CC BY
61
ОБРАЗОВАНИЕ И КУЛЬТУРА
ИЗУЧЕНИЕ ИСТОРИИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА КАК ИСТОРИИ ЕГО КУЛЬТУРЫ
Б.А. Фролов, доцент кафедры философии и социологии Пензенского государственного университета архитектурыг и строительства
В статье предпринята попытка представить историю не только как прошлое во всем его многообразии, но и как мыслительную реконструкцию всего этого прошлого в головах ученых и теоретиков. Единая история неизбежно распадается на множество отдельных исторических потоков: историю экономики, науки и техники, религии, морали и искусства, социальных процессов или историю идей, взглядов и теорий. Применительно к образовательному процессу автором предлагается такой подход, который дает возможность вместо различных наук и отдельных историй изучать историю человечества как историю его культуры.
In the article an attempt is undertaken to understand history not only as the past in all its variety, but also as Cogitative reconstruction of the past by scientists and theorists. In this case the whole history inevitably breaks up into separate historical streams: history of economy, of science and of techniques, history of religion, of morals and art, history of social processes or history of ideas, views and theories. With reference to educational process this approach enables to study the history of mankind as the history of its culture instead of studying various sciences and separate histories.
Предмет, который изучают школьники и студенты и который называется историей, предполагает освоение ими «прошлого человечества во всей его конкретности и многообразии»1. В свою очередь, прошлое человечества, или всемирная история, складывается из историй отдельных регионов, отдельных стран и народов. Одновременно все эти многообразные истории делятся на одни и те же временные этапы — история первобытности, древняя история, история средних веков, новая и новейшая истории. Содержание как всемирной истории, так и истории отдельных стран обязательно включает в себя особенности экономики каждого периода, социальной структуры общества, его политической организации, последовательное изложение наиболее важных событий, а в конце обычно рассказывается об основных культурных достижениях данной эпохи.
Вышеприведенное утверждение, что история есть «прошлое человечества...» не дает ответа на вопрос, что же она изучает, ибо прошлое есть то, чего нет. То, что подразумевается под прошлым, есть лишь его мысленная реконструкция, совершающаяся в головах историков, которые живут в настоящем, т.е. в другом времени и других обстоятельствах.
Историческая реконструкция, как и всякая мыслительная деятельность, опирается на определенный эмпирический
материал — памятники «материальной культуры», документы, тексты, легенды, мифы, язык и многое другое. Далее, чтобы реконструировать то, чего уже нет, хотя и по вполне реальным источникам, нужна обобщающая идея или идеальная схема, которая дает возможность не только расположить реконструируемые факты в определенном порядке, но и «вложить» в них внутренне связывающий их смысл, т.е. понимание причин и следствий, стимулов и целей, которыми руководствовались отдельные личности, социальные группы или социальные общности, совершая определенные действия или принимая участие в каких-то событиях. При этом исторический поток выступает в своих отличных друг от друга ликах, которые определяются как исторические эпохи, характер которых, хочет того историк или нет, всегда связан с судьбой конкретных исторически сложившихся общностей.
Принято считать, что историю творят массы (народ). При этом, однако, следует иметь в виду, что массы одной эпохи отличаются от масс других эпох, т.е. массы в любой исторический период имеют свое лицо, а каждая историческая эпоха отличается от другой как раз своеобразием тех народов, которые ее «творят». Иначе говоря, пока существует данная историческая общность, существует и ее эпоха: эпоха начинается с
© Б.А. Фролов, 2004 101
момента формирования этой исторической общности и заканчивается, когда она сходит со сцены. Сама же историческая общность может пониматься либо как данный этнос (ахейцы в Древней Греции или славяне в Древней Руси), либо, в более широком плане, как родовые (в эпоху первобытности) или религиозные (в средневековье) общины. Такой подход позволяет увидеть историю как смену «социальных лиц», а не безликих масс вроде «первобытных людей», рабовладельцев и рабов, феодалов и крестьян.
