CC BY
18К 90-ЛЕТИЮ Е.М. ЖУХОВИЦКОГО
Записки Гидродинамического семинара, состоявшегося 7 апреля 2017 г. в Пермском государственном гуманитарно-педагогическом университете, в стенах которого Ефим Михайлович Жуховицкий в течение длительного периода руководил созданной им кафедрой теоретической физики.
В.Г. Козлов. В этом году Ефиму Михайловичу Жуховицкому исполнилось бы девяносто лет. В руках у меня фотоальбом, который посвящен этой дате. Это специальный выпуск. В альбоме собраны фотографии, малая их часть, запечатлевшие Ефима Михайловича и его соратников, его учеников и сотрудников в годы работы в пединституте-университете. Альбом можно найти в интернете адресу: http://pspu.ru/university/fakultety-i-instituty/fizicheskij/
Ефим Михайлович Жуховицкий - выдающийся ученый, один из создателей Пермской гидродинамической школы, руководил созданной им в Пермском педагогическом институте кафедрой теоретической физики. У него было около 20 аспирантов, все они защитились, и многие из них стали профессорами. Первыми аспирантами были Рудольф Вальдемарович Бирих и Евгений Леонидович Тарунин, которые сами обо всем расскажут. Я же хочу сказать несколько слов вот о чем. Ефим Михайлович, будучи теоретиком, прекрасно владевшим различными методами теоретического анализа, большое внимание уделял численным методам решения дифференциальных уравнений. В этой области работали многие из его учеников, и это направление продвигалось довольно быстро. В то же время Ефим Михайлович понимал важную роль экспериментов в развитии науки. Он и сам был не чужд экспериментов, они его всегда привлекали, и, нужно отметить, он не боялся приборов. По его инициативе на кафедре теоретической физики появилось экспериментальное крыло. Экспериментальное направление получило развитие с приходом на кафедру в 1977 г. Алевтины Алексеевны Ивановой, которую Ефим Михайлович пригласил на выполнение хоздоговорной темы. Ей принадлежат первые экспериментальные исследования в области вибрационной конвекции, новом научном направлении, созданном Ефимом Михайловичем совместно с его постоянным соавтором Григорием Зиновьевичем Гершуни. Сейчас Алевтина Алексеевна и доктор наук, и профессор.
Фото обложки альбома
Что касается меня, то я оказался в педагогическом институте также по инициативе Ефима Михайловича. Таким образом, он внес существенные коррективы в мою научную судьбу, в судьбу новоиспеченного кандидата наук, за что я ему благодарен. Волею случая, вернее - по желанию Ефима Михайловича, мне довелось в течение недели (задержали рейс, и мы остановились в Москве у Семена Яковлевича Герценштейна) общаться с ним перед его отлетом, когда он покидал нашу страну в 1991 г., и последним пожать ему руку на прощание.
А.К. Колесников. Сегодня Ефиму Михайловичу Жуховицкому исполнилось бы ровно 90 лет. Я весьма впечатлен работой, которую проделал Виктор Геннадьевич, - создал такую прекрасную книгу, которая с большим пониманием и вкусом показывает целую эпоху жизни Пермской гидродинамики и многим присутствующим напоминает их страницы жизни. С Ефимом Михайловичем я близко знаком с 1972 г., я был его аспирантом, я у него защищался, я имел честь работать на его кафедре. В этой Пермской гидродинамической школе с Гершуни и Жуховицким, в общем, все образование состоялось. И все представления о том, что такое хорошо и что такое плохо в академической жизни, тоже сложились тогда под влиянием этих двух людей.
