CC BY
312
М I L Н I S Т
Фоминов А.В., Чепухин А.Г. К истории противоборства русских «полевых» городов и запорожских казаков в 1617-1618 гг.
Русско-польское противостояние 1617-1618 гг., явившееся продолжением Смуты, было неудачным для Московского царства. Большую роль в успехе войск Речи Посполитой сыграли запорожские казаки, руководимые гетманом Петром Конашевичем-Сагайдачным. Несмотря на то, что начало основных боевых действий против них пришлось на территорию так называемой «Польской украйны» Русского государства, тем не менее, подробности военного противостояния именно в данном регионе освещены в историографии крайне слабо. Авторы постарались восполнить этот пробел.
Ссылка для размещения в Интернете:
http ://www. milhist. info/2013/05/2 8/fominov_chepyxin
Ссылка для печатных изданий:
Фоминов А.В., Чепухин А.Г. К истории противоборства русских «полевых» городов и запорожских казаков в 1617-1618 гг. [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2013. — Т. IV. — С. 86122. <http://www.milhist.info/2013/05/28/fominov_chepyxin> (28.05.2013)
www.milhist.info
2013г.
ФОМИНОВ А.В., ЧЕПУХИН А.Г.
К ИСТОРИИ ПРОТИВОБОРСТВА РУССКИХ «ПОЛЕВЫХ» ГОРОДОВ И ЗАПОРОЖСКИХ КАЗАКОВ В 1617-1618 гг.
Поход Петра Конашевича-Сагайдачного на Москву в 1617-1618 гг. занимает почетное место в истории Украины как одна из наиболее удачных военных операций запорожского казачества. К настоящему времени в украинской историографии данная тема наиболее полно рассмотрена в работе П.М. Саса, где он дал отличный анализ источников 1 Российскими историками события тех лет исследованы по большей части лишь касательно обороны Москвы. При этом широкие военные действия на «Польской» окраине Московского царства освещены крайне слабо2. Так, А.Л. Станиславский, описывая в одной из глав своей книги борьбу против войск Сагайдачного, практически не предпринял попыток изучения военных действий, происходивших вокруг «полевых» городов, упомянув лишь о захвате Ливен и Ельца. Основное внимание исследователя занимали события, развернувшиеся вокруг Москвы3. А.И. Папков, в монографии, посвященной изучению взаимоотношений подданных Речи Посполитой и Московского государства на территории Поля, не обошел стороной и события 1617-1618 гг. Но поскольку исследователь не ставил себе целью подробное рассмотрение похода запорожцев, то и место, отведенное данной проблеме, оказалось весьма незначительно4.
Таким образом, отсутствие специального исследования, посвященного вопросам борьбы «польских» городов Московского царства против украинских казаков в вышеуказанный период, а также ошибочные утверждения некоторых историков относительно этих событий, и явились поводом к написанию нашей статьи.
Известно, что украинские казаки нередко выступали на стороне Речи Посполитой в военных конфликтах с другими державами. Так было и в 16171618 гг., когда в борьбе за московский престол королевич Владислав решил использовать запорожцев, под предводительством гетмана Сагайдачного, для наступления с южных окраин Российского государства и усиления политического давления на правительство Михаила Романова.
Подобные действия предпринимались властями Речи Посполитой и ранее, например, в 1612 г., когда состоялась первая попытка посадить на русский трон королевича Владислава. Этот год оказался весьма трагичным для одной из «полевых» крепостей - Белгорода. Лубенский князь Семен Лыко напал на него, захватил и сжег, вследствие чего новую крепость решили возводить в ином месте, на левом берегу Северского Донца: «...в 120 -м г., при боярех, приходил под Белгород князь Лыка Лубенской с литовскими людьми и Белгород взяли, и сожгли и совсем разорили; <...> И после литовскаго разоренья, собрався, белогородские всякие люди острог поставили за рекою, за Северским Донцом, на нагайской стороне. ..»5. Введенная сравнительно недавно в научный оборот «Роспись белгородского полона» помогает понять масштабы потерь среди белгородцев - 217 пленных6. Белгородские события 1612 г. были столь памятны для славы украинского оружия, что нашли отражение в средневековой поэме о князе Лыко, включенной в Киевскую летопись 12411621 гг.:
«...Егды за его приводом замок Московский Белгород добывали,
Кгды през штурм и бой добыл места и замку, где войско здобывало.
Скарбу немало; потом збурил Рылск, Путивль...»7.
В декабре 1616 г. крупные отряды черкас пришли в Северские земли, в частности к Болхову, где местные воеводы дали им бой, завершившийся гибелью одного из них - Михаила Дмитриева. Против «литовских людей» направили объединённый отряд во главе с князем Иваном Федоровичем Хованским. Судя по росписи войско Хованского и болховского воеводы
Дмитрия Федоровича Скуратова должно было насчитывать 3168 человек. Тем временем, повоевав «Карачевские и Кромские места» украинские казаки двинулись в направлении Курска, куда вслед за ними направились и объединенные русские силы.
Некоторые украинские историки, недостаточно изучив реальную военную обстановку в районе «польской» окраины Русского государства в это время, приписывают войскам Сагайдачного и захват Курской крепости, при этом не указывая источник своей информации8. Однако анализ опубликованных к настоящему времени источников свидетельствует об отсутствии успешных действий черкас в районе Курска в этот период. Так, «Курский летописец» свидетельствует: «В лето 7121 от малороссийския киевския страны на украинные грады бысть нахождеше литовских гетманов Саадашного и Желтовского со множеством воинства. Саадашной же с воинством своим ис града Путивля пойде на Болхов, на Белев, на Лихвин, на Перемышль, на Калугу и много зла сотвори и православных христиан крови пролия; и от Калуги возвратися вспять и шествоваше к Киеву чрез курской уезд, верх реки Псла, на Думчей Курган. И егда мимо град Куреск шествова, тогда к гражданам в он и присылал от себя дву человека: обявляя, аки он града Курска, уезду и в нем живущим воинству своему заповеда ни единого зла сотворяти»9. Очевидно, под 121 г. (1612-1613 гг.) автор летописи объединил два различных по времени события: нападение войск Речи Посполитой на Курск в 1612 г. и поход гетмана Сагайдачного на Москву 1618 г. Как видно из приведённой цитаты, отряды запорожцев следовали через Курский уезд на обратном пути из Москвы и захватывать город не собирались. Это подтверждает роспись курского «полона», по данным которой в 1616-1617 гг., при нападении отрядов Родкевича, в плен попало всего 45 человек из местного населения, а за 1618 г. данных о пленниках вообще не зафиксировано10 Естественно, в случае захвата крепости данное число было бы значительно больше. Нет Курска и среди списка «Городов, замков и селений Московских,
захваченных, спаленных, высеченных Сагайдачным, который через Дикие Поля вошёл в государство Московское, следуя к столице к Его Светлости Королевичу»11.
Очевидно, заключив, что эта крепость им не по зубам, а также приняв во внимание приближение объединенного русского войска, запорожцы решили внезапным ударом атаковать Оскол. По словам воеводы Хованского «...литовские люди быв у Курска, пошли к Осколу, и пришод изгоном, Оскол взяли, и город и острог сожгли, и пошли с Оскола к Белугороду, а проимаютца на поле; и они за литовскими людьми к Белгороду послали голов с сотнями»12.
