связанное в большей степени не формально-служебными, а информационными связями, в основе которых лежал морально-нравственный образец, содержащий ценности, необходимые для реализации функций «творческого меньшинства» в военной сфере. Для этого ценностное содержание этого образца должно быть основано на социетарных ценностях (то есть его носители должны рассматривать общественные интересы как личностные) с одной стороны, и, вместе с тем, члены этой группы должны быть носителями личностного самосознания. Для обозначения этой группы используется термин «военная интеллигенция».
Конкретное содержание набора ценностей, составляющего такой образец, может быть выявлено только в процессе конкретно-исторического исследования зарождения, формирования, становления и деятельности военной интеллигенции как специфической социальной группы.
Зарождению военной интеллигенции предшествовало формирование профессиональной военной корпорации периода военной демократии. Основными ценностями таких групп были: долг перед соплеменниками и понимание чести как категории, отражающей рейтинговый статус воина в группе.
С древнейших времен можно говорить о наличии военных управленцев. На основании косвенных данных можно предположить, что это были или военные волхвы, способные проводить инициацию воинов, наделяя их качествами берсеркера, или наиболее сильные и удачливые воины. К моменту образования Древнерусского государства эта группа была уже институционально оформлена, чему в немалой степени способствовало влияние на славян военной культуры варягов, кочевников и, особенно, Византии.
Таким образом, к этому моменту можно говорить о формировании военной прединтеллигенции Древней Руси.
Система ценностей представителей этой группы базировалась на дружинных интересах и ценностях: первоначально князья и воеводы вообще действовали только для материального обеспечения дружины и добывания славы. Впоследствии, с ростом рода Рюриковичей, решающую роль в их деятельности играла личная честь, определяющая положение князя по отношению к другим представителям этого рода и стремление к славе. Однако в ряду князей были те, кто сумел выйти за границы военно-корпоративных ценностей, демонстрируя не только широту интересов, но и стремление защитить тех, кто им доверился, будь то собственные воины или мирное население. Характерно, что это стремление ставится ими выше, чем корпоративные дружинные ценности. Владимир I Святославович и Владимир II Всеволодович Мономах не только демонстрировали в своей деятельности понимание интересов народа как своих собственных, но и были носителями личностного самосознания, позволившего им подняться до высот военного искусства как способности достигать на войне наибольших результатов с наименьшими потерями.
Татаро-монгольское нашествие было тем рубежом, который привел к гибели основную массу военной прединтеллигенции Древней Руси. Кроме того, старая система ценностей военного сословия была губительна в новых условиях. Условиями формирования новой военной культуры стало активное использование не только традиций Древней Руси, но и военного опыта Византии и, особенно, Китая (через посредство монголов).
В новых условиях, прежде всего, изменилась роль воинского долга в системе ценностей военной корпорации: именно он теперь играл определяющую роль в мотивации деятельности военного профессионала. В наиболее простом понимании эта концепция предполагала исполнение повелений царя. Тем не менее, как показало исследование документов этого периода, под влиянием церковной интеллигенции произошли изменения в понимании этой категории: под долгом воина
понималась не только ответственность перед своим военачальником, но и перед христианством. Для этого одной готовности противостоять врагу с оружием в руках было мало: необходимо было соблюдение нравственного христианского кодекса, следование которому обеспечивало божественную помощь. Объединение вассального и православного долга сформировало идею защиты «Святой Руси», понимаемую не только как предотвращение осквернения ее святынь, но и как пастырскую заботу о ее народе.
Традиция воинской чести была изменена в меньшей степени: решающую роль приобрела родовая честь. Государственное оформление этой ценности привело к возникновению системы местничества, определяющей зависимость уровня почестей, полагающихся человеку по его родовитости. Вместе с тем сформировалось представление о том, что аристократия должна не просто исполнять свои государственные обязанности, но и отличаться благородством поведения.
В дополнение к этим ценностям лучшие представители военной прединтеллигенции считали своим долгом не только стремиться к «славным победам», но и проявлять милосердие, заботясь как о своих воинах, так и о мирных жителях.
В целом система ценностей военного предин-теллигента этого периода была гораздо более развита и, главное, в большей степени отражала социетарные ценности. Распространение исихазма заложило основы личностного самосознания тех представителей аристократии, которые находились в русле этого течения. Таким образом, в рамках военной прединтеллигенции формируется группа военачальников, которых можно назвать военной интеллигенцией.