В зале много молодых людей, и я несколько слов скажу не столько о Ефиме Михайловиче, сколько об эпохе, в которой все это происходило. На самом деле любой университет гордится своим возрастом, своими достижениями, но, как правило, есть несколько имен, которые определяют его сущность и его состояние. Е.М. Жу-ховицкий - это, безусловно, один из таких выдающихся людей, и для университета было честью иметь такого профессора, такого заведующего кафедрой, такого ученого и такого гражданина, не побоюсь этого слова. Так вот, это был Советский Союз, когда наука развивалась некими совершенно особыми путями. Сейчас это трудно себе представить. Во-первых, когда все это начинали, не было никаких численных методов и никаких компьютеров, была только аналитика. Во-вторых, это был глубокий Советский Союз, где кроме ректората еще существовал партком, который следил за правильностью организации всякого дела. В-третьих, это было время, когда в обществе был очень мощный генетический страх, который до сих пор, кстати, остается, перед властью и происходящим в стране и в науке. Ефим Михайлович был как раз представителем той очень мужественной и смелой части интеллигенции, которая делала тогда лицо институту и всему этому сообществу. С наукой тоже дело обстояло таким образом, что многие направления науки очень страдали, например, сельское хозяйство, медицина, генетика. Физика тогда представляла собой благополучную часть, по-видимому, из-за того, что из каких-то частей физики появлялось новое мощное вооружение, физику особенно не трогали. Поэтому вокруг физики концентрировалось большое количество талантливых молодых людей. Вообще набор специальностей, карьер, историй успеха в то время был крайне ограничен. Банки были совсем неинтересны, это были просто сберкассы, где хранились небольшие
сбережения людей. Юристы были обслуживающим персоналом, вовсе не знаменитым. В общем в городе это был или завод, или райком, или, если ты был к этому способен, наука. Наука в то время совершенно искренне всем казалась самой высокой горой, которая вообще существует в мире и обществе. И главным пиком была физика, либо физика и математика - наиболее продвинутая, наименее пострадавшая тогда область. Не то чтобы наука финансировалась очень хорошо, но по современным представлениям кандидат наук, а уж если доктор наук - был вполне благополучный член общества. Огромное число талантливых студентов мечтали, видели себя в будущем учеными, и это, казалось, наиболее труднодостижимая и успешная карьера в жизни. К этому надо добавить полное отсутствие компьютеров, как я уже говорил, и практически отсутствующую связь науки советской с наукой международной: некоторые фрагменты каких-то зарубежных публикаций, обзоров были полной экзотикой. В таких вот условиях развивалась наука. Но зато в этих условиях в академической среде ученые могли заниматься тем, что им было интересно. Никто не говорил, какие задачи делать, а какие не делать. В этих условиях в Пермском пединституте появился выпускник классического университета.
Ефим Михайлович был человеком роста небольшого, но огромного темперамента, души и воли. Действительно, семья очень тяжело пережила военные годы, это была эвакуация, и он окончил школу в Коми-округе, который в те времена вообще был краем света. Долгие школьные годы он болел. У него было что-то вроде костного туберкулеза. И позже он носил корсет и был не особо здоров. Поэтому то огромное, что он делал сначала как ученик, студент и потом как ученый, сопровождалось еще и дополнительным усилием воли по части преодоления разных физических недугов, которые у него были. В послевоенные годы, когда он обучался в университете, мы видим на фотографии в списке учителей молодого преподавателя Григория Зиновьевича Гершуни, который был на два года младше Жуховицкого. Впоследствии это были два друга и соавтора. И, собственно, эти два человека, формально работающие в разных учебных заведениях, создавали некое сообщество, которое было, безусловно, очень важно, как для Перми, так и для всего гидродинамического сообщества страны, потому что пройти тестирование своей работы или рассказать о каких-то новых публикациях на гидродинамическом семинаре было высшим событием в жизни любого человека, который мог считать себя причастным к этой школе. Ефим Михайлович в основном вместе с Григорием Зиновь-
евичем выпустили сотни великолепных работ. Им принадлежат совершенно пионерские вещи, в частности, вибрационная конвекция в условиях микрогравитации, которой сейчас занимаются многие ученые. Это работы 1979 г., которые создали целое направление. Безусловно эти два человека в значительной степени сформировали и оформили в виде трех классических книг теорию конвективной устойчивости, которая всегда будет связана с их именами и с Пермской школой.