Сведения о событиях, развернувшихся вокруг Оскола, отложились в основном в документах Посольского приказа. Так, во время переговоров в Москве с крымским посольством думный дьяк Петр Третьяков сообщил: «...черкасы пришли к Осколу безвестно тем же обычаем, как х Кафе, и по грехом Оскол взяли таким же обычаем, как учинили над Кафою взяли черкасы искрадом город Кафу»13. Согласно архивным документам, на которые ссылается известный исследователь Оскольского края А.П. Никулов, отряд запорожцев, возглавляемый Михаилом Пырским, ворвался в острог через Покровские и Стрелецкие ворота14. Точная дата взятия Оскола на данный момент неизвестна, однако оно состоялось не ранее 20 декабря 1616 г., то есть даты указа И.Ф. Хованскому о походе против черкас, и не позднее 31 января 1617 г., когда приехавшие на Волуйку послы узнали о захвате Оскольской крепости15. Попутно отметим, что успешному захвату города способствовало и ослабление его гарнизона, ещё до прихода украинских казаков, за счет высылки в войско князя Хованского 163 оскольских детей боярских16.
После удачной операции запорожцы решили закрепиться в районе Оскола. Тот же дьяк П. Третьяков во время переговоров с крымскими посланниками сообщал, что черкасы «...стоят на Осколе и в оскольских местех и переезжают дороги, а стерегут того, чтоб их, послов, и царского величества посланника в Крым не пропустить...». Хотя они вероятно и знали, что --www.milhist.info -
приближался отряд князя И. Ф. Хованского вместе с войсками близлежащих «полевых» городов: «...с Ливен, и сь Ельца, и с Волуйки воеводам с ратными людьми на сход к ним <...> итти...»17. Ни украинские, ни российские историки в своих работах не объясняют причины столь пристального внимания черкас к этой крепости. Вполне вероятно, украинские степняки решили поживиться посольской казной, обычно сопровождавшую дипломатические миссии, пути которых часто пролегали через Оскол. Но откуда запорожцы могли получить секретные данные о движении посольств в регионе? Очевидно, здесь информация поступила от донских казаков, принимавших совместно с черкасами деятельное участие в захвате города. Впервые на объединённые действия донцов и запорожцев при взятии Оскола обратил внимание В.Д. Сухоруков. Так в одной из опубликованных им царских грамот к турецкому султану, посланной в июле 1617 г. сообщалось: «...в нынешнем году те донские воры казаки, с днепровскими казаки вместе, по повеленью недруга нашего польскаго короля, наш украйный город Оскол взяли и многих людей наших побили...»18. Вышесказанное, в свою очередь, означает, что причиной падения Оскола явилось не только нападение внешнего противника, но и внутреннее противостояние, сохранявшееся на тот момент в Русском государстве.
Косвенно это подтверждается событиями, развернувшимися в 1617 г. на Дону, когда из круга выбили войскового атамана Смагу Чертенского. Такие «смуты» среди донских казаков были чрезвычайно редки, что лишний раз говорит о явной пропольской ориентации многих донцов, вопреки своему атаману19. Причем такие политические настроения сложились на Дону не без участия украинских казаков. Дабы разобраться в ситуации, создавшейся в Донском войске, царское правительство через своего посланника Юрия Захаровича Богданова пыталось выяснить: «...атаман Смага Чертенской в той воровской смуте казаков встречал ли, чтоб оне такие смуты не в[счинали], и казаки за то его, Смагу ис круга выбили ль и его лаели ль»20
Нападение на «полевые» города донских казаков совместно с черкасами означало не только конфликт с царским правительством, но и эскалацию противостояния внутри казачьего сообщества, поскольку в этих крепостях с самого их основания проживали корпорации бывших степных казаков, не до конца порывавшие с вольной жизнью. Если говорить об Осколе, то здесь на 1615-1616 гг., кроме 46 терских казаков, имели дворы казаки станицы Парфена Андреевича Денюхина в количестве 35 человек. В Белгороде, кроме 150 волжских казаков, поселенных ещё в правление Бориса Годунова, проживали донские и донецкие казаки21. Корпорация бывших степняков в Воронеже также состояла из волжских и донских казаков22. Елецкие документы
23
свидетельствуют о наличии в составе городского гарнизона донских казаков 23. Не вызывает сомнений и степное происхождение ливенских беломестных казаков, численность которых составляла 60 человек24. Следует также обратить внимание на доводы, использовавшиеся в послании, направленном вместе с Ю.З. Богдановым к донским казакам в июне 1618 г., в котором русское правительство просило отправки 5000 казаков «...или больши, или сколько мочно войска послать... » для помощи царским войскам. В грамоте говорилось об опасности нападения «польских и литовских людей и запорожских черкас» на города, «...которые стоят по Дону и Донцу, и по Осколу, под Воронеж и под Валуйку и под Оскол и подо все <...> польские города...», и как следствие - об угрозах для самих казаков: «А то б есте разсудили, только запорожские черкасы польские городы разорят, и вам к нашей украине прибежища не будет, и запас и товары к вам из польских городов не пойдут, и вера наша християнская в тех местех попрана будет, и церкви Божии и монастыри, где гробы родителей ваших и где вы сами для душ своих вкладчики (выделено нами. - А.Ф., А.Ч.), все разорятся и будет безпамятно»25.
К сожалению, до сих пор невыясненным остается количество донских казаков, принимавших участие в нападении на Оскол, но, думается, это был довольно многочисленный отряд, поскольку одних только пленных атаманов и
рядовых казаков удалось захватить около 20 человек26 Русское правительство жестоко покарало изменников, указав их «...казнити розными смертными казньми, иных на кол посадить, а иных повесить...»27. Любопытно отметить, что П. Сас в своей книге ошибочно отнес вышеуказанное на счёт украинских казаков28.
Очевидно, русское правительство рассчитывало на помощь донских казаков в борьбе с войсками Речи Посполитой и в связи с этим в 1617 г. планировалась отправка на Дон царского жалованья. Для охраны донской посылки из Воронежа и Ельца должны были направить по 100 казаков. Однако жалованье задержали в Воронеже и оно на Дон не пошло. Как полагают исследователи, причиной этому послужила «смута» среди казаков, вызвавшая смещение С. Чертенского29
Удача при захвате Оскольской крепости побудила запорожцев попытаться развить успех и следующий удар они решили направить на Воронеж. Однако, лишившись основного козыря - внезапности, черкасы потерпели здесь полную неудачу. Московские дьяки так передавали ход событий, развернувшихся у Воронежа: «...взяв Оскол, подбегали (черкасы. - А. Ф., А.Ч.) под одну ночь под Воронеж, а хотели так же изгоном и искрадом над Воронежем учинить, как и над Осколом. И милосердый Бог на то их не допустил, а царьского величества воронежьской воевода с воронежцы и иных украинных городов с людьми от тех черкас поостереглись и над ними над самими поиск учинили, от города отбили и прогнали, и многих побили, а иных живых поимали. И те воры черкасы с Воронежа опять поворотились назад на Оскол...»30. Более информативным является сеунч от воронежских воевод князя Василия Пронского и Артемия Лодыгина, поступивший в Москву 21 февраля 1617 г.: «...приходили под Воронаж литовские люди черкасы 5000 человек и к городу и к острогу приступали двожды со всех сторон жестокими приступы с нарядом и с щиты, и с приметом, и у приступа и на выласке многих литовских людей и черкас побили, и языки, и знамена, и литавры, и зелья в
приметах поимали, и с посаду литовских людей выбили, и жечь не дали. И воевода Ортемей Лодыгин с воронажскими и с оскольскими ратными людми на литовских людей на табары выходил, и литовские люди и черкасы побежали по Оскольской дороге, и он, Ортемей, за ними ходил до реки до Дону от города верст з 10»31.