Однако ограничение исихазма, с одной стороны, и развитие тенденции к сакрализации царской власти при Иване IV привели к сокращению сферы личностного сознания у основной массы оставшихся в живых после опричного террора военачальников. С другой стороны, трансляция военной культуры ограничивалась рамками семейного воспитания. Это делало круг военной прединтеллигенции (и особенно интеллигенции) крайне узким.
Проблему расширения сферы личностного сознания военной прединтеллигенции и, главное, расширение ее состава решил следующий период развития военной интеллигенции.
Реформы Петра Первого создали основания не только для развития военной культуры, включившей достижения регулярных армий Европы, но и для формирования новой системы ценностей военной прединтеллигенции. В основу этой системы, так же как и в предшествующий период, легли религиозные основания защиты «Святой Руси», личная преданность императору и ценность родовой чести. Уже на этой ценностной основе под влиянием великого императора сформировалось представление о службе отечеству как главном содержании деятельности военного профессионала.
Развитие дворянской военной прединтелли-генции сопровождалось формированием корпоративной морали офицерского корпуса. В основании этой системы лежало понимание долга как воинской дисциплины, войскового товарищества, офицерской чести как соблюдения взятых на себя обязательств и стремления к карьерному росту, а также славы, отражающейся в государственных наградах, получаемых офицером.
Развитие военной культуры, распространение ценностей эпохи Просвещения привели к постепенному изменению ценностного содержания корпоративного сознания офицерского корпуса. Деятельность П.А. Румянцева, А.В. Суворова, М.И. Кутузова и многих их последователей показала, что дисциплина должна дополняться инициативой, направленной на служение интересам России. Войсковое товарищество должно выражаться не только по отношению к представителям дворянства, но и, в большей степени, в заботе о сохранении жизни и здоровья подчиненных и уважении жизни и чести мирного населения. Офицерская честь и слава должны пониматься не только как личные и корпоративные ценности, но и как честь и слава России.
Система передачи воинской культуры и воспитания будущих офицеров включала семейное воспитание, где из поколения в поколение передавались родовые традиции служения отечеству. Такая система привела к углублению и развитию
культурного уровня военной прединтеллигенции, а также формировала представление о народе как носителе национального начала России. Это чувство особенно ярко отразилось в годы Отечественной войны 1812 года, когда военные поражения и даже потеря столицы привели только к усилению патриотического порыва российского дворянства. Опыт, полученный в годы этой войны и заграничных походов русской армии, привел к усложнению понимания объекта служения военной интеллигенции: не только долг перед Россией как государственным образованием, отражающимся в понятии «отечество», но и ответственность перед русским народом и любовь к родной земле, все то, что называлось «родиной».
После реформ 60-70-х гг. XIX века произошли существенные изменения в составе военных управленцев: постепенно все меньшую роль в этой корпорации играли представители дворянства, офицерский корпус приобретал четко выраженное «служилое» лицо: в него входило все больше выходцев из разночинцев, и, как следствие, особую роль приобрели военные учебные заведения, перед которыми стояли задачи не только образования, но и воспитания юнкеров и кадетов.
Изменение в социальном составе офицерского корпуса, развитие военной культуры и углубление нравственного сознания привели к тому, что на место «дворянской» приходит «служилая» военная интеллигенция.
Предпосылками для изменений в системе ценностей военной интеллигенции выступали следующие факторы. Во-первых, появление новых видов оружия привело к усложнению тактики и, главное, потребовало от военачальников среднего звена той самостоятельности, которая в предшествующий период ожидалась только от генералитета.
Во-вторых, переход на принцип всеобщей воинской повинности привел к резкому снижению подготовленности как солдатского, так и унтер-офицерского состава: если раньше роль младшего офицера была в большей степени демонстративной, то теперь он должен был сам заниматься воспитанием и обучением подчиненных.
В-третьих, снижение традиционно высокого положения офицера в обществе, уменьшение
размеров его денежного содержания существенно ухудшили тот контингент, который приходил в военные училища.
Все это вызвало стремление военной интеллигенции улучшить качество кадрового состава офицерского корпуса, для чего был ужесточен внешний контроль за поведением офицеров. Именно эту цель преследовали указы о введении судов чести.
