CC BY
93
УДК 94(47).072
К ПРОБЛЕМЕ ПРОИЗВОДСТВА И ПОТРЕБЛЕНИЯ РОССИЙСКОГО КРЕСТЬЯНСТВА В КРЕПОСТНУЮ ЭПОХУ: ИСТОРИОГРАФИЧЕСКИЕ И ИСТОЧНИКОВЕДЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ
© 2011 Р. Л. Рянский1, Л. М. Рянский2
1канд. ист. наук, докторант каф. истории Отечества e-mail: raodan@hotmail. ru
2канд. ист. наук, доцент каф. истории России e-mail: rianskii@,mail. ru
Курский государственный университет
В статье впервые определены вероятностные значения основных параметров бюджетов помещичьих крестьян Курской губернии перед отменой крепостного права.
Показано, что доходы должны были превышать их расходы, включавшие налоги и другие повинности.
Ключевые слова: помещики, крестьяне, урожаи, губернаторские отчеты, потребление, источниковедческий анализ, историографический обзор
В последнее время определенно возрастает интерес историков к изучению уровня потребления населения в различные периоды истории страны. Подтверждением тому стала, например, дискуссия о демографии и благосостоянии населения в конце XIX - начале XX в., фактически вышедшая за указанные хронологические рамки1. В задавшей тон всей дискуссии статье Б. Н. Миронова «Модернизация имперской России и благосостояние населения» речь идет о периоде истории XVIII - начала XX в. Участники дискуссии обращали внимание и на уровень развития производства, от которого зависел уровень потребления, но эта проблематика не рассматривалась специально, а в большей или меньшей степени играла подчиненную роль.
В задачи данной статьи не входит критический разбор выдвинутых авторами оценок уровня потребления и благосостояния россиян в конце XIX - начале XX в. Отметим лишь, что участники дискуссии, исходя из своих представлений об этом, сделали самые далеко идущие выводы не только по экономической и социальной, но и по политической истории России. Вместе с тем, как представляется, будет вполне уместно коснуться источниковедческих аспектов дискуссии, поскольку объективно они далеко выходят за временные границы обсуждаемой проблемы.
В статьях М. А. Давыдова и М. И. Роднова была поставлена под сомнение достоверность информации, содержащейся в сводных материалах официальной урожайной статистики, которая чаще всего привлекается исследователями при установлении уровня потребления населения. Так, по мнению Давыдова, «данные урожайной статистики ЦСК МВД... занижают объемы сборов, по крайней мере, в неурожайные годы»2. Роднов упрекнул С. А. Нефедова в отсутствии в его монографии источниковедческого анализа губернаторских отчетов: «На правительственной
статистике ЦСК МВД выстроены теоретические конструкции. С. А. Нефедова. Вместо критики источников - единственное упоминание, что Ковальченко, А. С. Нифонтов и Л. В. Милов считали губернаторские отчеты за XIX век
достоверными...» . В упомянутой выше статье Миронова ничего не говорится о губернаторских отчетах, однако эволюция его взглядов на данные источников известна. В частности, в своем фундаментальном труде о социальной истории России Миронов, хотя и отмечал низкое качество дореформенной российской статистики, но считал допустимым ее использование: «Данные по 13 губерниям следует рассматривать как весьма ориентировочные. но они, по-видимому, правильно отражают
4
господствующие тенденции» .
Подробнее исследователь высказался по данному вопросу в своей более ранней работе5. Судя по некоторым признакам это было реакцией автора на развернутую критику губернаторских отчетов Б.Г. Литваком6. В данной книге Миронов привел сравнительные данные А. Фортунатова об урожайности ржи (в «самах») в Европейской России за 1841-1850 гг. по суммарным сведениям губернаторских отчетов и записям частных хозяйств , продемонстрировавшие, с одной стороны, решительное превосходство (в 1,8 - 2,1 раза) частных хозяйств в урожаях зерновых, а с другой -абсолютное совпадение тенденций динамики урожайности в обоих источниках. Различия в уровнях урожайности Миронов объяснял следующим образом: «Уровни урожаев по двум источникам, вероятно, сильно расходятся потому, что губернаторские отчеты отражали низкую урожайность на крестьянских полях, а сведения частных хозяйств - высокие урожаи в немногих передовых помещичьих имениях». Главный вывод исследователя таков: «Следует выяснить, сколь значительными они (различия в уровне урожайности - Р.Р., Л.Р.) были, и лишь после этого выносить смертный приговор губернаторским отчетам за недостоверное отражение урожайности»8.
Однако в последнее время исследователь пришел к выводу, что отчеты губернаторов занижают урожаи хлебов9. Насколько нам известно, в источниках, не связанных с губернаторскими отчетами, отсутствуют систематические данные об урожайности хлебов в крестьянских хозяйствах, правда, есть свидетельства современников и сведения кадастровых комиссий, тогда как аналогичные данные, касающиеся помещичьих хозяйств, имеются, хотя и в ограниченном количестве. В сложившейся ситуации с состоянием источников эту информацию необходимо использовать для установлении степени достоверности сведений губернаторских отчетов. Такой прием широко применялся в прошлом и продолжает применяться современными историками и источниковедами.