Запорожцам удалось вернуться в Оскол, но ненадолго, поскольку подошедший отряд князя Хованского нанёс окончательное поражение черкасам на «польской» окраине. Во время посольских переговоров 6 марта 1617 г. дьяк П. Третьяков сообщил крымским дипломатам следующие известия: «Которые запорожские черкасы взяли было Оскол и около Оскола стояли, и дороги были заняли, и <...> воеводы князь Иван Федорович Хованской с товарыщи с ратными людьми тех запорожских черкас на Осколе сошли и <...> козаков побили наголову, а иных многих поимали живых и там им вершенье учинили. И ныне на Оскол дорога чиста попрежнему...»32.
В 1616-1617 гг. Оскол понёс наиболее крупные потери среди «полевых» городов - 458 человек (мужского пола - 329, женского пола - 129)33. К сожалению, известные на данный момент архивные документы не позволяют реконструировать облик крепости периода нападения запорожцев, но дают общие представления о размере острога и имевшейся на тот момент в городе артиллерии. По словам местного воеводы Ивана Андреевича Ржевского, в 1638 г.: «По старому острожному месту, где был наперед острог, ...под стенами 974 сажени, опричь 5 воротам да 15 башням глухим. Обоива под башнями и под стенами 1020 саженей». В 1644 г. Дмитрий Иванович Плещеев насчитал по старому острогу «...где были башни, и меж башен по пряслом - девятсот тритцать сажень»34. На Больших «воротах» оскольского кремля размещались: пищаль полковая железная, пищаль девятипядная медная, пищаль полуторная медная. Башня Наугольная «против храма Никиты Мученика» - 2 медных полуторных пищали. Башня Глухая - пищаль полковая железная. Башня Наугольная «от реки от Оскола»: пищаль полковая железная, пищаль
полуторная. Башня Отводная «на водяных воротех» - пищаль полковая железная. Наугольная башня «от тайника» - пищаль полковая. Башня Никольская - пищаль девятипядная. Отсутствие упоминаний об орудиях по острогу, позволяет предположить, что артиллерия там отсутствовала35. Кроме уничтожения города, черкасы разорили в уезде 100 дворов36.
В разрушенную крепость сразу же отправили находившегося с князем Хованским в Курске воеводу Дмитрия Скуратова, «а с ним детей боярских и козаков»37. Вскоре его сменил новый воевода Игнат Истомин Михнов, которому поручалось строительство новых крепостных сооружений. Возведение острога требовало большого количества служилых людей, которых в 1617 г. направили из соседних городов (Табл. 1)38.
Таблица 1. Количество высланных в Оскол служилых людей.
Город и категория служилых людей Количество, чел.
Из Воронежа:
детей боярских (первоначально 100
планировалось послать 50 чел.)
казаков конных 100
Из Ливен:
детей боярских 100
казаков конных 100
Из Ельца:
детей боярских 200
казаков конных 100
Из Курска:
детей боярских 50
казаков конных 50
Из полков князя Хованского вольных казаков и атаманов 200
ИТОГО 1 000
Кроме этого, с И.И. Михновым «...велено быти осколяном детям боярским, и атаманом и козаком и стрельцом, которые после черкаскаго разоренья остались, а сколько с ним каких людей осколян, и о том не писывали...»39. Конечно, не все вышеуказанные люди выполняли строительные работы, часть использовалась для охраны от возможных нападений со стороны татар и черкас. Правительство решило не сооружать новый детинец, а на месте бывшего кремля был поставлен лишь острог. Осколяне не желали переселяться под защиту новых крепостных стен. В 132 г. (1623/1624 гг.) сюда прислали Никиту Мотовилова с целью устроить служилых людей внутри острога. Однако, правительственная инициатива не нашла поддержку среди осколян и по состоянию на 15 марта 1628 г. «...те люди, после Никитина строенья Мотовилова, живут по тем же местом не близко города, от стараго острога далече, по гумном и по болотом, а на старых их местех нет ни одного человека, где они жили преж сего в старом большом остроге» 40 В качестве материальной помощи после черкасского разоренья оскольские служилые люди получили
41
денежное жалованье и ружья41.
Некоторые украинские историки, описывая военные операции запорожцев на Поле, кроме нападений на Оскол и Воронеж сообщают об атаках и на другие южнорусские города. В частности В.А. Брехуненко в одной из своих ранних работ пишет об осуществленных после захвата Оскола штурмах Воронежа и Белгорода42. Позднее украинский автор добавляет в этот список ещё и Валуйки, повествуя о том, что после уничтожения Оскола черкасы «...направились к Валуйкам. Но там им, как впоследствии и под Воронежем, не повезло»43. Один из российских исследователей высказался ещё более --www.milhist.info -
определенно - о разорении Валуек во время похода Сагайдачного44 Постараемся обосновать ошибочность этих утверждений.
При заключении в 1618 г. Деулинского перемирия, противоборствующие стороны пришли к соглашению о взаимном обмене пленными. В этой связи в 1619 г. из Москвы во многие русские города, в том числе Белгород и Валуйки, направили указы, предписывающие установить численность жителей попавших в плен к черкасам, а также количество пленных подданных Речи Посполитой, находящихся в городских тюрьмах. К своей отписке по данному указу белгородские воеводы Исак Погожий и Афанасий Мезенцев приложили роспись «полона», в котором значатся лишь белгородцы захваченные в 1612 г. войском князя С. Лыко. Выходит, в 1617-1618 гг. нападение запорожцев на Белгород, скорее всего, не состоялось, либо оказалось таким же безуспешным, как и попытка овладеть Воронежем. Последние сомнения развеиваются после ознакомления с донесением князя И.Ф. Хованского, сообщавшего, что после взятия Оскола черкасы «...пошли с Оскола к Белугороду, а проимаютца на поле; и они за Литовскими людьми к Белгороду послали голов с сотнями»45. Из приведённой цитаты чётко видны дальнейшие намерения украинских казаков -выход за Белгород в Поле и дальнейшее отступление к границам Речи Посполитой, ни о каких штурмах русских крепостей они уже не помышляли. Это подтверждается следующим сообщением от князя Хованского: «...литовские люди и черкасы Белгород прошли и пошли за рубеж...» 46.
Проходя мимо Белгородской крепости запорожцам, очевидно, не удалось избежать потерь. Такой вывод можно сделать из рассказа белгородца Федора Чихочева, захваченного в плен в 1608 г. черкасами. Прожив в Лубнах до Деулинского перемирия, и успев там даже жениться на белгородской пленнице, он был отпущен князем Лыко и 14 сентября 1619 г. вернулся в родной город. Среди прочих вестей, поведанных Ф. Чихочевым и содержащихся в отписке белгородского воеводы И. Погожего в Москву, записано следующее: «...мирному постановленю в Литве всякие люди ради, и полон рускои, всяких
людеи, изо всех городов отпущают, а однаво де <.. .> белогородцкова полону из Лубен и изо всех литовских украинных городов урядники не пропущают за то, что в Белегороде их городов за приставы сидят литовские люди, а в Литву не отпущены. А как де ты, государь, их литовских людеи пожалуеш, велиш из Белагорода отпустит в Литву, и они де <...> тако ж белогородцкои полон в Белгород отпустят, а до тех де <...> мест им белогородцкои полон в литовских городех держат, по ка места их люди з Белагорода в Литву к ним будут» 47.
