CC BY
14
УДК 81 + 811.8126
DOI 10.25205/1818-7935-2017-15-3-76-82
К. В. Лифанов
Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова Ленинские горы, д. 1, стр. 51, Москва, ГСП-1,119991, Россия
lifanov@hotmail.com
ИЗМЕНЕНИЕ ПОЛОЖЕНИЯ ФОНЕМЫ В ЛИТЕРАТУРНОМ ЯЗЫКЕ В ПРОЦЕССЕ ФОРМИРОВАНИЯ НОРМЫ (НА ПРИМЕРЕ СЛОВАЦКОЙ ФОНЕМЫ [а])
Рассматривается изменение положения фонемы [а] в словацком литературном языке. Признаки фиксации данной фонемы выявляются уже в самых ранних памятниках словацкой письменности, однако специальная графема для ее обозначения появилась только в первой половине XIX в. Данная фонема не была включена в фонематический состав словацкого языка в первых двух его кодификациях (1787 и 1846) и вошла в него только в кодификации 1852 г. Несмотря на усилия лингвистов, она так и не стала нормой и постепенно утрачивала свои позиции, будучи сначала элементом высокого стиля, а затем приобретя диалектную окраску. В настоящее время она почти утратилась, а обозначающая ее графема сохраняется практически лишь как элемент орфографии.
Ключевые слова: фиксация, кодификация, фонема, графема, словацкий литературный язык, вариант.
Фонетическая система словацкого литературного языка отличается своеобразием в том плане, что в ней отражается существенное расхождение между кодификацией и нормой, причем оно затрагивает как вокалическую, так и консонантную подсистему. В области вокализма наиболее явственно это наблюдается в функционировании на практике гласного ä, который характеризуется как «широкое открытое е» и традиционно рассматривается в слова-кистике как самостоятельная фонема. Эта фонема появилась в словацком литературном языке не в первых его кодификациях (1787 и 1844 гг.) и прошла нестандартный путь изменения своего положения в системе гласных.
Фонема [ä], возникшая в словацком языке из праславянского ç в результате его деназализации, фиксируется уже в древнейших памятниках словацкой письменности, хотя она и не имела специального символа. В связи с этим писцы испытывали сложности при ее обозначении, пытаясь отобразить графемами, обозначавшими наиболее близкие по качеству звуки. Поскольку звук ä соединяет в себе качество звуков а и е, можно предположить, что для ее фиксации использовались графемы, обозначающие именно их. Это явление мы и обнаруживаем в памятниках словацкой письменности начиная с древнейшего периода, например в записях из «Жилинской книги» [Stanislav, 1957. S. 131, 133]: My fojt Gal i bozeníci, mister Andreas, Benedictas Nozer, Martin Messer, Zighel i jinsí bozeníci vyzná(vá)me vsem, ktoz toto bude císti a neb ctúce uslysé... (1451); My Petr Polak, fojt i vsechna rada mesta Zyline dole psaná, jakozto Michal Prchala, Martin Massar, Paul Srzelecz, Barthoz Swiecz... (1459).
Лифанов К. В. Изменение положения фонемы в литературном языке в процессе формирования нормы (на примере словацкой фонемы [а]) // Вестн. Новосиб. гос. ун-та. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2017. Т. 15, № 3. С. 76-82.
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2017. Том 15, № 3 © К. В. Лифанов, 2017
Разная фиксация фамилии одного и того же человека (Messer vs Massar) свидетельствует о том, что в действительности фиксируемые гласные представляли собой что-то среднее между звуками а и е, т. е. звук ä, который во втором слоге был долгим (Mäsir) \ Данные звуки, представлявшие собой реализации соответствующих долгой и краткой фонем, в Средневековье характеризовали среднесловацкий диалект в целом. В процессе исторического развития количество позиций, в которых были представлены указанные фонемы, первоначально расширялось, а затем функциональный охват фонемы [ä] на большей части среднесловацкой диалектной зоны существенно сократился, а фонема [íí] исчезла вовсе, на большей части среднесловацкой диалектной зоны дифтонгизировавшись в [ia]. К настоящему времени этот гласный сохранился только в позиции после губных (päta 'пятка', mäso 'мясо'), а также несистемно в некоторых лексемах на месте исконного а после заднеязычных как результат среднесловацкой палатализации этих согласных (kámeñ 'камень', ukäzovat' 'показывать') [Pauliny, 1963. S. 184-191]. Исключение составили лишь среднегемерский и особенно нижне-оравский говоры, распространенные на периферийной территории среднесловацкого диалекта, в которых обе рассматриваемые фонемы представлены широко [Stole, 1994. S. 63-64, 82]. Вполне естественно, что данную фонему не включил в состав фонем литературного языка А. Бернолак, кодификация которого (1787) имела прежде всего западнословацкий характер, а в западнословацком диалекте рассматриваемый гласный отсутствует.