Я хотел бы сказать о влиянии Ефима Михайловича на пединститут, теперь уже университет, не только как физика. В то время физический факультет принимал 100 человек, были большие конкурсы, и выбор был большой. Возникало большое количество драматических ситуаций в жизни института, и Е.М. Жуховицкий был тот человек, который для нас, учеников и сотрудников, и, я надеюсь, для большей части сотрудников университета был символом гражданского мужества и высшей справедливости, которой он делился, считая это своим долгом. И это воспитало намного больше людей, чем имело отношение к физическому факультету. Он был фантастическим полемистом. Эти снимки, где он, при небольшом росте, слегка согнувшись и подавшись вперед - это совершенно типичная для него поза - темпераментно говорит, и когда он брал тему и входил в полемический раж, остановить его было невозможно, и все капитулировали просто сразу. И со временем ты понимал, что это не просто сила темперамента и какой-то особый полемический задор, а это просто вот так и есть. Я поделюсь своим первым впечатлением: я только начал работать на физическом факультете, тогда (собственно все повторяется циклически) периодически на совете института слушалась деятельность того или иного факультета. Вскорости дело подошло к физическому факультету, посещение совета всеми сотрудниками факультета было обязательным. Это был первый ученый совет пединститута в моей жизни. Я пришел из классического университета, там был совершенно другой университетский дух. Здесь было много людей, которых я называл «педагогами в законе», считавших, что некие «педагогические пассы» намного важнее, чем знание предмета. Здесь было много от школы, от чего-то такого далекого от университета. На первом совете обсуждался вопрос не только о физическом факультете, но и всякая муть, которая традиционно проходит на советах. Началось все с дискуссии о том, что ЦК КПСС в очередной раз озаботился вопросами воспитательной работы со студентами. Вот вскакивает проректор по заочному отделению и говорит, что решение ЦК намного
глубже, чем нам кажется, и воспитательная работа распространяется не только на студентов дневного отделения, но и на студентов заочного отделения, которые только два раза в год приезжают к нам, и у нас нет времени говорить с ними, поэтому каждый преподаватель должен писать им не менее четырех-пяти нравоучительных писем, по возможности получить ответ и отчитаться о проделанной работе. Тогда ректором университета был Сергей Яковлевич Чумаков, это был уже излет его карьеры, он был из более раннего времени, и, конечно, при словах ЦК КПСС все обмирало. Вот все идет к тому, что действительно неплохо бы начать писать такие письма. И тут вскакивает Жуховицкий, в той самой позе, и говорит, что если мы примем это решение, то мы сделаем еще один шаг на пути к профанации высшего образования в нашем институте, и садится. Это был такой эмоциональный выброс, что нормальный человек должен полчаса приходить в себя после этого. Я сидел недалеко от него и обратился к нему со словами: «Ефим Михайлович, как сильно сказано!» Он абсолютно спокойным голосом говорит: «Ой, вы думаете, что он знает, что такое профанация?» Это практически анекдот. Но Ефим Михайлович был совершенным полемистом, он был страшно неудобным для администрации, потому что это было и просвещение, и совесть, и полемизм в одном флаконе. Но работая с ним, слыша его выступления, его оценку разных событий, которые происходили в институте, в стране и в мире, мы, я очень надеюсь, становились совершенно другими, более глубокими людьми. Великое счастье, что педагогический институт столь долгие годы имел в своем составе такого выдающегося ученого, и за это время целое поколение людей увидели здесь, как надо заниматься наукой, как надо жить в академическом сообществе, как надо взаимодействовать с другими вузами (гидродинамический семинар) и что есть настоящее, а что есть ненастоящее. Он действительно был великим учителем, организатором и ученым. Книга названа совершенно правильно. Ефим Михайлович прожил всего шестьдесят четыре года. Но он сделал очень многое, и замечательно, что он продолжает жить в сердцах учеников. И очень важно, что сегодня у нас есть возможность поделиться своими воспоминаниями с ребятами, для которых Ефим Михайлович уже далекая история, но это история не вообще, а история этого университета, этого коллектива.
Р.В. Бирих (первый аспирант). Прежде всего я хочу поздравить своих коллег и всех участников семинара с тем фактом, что большую часть научной и педагогической жизни профессор Ефим Ми-
хайлович Жуховицкий провел в нашем университете. Мое знакомство с ним произошло в 1958 году, когда он, работая по совместительству в Пермском университете, читал нам, третьекурсникам университета, лекции по классической механике. С этого времени я знал его как коллегу и друга Григория Зиновьевича Гершуни. Это были два выдающихся ученых и замечательных лектора, которые могли увлечь наукой и логикой построения учебных курсов. Особенно ярко я это увидел, когда после окончания университета поступил к Ефиму Михайловичу в аспирантуру, а затем работал под его руководством на кафедре, и слушал его лекции для студентов, доклады на городском семинаре. Нужно было видеть, как он увлекался новой задачей, обязательно искал ее полное решение. Это был ученый, которым в науке двигал интерес! И ему удалось многое сделать.