С другой стороны, лучшее образование дало возможность лучшим представителям офицерского корпуса подняться над этими требованиями и, не отвергая их, рассматривать требования чести не как результат внешнего давления, а внутреннего осознанного выбора. Таким образом распространилось понимание чести как достоинства, которое было бы ущемлено не только «бесчестьем» от равных по положению, но и начальственными «разносами» и арестами, что явно выходило за пределы корпоративной офицерской чести.
«Служилый» период развития военной интеллигенции ознаменовался изменением отношения к инициативе и самостоятельности военачальника: от абстрактного пожелания оно становится реальным требованием к личности офицера, причем чем дальше - тем шире распространяется это требование. Таким образом, личностное начало, готовность пожертвовать карьерными соображениями ради дела начинают рассматриваться как необходимое качество офицера.
Существенные изменения произошли и в отношении категории «долга». Если дворянская военная интеллигенция рассматривала долг перед императором и перед Россией как равноправные обязательства, то на рубеже ХК-ХХ вв. служение России является уже как однозначно приоритетное понятие, а император воспринимается только как главный ее слуга. Отсюда - участие офицеров в антиправительственных движениях - от декабристов до соратников М.Д. Скобелева и заговорщиков 1916-1917 гг. В этом понимании крылась и поддержка офицерами Временного правительства. Часть их пошла дальше и поддержала большевиков, показав, что для них служение России не ограничивалось защитой государственного образования, но включало как один из главных компонентов русский народ.
Служение народу как исполнение долга военного интеллигента по защите отечества было частью более широкой системы понятий, которую с некоторыми оговорками можно назвать «гуманизмом военного интеллигента». В него включались не только понимание необходимости обороны страны, но и забота о тех представителях народа, ответственность за которых была возложена на офицера его служебными обязанностями. Так же, как и лучшие из офицеров-дво-рян, новое поколение военных интеллигентов заботилось о снижении потерь своих подчиненных, стремилось в наибольшей степени обеспечить их максимально комфортные, насколько это возможно, условия существования. Однако появились и новые заботы: от офицеров ожидалось, что они будут не только «муштровать» своих подчиненных, но и воспитывать их, развивая такие качества, как высокое понимание воинского долга и инициатива, самостоятельность мышления. Развитию этих качеств должно было способствовать и обучение солдат грамоте.
Характерно, что целью воинского воспитания должно было стать не только наилучшее использование воина в бою, но и его судьба после увольнения из армии.
Таким образом, анализ развития системы ценностей военного управленца начиная с Х и вплоть до ХХ века показывает, что на протяжении всего этого периода существовала группа, качественными характеристиками которой являлись:
1. Исполнение сложного умственного творческого труда в области военного управления.
2. Наличие специальной подготовки, включающей военное образование и воспитание.
3. Концепция воинского долга как осознанной ответственности за жизнь и свободу сограждан. В условиях формирования кадровой регулярной армии это понятие предполагало сочетание дисциплины (беспрекословного исполнения приказа) и инициативы (свободы в отношении способа исполнения этого приказа); при этом для военного интеллигента всегда остается открытым вопрос о возможности неподчинения преступному или откровенно ошибочному приказу.
4. Для реализации этого выбора необходимо, чтобы военный управленец был носителем
личностного самосознания, выражающегося в мужестве военного интеллигента: и не только физическом, выражающемся в храбрости перед лицом смерти, но и, главное, духовном, в смысле готовности пожертвовать карьерой, но не поступиться совестью. Это не означало, что от военного интеллигента требовалось упорное и безоговорочное отстаивание своего мнения несмотря ни на что. Иногда подвигом мужества может считаться признание собственных ошибок.
5. Гуманизм, понимаемый как единство готовности к защите сограждан, заботы о своих подчиненных и милосердия по отношению к мирному населению в зоне военных действий.
6. Представление о воинской чести как синтезе личного достоинства, осознания принадлежности к военной корпорации и гордости за успехи своей страны.
7. Стремление к славе, понимаемой как высочайшая ответственность перед своей страной, доверившей военному интеллигенту отстаивать честь ее знамен.
Данные ценности, входя в состав духовной культуры военной интеллигенции, не являются простым набором характеристик, но образуют сложную систему, которую условно можно представить в виде ряда концентрических сфер, каждая из которых представлена парой противостоящих, но в то же время и взаимно дополняющих друг друга ценностей.