Фиксация фонемы [ä] на письме с помощью особой графемы ä, однако, началась еще до ее кодификации в литературном языке. В частности, обнаруживаем ее в записях народных песен, изданных в 1834 г. в книге «Национальные песни» выдающимся поэтом Я. Колларом, а также записанных в 1841 г. в с. Сьелница (липтовский регион Средней Словакии) известным словацким поэтом-романтиком С. Б. Гробонем: Sedí ptasok vo vrbine, zima tam, kedy sä jä mladej zeny docekám? [Kollár, 1953. S. 421]; Suhajova mati tak mi neodkazuj, Ale si synácka ku stolu priväzuj2. Несмотря на это, кодификатор нового словацкого литературного языка на среднесловацкой диалектной базе Л. Штур также не кодифицирует эту фонему.
Впервые фонема [ä] была кодифицирована в 1852 г. в анонимно изданной «Краткой грамматике словацкого языка» (автор - М. Гаттала) [Krátka..., 1852], что явилось компромиссом между словацкими католиками и протестантами. В результате был преодолен языковой раскол, который характеризовал языковую ситуацию в Словакии более двух веков (подробнее об этом см.: [Лифанов, 2003]). При этом долгим коррелятом фонемы [ä] стал дифтонг [ia], а регионально ограниченная даже в рамках Средней Словакии фонема [Íí] осталась достоянием лишь вышеуказанных говоров. Причиной кодификации рассматриваемой фонемы стало введение в словацкий литературный язык этимологического принципа написания, что очевидно из самого описания этого звука в грамматике: «ä, соответствующее старославянскому
в котором после твердых согласных ia сливается в одном э-образном звуке, напр.: mäso, pät, päta, стсл. m^so, p^t', p^ta; после мягких же согласных он звучит практически, как а, напр.: jahña, ovca, стсл. jagni^, ovc^, поэтому он удерживается только после твердых согласных» [Krátka., 1852. S. 2]. При этом какие-либо произносительные варианты этой фонемы не допускаются.
Из «Руководства по словацкому языку» С. Цамбела узнаем, что, во-первых, словаки испытывают проблемы как с произнесением звука ä, так и с фиксацией позиций их произнесения. Кроме того, С. Цамбел вводит в словацкий литературный язык графему íí, обозначающую соответствующий звук, однако долгим коррелятом фонемы [ä] все равно остается лишь дифтонг [ia], так как долгое íí представлено только в словах иностранного происхождения: «Звук ä произносится как ea, т. е. e + a, произнесенные "залпом" быстро и резко, причем звук е слышится меньше, чем а. Кто освоит такое особенное произношение, тот в процессе чтения
1 Аналогичная проблема возникала у писцов при обозначении немецкого звука ö, который в текстах также записывался по-разному. Ср. примеры из указанного текста из «Жилинской книги», записанного в 1451 г.: prissly pred / nas Peter Frulych z / Belsska a Peter Fyuegher take z / Belssa (!); prissli sme od suey neuesty, malzenky bratra meho Hannuss Frolycha o neake veczy, czoz mal Hannes Frelych czinity s / polakem Niklossem...
2 Hrobon S. B. Slowenské zpiewanky, 1841 (рукопись). Хранится в Литературном архиве Словацкой национальной библиотеки в Мартине.
