CC BY
107
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 27 2012
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES
№ 27 2012
УДК 94(47)+254.4
к истории духовного ОБРАЗОВАНИЯ В ПЕНЗЕНСКОЙ ЕПАРХИИ. нижнеломовское духовное УЧИЛИЩЕ В ПЕРВЫЕ годы своего
существования
© С. А. НИКУШКИН Пензенский государственный педагогический университет им. В.Г. Белинского, кафедра отечественной истории и методики преподавания истории e-mail: [email protected]
никушкин с. А. - К истории духовного образования в Пензенской епархии. нижнеломовское духовное училище в первые годы своего существования // Известия ПГПУ им. в.Г. Белинского. 2012. № 27. с. 858-862. - Статья посвящена одной из страниц истории духовного образования в Пензенской епархии. На примере Нижнеломовского духовного училища в ней рассматриваются отдельные аспекты функционирования православного учебного заведения в первой четверти XIX в. и вопросы, связанные с постановкой учебного дела в учреждениях подобного типа.
Ключевые слова: Комиссия духовных училищ при Святейшем Синоде, Амвросий I, Нижнеломовское духовное училище, И. М. Пачелмовский, Пензенская духовная семинария.
Nikushkin S. А. - On the history of theological education in Penza bishopric. Nizhny Lomov religious school in the first years of its existence // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V.G. Belinskogo. 2012. № 27. P. 858-862. -
The article is devoted to one of the issues of theological education history in Penza bishopric. Some aspects of Orthodox educational institution functioning in the first quarter of the XIXth century and education conditions of similar institutions are considered (evidence from Nizhny Lomov religious school.
Keywords: Board of religious schools at the Holy Synod, Amvrosy I, Nizhny Lomov religious school, I. M. Pachelmovsky, Penza seminary.
К началу XIX в. стройной системы православного образования в России не сложилось. Наличие в той или иной епархии учебных заведений для детей духовенства целиком и полностью определялось интересом к ним местного Преосвященного, его требованиями к уровню образования подчиненных церковно-и священнослужителей. Государство же в основном устранилось из этой сферы, ограничиваясь преимущественно частными узаконениями. Такое положение вещей казалось вполне естественным, учитывая, что сама духовная школа к тому моменту стала сугубо профессиональной, практически закрытой для иносо-словных. Парадоксально, но первоначальным толчком к ее замыканию стал, как считал видный исследователь этой проблемы П. В. Знаменский, еще изданный по воле Петра I Духовный регламент [3. С. 68-71]. Заметив, сколь сильное противодействие встречают его реформы в среде служителей церкви, правитель счел его следствием тотальной неграмотности, свойственной этому сословию: «...когда нет света учения, нельзя быть доброму церкви поведению, и нельзя не быть нестроению и многим смеха достойным суевериям, еще же и раздорам и пребезумным ересям» [5. С. 330]. Для исправления ситуации предписано было создать сеть
духовных учебных заведений. Производить в священнический сан непрошедших курс наук запрещалось.
В то же время, Регламент, обязывавший епископов самим заботиться о попечении этих школ, во многом и предопределил то, что из дела государственной важности вопрос об образовании духовенства постепенно отошел в ведение исключительно церкви, а точнее - конкретного епархиального преосвященного. Он самостоятельно решал, сколько учеников нужно готовить, чему и как долго их учить, кто из выпускников какого прихода заслуживает. Такие школы, располагавшиеся зачастую в епископском доме, назывались архиерейскими. Число их воспитанников было невелико. Возникали школы и при монастырях. Значительно более доступные для духовенства, они позволяли получить минимально необходимый уровень знаний, чтобы в дальнейшем рассчитывать на причетническую должность. И хотя количество подобных учебных заведений на протяжении всего XVIII в. постепенно увеличивалось, их все равно было слишком мало, чтобы обеспечить возрастающие потребности духовного сословия.
С восшествием на престол Александра I, проблема недостаточного уровня грамотности в среде духо-
венства, прежде всего сельского, снова, как и в петровскую эпоху, была признана государственной. Однако теперь правительство не столько искало опору в своих начинаниях, сколько спасало престиж самой церкви. Время диктовало новые требования к священнику, призванный быть пастырем для своих прихожан, он никак не мог быть духовно беднее них. В 1807 г. был создан специальный комитет, задачей которого стала разработка единых правил для организации православных учебных заведений в стране и изыскание средств на их содержание. Руководящая роль в нем принадлежала М. М. Сперанскому. В итоге, все образовательные учреждения, относящиеся к духовному ведомству, оказались разделены на 3 разряда: высшие - академии, средние - семинарии и низшие - училища. Регламентированы были сроки обучения и программы изучаемых дисциплин [2].