Вероятнее всего, украинские казаки попали в плен, пробираясь в пределы Речи Посполитой через Белгородский уезд. В данном контексте небезынтересен факт прибавки жалования в 126-м году (1617/1618 гг.) белгородскому черкашенину Яцку Федорову (в более поздних документах его фамилия записана как Зарубин) «...за черкаскую службу» в размере 50 четвертей поместной земли и 3 рублей денег48 Не возникает сомнений в том, что такое вознаграждение могло быть исключительно за успешные действия против черкас.
Оценить состояние Белгородской крепости позволяет её графическая реконструкция по состоянию на 1616 г. (Рис. 1)49.
Благодаря данным дозорной книги Белгорода 1616 г. есть возможность восстановить и расположение артиллерии по башням кремля. В Донецких «воротах» располагались: «пушка вогненная», пищаль полковая железная, 3 пищали затинных. Дополнительно данную проезжую башню прикрывали из сторожни 46 затинных пищалей. «Ворота» Разуменские: «пушка вогненная», полуторная пищаль (порченная), пищаль полковая железная, 3 пищали затинных. Башня Наугольная: пищаль скорострельная железная, пищаль полковая железная, 2 пищали затинных. Башня Глухая - 3 пищали затинных. Башня Наугольная «к Стрелецкой слободе»: в верхнем бою по 4 пищали затинных. Башня Наугольная «против отаманских дворов»: пищаль скорострельная железная и 2 затинных пищали. Башня Глухая «против комыша» - 4 пищали затинных. Башня Наугольная «от кабака»: пищаль
Белгородский город (серым цветом обозначено новое расположение стены по
описаниям 1626 г.)
полковая железная и 3 затинных пищали. Дополнительно детинец защищал ров глубиной 2 сажени и шириной 3 сажени; внутри был вбит «стоячей тын», а возле рва стоял частокол. В отличие от кремля, белгородский острог артиллерийских орудий не имел вообще50.
Теперь перейдём к Валуйкам. Необходимо заметить, что после гибели Царева-Борисова, валуйский гарнизон получил значительное подкрепление за счёт переселенцев из сгоревшей крепости (Табл. 2)51.
Таблица 2. Состав валуйского гарнизона (по данным на 1621 г.).
Категория служилых людей Валуйчане Царегородцы Общее количество
Конные казаки 185 68 253
Конные стрельцы 97 60 157
Пешие стрельцы 88 - 88
Пушкари 26 12 38
Затинщики 45 - 45
ИТОГО 441 140 581
На момент русско -польского конфликта 1617-1618 гг., Валуйки обладали едва ли не самым крупным по численности контингентом служилых людей «пушкарского чина» - 83 человека, причем в последующие годы он вырос до 100 человек, и по состоянию на 139 г. (1630/1631 гг.) Валуйки по данному показателю уступали лишь столице - Москве52.
К сожалению, до сих пор не удалось найти точную информацию о количестве самой артиллерии в городе, но по сообщениям иностранных источников при захвате Валуек в 1633 г. Яковом Остряницей в ней находилось приблизительно от 60 до 66 орудий53. Вероятно в 1617-1618 гг. их количество отличалось не сильно. При такой огневой мощи крепости, значительный численный перевес не гарантировал победу запорожцам. Даже при успешной попытке овладеть городом «изгоном», потери черкас оказались бы весьма значительны. Несомненно, П. Сагайдачный не был заинтересован в подобных рискованных действиях перед походом на Москву.
Воеводское управление Валуйками в это время осуществлял Афанасий Дмитриевич Тургенев54. Атака украинских казаков на Оскол, очевидно, позволила другим южнорусским крепостям, в том числе Валуйкам, тщательнее подготовиться к обороне. Облик крепости по состоянию на конец второго десятилетия XVII в. можно восстановить по сохранившемуся подробному описанию 1621 г. Использовавшийся при этом архивный источник, касающийся смены воеводы Михаила Лодыженского и починки валуйских крепостей,относится к одним из самых ранних, но вместе с тем, наиболее содержательных документов, повествующих о жизни Валуйской крепости55. Высокопоставленные царские чиновники, являясь представителями русской стороны на посольской размене, помимо своей дипломатической миссии, провели в Валуйках ревизию крепостных сооружений и распределили между служилыми и жилецкими людьми ремонтно-строительные работы. Воспользовавшись перемирием с Речью Посполитой и временным затишьем в татарских набегах, российское правительство «латало дыры» и наводило порядок в городах «Польской» украйны. Едва ли в первые годы после окончания Смуты изрядно ослабленное и обедневшее государство проводило крупные реконструкции городов, в том числе и в Валуйках. Отсюда можно заключить, что документ позволяет восстановить облик крепости, который она имела и в 1617-1618 гг.
Итак, Валуйки представляли собой «город в городе». Внутренняя часть, наиболее укрепленная, называлась «город» (иначе эту часть крепости на Руси именовали «кремль» или «детинец»), или «рубленый город». Он размещался на высоком обрывистом правом берегу реки Валуй, в 3 верстах от места впадения в реку Оскол. Крепостные стены «города» состояли из 82 городней и по форме напоминали неправильный четырёхугольник. Городня представляла из себя часть, звено стены, продолговатый прямоугольный сруб, для увеличения устойчивости часто заполненный внутри землёй и камнями. Иногда в городнях устраивались складские помещения, амбары и даже тюрьма. По верху городен
лежал мост (перекрытие, пол), где караульщиков от дождя и снега защищала кровля. По углам ограды стояли 4 башни. Помимо этого имелось трое ворот: Пречистинские (с Московской дороги) Троицкие (от реки Валуя) и Никольские (со стороны реки Оскол). Протяженность кремля от Никольских ворот до противоположной глухой стены составляла 77,5 саженей (167 м)56, от Троицких до Пречистинских ворот - 48 саженей (104 м). Общий периметр «города» с башнями равнялся 318 саженей (686 м). Однако в росписи окольничий и дьяк отметили, что длина городовой стены без учета башен 228 саженей (492 м). Сомнительно, что 90 саженей ушли на башни и ворота, возможно это ошибка писаря. Уже в «чистовой» росписи зафиксирована длина города без учета башен 268 сажень без чети (579 м), что больше похоже на истину. При начальном осмотре крепости царские чиновники отметили крепкое состояние башен и моста, но неудовлетворительное - кровли, которая во многих местах сгнила и обвалилась. Так, на башнях: «...верхи худы, а попортило ветром». Из города к реке Валуй вёл «тайник» длиной 29 саженей (62,6 м). Так в старину называли место на берегу реки, по возможности скрытое для обзора с противоположного берега, откуда жители и гарнизон осажденного города добывали воду для ежедневного употребления. К этому месту прорывали ров и обкладывали его срубом. Тайник ко времени обследования чиновниками находился в хорошем состоянии, «...цел и крепок <...> весь в остроге».