легко научится, в каких словах звук а необходимо произносить. Долгое же а встречается только в говорах и в заимствованных словах: prasens и т. д. Вместо букв a, a никогда не пиши сочетание ае» [Czambel, 1902. S. 2].
Однако, несмотря на все усилия кодификаторов, фонема [a] в системе вокализма словацкого литературного языка нормой не становится, и уже в «Правилах словацкого правописания» 1931 г. 3 намечается отход от требования обязательного произнесения этого гласного: «Звук а простой, не сложный. Это очень открытое е, которое при произнесении приближается к звуку а и / или имеет окраску е. У кого возникают сложности при произнесении а, произноси е, напр. pef, meso, текку, vezenie и т. п., но svaty произноси с а». [Pravidlá, 1931. S. 27]. Кроме того, из числа графем, используемых в словацком литературном языке, исключается а.
Правила написания графемы a и произнесения обозначаемого ей звука более подробно формулирует Л. Новак, который отмечает, что звук а является принадлежностью исключительно говоров и даже в среднесловацком диалекте встречается довольно редко, так как в Средней Словакии есть целые регионы, в которых нет даже следа этого звука. Также он отмечает, что звук а является, как и звуки а, е, i, o, u, простым, а не сложным или дифтонгом, и после реформы словацкого литературного языка, осуществленной М. Гатталой и М. М. Годжей (1852), был закреплен в словацком литературном языке, и поэтому его следует считать элементом образцового словацкого произношения. Л. Новак полагает, что, несмотря на региональные произносительные варианты этого звука, будет лучше всего, если тот, кто произносит этот звук с малых лет, будет использовать его и в литературном произношении. При этом он подчеркивает, что в литературном языке этот звук представлен всего лишь в отдельных словах после губных. Поскольку число носителей словацкого литературного языка с "врожденным" а небольшое, допустима его замена обычным е, но не а. В слове svaty наряду с е можно было бы допустить также звук а, однако и в данном случае звук а лучше заменять на е, чтобы сделать замену последовательной. При этом Л. Новак высказывает революционное предложение: так как для большинства носителей словацкого литературного языка звук а является чуждым, можно было бы соответствующую графему вообще исключить из орфографической системы словацкого литературного языка. А поскольку даже само число говорящих на диалекте, произносящих а, уменьшается, отсутствует какая-либо надежда на укрепление позиций этого звука и в литературном языке [Novák, 1934-1935].
Г. Бартек, автор «Правил словацкого правописания» 1940 г., тем не менее, сохраняет рассматриваемую графему, но подтверждает возможность замены в произношении звука а звуком е. При этом он, следуя рекомендации Л. Новака, исключает замену этого звука звуком а: «Гласный a произносится как широко открытое е. Вместо а нельзя произносить а. Вместо а можно произносить обычное е, напр.: meso, devef, pef... В словах, образованных от корня svat-, произносится а, a не а. Нельзя произносить svati, svatosf, svafif и т. п., а нужно: svatí, svatosf, svatif (допустимо: svetí, svetosf, svefif и т. д.)» [Pravidlá, 1940. S. 31].
Заметим, однако, что звук а все же в определенной степени употреблялся в образцовом словацком произношении и в первой половине XX в. был одним из знаков сценического произношения, характеризовавшего прежде всего речь актеров Словацкого национального театра.
В этот период появляется точка зрения, согласно которой звук а самостоятельной фонемой, противопоставленной фонеме [а], не является, поскольку в словацком литературном языке отсутствуют пары слов, которые различались бы только этими звуками, а представляет собой всего лишь фонетический вариант фонемы [e] [Peciar, 1941]. Это утверждение еще более подрывало позиции a в словацком литературном языке и теоретически обосновывало возможность произнесения соответствующего звука вместо рассматриваемого.
3 С этого времени «Правила словацкого правописания» начинают выполнять функцию кодификационного документа. Они периодически переиздаются с внесением в кодификацию некоторых изменений. С 1984 г. функцию кодификации орфоэпических норм словацкого литературного языка выполняет книга А. Краля «Правила словацкого произношения» [КгаГ, 1984], которая позже несколько раз переиздавалась с изменениями. Толковый словарь словацкого языка не оказал влияния на формирование произносительных норм, поскольку он издавался довольно поздно [Реиаг, 1959-1968] и не содержит транскрипции слов.