на местах, однако, дело обстояло не столь гладко. Так, в обширной Пензенской епархии к тому моменту хотя и имелась уже своя семинария, но в ведении ее вплоть до конца первой четверти XIX в. находилось лишь 3 духовных училища: в Пензе, Саратове и Петровске. Разумеется, не каждый священник, не говоря уже о рядовых членах причта, мог позволить себе отправить туда своих сыновей, слишком уж дорого обходилось содержание ребенка в городе. Обходиться предпочитали по старинке - домашним образованием, состоявшим в освоении церковно-славянской азбуки, часослова и псалтыря. По достижении положенного возраста, как правило 16-17 лет, юноша отправлялся на экзамен к епископу, чтобы просить себе у него подходящего места. нехватка образованных людей в то время ощущалась столь сильно, что, как вспоминал современник, и среди священников попадались люди совсем уж темные. «В селе Татаровке священствовал отец Игнатий по прозвищу Борода. Он вовсе был малограмотный и круглый год повторял одно затверженное на память евангелие. и на утрени, и на литургии молящимся приходилось слышать от Игнатия все одни слова: «Симоне Ионин, любиши ли мя?..» Что уж говорить о прислужниках. В ином селе метрические книги не велись по той причине, что никто из духовных не умел писать: «.случалось, что весь причт состоял из людей, которые токмо и могли рукоприкладство учинить» [7. № 22. С. 798].
В конечном счете, основным заказчиком образовательных услуг по-прежнему оставался епархиальный архиерей, он же, являясь главным попечителем подведомственных учебных заведений, играл решающую роль в определении конфигурации образовательной сети. 9 ноября 1819 г. на Пензенскую кафедру был определен новый Преосвященный - епископ Старорусский Амвросий, викарий Новгородской митрополии, имя которого в то время стало широко известно в России благодаря изданию им многотомного труда «История российской иерархии». Грозным предстал новый владыка перед своими подчиненными. Большей частью он был угрюм и молчалив, говорил редко. Зато в минуту волнения, голос его, возвышавшийся до громового, заставлял собеседника невольно вздрагивать.
Подчеркнутый аскетизм епископа, необыкновенно суровые его требования к нравственности и поведению священнослужителей, исполнению ими церковных обрядов приводили в трепет пензенское духовенство. По мнению краеведа А. И. Дворжанского, превыше всего для Амвросия был моральный авторитет церкви, ее право, в случае необходимости, вмешаться в жизнь своих прихожан. Порой он сам с епископской кафедры выступал с критикой в адрес руководства губернии, что стало причиной конфликта со светскими властями [1. С. 52]. Борясь за авторитет церкви, Амвросий стал жестко следить за уровнем подготовки приходского духовенства.
«.Владыка ученый (он, помню я, рассылал по церквам книжки своего сочинения) .видно, мало полагался на домашнее-то обучение: начал по всей епархии заводить училища. от духовных стал строго требовать, чтобы они отдавали сыновей в науку. когда пошли такие порядки, трудно стало детям духовных лиц увертываться от поступления в училища» [7. № 24. С. 834]. Так вспоминал о времени Амвросия пономарский сын Семен Сладкогласов. Отец уже обучил его чтению, письму и пению, познакомил с основными служительскими обязанностями, при этом сын овладел ими так хорошо, что частенько заменял родителя в церкви. Но, по распоряжению начальства, ему, как и всем происходившим из духовного сословия мальчикам, чей возраст минул 9-10 лет, пришлось собираться в путь, дабы вкусить еще и другой науки - училищной. По рассказам пожилого уже Сладкогласова, записанным в конце XIX в. пензенским священником Сацер-дотовым, и дополненным потом тем же автором своими архивными изысканиями, мы можем представить как была организована начальная церковная школа того времени.
Самым близким к селу Овражки, где жила семья Семена, было только что открытое в 1823 г. Нижне-ломовское духовное училище. Решив строить новые учебные заведения, но не имея для того достаточно средств, епархиальные власти разместили его в казанском монастыре, неподалеку от г. Нижнего Ломова. Там было свободное, а главное - даровое помещение, к тому же прежде в нем функционировала так называемая «Русская школа», а значит имелась и минимальная классная мебель. Монастырский корпус, в котором находилось училище, представлял собой ветхий каменный дом в два этажа, с небольшими окнами и низкими потолками. Денег, чтобы подготовить старое здание к открытию, отремонтировать его также не нашлось, в связи с чем ректору, которым был назначен недавний выпускник казанской духовной академии И. М. Пачелмовский, пришлось даже объявить подписку среди духовенства. Но эта мера результата не принесла - денег было собрано мало. Не хватало и самых необходимых учебных принадлежностей: «В мое время училище скудно было всем.. Не доставало ни столов, ни скамеек. Посему, иные ученики сокрушали монастырские постройки, натаскивали в класс досок и кирпичей, и сами устрояли для себя лавочки. По ску-доденежью, видно, училищной казны, классы у нас не
отапливались и в самые лютые морозы. Бывало, сидишь да корчишься от хлада. Заставят тебя писать, а у тебя и пальцы-то не сгибаются, и руки-то не действуют» [7. № 24. С. 839].