На данный момент в нашем распоряжении имеются сведения о посевах и сборах озимых и яровых хлебов в 59 помещичьих имениях шести губерний Черноземного центра (Воронежская, Курская, Орловская, Рязанская, Тамбовская и Тульская) за 18421850 гг. Они почерпнуты из хозяйственной документации, хранящейся в личных фондах помещиков и отчетах опекунов, отложившихся в делах об опеке дворянских имений10. Кроме того, для выведения среднегодовых показателей привлечены данные И. Д. Ковальченко по Покровскому, Петровскому и Бутскому имениям князей Гагариных11.
Какая-то часть указанных имений могла относиться к передовым помещичьим хозяйствам, однако большинство их являлись рядовыми, преимущественно мелкими и средними поместьями, применявшими традиционный трехпольный севооборот. Например, таковыми были крупнейшие Ракитянское имение и Степные вотчины, принадлежавшие Б. Н. Юсупову. К сожалению, по многим имениям необходимые данные имеются не за все годы. Поэтому число наблюдений по годам разнится.
Для обработки собранной информации применялся метод отношения средних величин двух переменных (количественных показателей посевов и сборов зерновых культур в каждом имении)12.
Рассмотрим динамику урожайности озимых культур в помещичьих имениях по данным указанных источников. Результаты их обработки представлены в таблице 113.
Таблица 1
Урожайность озимых в Черноземном центре по хозяйственной документации помещичьих имений (I) и губернаторским отчетам (II) в 1842-1850 гг. ________________________________________(в «самах»)______________________________
Сведения 1842 1843 1844 1845 1846 1847 1848 1849 1850
I Число наблюдений 6,9 6,9 6,5 5,2 3,9 3,6 3,4 5,2 4,1
21 24 26 25 20 25 28 28 32
II 4,7 5,5 4,7 4,4 3,2 3,1 2,5 4,6 3,5
Как видим, значения урожайности в хозяйственных документах имений заметно превосходили аналогичные показатели губернаторских отчетов. В течение 4 лет такое превосходство достигало 13-18%, а пяти лет - 22-47%. Однако изменения урожайности по годам происходили практически синхронно. Лишь однажды (с 1842 на 1843 г.) они не совпали: в совокупности имений урожайность осталась на прежнем уровне (сам-6,9), в то время как по губернаторским отчетам в 1843 г. она оказалась выше, чем в 1842 г. По большому счету, столь несущественной разницей вполне допустимо пренебречь.
В таблице 2 приведены данные об урожайности яровых культур.
Таблица 2
Урожайность яровых в Черноземном центре по хозяйственной документации помещичьих имений (I) и губернаторским отчетам (II) в 1842-1850 гг. ________________________________________(в «самах»)_____________________________
Сведения 1842 1843 1844 1845 1846 1847 1848 1849 1850
I 6,8 4,2 5,0 4,2 5,2 5,6 1,8 3,9 2,2
II 4,7 3,7 4,3 3,3 3,8 4,1 2,0 4,0 2,1
Как и в случае с озимыми хлебами, урожайность яровых по хозяйственным документам была значительно выше, чем по отчетам губернаторов, хотя и в меньшей степени. В 1842-1847 гг. урожаи в имениях были существенно выше погубернского показателя (на 16-45%), а в 1848-1850 гг. наблюдалось приблизительное равенство их значений (разница не превысила 0,2 «сама»). Что же касается векторов изменений урожайности, то они по обоим источникам совпали полностью. Б. Н. Миронов правильно объяснял сходство динамики урожаев по различным источникам влиянием погодных условий14. Такое же мнение высказывалось и А. С. Нифонтовым: «Все это приводит к выводу, что определяющее влияние на урожайность зерновых во всей Европейской России оказывали изменения метеорологических условий в вегетационный период»15. Полученные нами данные подтверждают также выводы Нифонтова о том, что официальные сведения урожайной статистики дают представление о смене хороших, средних и плохих урожаев и о количестве урожайных и неурожайных лет в определенный период (у автора «в любой период», но мы полагаем, что это еще требуется доказать)16. Применительно же к 1840-м годам мы вполне разделяем вывод Нифонтова о возможности изучения в динамике зернового производства Черноземного центра.
Однако с его тезисом о допустимости использования «абсолютных показателей не только о высеве, но и о сборе хлебов»17, а значит и урожайности, согласиться трудно. Проанализированные выше статистические данные противоречат этому тезису.
Попытаемся выяснить, в какой мере полученные результаты можно распространить на генеральную совокупность, то есть на все помещичьи имения изучаемого региона, иначе говоря, проверить их на репрезентативность.
Как известно, репрезентативная выборка должна быть случайной. Имеющиеся в нашем распоряжении сведения отвечают этому критерию. В процессе поиска материалов в архивах не допускалось никакой тенденциозности. Отбраковке подвергались лишь те документы, которые не поддавались обработке. В выборке в равной мере представлены как урожайные, так и неурожайные годы (см. таблицы). Вошедшие в выборочную совокупность имения располагались на территории всех губерний Черноземного центра. Большинство из них относились к мелким и средним поместьям, что соответствовало стратификации дворянства данного региона. К сожалению, из-за сравнительно небольшого количества наблюдений по годам возможна проверка только среднегодовых показателей урожайности озимых и яровых хлебов.