Ядром этой системы является ценностная пара гуманизм -патриотизм. Внешние проявления этих ценностей противоположны: тогда как стремление служить своей стране предполагает активное противостояние врагам, сопровождаемое кровопролитием, гуманизм, по определению, не сможет оправдывать убийства. Тем не менее для военного интеллигента эти качества составляют взаимосвязанную и взаимообусловленную пару. Причем эти качества существуют не сами по себе, а отражаются в сознании военной интеллигенции в качестве категорий «долга», «чести» и «войскового товарищества».
Наиболее ярко эта взаимообусловленность отражена в концепции долга военного интеллигента. С одной стороны, в его основании лежит принцип гуманизма: анализ объекта долженство-
вания показывает, что не только идти на смерть, но и вести за собой людей он может только осознавая, что благодаря его самоотверженности останутся в живых мирные люди. Это - главный показатель, определяющий патриотизм военного интеллигента, понимаемый как самоотверженное служение обществу. При этом, в зависимости от периода, группа, с которой идентифицирует себя военный интеллигент, изменяется: от родоплеменного образования (на раннем этапе), через этноконфессиональную общность - к государственному единству, воспринимаемому как сосредоточение общенародных интересов. Служение обществу выражается в категории «долг», формируя образ объекта служения: как правило, это государство, которое, с одной стороны, воплощает идеальные черты и интересы народа, а с другой стороны, воплощается в армии как символе государственного суверенитета. За этими понятиями всегда стоит образ народа. Конечно же, в зависимости от периода понимание «народа» различно, однако оно никогда полностью не сливается с символизирующим народное единство правителем или государством.
Таким образом, патриотизм военного интеллигента, понимаемый как его расширенное самосознание, воспринимающее общественные интересы в качестве личных, предполагает, что забота об обществе, которому он служит, распространяется и на его членов. Таким образом в сознании военного интеллигента развивается принцип гуманизма.
Честь военного интеллигента выражается прежде всего в самоуважении и стремлении к сохранению чести своей корпорации (от полка до армии включительно), что требует, в частности, заботы о подчиненных, стремления воспитать их, способствовать их образовательному и личностному росту. При этом воспитание подчиненных рассматривается не только как гуманное деяние, но оно обусловлено ответственностью за свой народ, готовностью сделать все возможное для его развития - то есть как действие, мотивированное патриотизмом.
Гуманность требований наиболее ярко отражается в защите пленных, мирных жителей и вообще «нарушении правил войны», позорящих твою страну (патриотизм).
Противоречие и взаимовлияние патриотизма и гуманности отразились и в понимании призвания военного интеллигента: с одной стороны, они противопоставлены: стремление к самореализации (как один из аспектов гуманности) предполагает следование своим желаниям и стремлениям, однако они должны соответствовать интересам отечества, что может потребовать от офицера заниматься делами, которые ему не интересны. Вместе с тем лучше всего любое дело, в том числе и военное, исполнит тот, кому оно по-настоящему нравится, кто любит «свое специальное дело».
Таким образом, ценностное ядро военной интеллигенции включает социетарные ценности долга, чести и товарищества, отражающие универсалистские ценности патриотизма и гуманизма.
Вместе с тем категории «долг» и «честь» могли восприниматься не только как социетар-ные, но и как корпоративные ценности, отражая интересы группы военных профессионалов. В этом контексте долг понимался как дисциплина, ответственность за исполнение своих непосредственных обязанностей перед руководством, а честь - как, с одной стороны, представление о «преступном приказе», противоречащем законам государства и воинским уставам (начиная с Петра Первого), а с другой - стремление получить награду за хорошо исполненную работу, будь то следующий чин (отражающий понимание чести в ее первоначальном, рейтинговом смысле) или награды (воплощающие стремление к славе). Эти ценности составляют «внешнюю сферу» в ядре системы ценностей военной интеллигенции.
И, наконец, внешнюю «оболочку» ценностной сферы составляют ценности-средства, обладающие своей, собственной, линейной структурой. Эти ценности можно определить так:
1. «Витальные» ценности, позволяющие военному интеллигенту реализовывать стоящие перед ним задачи (здоровье, семья, доход, богатство и т.д.).
2. Образованност ь военного интеллигента, которая, в свою очередь, может быть с некоторыми оговорками представлена следующими уровнями: тактический уровень как набор знаний, необходимых для исполнения собственной
деятельности военного интеллигента; стратегия - определение его места в ходе сражения и войны в целом; политика - самосознание интеллигента в рамках государственной жизни.
Данная схема позволяет провести демаркационную линию между прединтеллигентом и интеллигентом.