Несмотря на это, в среде лингвистов еще сохранялась надежда на то, что возможно расширение числа носителей языка, которые будут использовать звук ä. Так, в наиболее популярной послевоенной грамматике словацкого языка, которая неоднократно переиздавалась, написано следующее: «Необходимо сохранять в произношении гласный ä и по возможности научиться его произносить. Однако не исключается возможность произнесения вместо него звука е носителями тех говоров, в которых звук ä отсутствует. То есть можно произносить meso, peta, pef, vednúf и т. д. Допускается также произношение гласного а в случаях zrieba, holúba, но не допускается pata, maso, vadnúf, smad, devat'» [Pauliny et al., 1955. S. 35].
Усилия по хотя бы частичному закреплению ä в норме словацкого литературного языка успехов, однако, не приносят. Спустя 10 лет Й. Лишка отмечает, что молодые люди даже из тех регионов, в которых распространены говоры, имеющие звук ä, при переезде в другой регион перестают произносить этот звук. В качестве примера он приводит студентов, приехавших в восточнословацкий город Кошице из среднесловацкого Мартина. Несмотря на это, автор все равно придерживается точки зрения, что именно мартинское произношение, включая звук ä, должно стать основой произношения в словацком литературном языке [Liska, 1964. S. 201-202].
Исследование состояния словацкого литературного языка, проводившееся в Восточной Словакии, также выявило ряд проблем, в том числе и проблему произношения звука ä. Выяснилось, что носители восточнословацкого диалекта, как правило, этот гласный не произносят, что вполне объяснимо, так как он в восточнословацком диалекте отсутствует. Существуют и иные проблемы, связанные с устной реализацией звука, обозначенного графемой ä. Выяснилось, например, что жители г. Бардеёв довольно часто вместо звука ä произносят звук а в тех позициях, в которых в литературном языке допускается только е и в местном говоре также представлено е, например: svaz, pata, padesiat [Brabcová, 1977. S. 50-51].
Однако голоса о необходимости произнесения звука ä раздаются все реже. Последним высказыванием такого рода, пожалуй, стало замечание В. Углара, который, оценивая выступления участников конкурса чтецов «Кубин Гвездослава», подчеркнул необходимость тщательного произношения «проблемных» с точки зрения орфоэпии звуков в высоком стиле словацкого литературного языка, в том чисте и звук ä, который должен в обязательном порядке произносится во всех позициях [Uhlár, 1980a; 1980b].
Официальные «Правила словацкого произношения» 1984 г., по сути, официально закрепляют в словацком литературном языке эту точку зрения, отмечая, что высокий стиль словацкого литературного языка отличается от нейтрального частично иным составом звуков, поскольку в нем представлен гласный ä, вместо которого в нейтральном стиле выступает гласный е, а в существительных среднего рода типа dievca с основой на губной согласный возможно также произнесение гласного а [KráF, 1984. S. 35]. В словаре, содержащемся в этой книге, произношение слова zriebä дается как zrieb[a / e] bä, где звездочкой показан маркированный характер произнесения звука ä [Ibid., S. 626].
Хотя официально позиция гласного ä в фонетической системе словацкого литературного языка с того времени формально не изменилась, некоторые моменты свидетельствуют о ее дальнейшем ослаблении. Так, в «Правилах словацкого правописания» 2000 г. уже не говорится о произношении звука / звуков, обозначенных графемой ä [Povazaj, 2000], а в получившем широкое распространение современном учебнике словацкого языка для иностранцев вообще указывается, что ä является лишь графемой, произносимой исключительно как звук е: pät [pet], mäso [meso], devät [devet], bábätko [bábetko] [Kamenárová et al., 2007. S. 13].
