CC BY
36
Вестник Московского университета. Сер. 22. Теория перевода. 2010. № 3
Н.Н. Миронова,
доктор филологических наук, профессор Высшей школы перевода
(факультета) МГУ имени М.В. Ломоносова; E-mail: nnmironova@yandex.ru
К ИСТОРИИ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ КРИТИКИ: «DER KIRSCHGARTEN» - «ВИШНЁВЫЙ САД» А.П. ЧЕХОВА В ГЕРМАНИИ
Художественная критика переводных произведений А.П. Чехова представляет собой довольно пёструю картину мнений театральных критиков, литературоведов, переводчиков. В Германии интерес к драматургии великого русского писателя остаётся чрезвычайно высоким: недавние премьеры «Вишнёвого сада» в новом переводе на немецкий язык — явные свидетельства нового прочтения пьесы в новом XXI в. В статье рассматриваются вопросы взаимодействия различных теоретических направлений при изучении иноязычных и инокультурных драматических произведений на материале пьесы «Вишнёвый сад». Национальные чеховские театральные традиции России и Германии обогащали друг друга начиная с 1906 г. Влиянию внеязыковых факторов на выбор переводческого решения, включая новации постановщиков пьес, посвящена эта статья.
Ключевые слова: критика художественного перевода, вариативность переводческих решений, национально-культурная специфика пьес А.П. Чехова, буквальный перевод, семантические деформации при переводе.
Nadezhda N. Mironova,
Dr. Sc. (Philology), Professor at the Higher School of Translation and Interpretation, Lomonosov Moscow State University, Russia; E-mail: nnmironova@yandex.ru
Towards the history of literary criticism: «Der Krischgarten» — the cherry orchard by A. Chekhov in Germany
The literary criticism of translated works by A. Chekhov presents quite a diverse picture of literary and theatre critics' and translators' opinions. Germany still takes an extraordinary interest in the great Russian writer's drama: the recent premieres of The Cherry Orchard newly translated into German, are vivid illustrations of the play's new reading in the new XXI century. The article contemplates the questions of interaction between different theoretical schools in their studies of foreign-language and foreign-culture drama, demonstrated through the material of The Cherry Orchard. The national theatre Chekhovian traditions in Russia and Germany have been enriching each other since 1906. It is the influence of extralinguistic factors, including novelties of drama directors, on the translators' decision, that the article is devoted to.
Key words: literary translation criticism, variability of translating decisions, national and cultural specificity of plays by A. Chekhov, word-by-word translation, semantic distortions of translation.
В отечественном переводоведении доля теоретических работ, посвящённых переводу с немецкого языка на русский, иными словами — в предметной области русского как переводящего, значительно отстаёт от объёма исследований художественных переводов с русским языком в функции языка переводимого. Отечественная
критика художественного перевода весьма непропорционально представлена как подстиль, актуализируемый в таких жанрах, как критическая статья и рецензия. Художественная критика переводных произведений существует только для специалистов и узкого круга любителей. Некоторые авторы пользуются большим успехом у читательской аудитории, их произведения чаще переводятся, литературная критика, литературоведение, находят всё новые события, вызывающие интерес читателей и специалистов. Исследования художественных произведений, переведённых с различных языков, тем не менее сегодня представлены в самых различных журналах («Иностранная литература», «Новое литературное обозрение» и др.), специальных книгах (вышел первый учебник по художественному переводу в Литературном институте имени М. Горького), появляются статьи в специализированных газетах («Книжное обозрение», «Ех Libris» и др.).
В литературоведении сформировалось направление, отображающее взаимоотношения автора с переводчиками, — оценки деятельности переводчиков часто можно встретить в переписке писателей с издателями и коллегами.
Антропоцентричность, присущая сегодня всем гуманитарным наукам, выражается в приоритетной роли личности в разных областях знаний и их актуализации в деятельности человека. В этом понимании область нашей научной деятельности — теория и практика перевода — антропоцентрична по своей сути. Это — наука, предметная область которой состоит из фрагментов (терминологии, способов и методов описания, предмета и объекта исследования) таких дисциплин, как сопоставительное языкознание (прежде всего сопоставительная лексикология и лексикография), лингвокуль-турология, этнопсихолингвистика и семиотика. Иноязычный и инокультурный текст, продуцируемый вторичной личностью, — объект нашего изучения, а множество вторичных текстов составляют предметную область переводоведения в том его разделе, который посвящен критике художественного перевода. Анализ семантических параллелей адекватности и эквивалентности, которые с точки зрения теории в последние двадцать лет тщательно изучены в работах известных переводоведов (Н.К. Гарбовского, В.Н. Комиса-рова, А.Д. Швейцера и др.), приобрели основополагающее значение для оценки перевода как такового. Новым термином, весьма продуктивно применяемым в различных концептуальных сферах, выступает сегодня термин «гармонизация»: гармонизация смыслов, гармонизация дискурсов, гармонизация тезаурусов и пр. В случае отсутствия гармонизации смыслов, дискурсов, тезаурусов речь идёт о семантическом несоответствии оригинала и принимающего языка, несоответствии исходящей культуры и принимающей культуры.