В год открытия в Нижнеломовское училище поступили более пятисот учеников. некоторые из них, чтобы быть ближе к дому, перешли сюда из других образовательных учреждений, большинство же попали в школу впервые. В зависимости уровня подготовки происходило распределение по классам. Дело в том, что на бумаге училищ здесь значилось два - приходское и уездное. В первом мальчики осваивали азы. их обучали чтению, грамматике, чистописанию, краткой священной истории и пению по нотам. Если на вступительных экзаменах, кандидат демонстрировал хорошее знание этих предметов, он мог быть сразу зачислен либо во второй класс приходского, либо вовсе - в уездное училище. Там круг изучаемых дисциплин был шире: помимо священной истории и катехизиса проходили также церковный устав, арифметику, географию и древние языки. В итоге, после 6-8 лет обучения, юноша мог рассчитывать на получение младшей церковной должности, а при наличии способностей - получить направление в Пензенскую духовную семинарию.
И без того нищее сельское духовенство к введению обязательного начального образования отнеслось без симпатии. Любому дьячку было понятно, что для исполнения служительских обязанностей необходимо уметь читать, писать и знать нотную грамоту. Этому они и сами, в силу способностей, старались обучить сыновей, а при необходимости подбирали им наставников за сходную цену. но взять в толк, какую пользу могут принести «высшие науки», вроде латыни и греческого языка, им было не под силу. А ведь содержание ребенка в училище тяжелым бременем ложилось на самих родителей. Семья, и так на долгое время лишавшаяся помощника по хозяйству, должна была обеспечивать его книгами и другими принадлежностями, оплачивать съемное жилье, доставлять пропитание. не смея открыто противоречить начальству, отцы, хотя и просили принять детей в ученическую должность, порой «смиренно припадали к стопам ректора», чтобы он тут же отпустил тех под разными предлогами домой. Так, пономарь села Хлыстовки Петров, только что привезший двух сыновей, писал, что «по неурожаю хлеба содержать в оном училище их не в силах». В виду такого заявления, оба мальчика были отправлены обратно. на прошении одного ученика, прозванного при включении Архиповым, рукой Пачелмовского сделана надпись: «У него два брата, одному 14 лет, а другому 3 года; еще сестра. Матери третий год нет, а отец помешавшийся в доме. За неимением никаких способов к содержанию, уволен для изучения на дом» [9. № 4. С. 11]. Число таких учеников, находившихся в перечневых списках Нижнеломовского училища, но фактически занятий не посещавших было достаточно велико и в разные годы составляло 10-20 %.
Поскольку училище не имело при себе общежития, воспитанники его селились на частных квартирах, в слободах, расположенных на расстоянии двух
и более верст от монастыря: в Монастырщине, Гаях, Норовке. Учеников, пусть и духовной школы, принять в своем доме решался не каждый, так как спокойным поведением и добрыми нравами те никогда не отличались. И из-за недостатка жилья, а также по бедности своей квартировали они часто по 20-30 человек вместе. Те грязные, смрадные избы, в которых приходилось ютиться ребятам, вызывали в их сердцах бесконечную тоску по дому. Отец Семена подыскал ему квартиру у отставного унтер-офицера Прощалыгина. «.большое, к слову сказать, сей человек имел пристрастие к горячим напиткам и поведения был самого буйственного. В небольшой избушке проживало и по 18, и по 20 человек, в основном причетнических детей. За квартиру мы платили по гривеннику с человека ежемесячно. За таковую плату хозяйка должна была и пищу нам приготовлять из наших припасов, и рубашки стирать, но воду носили мы сами, мы же поочередно мели избу.. По случаю многолюдства спали ученики и на печи, и на лавках, и на грязном полу.. За то и привозили же мы из училища своим родителям гостинцев! Памятно мне, как явился я в первый раз на побывку. Несказанно обрадовалась матушка, обняла она меня и хотела поцеловать в голову; но как увидала, что было в волосах-то, возопила гласом велиим: «На какое мученье мы детушек-то отдаем!» [7. № 24. С. 842].