Обработка всех имеющихся данных по озимым дала следующие результаты. Среднегодовой показатель составил сам-5,803 (-5,8). При заданной надежности (вероятности) 0,9876 (-99%) значение нижней границы данной оценки составляет сам-4,753, а верхней - сам-6,853. Следовательно, средняя урожайность в генеральной совокупности должна была находиться в пределах между сам-4,8 и сам-6,9. Аналогичный показатель губернаторских отчетов едва достигал сам-4 (3,97). Как видим, даже минимальная возможная оценка урожайности по выборке превосходила показатель губернаторских отчетов почти на 20%, а средняя - на 46,2%. Наиболее же вероятным является средний показатель, поскольку в репрезентативной выборке выборочная средняя стремится к генеральной средней. Наконец, теоретически возможна даже урожайность, приближающаяся к значению сам-6,9. Все это приводит к выводу, что отчеты губернаторов, безусловно, занижают урожайность озимых на барской запашке Черноземного центра, причем весьма значительно.
Среднегодовая оценка урожайности яровых составила примерно сам-4,7. При заданной надежности 95% значение нижней границы для среднего показателя равнялось сам-3,8, а верхней - сам-5,6. По губернаторским отчетам, средняя урожайность слегка превысила сам-3,5. И даже при 99%-ной надежности значение нижней границы выборочного показателя не пересекается с показателем отчетов (сам-3,535, против сам-3,511). Таким образом, с большой долей уверенности можно утверждать, что у помещиков официальная статистика середины XIX в. занижает урожай не только озимых, но и яровых хлебов. При ориентации на среднее значение выборочной оценки для яровых разрыв достигает 34,3%.
К сожалению, в литературе до сих пор нет исчерпывающего ответа на вопрос: почему в губернаторских отчетах оказались заниженные данные об урожаях? Вопрос этот из раздела тех, которые легче обосновать логически, чем документально. Прежде чем высказать свои соображения на этот счет, попытаемся вкратце охарактеризовать порядок сбора сведений о посевах и сборах хлебов в первой половине XIX в.
Сведения, приведенные в губернаторских отчетах, основывались на результатах пробных умолотов, которые собирались становыми приставами и их помощниками в волостных управлениях, помещичьих имениях и удельных конторах. Затем они передавались земским исправникам и уездным предводителям дворянства. Далее составлялись ведомости с указанием количества посевов и сборов хлебов (с подразделением на культуры) и картофеля, подписывавшиеся предводителями и направлявшиеся на имя губернатора. Предварительной обработкой, точнее «приведением их в единообразный порядок», занимались губернские статистические комитеты. Окончательной подготовкой сведений для отчета губернатора ведала
губернская комиссия народного продовольствия, председателем которой был губернатор18.
Некоторые русские исследователи, в большинстве своем советские, считали сведения из губернаторских отчетов о зерновом производстве достаточно достоверными. Пожалуй, наиболее последовательно эту позицию выразил А. С. Нифонтов. В своей монографии «Зерновое производство России во второй половине XIX века» он привел подборку мнений специалистов об информации из губернаторских отчетов, включая и противоречащие его воззрениям по данному вопросу (в частности, мнение Д. П. Жуковского о том, что крепостные крестьяне и масса мелкопоместных дворян, как правило, скрывали действительную доходность своих хозяйств)19. Б. Г. Литвак произвел детальный источниковедческий анализ сведений губернаторских отчетов о посевах и сборах хлебов и сделал пессимистические выводы относительно их достоверности. По мнению исследователя, в основе недочетов в сведениях об урожаях лежала недоброкачественность исходных данных и недостаточное количество исходных наблюдений20. Но в такой ситуации неточность показателей урожайности, выведенных по результатам пробных умолотов, могла выражаться как в их занижении, так и завышении. Между тем приводимые Литваком сопоставления указывают именно на занижение урожаев, что невозможно объяснить без показа смыслового наполнения понятия «недоброкачественность исходных данных». Правда, из приведенных автором примеров становится ясно, что они сознательно занижались на низшем уровне, а становые приставы не обращали на это внимания, являясь не более чем передаточной инстанцией21. Не несло ответственности за точность данных урожайной статистики также уездное и губернское начальство, выполнявшее ту же функцию22.
К. В. Сивков, скрупулезно изучивший хозяйственную документацию личного фонда Юсуповых, так описывает практику определения размеров урожая в Степных вотчинах Тульской губернии: «Это была большая проблема, оставшаяся
неразрешенной до конца существования крепостного права. После сбора урожая проводился пробный замолот. Обычно мерилом умолота была копна. Но какую копну нужно было взять, из какого скирда, с какого участка жнивья? Все это зависело от усмотрения приказчика и вотчинных «начальников», которых невозможно было проконтролировать. Конечно, они должны были считаться с общей картиной урожая в данном году и в данном районе, и показать в явно благоприятный сельскохозяйственный год низкую урожайность было трудно: московская канцелярия и владелец вотчин не могли не обратить внимания на явное неправдоподобие сведений о размерах урожая, но в пределах относительного правдоподобия возможны были различные варианты. После того как вотчинное управление устанавливало размер умолота из копны, дальше уже действовала простая арифметика: количество зерна, полученного из копны. помножалось на количество копен в скирду, а потом на
23
количество скирд» .