Например, «первобытное общество» в учебниках истории трактуется как нижняя ступень человеческой эволюции, где жили «первобытные люди», которые занимались охотой, рыболовством и собирательством. Экономической основой первобытной социальности объявляется родоплеменная собственность, которая позволяла людям трудиться сообща и распределять результаты труда согласно уравнительному принципу. Первобытная коллективность объясняется необходимостью совместного труда, совместной борьбы с неблагоприятными природными условиями, враждебными соседями и опасными зверями. Однако общественная собственность не спасает от вражды с соседями (в основном из-за охотничьих угодий). Не дает она и ответа на вопрос, почему первобытное общество делится на обособленные группы. Историки ссылаются на кровное родство. Кровное родство действительно сплачивает отдельных особей в родственные коллективы и одновременно отграничивает их от других. Оно существует и по сей день, хотя семья все больше теряет свою значимость, а людей сплачивает не только забота о продолжении рода. При этом следует также вспомнить, что кровное родство имеется и у животных (стаи, стада и т.п.), но оно не делает их людьми.
Как известно, марксизм в качестве решающих факторов, выделивших человека из мира животных, называет труд и членораздельную речь (Ф. Энгельс). Что касается речи, то она сама является результатом перехода наших далеких предков к труду. Труд есть свойство уже сформировавшихся людей и предполага-
ет существование экономических отношений, характер которых проявляется в форме собственности на средства производства. И если признать, что в ту пору господствовала коллективная родоплеменная собственность, в силу того что первобытные люди занимались охотой, рыболовством и собирательством, то средствами производства, находящимися в общественном пользовании, должны были быть копья, стрелы, остроги, силки. Но так ли это? Изготовление и использование средств производства могли быть только индивидуальными. Сообща проводились лишь само добывание пищи (охота, рыболовство) и ее поедание. Да и последнее регламентировалось в зависимости от места, занимаемого членом рода в общей иерархии. К тому же лук и стрелы были изобретены на более поздней ступени первобытности.
Труд, если иметь в виду его самое главное качество, есть деятельность, в процессе которой из природного материала изготавливаются продукты, одежда, жилище, орудия труда и т.п. Однако это — не просто деятельность по преобразованию природного предмета, а деятельность целеполагающая, когда в сознании человека идеально предстает ее будущий результат. Цель, в свою очередь, есть закон, который определяет способ и характер человеческих действий (К. Маркс).
И хотя здесь не место рассуждать об отражении, первичности и вторичности, тем не менее вопрос о том, что же составляет содержательный компонент цели, требует некоторых пояснений. То, что цель есть результат нашей мыслительной деятельности и что она есть образ будущего результата, который направляет человеческую деятельность, не вызывает сомнений. Причем интерес представляет не столько отдельный субъект, сколько исторически определенная социальная общность. Под целью в данном случае понимается коллективно признаваемый образ, который существует в виде социального образца, характеризующегося внутренне нравственным смыслом и внешне представленным обликом. Этот образец имеет значение со-
циалъного идеала, который (особенно на первых порах) должен выступать не как абстрактный принцип, а вполне конкретно и даже «осязаемо». Иными словами, идеал есть одновременно и эпохалъный образ, определяющий жизнедеятельность данной социальной общности на достаточно длительный период ее существования.