Внутри «города» размещались: Соборная церковь, двор воеводы, казённый погреб и 33 амбара валуйчан. Детинец с трёх сторон окружал ров с «тыном» - деревянным сплошным забором из врытых столбов внутри, около рва стоял «частик» - дополнительное защитное устройство, частокол, четвёртую сторону прикрывала река и высокий берег. Валуйский кремль защищало построенное воеводой А. Тургеневым «для черкаского приходу» дополнительное кольцо обороны - малый острожек длиной 250 саженей (540 м), отстоящий от городовой стены на 8-14 саженей (17,3-30 м)57. Правда, за ненадобностью и ветхостью в 1621 г. его ликвидировали. В целом «город» для
военного времени представлял собой очень надежное и защищенное сооружение. При восстановлении Валуек после разорения 1633 г. и пожара 1647 г., валуйчане просили о строительстве именно такого рубленого города.
Теперь перейдём к детальному рассмотрению валуйского острога. Термин «острог» в старину употребляли в двух значениях - тип оборонительного сооружения, укрепления в пограничной полосе; крепостная стена из вертикальных плотно вкопанных бревен, сверху заостренных. Острожная стена выполняла не только защитные функции, но зачастую определяла и границы жилой части населенного пункта. Периметр старого валуйского острога составлял 994,5 сажени (2148 м). По стенам его стояли 11 башен, 5 из которых с проезжими воротами. Ещё одни ворота, Стрелецкие, башни не имели. Окольничий и дьяк отметили, что «...башни старые добры и вперед им быть мочно, а острог старой весь худ и ров осыпался и крепостя около острогу нет никаких». Благодаря расположению Стрелецкой и Казачьей слобод внутри острога большинство валуйчан жило под защитой крепости. За острожными стенами оставались Ямская и Царегородская слобода, причем последняя имела собственный небольшой острог.
Несмотря на подробные описания, включающие размеры башен и длины стен, сделанные С.В. Головиным и И. Михайловым в 1621 г., выполнить план города и острога можно лишь приблизительно.
Примеры деревянных оград. Графическая реконструкция.
Реконструкция плана Волуйской крепости 1621 г. (до ремонта).
Итак, мы выяснили, что в 1617-1618 гг. Валуйский город имел хорошо подготовленную систему укреплений и был готов к нападению запорожского войска. Как уже упоминалось ранее, по заключении Деулинского перемирия воеводы многих русских крепостей получили из Москвы указ о подготовке информации для взаимного обмена пленными. Не стали исключением и Валуйки. Отчет местного воеводы А.Д. Тургенева гласил: «[П. т.] холоп твой, Офонка Тургенев, челом бьет. Июля, г., в 27 день прислана в Валуйскай город твоя, [п. т.], грамота ко мне, халопу твоему: переписати в Валуйскам городе всяких служилых и жилецких людей, коих имали в полон польские и литовские люди. И пад Валуйскай, г., город польских и литовских людей приход не бувал, и в палон, г., валуйских служилых и жилецких людей не имывали. Да мне жа, г., халопу твоему, велено к тебе, г., к Москве отписати хто имены в Валуйском
городе в тюрьме или за приставы сидят языков польских и литовских людей, и черкас, и немец. И в Валуйскам, г., городе ни польских, ни литовских людей, и ни черкас, ни немец, и никаких языков в тюрьме, ни за приставы, нет ни единава человека»58.
Из процитированного документа следует, что войска Сагайдачного в период русско-польского противостояния даже не приближались к Валуйской крепости, что полностью доказывает безосновательность утверждения украинского историка В.А. Брехуненко о неудачном приступе запорожских казаков к Валуйкам. Тем не менее, опасность атаки пеших отрядов запорожских казаков была вполне реальна, что подтверждают показания «литвина-переезщика», переданные в отписке белгородского воеводы Федора Плещеева своему валуйскому коллеге: «...кои литовские люди были в зборе и пошли по <...> г-вы украинные города Муравским шляхом, и им, де, <...> отворотить от Оскола или от Ливен пеших людей под Белгород да под Валуйку...»59.
В 1618 г. участие служилых людей «польских» крепостей в борьбе против запорожских казаков началось с успешного похода в Северские земли. 13 апреля русское правительство направило к Стародубу объединённый отряд под командованием князя Федора Ивановича Волконского и Матвея Калинниковича Челюсткина. Основную массу войска составляли отряды из «полевых» городов (Табл. 3)60
Таблица 3. Количество служилых людей «полевых» крепостей, отправленных в поход к Стародубу.
Город и категория служилых людей Количество,
чел.
Из Воронежа:
детей боярских и поместных атаманов 100
казаков конных 100
www.milhist.info
Из Ливен:
дети боярские 290
казаков конных 100
Из Ельца:
дети боярские 300
казаков конных 100
Из Курска:
детей боярских 100
казаков конных 100
Из Лебедяни:
детей боярских 25
казаков конных 25
Из Белгорода:
детей боярских и волжских атаманов 100
казаков и стрельцов конных 100
ИТОГО 1 440
Небольшая победа в Северских землях сменилась чередой поражений на юге Русского царства. Успешные действия черкас на «польской» окраине начались с атаки на Ливны. Сообщение об этом зафиксировано в отписке валуйского воеводы: «А с Оскола <...> воевода Степан Проестев писал с валуйскими станичники с Трофимкам Григорьевым с товарыщи писал /:/ июня, де <...> в 27 день литовския люди Ливны взяли взятьем и воеводе князя Микиту Черкас[ко]ва взяли жива, а Петра, де, Данилова убили, а голов козачьих и стрелецких неведома живы, неведома побиты»; её дополняет сообщение посланников Степана Хрущова и Семейки Бредихина: «...и ливенских людей, которых в городе и в остроге застали, всех побили, и стали, де, литовские люди на Ливнах в городе»61. Естественно, человеческие жертвы в Ливнах не исчислялись исключительно убитыми. Запорожцы захватили большое
количество ливенцев, использовавших впоследствии при обмене на украинских пленников62.
И снова задаемся вопросом: почему именно этот город стал первым объектом нападения? Почему Сагайдачный прошел мимо Курска, почему не атаковал Оскол или Воронеж? Менее всего верится в случайность мотивов украинского гетмана. Нападение запорожцев на «Польские» города странным образом совпало с отправкой в Крым посланников С. Хрущова и С. Бредихина. Вместе с дипломатической миссией следовала посольская казна. Маршрут посольств пролегал через Лебедянь на Елец, оттуда к Ливнам, затем на Оскол и оттуда в Валуйки - крайний русский город. Весть о взятии Ливен застала посланников в Лебедяни 30 июня 1618 г. Дипломаты, очевидно, решили, что в более крупной Елецкой крепости у них будет больше шансов сохранить казну и поэтому уже 2 июля с большой поспешностью отправились к Ельцу. После удачного перехода посланники отписали в Москву: «...с <...> посылкою и с крымскими послы прошли на Елец меж литовских людей, а литовские люди в тое ночь ночевали от Ельца за двенатцать верст...»63. Итак, казна переместилась в Елец. Уж не поэтому ли свой следующий удар украинские казаки нанесли именно по этому городу? Безусловно, войска Сагайдачного выполняли миссию, порученную польским королем, но нельзя допустить и мысли, что украинский гетман не преследовал при этом интересов казачества. Посольская казна могла стать для них неплохим гонораром за пролитие собственной крови. По свидетельству одного из елецких историков, при послах находилась меховая казна на 10000 рублей и значительная денежная сумма64. Из опубликованных на данный момент актов можно заключить, что размер денежной казны составлял около 9000 рублей, во всяком случае такие данные имели запорожцы65.