Из приведенной цитаты становится ясно, что вотчинные начальники стремились занизить реальную урожайность хлебов на барском поле к своей собственной выгоде, но в том же самом были заинтересованы и крестьяне: при слабом урожае можно было рассчитывать на различные послабления в выполнении повинностей, погашении недоимок, вплоть до их прощения, и т.п. К. В. Сивков приводит много такого рода примеров. Самим помещикам также было выгодно не раскрывать всю свою «налогооблагаемую базу», о чем писал Журавский. Современники давали негативную оценку практике собирания сведений об урожаях «со слов крестьян». По сообщению одного из них (И. П. Подрузского), крестьяне подозревают, что в этих расспросах «непременно кроется какая-нибудь фискальная цель, и в этом их чрезвычайно трудно
разуверить. Они боятся каких-нибудь новых налогов и потому неуклонно следуют системе уменьшения» (выделено нами. - Р. Р. и Л. Р.). Такие сведения поступают от становых приставов, земских исправников и волостных управлений «подлинником», а если и подвергаются изменениям, то только так, чтобы не было значительной разницы с прежними сведениями, дабы «не возбудить требования объяснений, могущих вовлечь в затруднения и без того слишком тягостной переписки». И вообще, для должностных лиц «собирание статистико-экономических сведений составляет только лишнее бремя: они записывают ответы на заданные вопросы чисто механически, без малейшей критики, сличения и проверки показаний»24. Далее автор корреспонденции дает высокую оценку сведениям кадастровых комиссий и отрядов для уравнения государственных крестьян в денежных сборах. Обследования проводятся специалистами, для которых это «прямая и единственная обязанность. Они живут среди крестьян, проверяют их показания лично, «сами испытывают урожаи», сличают их с документами помещичьих имений «за 14 лет и более». Поэтому такие сведения «можно смело рекомендовать экономистам»25.
Б. Н. Миронов, опираясь на свои источники, дает почти такое же объяснение причин занижения урожайности хлебов в официальной статистике: «Для крестьян было насущной потребностью, более того - делом чести обмануть местных чиновников, в данном случае - занизить как урожай, так и посевы и сбор хлеба в целом»26.
В результате в отчетную документацию уездных предводителей дворянства, земских исправников, низших чиновников, подведомственных палатам государственных имуществ, попадали заниженные сведения об урожаях. Впрочем, не исключено, что занижение показателей урожайности могло происходить не только на исходном, но и на более высоких уровнях. Возможно, именно об этом свидетельствуют следующие примеры.
В фонде Курской комиссии народного продовольствия сохранилась промежуточная ведомость о посевах и урожаях хлебов в помещичьих имениях за 1855
(неурожайный) год27. Содержащиеся в ней данные заметно превосходят сведения
28
отчета курского губернатора : по посевам озимых на 2894 четверти, или на 0,6%, яровых - на 22411 четвертей (3,2%), по валовому сбору озимых - на 145415 четвертей (10,7%), яровых - на 259112 четвертей (24,5%), по урожайности озимых - на 0,3 сама (10,3%), яровых - на 0,3 сама (20,0%). Однако нам не удалось установить, кем и на каком основании были скорректированы показатели ведомости по помещичьим имениям. По ведомству государственных имуществ сведения аналогичной ведомости и губернаторского отчета совпадают. Похоже, в 1855 г. со статистическими данными об урожаях в помещичьих имениях совершались какие-то манипуляции на губернском уровне.
В урожайном 1842 г. в Курскую продовольственную комиссию поступили донесения уездных предводителей дворянства и земских исправников о результатах пробных умолотов (без подразделения на барскую и крестьянскую запашку) из 11 уездов29. Согласно этим рапортам, урожайность ржи в семи уездах колебалась в пределах 6-10 самов, в двух достигла 5 самов, и также в двух от 3 до 4 самов. Урожайность яровых во всех уездах превышала 5 самов, в том числе в 9 уездах -6 самов. Губернаторский отчет за 1842 г. дает хотя и относительно высокие значения урожайности (для озимых - сам-4,8, для яровых - сам-5,6 у помещиков и сам-5,6 и сам-5,3 соответственно у их крестьян)30, но все-таки мало согласующиеся с данными пробных умолотов. Понижение урожая до указанного в отчете уровня было возможно, если только в оставшихся четырех уездах она оказалась бы крайне низкой, что практически исключено. Еще в июльских донесениях из Рыльска, Тима, Старого Оскола и Путивля высказывались обнадеживающие прогнозы относительно будущего
урожая. 19 августа 1842 г. путивльский предводитель дворянства доносил, что умолоты в достаточном количестве еще не сделаны, но жители уезда «по своим соображениям имеют урожай. озимого хлеба сам семь и ярового сам восемь»31.
Итак, все приведенные выше данные свидетельствуют о том, что официальная статистика губернаторских отчетов содержит заниженные сведения об урожаях на барской запашке в губерниях Черноземного центра в середине XIX в., и это должно учитываться при изучении проблемы потребления крестьянского населения. Тем не менее отказываться от использования данных источников полностью не представляется возможным. Однако и использование в рамках того или иного периода приводимых в отчетах абсолютных показателей уровня зернового производства, без проведения предварительного источниковедческого анализа и решения вопроса о необходимости внесения коррективов, представляется не менее ошибочным, ибо это может привести к неверным выводам.