Во-первых, прединтеллигент рассматривает всю ценностную сферу как «ценности-цели», не видя сложной системы взаимоподчинения, требующей иногда отказываться от собственных интересов и превозмогать свои чувства ради отдаленных абстрактных понятий.
Во-вторых, анализ ценностей-средств позволяет проанализировать широту кругозора военного и таким образом выявить возможность видеть в нем интеллигента.
В-третьих, по этой схеме можно выявить уровень самоактуализации военного интеллигента: он будет тем выше, чем более зыбкими, изменяемыми будут ему казаться внешние сферы ценностного ядра.
Характерно, что данная сфера ценностей практически не включает в себя религию в качестве постоянного элемента: первоначально, на момент христианизации Руси, нельзя говорить
о сколько-нибудь выраженной вере Владимира I Святославовича. Система ценностей Владимира Мономаха и его потомков, вплоть до XVII века, включает православие как одну из базовых ценностей-целей. После петровских реформ христианство воспринимается как ценность, постепенно меняющая положение по направлению к ценности-цели, какой оно становится в «служилый» период истории военной интеллигенции: являясь формой идеологии, та выступает как один из критериев культурной идентичности, следствием принадлежности к «ближним», на которых распространяются законы и уважение, но не этническое единство4.
Анализ системы ценностей как единого целого дает возможность сделать попытку сформулировать ответы на «проклятые» вопросы русской интеллигенции применительно к военным:
1) Интеллигенция и отечество. Как уже указывалось ранее, смысл жизни и деятельности военного интеллигента заключается в защите
отечества от внешнего врага. В понятии «отечества» постепенно происходит разграничение между государством и народом как объектами служения. При этом нельзя говорить о полном подавлении одного из этих понятий, только о приоритете той или другой стороны восприятия отечества военными интеллигентами России. В связи с этим возникают следующие пары взаимосвязанных понятий.
2) Интеллигенция и народ. В отличие от светской и, особенно, революционной интеллигенции, военная ее часть не разделяет полностью народ и государство: идентифицируя себя с Россией, русский военный интеллигент стремился, с одной стороны, делать все возможное для ее величия, а значит, для безопасности народа от внешних вторжений и внутренних неурядиц, с другой - заботиться о жизни, здоровье и развитии тех представителей народа, которые становятся в солдатский строй.
3) Интеллигенция и власть. Военная интеллигенция, как правило, поддерживает государство. Однако этого не происходит, если нарушается одно из двух основных условий:
- государство (политика) помогает, а не мешает армии выполнять ее священный долг по защите родины5;
- внутренняя политика государства построена на справедливом отношении к народу;
- верхи государства не должны своей деятельностью приносить ущерб интересам и чести России.
Если эти требования выполняются - государство устраивает военного интеллигента и он прикладывает все силы для его сохранения. Однако этот вариант является идеальным: на практике верховная власть нередко не выполняет своего предназначения. В связи с этим военный интеллигент должен определить свое отношение к происходящим процессам: делать то, что от него зависит по улучшению положения на своем месте (забота о подчиненных, с одной стороны, и улучшение военных качеств подразделения - с другой) или искать способы смены верховной власти. Отсюда - две возможные тактики военных интеллигентов по отношению к политике: принципиальная деполитизация армии (аргументированная тем, что
вмешательство армии в политическую борьбу является нарушением присяги и чревато гражданской войной) или военный переворот6.
При этом необходимо отметить, что военная интеллигенция, ориентированная на сохранение внутреннего мира и защиту населения, чрезвычайно болезненно относится к перспективам смены государственной власти. Даже если она и склоняется к этому варианту, то старается, чтобы возможный переворот не сопровождался кровопролитием.
Таким образом, военная интеллигенция как специфическая социальная группа обладает рядом характеристик, не носящих сущностный характер:
1. Эта группа отличается большей групповой сплоченностью, чем т.н. «штатская» интеллигенция. «Один в поле не воин», «Сам погибай, а товарища выручай» - подобные максимы соответствуют требованиям военной организации в любой стране мира, как в древности, так и сегодня.
2. Усиление групповой сплоченности вызывает больший конформизм. В качестве особой формы конформизма выступает такое необходимое для военной интеллигенции понятие, как воинская дисциплина. Без дисциплины любая армия обречена на поражение. «Вся твердость воинского правления основана на послушании, которое должно быть содержано свято», - писал в своем «Полковом учреждении» А.В. Суворов7. Обратная сторона дисциплины - ослабление творческого начала (инициативы) среди офицеров вследствие иерархизации военной организации в позднее средневековье и Новое время.