Конечно, нельзя исключать и простого совпадения. Хотя если оно имело место, тогда трудно объяснить столь сильное отклонение маршрута отрядов Сагайдачного от более короткого пути на Москву, например, через Орел или
Брянск до Тулы или Калуги соответственно. Высказывания наподобие «Сагайдачный имел задачу ослабить южнорусские окраины» также нуждаются в дополнительном пояснении. Зачем ослаблять южные границы, если основная задача центр - Москва? Вряд ли гарнизоны «полевых» городов могли оказать серьёзную поддержку столице.
Чтобы прояснить ситуацию в данном вопросе рассмотрим более детально развернувшиеся вокруг Ельца события. Не описывая подробности битвы, скажем лишь, что после трех неудачных приступов запорожцам всё-таки удалось прорвать оборону у Аргамачьих ворот и захватить острог. Однако части елецких служилых людей, примерно две сотни человек, во главе с местными воеводами Андреем Полевым и Иваном Хрущовым, а также с посланниками Степаном Хрущовым и Матвеем Челюсткиным, удалось закрыться в кремле. При взятии острога черкасы понесли тяжёлые потери, по словам очевидца: «...как, деи, черкасы к острогу приступили, и у них, деи, в те поры побили с острогу из наряду ис подошевново бою многих людей, к Аргамачьим воротам по своим по побитым людем черкасы и взошли»66. Согласно документам о строительстве Ельца в 1592-1593 гг. башни и ворота имели высоту 4 косых сажени, то есть почти 10 метров67. Можно только представить, какое количество трупов запорожцев находилось возле острога, если по ним украинцы смогли забраться на такую высоту.
Внутри детинца находилась и посольская казна. Осознав бесперспективность обороны, местное духовенство предложило украинским казакам выдать С. Хрущова с казной взамен на сохранение города и жизней ельчан. Интересна реакция царского посланника: «...узнав то, учал плакать и говорить воеводом и всем людем, чтоб они того не учинили, государевы казны и его с казною не выдавали, а билися б покаме[ста] мочно, а будет не мочно будет, ино б лутчи так, что город зажечь и згореть со всем, а от них пощады не будет же». Естественно, мнение дипломата не сыграло никакой роли. После взаимного обмена парламентерами обе стороны подписали бумаги, скрепив их
целованием креста: «И черкасы целовали на том, что было никого не убить, и города и церквей не жечь, и людей никого не сечь. А ельчане целовали крест на том, что казна отдать да на них ни в чом не стоять». Однако когда дело дошло до передачи ценностей, начались проблемы. Запорожцы потребовали от Хрущова царские грамоты и роспись казне, на что он заявил: «.. .писмо все было у Семейки у Бредихина, а где Семейка, того не ведает, <...> а сколько казна, де, налицо, и он словом про казну сказал». Очевидно, крымские гонцы, следовавшие вместе с посланниками, оказались более сговорчивыми, поскольку приставленные к ним казаки сообщили, что в Крым везли 9000 рублей, а Хрущов «объявил» только 5000. Под первыми пытками дипломат подтвердил ранее озвученную им сумму, и сказал, что все грамоты находятся у Бредихина. Затем черкасы, после очной ставки, приступили к пыткам Бредихина и Хрущова, «...и Степан, де, не стерпя сказал, что отдал схоронить наказ и роспись Матвею Челюсткину», который в свою очередь сказал «на того своего человека, кому отдал». Последний под пытками сообщил, что грамоты измочил и изодрал. На самом деле слуга Челюсткина передал документы елецкому протопопу Степану, который их «...закопал под папертью в городе...». Без сомнения посольская казна имела больший размер, чем заполучили запорожцы и всяческие попытки её скрыть, причём удачные, тому достаточное подтверждение. По-видимому, посчитав крестное целованье нарушенным, черкасы сожгли елецкий острог и кремль, ограбили попов, но не тронули местное население, проводив их до окрестных сел68.
Думается после вышесказанного редкий исследователь может поверить в случайность нападения украинских казаков на Елец. Запорожцы были осведомлены о намерении Москвы отправить посольство с казной в Крым и решили его перехватить. Но отряды Сагайдачного достоверно не знали в каком именно городе в данный момент находится посольство и поэтому решили начать с Ливен. Безусловно, захватив казну черкасы получали не только материальную выгоду, но и стратегическую: срывалась основная цель
дипломатической миссии, направленная на подкуп крымских татар для оказания военной помощи Русскому государству. Кажется запорожцы не оставляли надежды отыскать остаток казны. В данном плане небезынтересен дальнейший маршрут следования украинского войска: вместо более короткого направления на Ефремов, казаки пошли через Лебедянь на Данков. По какой -то странной случайности данный путь совпал с маршрутом движения дипломатов.
Последняя крепость, относившаяся к разряду «полевых», - Лебедянь не могла оказать серьёзного сопротивления многочисленному войску Сагайдачного. Положение усугубилось бегством воеводы Семена Леонтьева. Спешивший к Москве кречетник Постник Маслов узнал от местного крестьянина, что «...лебеданцы выбрали сына боярсково Федора, а того не ведает, которого он города, и послали ево с повинною челобитною на Елец к черкасом»69. Дальнейшую судьбу Лебедяни проясняет доклад, составленный в Разряде в конце 1618 г.: «И как черкасы, пришод, стояли под Ельцом, и с Лебедяни воевода Семен Левонтьев, не дождався черкаского приходу к Лебедяни, побежал с Лебедяни воровством, и Лебедянь покинул, и черкасы, пришод с Ельца, Лебедянь взяли и разорили без остатку...»70 Дальнейшие военные операции запорожских казаков в 1618 г. выходят за рамки данного исследования.
К сожалению, на сегодняшний день многие вопросы московского похода гетмана П.К. Сагайдачного остаются малоизученными, чему лишнее подтверждение количество допущенных историками неточностей при описании событий, развернувшихся на «Польской» окраине Московского царства. Маршрут движения через территорию Поля, время и причины выступления запорожского войска не столь однозначны, как это представлялось в большинстве исследований. Нападения на города, через которые пролегал путь посольств, могут расцениваться, как попытка помешать дипломатическим контактам России с Крымом, но в то же время не исключают версии о
стремлении казаков к получению прямой материальной выгоды, чему выше приводились некоторые доводы.
В данном контексте особый интерес представляет письмо П. Сагайдачного от 24 сентября 1618 г., адресованное королевичу Владиславу71. После взятия Ливен войску запорожцев, согласно указу, следовало идти на соединение к польскому наследнику в Вязьму, однако, узнав от «языков» о движении королевича к Москве, было решено следовать туда же. Естественно, более короткий путь лежал через Орел или Брянск, но гетман решил направиться на Елец. Причину захвата русской крепости он пояснял возможной опасностью нападения со стороны ельчан на перевозах. Такие слова звучат более чем нелепо. Точно также для украинских казаков могли представлять угрозу служилые люди других крепостей, рядом с которыми пролегал маршрут нападающих, например, Курска, Оскола или Белгорода. Да и вряд ли гарнизон какого-либо города вступит в бой на открытой местности с противником, в несколько раз превосходящим его по численности.