Таким образом, кодификация фонемы [ä] в словацком литературном языке претерпела значительные изменения. Вначале представленная в нем система кратких гласных схематически представляла собой четырехугольник, состоящий из 6 звуков:
i u
e o
ä a
Традиционно подобная схема, как правило, повторяется и в более поздних фонетических описаниях (см., например: [Pauliny et al., 1955. S. 19; Pauliny, 1979. S. 195; KráF, Sabol, 1989.
S. 140] и др.), хотя реальная интерпретация фонетической системы словацкого литературного языка становится более сложной. Кодификационные пособия фиксируют две (ä и e) или три (ä, е и а) возможности произнесения графемы ä, что отражается как вариативность системы, которая функционирует в речи одних и тех же носителей языка. С точки же зрения социолингвистики, однако, следует говорить о функционировании в отношениях дополнительной дистрибуции двух систем - прямоугольной, приведенной выше, и треугольной:
i u
e o
а
Иначе говоря, конкуренция двух (либо даже трех) фонем характеризует, как правило, речь разных носителей языка, причем для большей части из них типична именно треугольная система. Отметим также, что она имеет весьма ограниченное функционирование, поскольку может быть представлена только в позиции после губных согласных, за исключением f. Кроме того, она не имеет коррелята в виде простого долгого гласного (не дифтонга).
Прямоугольная система гласных словацкого литературного языка не удержалась даже в таком виде, поскольку гласный ä не сохранил свою нейтральную характеристику. Он становится маркированным, сначала отличая высокий стиль литературного языка, а затем как бы сдвигаясь в сторону диалектной зоны. В настоящее время он уже приблизился к тому, чтобы быть полностью исключенным из фонетической системы, сохраняясь лишь как элемент графики.
Судьба гласного ä в истории словацкого литературного языка не имеет аналогии в близкородственных западнославянских языках. В чешском и польском литературных языках имеется довольно значительное число проблем в области орфоэпии, однако они либо обусловлены проникновением в литературный язык диалектных элементов, либо затрагивают качество какого-то звука или произнесение сочетаний звуков. Проблема принадлежности звука литературному языку отсутствует в них как таковая. Вероятно, это обусловлено спецификой развития данных литературных языков. Если чешский и польский литературные языки характеризовались постепенным формированием нормы, а кодификации, включая труд Й. Доб-ровского [Dobrovsky, 1809] 4, в целом лишь ее фиксировали, то кодификации словацкого литературного языка отличались высокой степенью субъективности их авторов и зачастую меняли или, по крайней мере, модифицировали тенденции его развития. История фонемы [ä] и является примером субъективного включения элемента в литературный язык, который, однако, этот элемент, по сути, не принял.
Список литературы
Лифанов К. В. Взаимодействие чешского и словацкого языков и социолингвистический фактор в истории словацкого литературного языка // Славянское языкознание. К XIII Международному съезду славистов: Материалы конференции / Институт русского языка РАН. М., 2003. С.173-182.
Brabcovâ R. Mluvenâ spisovnâ slovenstina // Nase rec. 1977. № 54, с. 1. S. 48-51.
Czambel S. Rukoväf spisovnej reci slovenskej. Turciansky Sv. Martin: Vydanie Knihkupecko-nakladatel'ského spolku, 1902. 375 s.
Dobrovsky J. Ausführliches Lehrgebäude der böhmischen Sprache, zur gründlichen Erlernung derselben für Deutsche, zur vollkommenen Kenntnis für Böhmen. Praha, 1809.
Kamenârovâ R., Spanovâ E., Tichâ H., Kleschtovâ Z., Masat'ovâ M. Krizom krâzom. A 1. Bratislava: Univerzita Komenského, 2007. 190 s.
4 Й. Добровский описал нормы памятников чешской письменности XVI в., которые были приняты в начале XIX в., что привело к значительному разрыву между литературным языком и разговорной речью.
Kollar J. Narodnie spievanky. Diel II. Bratislava: Slovenske vydavatel'stvo krasnej literatury, 1953. 687 s.
Krai' A. Pravidla slovenskej vyslovnosti. Bratislava: Slovenske pedagogicke nakladateFstvo, 1984. 632 s.
Krai'A., Sabol J. Fonetika a fonologia. Bratislava: Slovenske pedagogicke nakladateFstvo. 1989. 392 s.