Иногда переводчик предпочитает простые варианты сложным, избегая коннотативной двусмысленности, он переводит предло-
жение, поясняя его смысл, что в свою очередь может быть причиной увеличения объёма предложения. Но если искажения смысла оригинального источника не происходит, то читатель может мириться с таким подходом переводчика к передаче смыслов. Однозначно категорическая отрицательная оценка правомерна в случае искажения смысла. Уместно привести здесь мнение представителя российской филологической герменевтики Г.И. Богина, считавшего, что пьеса «Вишнёвый сад» — «одна из первых пьес, построенных полностью по смыслу, а не по содержанию...» [Богин, 2009, с. 58].
Остановимся на вопросах теории перевода, анализируя пьесу А.П. Чехова на немецком языке. Прежде всего сегодня интересны так называемые «новые переводы» произведений А.П. Чехова. Известному швейцарскому книжному издательству «Diogenes» по праву принадлежит довольно значительная роль популяризатора художественного творчества русского драматурга для немецкоязычных читателей во всём мире.
Пьесы А.П. Чехова относятся к канону мировой литературы, не случайно они чрезвычайно востребованы и переводчиками, и режиссёрами, и зрителями, и читателями. Сегодня пьесы А.П. Чехова составляют неотъемлемую часть репертуара мировых театров. Германия — не исключение, а подтверждение популярности писателя и драматурга. Ныне невозможно представить себе репертуар немецкоязычной сцены без драматургии Чехова. (Обзор дается в работах: Олицкая, 2004; Kluge, 1990; 1995; Urban, 1988).
Произведения А.П. Чехова хорошо известны в Германии, Австрии, Швейцарии. Но есть один город в Шварцвальде, который известен как чеховская столица Европы, это — Баденвейлер. В этом курортном городке А.П. Чехов провёл свои последние дни в 1904 г. В 1908 г. здесь появился первый в мире памятник великому русскому писателю. В 1918 г. он был отправлен на переплавку, но в 1922 г. восстановлен. С 1956 г. здесь открыт чеховский архив, а с 1998 г. — единственный на западе музей А.П. Чехова, где проходят европейские симпозиумы и конгрессы.
Для новых поколений немецких читателей книжные издательства заказывают у переводчиков новые переводы. Писатель-переводчик Петер Урбан поставил перед собой задачу перевести для швейцарского издательства Diogenes-Verlag полное собрание сочинений А.П. Чехова, чей талант он приравнивает к искусству Шекспира. Первыми произведениями А.П. Чехова, появившимися в переложении П. Урбана, стали ранние рассказы А.П. Чехова «Дама с собачкой» и «В овраге». В 1960-е гг. П. Урбан обратился к пьесам «Чайка» и «Вишнёвый сад».
Немецкие критики считают, что эти переводы очень близки к русскому оригиналу. Первые гастроли Московского Художественного театра в Германии состоялись в 1906 г. Постановки К.С. Станиславского были признаны «стандартом» чеховского театра.
Первая постановка «Вишнёвого сада» на немецком языке состоялась в Венском театре (1916), первым рецензентом выступил известный немецкий писатель Л. Фейхтвангер, который заложил основы понимания «импрессионистской» техники А.П. Чехова как одного из главных направлений в критике театральной критики» [Kluge, 1990, с. 1132].
И в наше время некоторые немецкие театры впервые осуществляют постановку пьес русского драматурга. Премьера комедии «Вишнёвый сад» в Ганновере 2 ноября 2009 г. изобилует новой семиотикой, влияющей на понимание пьесы как универсального сюжета на все времена. Декоративное убранство весьма условно — оно построено по правилам минимализма с целью показать бедность поместья. Но введены некоторые новые приспособления, наделяемые семиотикой движения, например вентилятор. Он начинает работать в конце спектакля и увлекает за собой Лопахина как бесстрашного пионера авиации, который на одномоторном самолете улетит в новое время.