3. Военная интеллигенция более консервативна, чем прочие группы интеллигенции. Очевидно, это объясняется необходимостью долгого
обучения и совершенствования в военном деле. Умению вести людей на смерть нельзя научить теоретически, для этого требуется длительная практика. Консерватизм ее проявляется, прежде всего, в военной сфере: с огромным трудом здесь находит свое применение как новая техника, так и новые способы организации армии. Подобная характеристика напоминает отношение к прогрессу, характерное для медицинской интеллигенции: любая ошибка, непроверенное решение могут привести к гибели людей.
Военная интеллигенция консервативна и в политическом смысле: как и для остальных отрядов служилой интеллигенции, в формировании военного интеллигента огромную роль играет понятие служебного долга, закрепленного в присяге.
Итак, подводя итоги анализа понятия «военная интеллигенция» посредством ретроспективного анализа, можно отметить, что к военной интеллигенции относятся теоретики и практики военного искусства, получившие всестороннее образование и специальную подготовку, состоящие на кадровой военной службе, творческая деятельность которых направлена на защиту интересов государства в военной сфере. Военного интеллигента отличает высокий уровень развития индивидуального сознания и самосознания, вышедшего за рамки корпоративного мышления и опирающегося на ценности патриотизма и гуманизма, нашедшие свое выражение в концепциях чести как воинской этики и долга, понимаемого как «священное служение» отечеству. Отличительными сторонами военного интеллигента является способность пренебречь собственной славой ради долга и не навлечь позор на страну ради сиюминутной выгоды.
Примечания
1 Кавтарадзе А.Г. Некоторые итоги изучения проблемы «Октябрь и военная интеллигенция» // Интеллигенция и революция. XX в. М., 1985. С. 152-153.
2 Волкова И. Русская армия в русской истории. М., 2005. С. 155.
3 См., например, замечание A.M. Лушникова на работу В.А. Фролова: Лушников А.М. Военная интеллигенция: методологический подход к содержанию термина // Российская интеллигенция в росийской и зарубежной историографии: тез. докл. межгос. науч.-теорет. конф., посвящ. Владимиру Тихоновичу Ермакову и Варлену Львовичу Соскину. Иваново, 20-21 сентября 1995 г. В 2 т. / отв. ред. В.С. Меметов. Иваново, 1995. Том 1. С. 42-43.
4 Специфика этнического самосознания военной интеллигенции рассматривается нами в соответствии со следующей схемой:
- микро-мы: референтная группа (дружина - полковое офицерское собрание), являющаяся хранителем корпоративного сознания;
- макро-мы: племя-народ-империя - объект долженствования патриотических чувств интеллигента;
- «ближние» - группа, живущая по одним законам, пользующаяся тем же коммуникативным кодом, что и интеллигенция. В качестве такого кода может рассматриваться язык, правила чести и, наконец, религия. Те, кто относится к этой группе, могут считаться врагами, однако по отношению к ним обязательно соблюдение законов войны, правил чести и т.д. Эта группа рассматривается как потенциальные союзники, поэтому военные действия не должны перерасти в тактику выжженной земли;
- «дальние» - группа абсолютных противников, с которыми невозможны переговоры, на которых не действуют правила воинской чести, обман которых - не преступление, а заслуга.
5 См., например: Мартынов Е.И. Политика и стратегия. М., 2003. С. 25 и след.
6 Деятельность декабристов и, возможно, Скобелева в начале ХХ века - позиция верховного генералитета в февральской революции 1917 г., гражданский выбор военной интеллигенции в ходе Гражданской войны.
7 Суворов А.В. Полковое учреждение // О долге и чести воинской в российской армии. С. 41.
Popov A leksandr
ON THE VALUE CONTENT PROBLEM OF THE “MILITARY INTELLIGENTSIA” CONCEPT
To clause the valuable component of a phenomenon of the military intelligency considered from a position of the moral-ethical approach is analysed. The author turns special attention on differentiation of valuable characteristics of military professionals, military preintelligency and military intelligency.
Рецензент - Соколова Ф.Х., доктор исторических наук, профессор, заведующая кафедрой регионоведения Поморского государственного университета имени М.В. Ломоносова