Kratka mlvnica slovenska. V Presporku: Tiskom predtym Schmidovym, 1852. 65 s. Liska J. O niektorych problemoch slovenskej spisovnej vyslovnosti // Slovenska rec. 1964. № 29, c. 4. S. 193-210.
NovakL. K zakladom slovenskej ortoepie // Slovenska rec. 1934-35. № 3, c. 2-3. S. 42-65. Pauliny E., Ruzicka J., Stole J. Slovenska gramatika. Martin: VydavateFstvo Osveta, 1955. 504 s.
Pauliny E. Fonologicky vyvin slovenciny. Bratislava: vydavateFstvo Slovenskej akademie vied, 1963. 360 s.
Pauliny E. Slovenska fonologia. Bratislava: Slovenske pedagogicke nakladateFstvo, 1979. 216 s. Peeiar S. Slovenske a nie je samostatnou fonemou // Slovenska rec. 1941. № 9, c. 2-3. S. 33-41. Peeiar S. (red). Slovnik slovenskeho jazyka. 6 diel. Bratislava, 1959-1968. PovazajM. (red.). Pravidla slovenskeho pravopisu. Bratislava: Veda, 2000. 590 s. Pravidla slovenskeho pravopisu s abecednym pravopisnym slovnikom. Praha, 1931. Pravidla slovenskeho pravopisu s pravopisnym slovnikom. Turc. sv. Martin, 1940. Stanislav J. Dejiny slovenskeho jazyka. Bratislava: VydavateFstvo Slovenskej akademie vied, 1957. III. Texty. 328 s.
Stole J. Slovenska dialektologia. Bratislava: VEDA, vydavatel'stvo Slovenskej akademie vied 1994. 179 s.
Uhlar V. Recitacia - umenie, hodnotenie - skola (alebo Fejton celkom zo zivota) // Javisko. 1980a. № 12. S. 269-270.
Uhlar V. Detski recitatori na Hviezdoslavovom Kubine // Javisko. 1980b. № 12. S. 5.
Материал поступил в редколлегию 24.05.2017
Konstantin V. Lifanov
Lomonosov Moscow State University 1-51 Leninskie Gory, Moscow, GSP-1,119991, Russian Federation
lifanov@hotmail.com
SHIFTS OF A PHONEME'S POSITION IN THE PROCESS OF FORMING THE NORMATIVE SYSTEM
OF A STANDARD LANGUAGE (BASED ON THE EXAMPLE OF THE SLOVAK PHONEME [ä])
The paper deals with the change in the position of the phoneme a in the Slovak standard language. First attempts to introduce this phoneme and fix it in writing appear already in the earliest Slovak written texts, but a special grapheme for its designation appeared only in the first half of the 19th century. This phoneme was not included in the phonemic system of the first two codifications of the Slovak language norm (1787 and 1846) and was entered into its fixed standard only in the codification of 1852. But despite these efforts of linguists, it has never been observed as a compul-
sory norm and gradually changed its position: being fixed at first as an element of High style, it then acquired a dialect coloring. At present, it is almost lost, and the grapheme that designates it remains only as an element of spelling.
Keywords: fixation, codification, phoneme, grapheme, Slovak standard language, variant.
References
Lifanov K. V. Vzaimodeystvie cheshskogo i slovatskogo yazykov i sotsiolingvisticheskiy faktor v istorii slovatskogo literaturnogo yazyka [The interaction of Czech and Slovak languages and soci-olinguistic factor in the history of the Slovak literary language]. Slavyanskoe yazykoznanie. KXIII Mezhdunarodnomu s"ezdu slavistov. Materialy konferentsii. Institut russkogo yazyka RAN. Moscow, 2003, p. 173-182. (In Russ.)
For citation:
Lifanov K. V. Shifts of a Phoneme's Position in the Process of Forming the Normative System of a Standard Language (Based on the Example of the Slovak Phoneme [a]). Vestnik NSU. Series: Linguistics andIntercultural Communication, 2017, vol. 15, no. 3, p. 76-82. (In Russ.)