До конца не выясненными остаются обстоятельства участия донских казаков в указанных событиях. Очевидно лишь одно: политическая ситуация на Дону в 1617-1618 гг. была неоднозначна, часть казаков вместе с черкасами участвовали в захвате и уничтожении русских городов, в то время как многие станицы принимали самое действенное участие в обороне Москвы.
Нападение украинских казаков для «полевых» крепостей явилось серьёзным испытанием на прочность, и четыре из восьми городов его не выдержали (Оскол - в 1616-1617 г.; Ливны, Елец, Лебедянь - в 1618 г.). Человеческие потери большинства из них уже известны, исключение составляют лишь Ливны. В росписных списках пленников, составленных в 1619-1620 гг., данные об этом городе отсутствуют, что должно побудить будущих исследователей к поиску соответствующей информации.
Гарнизоны «Польских» городов, по численности значительно уступавшие отрядам Сагайдачного, тем не менее, оказывали ожесточенное сопротивление,
за исключением небольшой крепости Лебедянь, ослабляя тем самым боевую мощь запорожцев, которым совместно с войском королевича Владислава так и не удалось завладеть Москвой.
Запорожские осавул и пеший казак, первая четверть XVII в. — www.milhist.info -
Головной убор осавула - горлатная шапка, которые фиксируются по многим изобразительным источникам как в Речи Посполитой, так и в Московском государстве, например на так называемом «Стокгольмском свитке» 1605 г., гравюре Ф. Санецкого 1606 г., изображающей Дмитрия Самозванца, на полотне Ш. Богушевича «Битва при Клушино» 1610 г., а также гравюре К. Саковича 1622 г., запечатлевшей гетмана П. Сагайдачного Осавул одет в красный жупан и черные суконные обтягивающие штаны (подробнее см.: Шаменков С.И. К вопросу о сортах и цвете сукон в костюме украинского казачества (конец XVI—XVII вв.) [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2013. — Т. IV. — С. 56-85. <http://www.milhist.infb/2013/055/27/shamenkov 4> (27.05.2013)). Желтые сапоги - согласно сохранившимся образцам обуви и изображениям на «Стокгольмском свитке». Поверх жупана одета подбитая мехом приталенная делия, украшенная шелковыми шнурами. Подобные вещи известны по «Стокгольмскому свитку» и вышеупомянутому портрету Дмитрия Самозванца, упоминаются в актах. Прототипом для конского убора послужили детали, изображенные на гравюре К. Саковича, и находки на месте Тушинского лагеря. Осавул вооружен саблей на поясной портупее, надзяком (клевец) и самопалом в кожаном чехле (ольстре пулгачном), притороченным к седлу. Подобное крепление можно видеть на барельефе саркофага гетмана С. Жолкевского, а чехлы неоднократно упоминаются в актах (Мойсенко В. Акти Житомирського гродського уряду 1590—1635. — Житомир, 2004. — С. 66; Акты издаваемые Виленской комиссиею для разбора древних актов. — Вильна, 1909. — Т. 24. Акты относящиеся ко времени войны за Малороссию. — С. 283).
На голове пешего казака шапка, опушенная лисьим мехом, он одет в белый сермяжный жупан (подробнее см.: Шаменков С.И. К вопросу о сортах и цвете сукон в костюме украинского казачества (конец XVI—XVII вв.) [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2013. — Т. IV. — С. 56-85. <http://www.milhist.infb/2013/05/27/shamenkov 4> (27.05.2013)). Поверх белого сермяжного жупана подбитый мехом гермяк лунського сукна, с шелковыми петлицами. Этот вид верхней одежды известен нам частым упоминаниям в актах, а также изобразительным источникам конца XVI - начала XVII вв. (см. там же). Гермяк подпоясан белым тканым поясом, поверх которого одет кожаный ремень, на котором подвешены кошель, пороховница, мешочек с пулями, ключ к замку, крюк, подвязана на кожаных ремешках сабля. Обут запорожец в сапоги, подобные изображенным у казака на гравюре К. Саковича 1622 г. Вооружен он самопалом с колесцевым замком, саблей и топориком.
Одет в свиту-сермягу (см.: Сас П. Запорожщ у Польсько-Московськш вшш наприкинщ смути 1617—1618 рр. — Бша Церква, 2010. — С. 235). Обувь реконструирована по образцу татарских сапог конца XVI в. из собрания Музея в Королевском дворце Стокгольма (Ливрусткаммарн. ¡пуейапепиттег 7127 (5787:96). Верхняя одежда подпоясана тканым поясом, поверх него сабельная портупея, кошель, саадачный набор, к седлу приторочена опанча. В качестве рангового оружия - булава. Конский убор составлен по изображениям с фриза костела св. Лаврентия в Жовква, «Стокгольмскому свитку», гравюре К. Саковича.
Донской отаман, 1620-е гг.
За основу реконструкции взяты комплекс одежды и конский убор московских послов, изображенных на «Стокгольмском свитке», а также описи «казацкой рухляди» (Опись учиненая по указу государеву пожиткам приехавшим в Москву атамана станичного Наума Васильева, ясаула Силы Семенова и казаков их станицы // Русская историческая библиотека, издаваемая Императорской Археографической комиссией. - СПб., 1898. - Т. 18. Донские дела. Кн. 1. - С. 328). На поясе подвешены кошель, пороховница, пороховница-натруска, нож. К турецкому седлу приторочено ольстро с самопалом.
V
Пеший и конный казаки, первая четверть XVII в.
У пешего запорожца шапка положена на голову (подробнее см.: http://xviic.blogspot.com/2013/03/blog-post.html, http://xviic.blogspot.com/2012/07/blog-
post.html). Поверх сермяги одет габяной плащ-опанча (Польський публщистичний трактат першо'1 чверт XVII столiття про запорозьке козацтво / Ю.А. Мицик // Украшський археографiчний щорiчник. - К., 2004. - Вип. 8/9. - С. 459). Снаряжение, кроме обычного набора, включает одетую через плечо лядунку, - такого типа лядунка с унитарными патронами изображена на надгробии Станислава (ок. 1546-1620) и Яна (1591-1623) Жолкевских в костеле св. Лаврентия в Жовкве. Вероятнее всего она представляла собой спаянные металлические трубки, накрытые кожаным клапаном. В дальнейшем эта конструкция трансформируется в казацкие лядунки, известные нам по находкам с поля битвы под Берестечко. Вооружен казак саблей и колесцевым мушкетом (пулгаком).
Верховой казак реконструирован по изображениям с гравюры К. Саковича и всаднику на фризе костела св. Лаврентия в Жовкве.
1 Сас П.М. Запорожщ у польсько -московськш вшш наприюнщ Смути 16171618 рр. - Бта Церква, 2010.
2 Согласно разрядным книгам, в первой четверти XVII в. к городам на Поле относились: Воронеж, Елец, Ливны, Оскол, Лебедянь, Курск, Белгород, Валуйки. См.: Разрядная книга 7125 года // Временник императорского общества истории и древностей российских. - 1849. - Кн. 3. - С. 130-131.
3 Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. - М., 1990.
