CC BY
23
Данное слово функционирует в башкирских пословицах: Асыу -бысах, ахыл - дуд букв. 'Гнев - нож, разум - друг'; Быуынhыэ ергэ бысах hалмай$ар букв. 'Слабому месту нож не кладут'; Ти-мерселэ бысах бер хосах букв. 'У кузнеца ножей охапка' и др. Оно выступает в составе многих фразеологизмов башкирского языка: бысахhы^ hуйыу сараЬ|ы? итеY, йонсотоу; бик ауыр хэл-гэ куйыу 'поставить в крайне трудное положение' (букв. зарезать без ножа); теле бысах еек Yтэ эсе телле 'острый на язык' (о человеке) (букв. язык как нож ) Например: Юхты-барды ^п кургэн, бысах телле кешенец алыдырах булганы хэйерле (Б. Бикбай) 'Надо остерегаться таких людей, которые остры на язык' и др. В башкирском фольклоре сохранились такие приметы, как: Идэнгэ бысахтвшhэ - ир кеше килэ 'Если нож упадет на пол - в гости придет мужчина'; запреты: Бысах менэн ынтылы-рга, hелтэнергэ ярамай 'Нельзя грозить и размахивать ножом' и др. [13, с. 218].
В башкирском народе нож считается мифологизированным предмет-оберегом. Им отпугивают нечистую силу (хойонга бысах ташлау, баш адтына бысах hалыу); разрезают невидимые пути (тышауын хырхыу) ребенку, который долго не начинает ходить; втыкают для очерчивания охраняемого пространства и т.д. Кисен тэдрэ твбвнэ бысах hалып ятабыд, шайтан килмэhен, тыныс йохларга я^ын тип 'На ночь на подоконник мы кладем
Библиографический список
нож, чтобы нечистая сила не вошла, чтобы сон был спокойным' [11, с. 76].
Таким образом, в данную тематическую группу вошли названия ручных орудий труда, применяемые в лесоразработке. Как показывает анализ, они были широко распространенными в хозяйстве башкир. Основную часть общих понятий составляют древнетюркские слова и корни, употребляющиеся в родственных языках. Преобладающее большинство понятий прочно вошли в лексику башкирского языка. Об этом свидетельствуют различные архивные сведения разных лет. В них мы находим разнообразный материал о лесных промыслах, начиная с того или иного материала и кончая теми предметами, которыми изготовлялись изделия.
Необходимость научного изучения данного лексического разряда бесспорна. Во-первых, изучая один из древнейших лексических пластов башкирского языка, можно найти богатый материал по лексико-семантическому и структурному развитию слов. Во-вторых, это поможет установить природные условия, в которых проходила жизнь народа, его основные занятия, особенности хозяйства, жилища, общественно-политическое устройство, особенности древнейших верований народа. В-третьих, это изучение поможет установить языковые и хозяйственные связи башкир с другими родственными и неродственными народами.
1. Черепанова О.А. Мифологическая лексика Русского Севера. Ленинград, 1983.
2. Муллагулов М.Г. Лесные промыслы башкир. Уфа, 1994.
3. Крубер В.В. Оренбургская Башкирия в лесохозяйственном и лесопромышленном отношениях. Санкт-Петербург, 1987.
4. Словарь башкирского языка. Ответственный редактор А.Г. Биишев и др. Москва, 1993; I том (А - М), II том (Н - Я).
5. Руденко С.И. Башкиры. Историко-этнографические очерки. Москва-Ленинград, 1955.
6. Ахметьянов Р.Г. Краткий историко-этимологический словарь татарского языка. Казань, 2001.
7. Древнетюркский словарь. Леннград,1969.
8. Диалектологический словарь башкирского языка. Уфа, 2002.
9. Ураксин З.Г. Русско-башкирский фразеологический словарь. Москва, 1996.
10. Башкирско-русский словарь пословиц и поговорок. Составитель И.М. Гарипов. Уфа, 1994.
11. Хисамитдинова Ф.Г. Мифологический словарь башкирского языка. Москва, 2010.
12. Севортян Э.В. Этимологический словарь тюркских языков в 4 т. Москва, 1974 - 1989.
13. Хадыева Р.Н. Этнолингвистический словарь башкирского языка. Уфа, 2002.
14. Хабибуллина З.А. Лексика современного башкирского языка в сравнении с языком древнетюркских письменных памятников (на материале названий, относящихся к животному миру). Диссертация ... кандидата филологических наук. Уфа, 2004.