Для Черноземного центра в 1840-х гг. можно взять в качестве обоснованного ориентира уровня урожайности хлебов на крестьянских полях среднегодовые выборочные данные - сам-5,8 для озимых и сам-4,7 для яровых в помещичьих имениях, превосходившие сведения губернаторских отчетов на 46,2 и 34,3% соответственно (в среднем на 40%). Как известно, в отчетах губернаторов показывалась почти одинаковая урожайность на землях помещиков, помещичьих и государственных крестьян.
Чтобы избежать преувеличений в связи с возможным присутствием в нашей выборке данных по небольшому количеству передовых помещичьих хозяйств, понизим размер поправки с 40 до 30%. В этом случае в 1842-1850 гг. среднегодовая обеспеченность помещичьих крестьян Курской губернии озимым и яровым хлебом за вычетом зерна на посев возрастет с 3 четвертей на душу обоего пола (по губернаторским отчетам) до 3,9 четвертей (дворовые люди исключались из подсчетов, так как продовольствие им выдавали помещики). Во всех шести губерниях Черноземного центра в 40-х гг. XIX в. в помещичьей деревне, по сведениям губернаторских отчетов, на каждую душу приходилось по 3,15 четверти чистого сбора
32
всех хлебов . С учетом предложенной поправки этот показатель возрастает до 4,1 четверти, или 32 пудов. Годовая норма продовольствия, по мнению А. С. Нифонтова,
33
составляла тогда 2,5 четверти (19,5 пуда)33. С. А. Нефедов считает возможным понизить минимальную норму потребления для черноземных губерний до 16 пудов34. Таким образом, существует вероятность того, что в 1842-1850 гг. помещичьи крестьяне Черноземного центра собирали в 1,6-2 раза больше хлеба, чем его было необходимо для потребления по минимально возможным нормам.
О допустимости обоснованности предложенных нами и даже больших значений поправочных коэффициентов свидетельствуют и сравнительные данные за 10 лет о среднегодовой урожайности озимых и яровых хлебов, приводимые в кадастровых обследованиях и отчетах палат государственных имуществ, которые включались в отчеты губернаторов (табл. 3).
Столь разительные различия в показателях исключают необходимость пространных комментариев. Статистические данные говорят сами за себя. Следует только пояснить, что рожь и овес занимали львиную долю озимых и яровых посевов.
При выяснении уровня потребления крестьян ориентироваться на среднегодовые показатели, по нашему мнению, не вполне правомерно, так как они складывались из сборов как урожайных, так и неурожайных лет. В действительности же в урожайные и среднеурожайные годы крестьяне потребляли и расходовали на другие нужды хлеба больше среднегодового уровня, а в неурожайные - получали недостающее продовольствие из сельских запасных магазинов, собственных страховых запасов и от своих владельцев в виде ссуды или безвозмездно.
Таблица 3
Урожайность озимых и яровых хлебов в черноземных губерниях в конце 40-50-х годах XIX в. (в «самах»)____________
Губернии По данным кадастровых обследований По данным казенных палат
рожь овес озимые яровые
Рязанская 5,0 4,0 4,0 3,75
Тульская 5,25 4,25 3,5 3,5
Тамбовская 6,25 5 3,5 3,0
Воронежская 6,75 5,25 3,25 3,0
Курская 6,25 5 3,75 3,25
Орловская 5,25 4,25 3,5 3,5
Екатеринославская 6,25 5,5 2,25 2,5
Херсонская 6,25 5,5 2,75 2,0
Подрузский И. Указ. соч. С. 300.
Крестьяне хранили свои страховые запасы хлеба в скирдах, амбарах и местами в выкопанных в глинистом грунте и затем обожженных ямах вместимостью от 250 до
35
500 пудов зерна, где оно хранилось, не портясь, десятками лет . В неурожайные годы они потребляли и продавали излишки хлеба с выгодой для себя: «Так, в 1831, 32 и 33 -неурожайные годы - Тамбовская губерния не только удовлетворяла все потребности из запасов своих прежних хороших лет, но и продала в северные и южные губернии более десяти миллионов четвертей по таким высоким ценам, которые обогатили помещиков, крестьян и купцов и подняли ценность земли на 50%», - сообщала И. И. Игнатович36.
В изучаемый период существовала довольно разветвленная сеть сельских запасных магазинов, выдававших хлебные ссуды нуждающимся крестьянам, особенно в неурожайные годы. В январском (1849 г.) протоколе заседания Курской
продовольственной комиссии сообщается: «Г[осподин] Министр внутренних Дел предписанием от 4 сентября 1848 года разрешил производить выдачу в ссуду на посев и продовольствие всего хлеба из сельских магазинов нуждающимся помещичьим крестьянам, с тем, однако же, чтобы яровой хлеб сберегался до весны для обсеменения
37
полей» . Комиссия постановила, чтобы хлеб «был весь сполна возвращен в магазины при первом хорошем урожае». Хлеб действительно выдавался крестьянам в ссуду в большом количестве. К 1848 г. в магазинах хранилось 277,7 тыс.четвертей озимого и 142,9 тыс. четвертей ярового хлеба, и, кроме того, в течение года было засыпано в магазины еще 10,8 тыс. четвертей. А к концу октября 1849 г. на хранении в магазинах оставалось всего 45 тыс. четвертей. Комиссия констатировала, что «настоящий урожай не представляет возможности к возвращению в магазины ссудного хлеба» и постановила возвратить только четвертую часть недоимок, но за текущий 1849 г. хлеб собрать полностью38.