4 Папков А.И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой (конец XVI - первая половина XVII века). - Белгород, 2004.
5 Акты Московского государства. - СПб., 1890. - Т. I. - С. 640.
6 Папков А.И. Роспись белгородского полона 1619 года // Белгородский краеведческий вестник. - Белгород, 2012. - Вып. 9. - С. 77-82.
7 Сборник летописей, относящихся к истории Южной и Западной Руси. - Киев, 1888. - С. 91.
8 Гуржий А.И., Корниенко В.В. Гетман Петр Конашевич-Сагайдачный. - Киев, 2001. - С. 64.
9 Л-ский А. Еще известие о Московском походе Сагайдачного // Киевская старина. - 1886. - №1. - С. 201.
10 Папков А.И. Порубежье Российского царства и украинских земель Речи Посполитой. - С. 124.
11 Tyszkowsi К. Relacja Sahajdacznego z wyprawy па Moskwe w г. 1618 // Przeglцd Ш101ус7П0-1№а]8к0и/у. - 1935. - Т. 8. Zeszyt 1. - Б. 118-119.
12 Разрядная книга 7125 года // Временник Императорского Общества истории и древностей российских. - 1849. - Кн. 3. - С. 33-39.
13 Документи росшських архшш з ютори Украши. - Львш, 1998. - Т. 1 : Документи до гстори запорозького козацтва 1613-1620 рр. - С. 106.
14 Никулов А.П. Старый Оскол: (историческое исследование Оскольского края). - Старый Оскол, Курск, 1997. - С. 63.
15 Разрядная книга 7125 года. - С. 35.
16 Там же. - С. 34.
17 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 106.
18 Сухоруков В.Д. Историческое описание земли Войска Донского. -Новочеркасск, 1867. - Т. I. - С. 136.
19 Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). - Ростов-на-Дону, 1996. - С. 186.
20 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 107.
21 Станиславский А.Л. Гражданская война в России XVII в. Казачество на переломе истории. - С. 14; Папков А.И. Осадный список города Белгорода 1633 года // Белогорье. Краеведческий альманах. - Белгород, 2002. - № 3. - С. 123136; Русская историческая библиотека. - СПб, 1875. - Т. II. - С. 619-620.
22 Анпилогов Г.Н. Новые документы о России конца XVI - начала XVII в. - М., 1967. - С. 402.
23 Российская крепость на южных рубежах: Документы о строительстве Ельца, заселении города и окрестностей в 1592-1594 годах. - Елец, 2001. - С. 10.
24 Мацук М.А. Город Ливны и Ливенский уезд в 1615/16 году. Территория, население, землевладение, освоение территории уезда, тяглоспособность. -Сыктывкар, 2001. - Вып. 1. - С. 6.
25 Сухоруков В. Д. Историческое описание земли Войска Донского. - С. 150152.
26 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 108.
27 Там же. - С. 109.
28 Сас П.М. Запорожщ у польсько -московськш вшш наприюнщ Смути 16171618 рр. - С. 268.
29 Мининков Н.А. Донское казачество в эпоху позднего средневековья (до 1671 г.). - С. 353.
30 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 106.
31 Книга сеунчей 1613-1619. Документы Разрядного приказа о походе А. Лисовского (осень-зима 1615 г.) // Памятники истории Восточной Европы. -Москва-Варшава, 1995. - Т. I. - С. 54-55.
32 Документи росшських арх1в1в з ютори Украши. - С. 110.
33 Никулов А.П. Население Старооскольского уезда в XVII - начале XVIII в.: локально-историческое исследование. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. - Старый Оскол, 2006. - С. 169.
34 Там же. - С. 21.
35 Никулов А.П. Оскольские древности. - Старый Оскол, 2004. - Ч. I. Оскольская дозорная книга 1615 года (текст и комментарии). - С. 10.
36 Никулов А.П. Население Старооскольского уезда в XVII - начале XVIII в. -С. 169.
37 Разрядная книга 7125 года. - С. 39-40.
38 Там же. - С. 130-131.
39 Там же. -С. 131.
40 Акты Московского государства. - Т. I. - С. 237.
41 Там же. - С. 163.
42 Брехуненко В.А. Отношения украинского казачества с Доном в XVI -середине XVII в. - Киев-Запорожье, 1998. - С. 126.
43 Его же. Войны украинских казаков с Россией до периода Богдана Хмельницкого. - Киев, 2007. - С. 31.
44 Ракитин А.С. Сторожевые казаки города Данков после «черкасского разорения» (1618-1650-е годы) // Война и оружие: Новые исследования и материалы. Труды Третьей международной научно -практической конференции 16-18 мая 2012 г. - СПб., 2012. - Ч. III. - С. 91.
45 Разрядная книга 7125 года. - С. 39.
46 Там же.
47 Котков С.И. Памятники южновеликорусского наречия. Конец XVI - начало XVII в. - М., 1990. - С. 124.
48 Российский государственный архив древних актов (далее - РГАДА). Ф. 210. Разрядный приказ. Столбцы Белгородского стола. Д. 25. Л. 213.
49 Лимаров А.И. Ткаченко А.И. Белгород век XIV - век XXI. - Белгород, 2011. -С. 14-15.
50 Бавыкин О.М., Лимаров А.И. Дозорная книга Белгорода 1616 года // Белгородский краеведческий вестник. - Белгород, 2012. - Вып. 9. - С. 70.
51 РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Столбцы Белгородского стола. Д. 1798. Л. 35-36.
52 Беляев И.Д. Сметный список 139 году // Временник Императорского Общества истории и древностей российских. - М., 1849. - Кн. 4. - С. 27.
53 Theatrum Europaeum. - Frankfurt, 1670. - Vol. III. - P. 115; Relatione de gli apparati e progressi felici Delia Maestro del Serenissimo Vladislao Re di Polonia e Suecia nell'Impresa di Moscouia. In Milano. Nellas stampa del her. Di Gio. Battista Colonna. - Con licenza de Superiori, 1633.
54 Книги разрядныя, по официальным оных спискам... - СПб., 1853. - Т. 1. - С. 543-544, 659-660.
55 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Белгородского стола. Д. 1798. Л. 1-127.
56 Для расчётов принято 1 сажень=216 см
57 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Белгородского стола. № 1798 Л. 109, 13.
58 РГАДА. Ф. 210. Столбцы Приказного стола. Д. 5. Ч. 2. Л. 258.
59 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 129.
60 Книги разрядныя, по официальным оных спискам... - С. 473-474.
61 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 129.
62 Там же. - С. 193.
63 Там же. - С. 130.
64 Ляпин Д.А. Героическая оборона Ельца от войск гетмана Сагайдачного летом 1618 г. // На степном пограничье: верхний Дон в истории средневековой России. - Елец, 2011. - С. 86.
65 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 128.
66 Там же. - С. 131.
67 Глазьев В.Н., Новосельцев А.В., Тропин Н.А. Российская крепость на южных рубежах. Документы о строительстве Ельца, заселении города и окрестностей в 1592-1594 годах. - Елец, 2001. - С. 34.
68 Там же. - С. 127-128.
69 Документи росшських архшш з ютори Украши. - С. 131.
70 Там же. - С. 219.
71 Tyszkowsi K. Relacja Sahajdacznego z wyprawy na Moskwe w r. 1618. S. 117118.