Если последнее положение не противоречит здравому смыслу, то остается еще объяснить источник или указать на прообраз эпохального образа. То, что он также является результатом отражения внешнего мира, бесспорно. Проблема здесь в характере отражения, так как «первобытные люди» скорее всего были еще неспособны к абстрактному мышлению, их мышление было непосредственно-чувственным и конкретно-предметным. Далее, считать, что в качестве прообразов (объектов отражения) выступали те предметы и явления, которые находились в их ближайшем окружении, — значит стоять на позициях механицизма (зеркальное отражение), неспособного объяснить зарождение сознания и мышления. Более приемлемым представляется предположение, что таким объектом, находящимся рядом с формирующимся человеком, было нечто живое и деятельное, вероятнее всего, какое-то животное. Данное предположение сразу же дает возможность понять, что формирующийся человек начал копировать (отражать) поведение отличного от самого себя существа, которое стало для него тотемом, первопредком не столько в прямом (биологическом), сколько в переносном, но также обеспечивающем жизнь смысле. Это также проясняет, почему самой первой коллективной формой духовной жизни человечества был тотемизм. Он явился и первой ступенью культурной эволюции, так как в силу каких-то обстоятельств предок человека «отказался» от прирожденной программы жизнеобеспечения и перешел к искусственной, кулътурной программе. И наконец, для архаичных людей тотем стал непосредственно существующим и реально осязаемым социальным идеалом, от которого теперь зависела их жизнь.
Тотем как эпохальный образ на несколько тысяч лет определил историю человечества. Отказ от него означал окончание данной эпохи и переход человечества к новой — эпохе родового строя.
Не вдаваясь в причины и подробности перехода становящегося человека от прирожденной генетической программы к «чуждой» ему программе другого существа, мы лишь констатируем, что этот факт свершился и произвел кардинальный переворот во всей душевной и телесной организации Homo sapiens. Человек стал культурным, обладающим воображением и памятью, волей и верой, мышлением и сознанием существом, которое уже не приспосабливалось к природе, а приспосабливало ее к своим потребностям, преобразуя ее по своему образу и подобию. Он получил возможность понимать смысл не только окружающих его предметов, но и осознавать смысл собственного существования, т.е. уже архаичные люди знали, кто они есть — волки ли, медведи, змеи и т.п. Тотем стал их кумиром.
Только с утверждением тотемизма начинает формироваться социальность, так как групповой образ жизни предков человека был еще биологической формой, которая сплачивала особей на основе естественных закономерностей. Архаичные люди впервые создали коллектив уже на основе «осознанного» стремления к идентичности как со своим тотемом, так и друг с другом. Коренным образом начала изменяться и мотивационная сфера, которая теперь должна была служить в качестве критерия не столько того, что нужно и полезно организму, сколько того, что нужно и полезно коллективу. Так тотем стал первой социальной нормой, т.е. объединяющим началом и гарантом нерасторжимости уз, связывающих всех членов архаичного общества. Можно утверждать, что вместе с культурой рождается и человек, и общество.
Культура изменила сам механизм адаптации человека к окружающей среде, в том числе и его родовой опыт. Вообще, родовой опыт любого биологического вида, если говорить упрощенно,
складывается в результате естественного отбора и «откладывается» в телесной организации составляющих этот вид особей, что и гарантирует их выживаемость в данной среде. В нашем случае родовой опыт оказался не связанным с генетической программой человека, он всецело определялся успехами или неудачами в культурной деятельности, включающей в себя как духовно-душевную, так и предметно-практическую стороны, т.е. предстал в виде предметов, созданных человеком и для человека, в формах деятельности с ними и в формах общения. В процессе жизнедеятельности коллектива каждый из его членов сознательно использовал родовой опыт и непременно вносил в него что-то свое. И это «что-то» благодаря внешне предметному характеру родового опыта не исчезало бесследно вместе со смертью данного индивида, как у животных, а становилось достоянием всех, что породило еще один вид социальности — взаимосвязь поколений, которая существует в форме воспитания подрастающего поколения, приобщения его к коллективным достижениям.
Иногда встречается мнение, что воспитание подрастающего поколения существует и у животных — в виде игры (И. Хейзинга). Но здесь старшие особи своими действиями лишь выявляют поведенческие формы, уже заложенные в них самой природой. У человека же поведенческие формы являются не врожденными, а благоприобретенными. Поэтому задачей воспитания служит не пробуждение инстинктивного поведения, а обучение ребенка жить и действовать по-человечески, т.е. выработка у потомства такого алгоритма жизни, который можно выразить словами: делай вместе с нами, делай как мы. Человеческая деятелъ-ностъ изначалъно и всегда естъ дея-телъностъ «по образу и подобию».