В нас, сотрудниках кафедры, Ефим Михайлович воспитывал гражданскую позицию, которой мы должны были придерживаться в учебном процессе. Это означало научное изложение материала и строгий, неформальный контроль знаний на экзаменах. Мы должны были готовить хороших учителей! Иногда нам это удавалось! Но когда процент успеваемости был низким, он нас защищал перед ректоратом. Помню два конкретных случая. После посещения моей лекции по методам математической физики сотрудник кафедры педагогики пожаловался на то, что я ни разу не сказал о связи излагаемого материала с практической деятельностью учителя. Ефим Михайлович, заступаясь за меня, заметил, что такой прямой связи и нет, курс общетеоретический и предназначен для подготовки студентов к изучению теоретической физики. Тем самым я, молодой преподаватель, был спасен от необоснованной критики. В другой раз проректор по учебной работе после инспекторского посещения экзамена у одного из преподавателей жаловался зав. кафедрой Е.М. Жуховицкому: «Студент написал две страницы формул, а преподаватель поставил ему неуд. Непорядок!». Ефим Михайлович ответил: «Нужно осознано писать формулы. Это наука, и излагать ее надо с пониманием». Инцидент был исчерпан. В общем, нам здорово повезло, что мы трудились рядом с Ефимом Михайловичем.
Е.Л. Тарунин. Я был вторым аспирантом Ефима Михайловича. Я еще и жил рядом, и общался с ним очень тесно. Для меня он, в какой-то степени, как родной отец. Общаться с Ефимом Михайловиче было очень приятно. Он работал в тесном сотрудничестве с Григорием Зиновьевичем. У них очень много публикаций совместных. И когда они представили свои докторские диссертации, им
указали на то, что половина публикаций была совместной, и попросили определиться. Любопытная вещь, что здоровье Ефима Михайловича было некрепкое, но дух у него был во всей силе. Он в этом случае не так испугался, как Григорий Зиновьевич. Он сказал: «Приедем - объясним». Действительно, так оно и получилось. И они оба, конечно, успешно защитились. О том, что Григорий Зиновьевич очень любил Жуховицкого, мне напоминает семинар, который проходил после ухода из жизни Ефима Михайловича. Жухо-вицкий умер в Израиле (он уехал по просьбе жены и дочери, да и в какой-то степени он надеялся на их медицину. Но в Израиле он прожил чуть больше года). Когда это известие дошло до Перми, состоялся семинар памяти Ефима Михайловича, где Григорий Зиновьевич со слезами рассказывал о своем друге. Вот тут мы увидели, насколько горячо он его любил.
В науке известны примеры подобного сотрудничества, например, Ландау и Лифшиц. Но может возникнуть вопрос: кто из них Ландау, а кто Лифшиц, и этот вопрос будет неуместным. Они оба в своей области были очень сильными. Я, например, не могу сказать, кто сильнее. Но Ефим Михайлович был более крепкий духом и более работоспособный. Во-первых, он вел картотеку работ пермских гидродинамиков, которой пользовались аспиранты, во-вторых, он первым попытался освоить работу на вычислительных машинах.
В.М. Мызников. Я хотел бы несколько слов сказать о другой, не менее важной стороне работы Ефима Михайловича - педагогике. Каждая лекция была как маленький спектакль на тему, будь то уравнения Лагранжа или законы сохранения в механике, или электродинамика. Он читал в то время два курса.
Надо отметить, что Ефим Михайлович всегда проявлял заботу о студентах. В то время интернета не было, единственное, где можно было добывать информацию, были книги. Книги в то время были дешевые, но все-таки не надо забывать, что стипендия была небольшая. В пединституте обучались в основном люди из районов Пермской области, городских ребят в группах было немного. Забота Ефима Михайловича выражалась в том, что он положил начало тому, что учебников по физике в библиотеке должно быть много, причем не тех, которые спускало министерство, а именно нормальных, университетских учебников. То есть Ефим Михайлович положил начало борьбе за статус университета - наши студенты должны знакомиться с той же литературой по физике, что и студенты классического университета.
Вторая неотъемлемая часть преподавания в пединституте была, конечно, работа с учителями. В начале семидесятых годов происходила пертурбация с учебниками, создавались новые учебники, не похожие на учебник Пёрышкина, по которому работали в то время. И поскольку многие задачи, которые внедрялись в новые учебники, вообще не имели точного решения, то облоно (областной отдел народного образования) попросил компанию из пединститута проехаться по разным регионам нашей области и пояснить учителям то, о чем хотели рассказать авторы учебников физики. Я запомнил на всю жизнь то, что произошло в Березниках. Когда мы, сменяя друг друга, рассказывали об одной задаче, учитель-стажер спросила: «А почему так пишут учебники?» Тут Ефим Михайлович сразу встрепенулся и произнес великую свою фразу: «Почему, почему, я вообще считаю, чтобы писать школьные учебники, надо, прежде всего, иметь совесть». В этом был весь Ефим Михайлович. Это неоспоримая истина, что учебники, по которым занимается молодежь, должны быть написаны людьми не только знающими, но и имеющими совесть.