Всего в 1850 г. в помещичьих имениях Курской губернии насчитывалось 2097 магазинов и 337730 душ, подлежащих сбору хлеба. Истощенные в 1848-1849 гг. запасы были в значительной мере восстановлены: в них хранилось 189,4 тыс. четвертей озимого и 86,2 тыс. четвертей ярового хлеба. В ссуде находилось 123,7 тыс. четвертей озимого и 70,6 тыс. четвертей ярового хлеба, в недоимке - 21,1 и 12,0 тыс. соответственно. Кроме того, числилось 163 тыс. руб. серебром денежного капитала
39
продовольствия .
В селениях государственных крестьян Курской губернии в 1850 г. действовало 3152 магазина, в том числе 42 новых, 1745 амбаров и 1365 ям, охватывавших более 341 тыс. душ, подлежавших сбору хлеба. В запасах хранилось 302,5 тыс. четвертей озимого
и 135,5 тыс. - ярового хлеба. В ссуде состояло 159,4 тыс. четвертей, в недоимке -
11/^0 40
116,2 тыс.
Итак, судя по приведенным данным, сельские запасные магазины оказывали курским крестьянам существенную поддержку при неурожаях и недородах. То же самое можно сказать и применительно к сельским жителям других губерний Черноземного центра. Б. Г. Литвак привел данные по чистому сбору, ссуде и недоимке крестьян Орловской, Рязанской, Тамбовской и Тульской губерний41. По ним четко прослеживается зависимость уровня недоимочности от степени урожая. В большинстве наблюдений задолженность была выше у государственных крестьян. Это свидетельствует (хотя и косвенно) о том, что помещичьи крестьяне получали продовольственную помощь от своих владельцев. Помещики и власти считали ее само собой разумеющейся. В ведомостях о посевах и урожаях была специальная рубрика о предполагаемом расходе хлеба на продовольствие. Например, в Курской губернии из урожая 1850 г., собранного на барской запашке, планировался расход на эти цели в
42
размере свыше 690 тыс. четвертей озимого и ярового хлеба42. При этом для продовольствия дворовых, исходя из нормы годового продовольствия 2,5 четверти на человека, требовалось 220-240 тыс. четвертей, «к столу» помещиков - неизмеримо меньше. На корм помещичьего скота расходовался главным образом овес. Остается предполагать, что оставшиеся сотни тысяч четвертей ржи и часть ярового хлеба предназначались для оказания помощи крестьянам, если бы таковая потребовалась. В «определении» Орловской комиссии народного продовольствия сказано, что в 1842 г. урожай ожидается хороший и продовольствия должно хватить, но если где случится нехватка хлеба, то она «конечно отвратится местными способами, кои заключаются в пособии владельцами своим крестьянам, в выдаче ссуд из запасных магазинов и наконец заработками и промышленностью самих крестьян43. В документации из личных фондов помещиков и дел об опеке дворянских имений приводятся многочисленные случаи выдачи крестьянам хлеба, чаще всего в долг.
В критических случаях продовольственную помощь населению оказывало правительство. В 1833 и 1839-1840 гг. оно направило на народное продовольствие 75,5 млн. руб.44 Конечно, не все эти деньги доставались крестьянам вследствие казнокрадства и присваивания их помещиками.
В последние предреформенные десятилетия расширялись возможности для добывания крестьянами денежных средств за пределами своего хозяйства. В неурожайные годы помещики охотнее отпускали на заработки даже барщинных крестьян, особенно в зимний период. Большой размах отход приобрел в среде государственных и оброчных помещичьих крестьян. Развивались также местные неземледельческие промыслы, возникали очаги торгового земледелия. За счет заработанных денег крестьяне покупали недостающее продовольствие, которое, несмотря на погодные колебания цен, в Черноземном центре стоили сравнительно дешево. Все эти факторы также необходимо учитывать при выяснении уровня потребления крестьян, а потому они, безусловно, заслуживают отдельного и достаточно обстоятельного изучения. Здесь же для иллюстрации приводятся данные из отчета Курской палаты государственных имуществ за 1860 г.45 и основанные на них расчетные показатели.