Вместе с тем воспитание неизбежно закрепляет стереотипные формы поведения и деятельности, что порождает традиции и обычаи, придающие культурному процессу устойчивость и предсказуемость. А индивидуальные находки и изобретения придают ему изменчивость
и динамизм. Из этого складывается культурно-исторический прогресс, позволяющий человеку развиваться несравненно быстрее, нежели в условиях естественной эволюции. Кулътурно-истори-ческий прогресс и естъ история человечества, и ничего другого она собой не представляет.
Одна из особенностей культурно-исторического прогресса заключается в том, что он складывается из отдельных временных отрезков, в результате чего выступает как последовательная смена исторических эпох. Наука научилась выделять их и комбинировать из них различные модели историко-культурной периодизации: циклические (Дж. Вико, Н.Я. Данилевский, О. Шпенглер,
А.Дж. Тойнби), эволюционно-прогресси-стские (Г.В.Ф. Гегель, О. Конт, К. Маркс), эсхатологические (св. Августин, Н.А. Бердяев). Циклические модели воспроизводят основные этапы существования живого организма (зарождение, рост, расцвет и гибель); прогресси-стские берут за основу какие-то стороны культуры (познание, науку, экономику), благодаря чему история предстает либо как восхождение духа к высотам собственного самопознания, либо как смена познавательных ориентиров, либо как ступени вызревания экономических отношений. Все эти и подобные им типологии в большой степени абстрактны и односторонни, из-за чего теряются целостность и своеобразие человеческой истории.
Исходя из особого характера культуры как деятельности человека по преобразованию мира «по своему образу и подобию» в качестве основания для выделения культурно-исторических эпох можно принять эпохальный образ как форму самосознания исторически опреде-ленныгх социалъныгх общностей, сменяющих друг друга в процессе исторического творчества. Каждый такой образ не только отвечает на вопрос «Кто мы?», но и выступает в качестве социально принятой цели, культурной парадигмы, определяющей характер и способ жизнедеятельности данного коллектива, направление его творческих устремле-
ний. И совсем не обязательно, чтобы общегрупповая цель была четко и рационально осознана. Это осознание может происходить на интуитивном уровне и выражаться иносказательно, в форме метафоры. В таком случае эпохальный образ есть одновременно и алгоритм деятелъности как всего общества, так и каждого отдельного индивида. И даже в том случае, когда тот и другой руководствуются различными мотивами, размышлять (целеполагать) и действовать они могут только согласно господствующей мыслительной матрице. Отсюда и результаты этой деятельности, сколь бы неоднозначными они ни казались, должны иметь сходную форму внешней вЫ1-разителъности.
Выделение следующих друг за другом исторических эпох, основанных на эпохальных образах, не составляет особой трудности, так как историческая наука, философия, культурология, искусствоведение уже давно активно пользуются ими, хотя не всегда однозначно осознают их действительную значимость и роль в историко-культурном процессе. Это — тотемизм, мифология, религия и гуманизм.
Относительно тотемизма главное уже сказано выше, добавление же сводится к тому, что все человеческое начинается с тотемизма. Его появление одновременно означало выделение человека из животного царства и рождение первой социальной формы — тотемного коллектива. Хотя предки человека были стадными животными и новая социальность по своей структуре едва ли отличалась от стадной, тем не менее тотемный коллектив принципиально отличался от стада тем, что люди сознательно стремились быть похожими на существо иного рода. Так родились охота и собирательство, т.е. то, чего предки человека не знали.
Стремление к идентичности с тотемом породило и первую мыслительную схему — имитацию, когда люди организовывали свое поведение на основе образа тотема. Такой образ стал первой абстракцией, позволяющей человеку оторваться от непосредственных потребно-
стей и непосредственной реальности, частью которой был он сам.