Ефим Михайлович многому нас научил в научном плане и, главное, научил нас преподавать и нормально относиться к студентам, разговаривать с ними не свысока, а как со своими коллегами.
М.Т. Шаров. Я хочу оттенить еще одну черту Ефима Михайловича. Он как истинный ученый всегда делал пробные шаги, искал в одном направлении, другом, третьем. Это касается и экспериментальной части. Под руководством Ефима Михайловича экспериментальные работы были начаты достаточно давно, в конце 60-х. Сотрудниками прежней еще кафедры общей физики была сделана попытка поставить эксперимент с воздухом в трубе, но эксперимент не удался. Однако Ефим Михайлович всегда хотел развивать практическое, экспериментальное направление. К экспериментальной части можно отнести и развитие в стенах института вычислительной техники. Ефим Михайлович всегда поддерживал это направление. Не будь Ефима Михайловича в этих стенах, скорее всего, сюда бы не попал Виктор Геннадьевич, и не возникло бы здесь вибрационной гидродинамики.
Т.П. Любимова. Первый семинар, который основали Григорий Зиновьевич и Ефим Михайлович, проходил 27 ноября 1963 года, открылся он докладом Григория Зиновьевича «Длинноволновая неустойчивость в плоском наклонном слое жидкости». А семинар номер семь - это доклад Ефима Михайловича на тему «Поведение
возмущений в параллельных потоках при малых числах Рейнольд-са». В то время Пермская гидродинамическая школа была поменьше, поэтому участники ее делали доклады часто, и в книге семинаров (а их у нас 15) можно найти много докладов Ефима Михайловича. Кроме того, в Университете хранится подборка статей Гер-шуни, Жуховицкого и всех бывших в то время участников Пермской школы.
Я впервые увидела Е.М. на гидродинамическом семинаре. На семинарах он всегда вел себя очень активно, задавал много вопросов, делал много комментариев и выводов. И это было здорово. Я согласна с тем, что Гершуни и Жуховицкий выполняли координирующую роль в Пермской гидродинамической школе, и в результате многие исследования выполнялись совместно, как будто бы все работают в одной и той же организации.
Гершуни и Жуховицкий работали в основном вместе, они опубликовали много совместных статей и несколько книг. Их первая книга по конвективной устойчивости несжимаемой жидкости известна во всем мире. Она была переведена на английский язык в Израиле в то время, когда еще не существовало соглашений между странами. Я имею много международных контактов, работаю со многими университетами в Европе и не только, и везде эту книгу знают. Она действительно является настольной книгой гидродинамиков всего мира. И это, конечно, очень важно.
Ефим Михайлович был очень темпераментным человеком. Из некоторых анекдотов известно, что когда Гершуни и Жуховицкий писали статьи, то один ходил и говорил то, что, на его взгляд, нужно написать, а другой писал, но свое. Этот тандем, безусловно, внес очень много в пермскую гидродинамику.
Я очень рада, что наш Пермский гидродинамический семинар продолжает свою жизнь. Мы три с половиной года назад отметили пятидесятилетие семинара, сейчас у нас прошел уже 1470-й семинар. Пермская гидродинамическая школа тоже продолжает свою жизнь. Еще при жизни Гершуни был объявлен первый конкурс на статус ведущей научной школы Российской Федерации, и такой грант был выигран под его руководством. А в последние несколько лет мы выигрываем уже не первый грант на поддержку Пермской гидродинамической школы. Мы этим, конечно, гордимся и считаем, что мы эти знания стараемся нести успешно. Надеемся, что и наши ученики будут также успешно продолжать это делать.
н
05 ТО
т
к
05
н
14) 0
Участники семинара (слева-направо)
1 ряд: Р.Р. Сираев, Ю.Л Данилов, В.И. Данилова, А.К. Колесников, А.М. Белавин;
2 ряд: А. А. Иванова, И.С. Цай, В.Г. Козлов, Т.П. Любимова, А.В. Люшнин, Д. А. Полежаев;
3 ряд: В.М. Мызников, К.А. Гаврилов, С.В. Субботин, В.А. Семенов, И.А. Бабушкин, С.В. Русаков;
4 ряд: К.Ю. Рысин, И.Э. Карпунин, А.А. Вяткин, К.Г. Шварц, А.Н. Шарифулин, Е.Л. Тарунин;
5 ряд: Д.А. Брацун, И.И. Вертгейм;
6 ряд: М.Т. Шаров, А.Н. Ташлыков, М.М. Паршаков, Д.С. Голдобин