В Курской губернии 1860 год был малоурожайным. В государственной деревне, вероятно по заниженным данным, на душу обоего пола приходилось по 1,9 четверти чистого сбора хлеба. Видимо, этим в первую очередь обусловливался большой размах крестьянского отхода на заработки, главным образом в Малороссию, где отходники нанимались на сельскохозяйственные работы. Всего в 1860 г. государственным крестьянам было выдано 16755 полугодовых и годовых паспортов и 64658 билетов. По
свидетельству современника, один отходник «в два месяца труда и прогула может принести домой до 50 рублей сер.»46. Примем 50 рублей за средний заработок рядового отходника, хотя в действительности он должен быть выше за счет доходов обладателей более долгосрочных, чем билеты, паспортов. Несложно подсчитать, что все отходники могли заработать около 4 млн. руб. серебром. В 1860 г. государственные крестьяне губернии уплатили 2245848 руб. денежных повинностей. После их уплаты у крестьян должно было оставаться 1845000 руб. заработанных денег, которых было достаточно для приобретения по ценам 1860 г. (2,25 руб. за четверть)47 811 тыс. четвертей ржи. В этом случае обеспеченность крестьян хлебом возросла бы на 0,9 четверти и превысила годовую норму продовольствия. Правда, по оценке чиновников палаты, в 1860 г. крестьяне истратили на приобретение спиртных напитков примерно 400 тыс. руб. серебром. В селениях государственных крестьян насчитывалось 909 питейных заведений и пунктов продажи алкоголя. По счастью, потери, связанные с пьянством, компенсировались страховыми запасами хлеба и денежными накоплениями. В 2763 сельских запасных магазинах в 1860 г. хранилось 468093 четверти зерна. Капитал продовольствия превышал 306 тыс. руб. Крестьянские денежные капиталы в сберегательных учреждениях достигли 81,4 тыс. руб.
Таким образом, в 1860 г., несмотря на недород, у государственных крестьян Курской губернии, несомненно, были все шансы избежать массового недоедания и голода. К совершенно другому выводу можно прийти, если судить об уровне потребления только по указанному в официальном источнике чистому сбору хлеба, приходящемуся на душу обоего пола. М. А. Давыдов, касаясь методики подсчета размеров потребления, отметил: «Проблема эта очень тонкая.», с чем можно
48
согласиться целиком и полностью .
Подведем краткие итоги. Губернаторские отчеты - единственный источник, содержащий систематические данные о зерновом производстве в первой половине
XIX в. Вполне возможно, что они пригодны для изучения динамики урожаев, во всяком случае, данные Б. Н. Миронова по России и наши данные по Черноземному центру подтверждают это49. Кроме того, они необходимы и для сравнения с аналогичными сведениями других источников. В то же время данные отчетов, судя по всему, занижают урожайность и валовые сборы хлебов. Между тем именно на них базировались представления многих исследователей об уровне потребления крестьян.
Проведенное исследование убедило нас в необходимости многофакторного подхода к изучению данной проблемы. Потребление крестьян нельзя ограничивать среднегодовыми душевыми показателями чистого сбора хлеба. В действительности при нормальном и хорошем урожае крестьяне потребляли и расходовали на свои нужды его больше, а в неурожайные годы пополняли недостающее продовольствие за счет страховых запасов, хранившихся в собственных дворах и сельских запасных магазинах. Помещичьим крестьянам, кроме того, существенную поддержку оказывали их владельцы. В экстремальных ситуациях помогало крестьянам также и государство. Благодаря ускоряющемуся развитию отхожих и местных промыслов, увеличивались денежные доходы крестьян, часть которых при необходимости направлялась на приобретение продовольствия. Ограничение исследования анализом одного-двух показателей и тем более их абсолютизация таят в себе опасность ошибочных умозаключений и оценок.
Примечания
1. Российская история. 2009. № 2. С. 137-175.
2. Давыдов М. А. К вопросу о потреблении населения России в конце XIX -начале XX века // Там же. С. 174.
3. Роднов М. И. Третья Россия (о крестьянстве и не только) // Там же. С. 165.
4. Миронов Б. Н. Социальная история России периода империи (XVIII - начало
XX в.): Генезис личности, демократической семьи и правового государства. Т.1. СПб., 1999. С. 395.
5. Миронов Б. Н. История в цифрах: Математика в исторических исследованиях. Л., 1991. С. 62.
6. См.: Литвак Б. Г. Очерки источниковедения массовой документации XIX -начала XX в. М., 1979. С. 161 - 186.
7. Фортунатов А. Урожаи ржи в Европейской России. М., 1893. С. 85-96.
8. Миронов Б. Н. История в цифрах: Математика в исторических исследованиях. Л., 1991. С. 62.
9. Миронов Б. Н. Наблюдался ли в позднеимперской России мальтузианский
кризис: доходы и повинности российского крестьянства в 1801-1914 гг. //
Клиодинамика [Сайт] ИКЬ:
кйр://сНоёупаш1с8.ш/тёех.ркр?орйоп=сош content&task=view&id=78&Itemid=1 (дата обращения: 21.11.2010).
10. Государственный архив Воронежской области (ГАВО). Ф. 167. Оп. 1. Д. 2230, 2234, 2397, 3894, 3919, 4420, 5088, 5188, 5190, 5221, 10920, 18229; Государственный архив Орловской области (ГАОО). Ф. 6. Оп.1. Д. 3287; Ф. 70. Оп. 1. Д. 3; Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 59. Оп. 2. Д. 3209, 3213, 3216, 3221, 3223, 3224, 3227, 3231, 3601, 3643; Ф. 294. Оп. 1. Д. 340, 344, 398, 406, 446, 448, 532, 552, 555, 574, 678; Отдел письменных источников Государственного исторического музея (ОПИ ГИМ). Ф.3. Оп.«Н». Д. 557-в; Ф. 18. Оп. 1. Д. 100; Ф. 117. Оп.1. Д. 325; Российский государственный архив древних актов (РГАДА). Ф. 1262. Оп.