Самая новая премьера пьесы «Вишнёвый сад» датируется 16 января 2010 г. На сцене театра в г. Штутгарте режиссер Михаель Таль-хаймер поставил пьесу, используя перевод Томаса Браша. Пьеса пессимистична: фатальность исторической слепоты очевидна. «Wer nichts leistet, muss weg!» — Кто ничего не делает, должен уйти! Тому не место в новом капиталистическом мире Лопахина. Театральные критики подчеркивают, что пьеса получилась «грандиозно комичной», «чеховские персонажи говорят и чувствуют «мимо друг друга». Они даже молчат «мимо друг друга» [Frankfurter Allgemeinen Zeitung, 18.01. 2010]. В переводе Т. Барша используются интерпретации российских реалий, как следствие этого возникают иные, отличные от намерения драматурга интонации: чеховские нюансы и намёки были заменены на немецкую основательность в суждениях [ibid.].
У. Вайнцирль даёт отрицательную оценку постановке на том основании, что «Вишнёвый сад» из пространственной внешней метафоры (сад — страна) стал внутренней метафорой, от этого безысходность героев пьесы усилилась. Критик высказывает суждение о том, что деловой подход режиссёра постановки гиперболизирует состояние внутренней деградации героев [Die Welt, 19.01. 2010].
Анализ театральных постановок поднимает вопрос о вариативности понимания пьесы «Вишнёвый сад». В последние десятилетия XX в. чеховские пьесы занимали первое место в «русском» репертуаре театров Германии. Свидетельством высочайшего авторитета русского драматурга могут являться слова выдающегося театрального режиссера Петера Штайна о том, что «пьесы Чехова должны быть для каждого театра чем-то само собой разумеющимся, как пьесы Шекспира или античные драмы» [Urban, 1988, c. 380).
Пьеса «Вишнёвый сад» — это лирическая драма, трагедия, комедия? Какому литературному направлению она принадлежит: натурализму, декадентству, символизму, — противоположному по своей сути? — Вот те теоретические вопросы в области литературоведения, которые волнуют не одно поколение немецких и швейцарских славистов в университетах городов Штутгардта, Ганновера, Тюбингена, Базеля. В исследовательских штудиях выявлено, что в пьесе А.П. Чехова есть черты и натурализма, и декаденства, и символизма.
Интересно проследить, как в зависимости от национальной традиции в постановке проявляются черты, которые не были свойственны постановкам К.С. Станиславского.
Сегодня известно, что А.П. Чехов весьма скептично относился к возможностям немецкого языка в передаче национально-культурной специфики «Вишнёвого сада». В письмах драматург высказывает сомнения о степени близости переводов к оригиналу. Вот несколько цитат:
(1) «...Да меня переводит Чумиков. Как-то покойный А.И. Урусов, женатый на немке и долго живший среди немцев, читал при мне его перевод и нашёл, что он, Чумиков, хороший переводчик. Кто бы ни переводил, Чумиков или Шольц, все равно толку мало, я ничего не получал и получать не буду. Вообще к переводам я равнодушен, ибо знаю, что в Германии мы не нужны и не станем нужны, как бы нас ни переводили» (Из письма О.Л. Книппер, 15 ноября, 1901, г. Ялта: [Полн. собр. соч. Т. 19, c. 159]).
(2) «Сообщите г. Мельникову, что я переводчикам не даю такого разрешения, которое удовлетворило бы их. На немецкий язык меня переводили и переводят, и что переведено уже, а что не переведено — мне не известно. Денег за переводы я не получал и не получаю. Перевод с рукописи представляет кое-какие неудобства, правда, небольшие, но все-таки такие, которые гонораром не окупаются. Кстати сказать, переводчиков очень много, особенно на немецкий язык, я много получал писем (с просьбой о разрешении перевести), на многие отвечал, некоторые оставлял без ответа; видел я много переводов с русского — и в конце концов пришёл к убеждению, что переводить с русского не следует» (из письма С.И. Шаховскому, 10 октября 1902 г. Ялта: [Полн. собр. соч. Т. 19, c. 362])1.
1 Как подтверждение этого приведем такой пример. В наши дни один из критиков-славистов обратил внимание на то, что переводчик Петер Урбан допустил грубую ошибку при переводе русского отрицательного предложения: в немецком варианте отрицание отсутствовало (!!!) [Wort], т.е. искажение достигло своей абсолютной (противоположной) формы.Еще один пример. В «Скучной истории» есть слова: «Уберите его от меня, пожалуйста. Надоел, выдохся... Ну его!» «Выдохся» Петер Урбан перевел «Чтоб он сдох!» («Vferrecken soll er!»), вероятно, по аналогии с ошибочным морфологическим анализом вы-дох-ся — сдох.