На основе тотемизма появляются, с одной стороны, анимизм, признание всего существующего живым и одушевленным (в той мере, в какой можно было говорить о душе такого существа), а с другой — фетишизм как «обожествление внешнего существа или предмета». Фетишизм рождается из веры тотемного человека в то, что конкретное животное есть его первопредок. Это животное превращается в священное существо, с которым связывается все самое ценное в жизни архаичного коллектива. В рациональном плане тотем явился внешним выражением родового опыта этих людей, что, в свою очередь, требовало особого к нему отношения — как к коллективному достоянию, от которого зависела жизнь тотемного клана. Фетиш — своеобразно понятый абсолют, который впоследствии превратился в Бога. А пока тотем не был Богом, поэтому и не сложился его культ, а была лишь натуральная имитация образа жизни и поведения тотема в целях поддержания жизни.
Переход наших предков к копированию своего тотема был настолько фундаментальным открытием, что до сих пор остается важнейшим принципом мышления и поведения людей, хотя и сам объект, и способ копирования периодически изменялись в ходе эволюции культуры.
Тотемизм — это и первая человеческая форма общения, и хотя «язык» архаичных людей лишь с большой натяжкой можно назвать речью, так как он состоял из мимики, жестов, телодвижений и непроизвольных голосовых выкриков, вздохов, хмыканий и т.п., тем не менее общение уже состоялось как между собратьями по коллективу, так и с подрастающим поколением. Универсальной формой общения в ту эпоху было подражание.
В процессе длительного периода существования тотемистической организации общества родовой опыт людей значительно расширился и обогатился, что привело к еще одному великому открытию — на интуитивном уровне они позна-
ли сутъ продолжения рода, т.е. связь полового акта с рождением потомства. То обстоятельство, что архаичные люди, как и все животные, подчинялись основному инстинкту, не давало им повода сделать такой вывод, и только «наблюдение» над образом жизни своего тотема привело к данному открытию, которое стало ими использоваться уже намеренно. Это привело к возникновению новых социальных общностей — родовыгх общин, коллектива кровных родственников во главе с прародителем. Самосознанием родовых коллективов становится мифология. Не та, которая появится потом как сказание или собрание мифов, а как жизнь, строящаяся на основе сознательного стремления к размножению и плодородию (А. Лосев). Этот принцип жизни сакрализуется и сопрягается с культом, примеры которого во множестве приводятся исследователями (Э.Б. Тай-лор, Дж. Фрейзер и др.)
Мыслительная схема как бы копирует акт, содействующий размножению, а мир постигается как живой и одухотворенный, когда он в целом и отдельные его части осознаются как результат порождения. Такая мыслительная матрица названа нами магией. Даже сегодняшнее отношение к ней как к чему-то негативному, зловредному и противоестественному во многом объясняется мнением, что, воздействуя определенным образом на предметы, можно воздействовать и на людей, их поведение или состояние, т.е. управлять людьми, подчинять их своей воле. Тогдашняя же магия была положительной и представляла собой непосредственную имитацию полового акта или того, что сегодня в науке называют «методом проб и ошибок», а в просторечии — «методом тыка». На основе магии люди родового общества освоили огромные пространства и совершили множество открытий, среди которых — создание первых орудий труда из дерева или камня (дубина, копье, палка-копалка, лук и стрелы), научились добывать огонь трением, на практическом уровне начали различать различные роды животных, растений, минералов и многое другое. И самое главное, состоялся их
переход к скотоводству и земледелию, благодаря чему они смогли перейти от присваивающего производства к производящему, или к искусственному образу жизни. Понимание мира как живого и одухотворенного, различение видов животного и растительного царств на основе различия их «естественных» душ привели к формированию пантеона богов, «заведовавших» различными частями мира, стихиями или видами растений и животных, т.е. обусловили становление язычества.