Нередко приходилось и голодать. Ректор в своей переписке с правлением духовной семинарии отмечал, что иные родители, провожая детей в училище, по нищете своей не могут снабдить их ни деньгами, ни пропитанием. Так, вместе с Семеном жил пономарский сын Иван Соломонов, который из дома после каникул приходил с одним караваем хлеба за спиной. «Подъедим мы все, чем при отправлении в училище наградят нас родители, - и настает на квартире нашей глад велий. дело доходило до того, что хоть бери суму и иди по миру.. При таком оскудении в съестных припасах, иные ученики позабывали и заповедь: «не укради» [7. № 23. С. 862]. Пачелмовский как мог старался облегчить жизнь своим воспитанникам, добиваясь принятия беднейших из них, преимущественно сирот, на епархиальное содержание. Полное или половинное казенное пособие (60 и 30 рублей ассигнациями соответственно) в 1824-27 гг. получали немногим более 10 % учеников. другой формой поддержки было закрепление за мальчиками уже в годы нахождения их в училище причетнических и дьяконских мест. Но применяли эту меру еще реже - по отношению к 1020 ученикам ежегодно [9. № 6. С. 3-4]. Постепенно ее и вовсе перестали практиковать, поскольку руководство открыло для себя удивительный факт: даже самые прилежные и трудолюбивые раньше ребята, получив источник постоянного дохода, тут же бросают учебу и «за отсутствием способностей» просят освободить их от ученической должности. В ответ на эти прошения прозвучала жестокая резолюция Амвросия: «Премно-гие опыты доказали, что милость, оказываемая зачислением мест, соединенная с немалыми затруднениями, обращается во зло и, вместо побуждения к большим успехам и прилежанию бывает поводом к лености и
даже к развращению, то и положили мы отныне не зачислять мест, как только за оканчивающими семинарское образование, и то с величайшей разборчивостью» [4. С. 282].
Педагогический коллектив Нижнеломовского училища был небольшим. В первые годы существования в него, помимо ректора, входили всего лишь пять учителей, один из которых - иеромонах Филарет - сам прежде нигде не учился, а остальные только что закончили семинарский или академический курс. Спустя несколько лет была введена также должность инспектора, на которого возлагалась воспитательная работа в стенах учебного заведения и надзор за мальчиками во внеучебное время. За преподавание полагалось самое скромное вознаграждение: ректор получал 350 рублей в год, учителя - от 180 до 300 рублей [9. № 5. С. 13-14]. В связи с недостаточностью жалования, наставники, по большей части, к своим обязанностям относились как к временным. Прослужив год или два в училище, они старались подыскать для себя место священника в каком-нибудь свободном приходе. Так, в течение первых восьми лет в первом классе сменилось шесть учителей. Частая ротация кадров, отсутствие у большинства наставников хотя бы минимального педагогического опыта - все это приводило к тому, что чуть ли не единственным применявшимся тогда дидактическим приемом было заставить учащихся твердо, наизусть вызубрить материал книги. При таком способе преподавания память ребенка усиливалась в высшей степени, иногда развивалась до совершенства, но его мыслительные способности оставались в забытьи, совершенно игнорировались.
Мало кто из учителей задумывался над тем, есть ли вообще у ребенка возможность достойно подготовиться к уроку. А ведь для детей бедных родителей -дьячков, пономарей, церковных сторожей - для них серьезной проблемой было даже приобрести необходимые для занятий пособия. как вспоминал Сладко-гласов, за время нахождения в училище у него всего и было, что три книги, привезенные из родительского дома: часослов, псалтырь и октоих. «какой-нибудь карандашик для нашего брата-ученика был значительною вещью. До сего дня памятно мне, как мы, четыре товарища, на складчину купили себе карандаш. После покупки мы его измерили, разметили и, наконец, разрезали на четыре равные части. Дорожил я своею долею карандаша и берег, как некую ценную вещь, но все-таки не сберег: нашелся тать, который позавидовал моему карандашику и стянул его. Я так сокрушался по сему случаю, что даже плакал.» В то же время, за плохую подготовку к уроку полагалось жестокое наказание. Общепринятое в те годы отношение к розге как к наиболее действенному воспитательному средству, которое «и уму научит, и памяти придаст, и от лени спасет», приводило к тому, что прибегали к ней регулярно и использовали ее на разные вариации: секли учеников под звонком (под звон колокола), в две розги, с солью; секли, подчас, до потери сознания.