References
1. Cherepanova O.A. Mifologicheskaya leksika Russkogo Severa. Leningrad, 1983.
2. Mullagulov M.G. Lesnye promysly bashkir. Ufa, 1994.
3. Kruber V.V. Orenburgskaya Bashkiriya vlesohozyajstvennom ilesopromyshlennom otnosheniyah. Sankt-Peterburg, 1987.
4. Slovar'bashkirskogo yazyka. Otvetstvennyj redaktor A.G. Biishev i dr. Moskva, 1993; I tom (A - M), II tom (N - Ya).
5. Rudenko S.I. Bashkiry. Istoriko-'etnograficheskie ocherki. Moskva-Leningrad, 1955.
6. Ahmet'yanov R.G. Kratkij istoriko-'etimologicheskij slovar' tatarskogo yazyka. Kazan', 2001.
7. Drevnetyurkskijslovar'. Lenngrad,1969.
8. Dialektologicheskij slovar'bashkirskogo yazyka. Ufa, 2002.
9. Uraksin Z.G. Russko-bashkirskijfrazeologicheskijslovar'. Moskva, 1996.
10. Bashkirsko-russkij slovar'poslovic ipogovorok. Sostavitel' I.M. Garipov. Ufa, 1994.
11. Hisamitdinova F.G. Mifologicheskij slovar'bashkirskogo yazyka. Moskva, 2010.
12. Sevortyan 'E.V. 'Etimologicheskij slovar' tyurkskih yazykov v 4 t. Moskva, 1974 - 1989.
13. Hadyeva R.N. 'Etnolingvisticheskijslovar'bashkirskogo yazyka. Ufa, 2002.
14. Habibullina Z.A. Leksika sovremennogo bashkirskogo yazyka vsravnenii s yazykom drevnetyurkskih pis'mennyh pamyatnikov (na materiale nazvanij, otnosyaschihsya k zhivotnomu miru). Dissertaciya ... kandidata filologicheskih nauk. Ufa, 2004.
Статья поступила в редакцию 23.03.16
УДК 1751
Samoylova E.P., postgraduate, Department of Russian Literature, Herzen State Pedagogical University of Russia,
(Saint-Petersburg, Russia), E-mail: [email protected]
FROM CREATIVE HISTORY OF LITERARY AND ARTISTIC GAME "THE FLEA" (1924-1931): "DERIVATIVES". The article studies a fragment of the creative history of literary and artistic game "The Flea", namely, derivatives of art (prose, paintings, musical) works, scientific and critical miscellany. These cultural objects were created in the process of interaction, the foundation of which was the staging of the play "The Fly" by E.I. Zamyatin. The phenomenon of Russian literature and culture at the beginning of the XX century was a unique gameplay, in which attended representatives of various kinds of arts (E.I. Zamyatin, B.M. Kustodiev, A.D. Dikiy, U.A. Shaporin), created works, related to each other and oriented on text-source - tale "Lefty" ("The tale of cross-eyed lefty from Tula and the steel flea") by N.S. Leskov - and play with it. Each of the creations is an independent work, but all of them are "derivatives" in the creative history of literary and artistic game "The Flea".
Key words: derivatives, prose, theatre, illustration, play, Leskov, Zamyatin, Kustodiev.
Е.П. Самойлова, соискатель каф. русской литературы, ФГОУ ВПО «Российский государственный педагогический
университет им. А.И. Герцена», г. Санкт-Петербург, E-mail: [email protected]
ИЗ ТВОРЧЕСКОЙ ИСТОРИИ ЛИТЕРАТУРНО-ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ИГРЫ «БЛОХА» (1924 - 1931 гг.): «ДЕРИВАТЫ»
В статье рассматривается фрагмент творческой истории литературно-художественной игры «Блоха», а именно, производные художественные (прозаическое, живописные, музыкальное) произведения и научно-критический сборник. Данные тексты были созданы в процессе взаимодействия, основой которого стала постановка пьесы Е.И. Замятина «Блоха». Рассматриваемое явление русской литературы и культуры начала XX века представляет собой уникальный игровой процесс, в котором принимали участие представители различных видов искусств (Е.И. Замятин, Б.М. Кустодиев, А.Д. Дикий, Ю.А. Шапорин), создавались произведения, связанные между собой ориентацией на первотекст - сказ Н.С. Лескова «Левша» («Сказ о тульском косом левше и о стальной блохе (Цеховая легенда)») - и игрой с ним. Каждое из рассматриваемых произведений -самостоятельное произведение, при этом все они - «дериваты».
Ключевые слова: дериваты, проза, театр, иллюстрация, игра, Лесков, Замятин, Кустодиев.
В процессе изучения творческой истории литературно-художественной игры «Блоха» нами было использовано понятие «дериваты». Его лексическое значение: «производные, произошедшие от чего-либо существовавшего ранее». По отношению к «Блохе» такого рода произведениями стали: сборник статей «Блоха. Игра в 4 д. Евг. Замятина» (1927), книга «Житие Блохи» (1929), музыкальная сюита «Блоха» (1928). Семантическое поле понятия определено в данном случае Е.И. Замятиным, который в «Автобиографии» 1931 года писал: «На большом производстве рядом с основным продуктом из "отходов" всегда получаются продукты побочные - "дериваты": такие "дериваты" образовались и около "Блохи"» [1, с. 8]. Упомянутые произведения появились на свет в результате общего творческого процесса, объединившего участников и создателей «игры» «Блоха», который породил не только знаковые спектакли в 1920-х годов (МХАТ-2, БДТ), но и стал ярким явлением культуры этой эпохи в целом. Авторами-«игроками» были: режиссер А.Д. Дикий, писатель-драматург Е.И. Замятин, художник-оформитель Б.М. Кустодиев, композитор Ю.А. Шапорин, филолог Б.М. Эйхенбаум и др.