Внешней, эстетической формой магического мышления явился ритуал, который означал не только строжайшее соблюдение «технологии», совокупности последовательных действий, но и их сакральный характер. Ритуал стал также первым, вполне человеческим языком общения, который затем дополнился полноценной речью2.
Следующий этап в культурном развитии человечества связан с возникновением богатства и власти. Источником богатства становится труд, т.е. созидание вещных ценностей. Богатство вызывает необходимость его хранения и защиты, в связи с чем появляются войска и вооружение, а вместе с ними и политическая власть, опирающаяся на законы. Так рождаются полисные общества, составляющие основу возникновения мировых цивилизаций, подобных древнегреческой, римской, египетской, персидской, индийской, китайской и др. Самосознание этих цивилизаций отражает религия, отличительной особенностью которой является признание высшей воли в виде не только Бога-творца, но и Бога-защит-ника и управителя. Вместе с другими богами, которые находятся с ним в родстве, тот составляет «святое семейство», которым он тоже управляет. Расширяется и обогащается культ (храмы, богослужение). Возникает богословие, роль которого выполняет мифология, понятая уже как сказание и завет3.
Доминирующей мыслительной схемой становится канон, который означает и правило, и требование, и завет. Подобно тому как «все вещи вышли из храма» (О. Фрейденберг), все виды труда
произошли из ритуала, а потому несли в себе священные заветы. Соблюдение этих заветов в непосредственной деятельности и есть канон. Причем соблюдение канонов касалось не только трудовой деятельности, связанной с предметной деятельностью (ремесло), но и воинского дела, политики, воспитания. Археологические исследования доносят до нас древние своды законов (базальтовый камень Хаммурапи, ветхозаветные скрижали, законы двенадцати таблиц в Риме и т.п.).
Эстетической формой канонического творчества становится искусство. Это слово многослойно. Оно обозначает, во-первых, всякое умение, достигшее совершенства (искусство письма, дипломатии, танца или кулинарное искусство, воинское искусство и т.п.). Во-вторых, особую (художественную) форму деятельности, воплощенную в архитектуре, живописи, скульптуре, музыке, поэзии и т.д. Последнее значение сформировалось гораздо позже, раньше его не существовало. В Древней Греции, например, было слово «технэ», которое употреблялось одновременно по отношению к мастерству плотника, каменщика или гончара, а также труду архитектора, скульптора, живописца. Поэтому с полным основанием можно говорить об искусстве воплощения заветов, будь то ораторское искусство или сочинение трагедии, изготовление статуи или возведение храма, строительство судов или городской стены и т.д.
По нашему мнению, каноническое творчество можно охарактеризовать как традиционное. Оно было присуще не только древнейшим цивилизациям, но и тем, которые существовали совсем недавно или существуют сейчас (китайская, индийская, арабская, российская и др.). К этой же ступени культурного развития относится и европейское средневековье, т.е. христианская цивилизация, которую отличали и беспредельное господство религиозного сознания, и верность канонам, и каноническое искусство.
Логика нашего исследования дает нам основание выделить особый (современный) тип культуры, который утвер-
дился в Западной Европе, где произошли кардинальные культурные трансформации, выводящие ее за пределы канонической культуры: в социальной сфере сформировалась новая социальная общность — гражданское общество, выросшее из городского населения и состоящее из автономных индивидов, обладающих неотъемлемыми правами и свободами, побудительным стимулом к деятельности которых становится стремление к успеху в экономике, политике, науке, общественном мнении, дающему материальное благополучие, жизненный комфорт или душевное удовлетворение собой; в духовной сфере традиционная католическая вера уступает свое место науке, которая превращается в непосредственную производительную силу в виде новой техники и технологии; Бог устраняется из научной картины мира, а его место занимает человек, обладающий потребностями и способностями, готовый покорить не только Землю, но и околоземное пространство. Доминирующей формой самосознания европейской цивилизации является гуманизм, т.е. научно отработанные и представленные как общечеловеческие интересы западного человека.