(3) «Вишнёвый сад» уже переводится для Берлина и Вены и там успеха иметь не будет, так как там нет ни биллиарда, ни Лопахина, ни студентов a4a Трофимов» (из письма О.Л. Книппер, 4 марта 1904 г., Ялта: [Полн. собр. соч. Т. 20, с. 241]).
Действительно, реалии и отдельные выражения («вечный студент», «недотепа», «враздробь» и др.) не поддаются буквальному переводу. Замечу, что в отношении передачи лексемы «недотёпа» на английский и японский языки в течение ста лет развернулась дискуссия, как правильно передать смысл этого просторечного слова. В немецком языке это передаётся следующим образом:
«Ach du... taube Nuss!» /Старый Фирс: «...Ах, ты, недотёпа».
Довольно необычный вариант для передачи этой лексемы прозвучал в 1992 г. на сцене Малого театра, когда немецкая труппа театра города Хайльбронн использовала русское «недотёпа».
Многократный процесс преобразования исходного текста в текст перевода пьесы может приводить к семантической деформации [Гарбовский, 2007, с. 506—514]. Сложно понять, как меняется общее содержание пьесы в зависимости от исторической эпохи, пространства, аллюзий в принимающей культуре.
В этой связи интересно исследование «Вишнёвого сада» Э.А. Полоцкой [Полоцкая, 2003]. В работе проанализирован материал по истории сценических версий пьесы как в русском, так и в зарубежном вариантах на разных языках. Изменялись и отечественные интерпретации.
Завязка и первый акт — 1904 г. Общий фон этого акта — эпически-элегический. Главным образом публика решала вопрос: почему владельцы сада не воспользовались помощью Лопахина и не спасли свое состояние?
Второй акт сценической истории пьесы (после 1904 до 1930-х гг.) совпадает с периодом, когда «с 1929 года началась полоса жестокой антимхатовской интерпретации уходящего дворянства: ее можно соотнести в тексте пьесы с тревожным звуком «лопнувшей струны» и с явлением чужеродного тела в мире героев пьесы Прохожего» [Полоцкая, 2003, с. 237].
Третий акт — середина 1930-х гг.: «резко столкнулись два типа постановок — мхатовский и антимхатовский, рассеивающий иллюзии тех зрителей, которые привыкли к мягким обнадеживающим интонациям Художественного театра» [Полоцкая, 2003, с. 237].
Четвертый акт жизни «Вишнёвого сада» связан с выходом пьесы в открытое мировое пространство. Это путь от комедии до театра абсурда.
Сегодня стало очевидным, что сюжет пьесы актуален в период социальных перемен и личных потрясений. Национальный колорит
пьесы сместился в сферу общечеловеческой культуры, а значит, жить пьеса будет еще долго. Первые 100 лет убедительно доказывают это.
Список литературы
Гарбовский Н.К. Теория перевода: Учебник. 2-е изд. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2007.
Богин Г.И. Уровни и компоненты речевой способности человека. Калинин: КГУ, 1975 / Г.И. Богин. Обретение способности понимать: работы разных лет. Тверь: ТГУ, 2009. С. 5—90. Олицкая Д.А. П. Урбан — переводчик Чехова (к истории восприятия чеховской драматургии в Германии) // Вестн. ТГУ. 2004. Вып. 3. Сер. Гуманитарные науки (филология) Рубрика: Русская литература XIX века С. 62—65. Вестн. ТГПУ. 2004. Вып. 3 (40). Сер. Гуманитарные науки (филология).
Полоцкая Э.А. «Вишнёвый сад»: Жизнь во времени. М.: Наука, 2003. Полное собрание сочинений А.П. Чехова: В 20 т. Письма. Т. 13, 20. М., 1948—1951.
Kluge R.-D. A.P. Cechov in Deutschland // A.P. Cechov: Werk und Wirkung.
Bd. 2. Wiesbaden, 1990. S. 1120—1139. Kluge R.-D. Anton P. Cechov. Eine Einführung in Leben und Werk, Darmstadt (WBG) 1995.
Urban P. Uber Cechov. Zürich: Diogenes Verlag, 1988. Die Welt. (19.01.2010)
Frankfurter Allgemeinen Zeitung (18.01. 2010)