2. Д. 364, 389; Записки Лебедянского общества сельского хозяйства за 1849 год. М., 1850. С. 37-49.
11 . Ковальченко И. Д. Крестьяне и крестьянское хозяйство Рязанской и Тамбовской губерний в первой половине XIX века: (к истории кризиса феодальнокрепостнической системы хозяйства). М., 1959. С. 83, 269. Для этого посевы, приведенные в десятинах, пересчитывались с учетом норм высева различных культур на хозяйственную десятину в четверти, а урожайность хлебов в четвертях - в «самы», после чего исчислялся сбор в четвертях. В сущности, это путь, пройденный И. Д. Ковальченко, только в обратном направлении.
12. Кокрен У. Методы выборочного исследования: пер. с англ. М., 1976. С. 45-
46. Подробную характеристику методики обработки данных источников см.: Рянский Р. Л. Источниковедческие и методические аспекты изучения урожайности хлебов в помещичьих имениях Курской губернии в середине XIX века (опыт количественного анализа) // Научные ведомости Белгородского государственного университета. История. Политология. Экономика. Информатика. Вып. 9. 2009. №1 (56). С. 94-98.
13 . Эта и следующая таблица составлены на основе источников, указанных в ссылке 9. Показатели урожайности озимых по губернаторским отчетам взяты в статье И. Д. Ковальченко (см.: Ковальченко И. Д. К вопросу о состоянии помещичьего хозяйства перед отменой крепостного права в России // Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1959 г. М., 1961. С. 191-227). Форма таблицы заимствована у Б. Н. Миронова.
14. Миронов Б. Н. История в цифрах. С. 62.
15. Нифонтов А. С. Зерновое производство России во второй половине XIX века. По материалам ежегодной статистики урожаев Европейской России. М., 1974. С. 123.
16. Там же. С. 80.
17. Там же. С. 79-80.
18. Подробнее об этом см.: Литвак Б. Г. Указ. соч. С. 165-167; Нифонтов А. С. Указ. соч. С. 40-49.
19. Нифонтов А. С. Указ. соч. С. 18.
20. Литвак Б. Г. Указ. соч. С. 170.
21. Там же. С. 176.
22. Там же. С. 184.
23. Сивков К. В. Очерки по истории крепостного хозяйства и крестьянского движения в России в первой половине XIX века: по материалам Степных вотчин Юсуповых. М., 1951. С. 80.
24. Подрузский И. Несколько слов об урожаях в крестьянском хозяйстве Великорусских губерний России // Земледельческая газета. 1858. № 38. С. 297-298.
25. Там же. С. 299.
26. Миронов Б. Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII - начало XX века. М., 2010. С. 282.
27. ГАКО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 327.
28. РГИА. Ф. 1281. Оп. 6. Д. 88. Л. 208об. - 209.
29. ГАКО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 39. Л. 104-121.
30. РГИА. Ф. 1281. Оп. 4. Д. 79. Л. 116.
31. ГАКО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 39. Л. 108.
32. Ковальченко И. Д. К вопросу о состоянии хозяйства и положении крестьян Европейской России в 40 - 50-х гг. XIX в. // Научные доклады высшей школы. Ист. науки. 1959. №2. С. 87.
33 . Нифонтов А. С. Указ. соч. С. 140.
34. Нефедов С. А. Демографически-структурный анализ социальноэкономической истории России: конец XV - начало XX века. Екатеринбург, 2005. С. 200.
35. Бломквист Е. Э. Восточнославянский этнографический сборник. Очерки народной материальной культуры русских, украинцев, белорусов в XIX - начале XX в. М., 1956. С. 315; ГАКО. Ф. 153. Оп. 1. Д. 297. Л. 183; Земледельческая газета, 1851. № 98. С. 778.
36. Игнатович И. И. Помещичьи крестьяне накануне освобождения. СПб., 1910.
С. 105.
37. ГАКО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 102. Л. 7об.
38. Там же. Л. 95, 114-115об.
39. Там же. Д. 110. Л. 120об. - 121.
40. Там же. Д.141. Л. 40-41.
41. Литвак Б.Г. Указ. соч. С. 201.
42. ГАКО. Ф. 56. Оп. 1. Д. 135. Л. 126-127.
43. Там же. Д. 39. Л. 99.
44. Игнатович И. И. Указ. соч. С.6.
45. ГАКО. Ф. 153. Оп. 1. Д. 675. Л. 20-23об., 39-41, 63-64, 70об. - 76 об., 80-82.
46. Струпинский Б. Описание Льговского уезда Курской губернии в сельскохозяйственном отношении. [Б.м.], 1863. С. 6.
47. ГАКО. Ф. 294. Оп. 1. Д. 707. Л. 175.
48. Российская история. 2009. № 2. С. 174.
49. Б. Г. Литвак подвергал сомнению такую возможность, но не до конца и предложил методику проверки достоверности официальных сведений об урожаях, основанную на изучении губернаторского отчета как системы взаимосвязанных документов. Однако она очень трудоемка и требует координации усилий многих исследователей. См.: Литвак Б. Г. Указ. соч. С. 186-205.