Так рождается авторское творчество. Алгоритмом мыслительной деятельности автора становится игра как свободный поиск пространства для воплощения собственных притязаний индивида, когда он не только включается в существующую, но и готов навязать обществу собственную игру с правилами, отвечающими его интересам.
Западное общество — это массовое общество, где каждый стремится удовлетворить свои амбиции, поэтому культура неизбежно приобретает черты массовой как по содержанию, так и по форме. Эстетической формой, наиболее соответствующей игровой культуре, выступает шоу, понимаемое как яркое зрелище, привлекающее внимание массы, как представление, создающее виртуальную реальность, видимость счастья и заставляющее публику поверить, что оно настоящее. Если высшей ценностью традиционного творчества была красота как
авторская версия канона, то популярной формой авторского творчества становится растиражированная копия оригинала, которая автору дает возможность расширить круг почитателей и увеличить гонорар, а публике — ощутить свою причастность к кумиру, принять копию за оригинал, предназначенный лично каждому.
Сказанное позволяет по-иному взглянуть на историю, а именно — история
человечества и есть история его культуры, так как кроме культуры у человека ничего нет и быть не может.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Советский энциклопедический словарь. М., 1981. С. 518.
2 См.: Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1991.
3 См.: Мифы народов мира: В 2 т. М., 1993.
Поступила 09.02.04.
ЭТНОКУЛЬТУРОВЕДЧЕСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ВОСПИТАНИЕ УЧАЩИХСЯ В ПРОЦЕССЕ ИЗУЧЕНИЯ РОДНОГО ЯЗЫКА
Т.В. Яковлева, доцент кафедры русского языка и методики начального обучения Белгородского государственного университета,
В.В. Дёмичева, доцент кафедры русского языка и методики начального обучения Белгородского государственного университета
В работе обоснован принципиально новый подход к изучению родного языка, к формированию у учащихся взгляда на язык как национальный феномен. В основе разработанной авторами программы лежит этнокультуроведческий текст, содержащий сведения о традициях, обычаях, обрядах, праздниках, устном народном творчестве, символах русского народа. На материале такого текста решаются грамматические, воспитательные и развивающие задачи. Универсальность данной программы состоит в том, что предложенные этнокультуроведческие тексты могут использоваться при обучении школьников как по традиционной, так и по альтернативным программам.
In this work the new approach to the study of the mother tongue is substantiated. The core of the programme lies in the ethno-cultural text about traditions, customs, rites, holidays, oral-folk art, and symbols of Russian people. Grammatical, educational and developing problems are solved on the material of this text. Universality of the program is in the fact that the ethno-cultural texts can be used in both traditional and alternative programs.
В современных условиях кардинальных изменений в социальной жизни нашей страны, радикальных перемен в области просвещения особую остроту приобретает проблема этнокультуроведчес-кого образования и воспитания в школе. Известно, что в переломные исторические эпохи родной язык становится символом национального самосознания. В условиях духовно-нравственного возрождения России усиливается социальная значимость этой учебной дисциплины в формировании духовной культуры русского народа.
Языковое образование школьников представляет собой как процесс, так и результат познавательной деятельности, направленной на усвоение основ
теории языка, на речевое, умственное и эстетическое развитие, а также на овладение культурой народа — носителя данного языка, поскольку язык, будучи формой социальной памяти, является отражением национальной культуры этноса, говорящего на нем. Обучение родному языку должно быть неразрывно связано с усвоением культуры русского народа, а методическая система обучения языку — последовательно реализовать включение в школьный курс национально-культурного компонента.
В сложившейся ситуации возникает потребность в разработке программы этнокультуроведческого образования и воспитания младших школьников сред-
© Т.В. Яковлева, В.В. Дёмичева, 2004