Не всем под силу было вынести тяжесть училищной жизни. До переводных экзаменов в семина-
рию доходило только 20-25 % от числа принятых учеников. Кто-то, по 6-8 лет оставаясь в одних и тех же классах, постепенно исключался «за урослость лет», за неспособность к науке. Но многие, даже самые талантливые ребята, бежали из училища еще в первые годы нахождения в нем. По нескольку лет скрывались они в домах родителей, дожидаясь пока их окончательно вычеркнут из перечневых списков. Некоторые находили себе приют и в более отдаленных местах. В одном из донесений Пачелмовского говорится, что ученик Филковский, по достоверным слухам, скрывается в Иргизских раскольнических монастырях [9. № 5. С. 18]. Случай этот, по всей видимости, был не единичным. Расстраивал ректора и тот факт, что после каждых вакаций число его воспитанников непременно сокращается, взамен же в училище приходят многочисленные рапорты о постигших их болезнях. В массе своей подобные документы о недугах были фикцией, призванной обеспечить мальчику легальный повод не посещать учебных занятий.
Решив проводить курс на всеобщее распространение грамотности в среде своего сословия, епархиальные власти вели непримиримую борьбу с такими уклонистами. Благочинным предписывалось лично высылать детей духовенства к училищной должности, священникам - следить, чтобы никто из церковного причта своих сыновей не укрывал. Все, кто прежде был признан неспособным к продолжению обучения в силу своей болезни или просто глупости, обязывались явиться на экзамен в Духовную консисторию. В 30-ее гг. епископ Пензенский и Саранский Иоанн, безграмотных, как и Амвросий, не жаловавший, повелел благочинным учинить строгий экзамен для церковников, и не прошедших его отдал на царскую службу [1. С. 73] .
Столь строгие административные меры со временем дали необходимый результат. Встреченное первоначально в штыки, обязательное образование для служителей церкви довольно быстро было принято духовенством, и времена, когда заручившись самыми минимальными знаниями, можно было пойти к Владыке и просить у него не только причетнической, но и священнической должности ушли безвозвратно. Уже следующее поколение - дети тех, кто оканчивал школу в первой четверти XIX в. - будут смотреть на нее, как на первую и необходимую ступень своей карьеры. Историку же нельзя не отметить, что решая собственную задачу подготовки грамотных кадров, православная церковь тем самым внесла важный вклад в формирование общего культурного потенциала Пензенской губернии. О том, насколько большим был этот вклад, можно судить хотя бы по одной из тех цифр, что приводит в своем исследовании
Н. И. Полосин: в 1829 г. во всех 7 существовавших на тот момент светских образовательных учреждениях обучалось 500 человек, в то время как в 6 духовных - 2790, т.е. 74,4 % от общего числа учащихся в регионе [5. С. 83]. Выпускники их, выходя за порог школы, получали места в самых разных, порой весьма отдаленных приходах Пензенской епархии, и, приезжая туда, оказывались в числе немногих грамотных людей на селе. Катастрофи-
чески низкий уровень образования в среде крестьянства [10] обязывал церковь принимать на себя целый ряд просветительских функций: организацию приходских школ и библиотек, распространение медицинских знаний. Их реализация ложилась, в конечном счете, на плечи обычного священника и помогавших ему членов церковного причта, залогом успешной работы которых и были те знания, которые они прежде сами получили в духовном училище или семинарии.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Дворжанский А. И. История Пензенской епархии. Книга 1: Исторический очерк. Пенза: 1999. 512 с.
2. Доклад Комитета о усовершении духовных училищ. СПб., 1820. 96 с.
3. Знаменский П. В. Духовные школы в России до реформы 1808 года. Казань, 1881. 807 с.
4. Ильминский Я. Пензенское духовное училище // Пензенские епархиальные ведомости. 1891. № 9.
5. Полосин Н. И. Православное духовное образование Пензенской губернии в XIX - начале XX века. Дис. ... канд. ист. наук. Пенза, 2005.
6. Регламент или Устав Духовной Коллегии // Полное собрание законов Российской империи с 1649 г. СПб., 1830. Т.6.
7. Сацердотов М. И. Воспоминания духовного ветерана // Пензенские епархиальные ведомости. 1891. № 20, 23-24.
8. Сацердотов М. И. Воспоминания духовного ветерана // Пензенские епархиальные ведомости. 1892. № 1, 5-6.
9. Сацердотов М. И. Нижнеломовские духовные - уездное и приходское - училища // ПЕВ. 1884. № 4-6.
10. По данным, помещенным в Памятной книжке Пензенской губернии за 1864 г., даже к этому времени 1 учащийся приходился на 580 бывших помещичьих и 112 государственных крестьян, тогда как в среде духовенства этот показатель был во много раз выше -1 учащийся на 5 человек.