Создание пьесы «Блоха» было очередным литературным экспериментом для Е.И. Замятина, и книга «Житие Блохи» продолжала ряд его новаторских произведений. Т.Т. Давыдова отмечала, что в творчестве писателя в 1910 - 1920-е гг. была важна «установка на экспериментаторство и игру с жанрами, а также на жанровый синтез» [2, с. 33]. Историей о «порочном» рождении Блохи и её «неправедных» приключениях Е.И. Замятин создал своеобразное антижитие. Предварением «Жития Блохи» в ряду антижанровых произведений писателя считается текст «О том, как исцелен был отрок Эразм» (1922); «Нечестивые рассказы» (1927) продолжили этот ряд.
«Житие Блохи» было создано Е.И Замятиным для «Блошиного вечера», который был устроен после премьеры спектакля «Блоха» в БДТ (1926) в начале декабря 1926 года обществом «Физико-Геоцентрическая Ассоциация» - в сокращении «Фига» [3, с. 5].
Героями «Жития» становятся все участники творческого процесса литературно-художественной игры «Блоха». «Туда попал и автор пьесы, и художник её, и актеры, и критики» [4, с. 51], - писал Е.И. Замятин. Главная героиня - Блоха, в роли праотца выступил и автор сказа «Левша» - текста-первоисточника - Н.С. Лесков. Пародийный рассказ является своеобразной творческой историей литературно-художественной игры «Блоха», представляющей процесс в отчасти карикатурной форме.
Явлением игры здесь становится авторефлексия Е.И. Замятина в форме литературного произведения, основой которого было коллективное творчество в работе над постановками «Блохи» в период с 1924 по 1926 год. «Житие Блохи» образно представило творческий процесс создания постановок спектаклей в Москве и в Ленинграде, в нем отчетливо видна идея совместного творчества, одновременности игры и рефлексии.
В пародийной творческой истории не упомянуто музыкальное произведение, созданное в рамках литературно-художественной игры «Блоха», поскольку на момент появления прозаического текста оно еще не оформилось в качестве законченного целого.
Когда Б.М. Кустодиев, давний друг Е.И. Замятина и художник-оформитель двух постановок «Блохи», в Москве и Ленинграде, прочитал «Житие», он пообещал «отомстить» ее автору. В качестве «мести», по сведениям Е.И. Замятина, он задумал двенадцать рисунков, но успел выполнить «только семь» [4, с. 52]. В предисловии к «Житию Блохи» Е.И. Замятин так пишет о работе Б.М. Кустодиева: «... рисунки сделаны были шутя, играючи - но может быть именно потому они вышли такими выра-
зительными, легкими, остроумными. Это была одна из последних работ покойного Кустодиева - и одна из лучших его работ в области графики. Именно это и побудило опубликовать рисунки вместе с текстом рассказа, в настоящем издании» [3, с. 5 - 6].
Пародийную историю в творческом развитии литературно-художественной игры «Блоха» хронологически сменит научно-критический сборник статей. В сборник вошли статьи: Е.И. Замятина «Народный театр» [5], Б.М. Эйхенбаума «Лесков и литературное народничество» [6], Н.Ф. Монахова «Мысли режиссера» [7], Б.М. Кустодиева «Как я работал над Блохой» [8], А.В. Лейферта «Балаганы» [9]. Оформление сборника и все иллюстрации были выполнены Б.М. Кустодиевым. Порядок расположения статей устанавливает определенную логику восприятия и осмысления сборника как единого произведения.
Работа Е.И. Замятина представляет собой вариант нескольких раннее написанных трудов писателя: предисловия к «Блохе» 1926 года [10, с. 5 - 6], статьи «О "Блохе"» [11], напечатанной в журнале «Рабочий и театр» от 23 ноября 1926 года. Однако, в сборнике «Блоха...» теория автора, создающего народный театр, более аргументирована, последовательно доказана. Есть ориентация на просвещённую аудиторию. Тогда как предисловие 1926 года явно представляет собой подготовку массового читателя к прочтению произведения. В статье из сборника Е.И. Замятин сразу ставит проблему «народного театра» в современном искусстве, отмечает разницу между «народным театром» и «театром для народа», через сравнение «любви с ремеслом проститутки» [5, с. 3]. Он говорит, что прообразами персонажей пьесы стали герои итальянской комедии del arte и главный герой русских балаганов - Петрушка. Истоки своего произведения Е.И. Замятин видит в обрядовом театре, русском балагане. Как пример балаганов писатель называет представления А.П. Лейферта, В.М. Малафеева, В.К. Берга на Марсовом поле, происходившие в 1880-1889 гг. Материалом для пьесы «Блоха», по словам автора, стал «бродячий народный сказ о туляках и блохе, а также прекрасный рассказ Н.С. Лескова "Левша", представляющий собой литературную обработку народного сказа» [5, с. 10]. Здесь же Е.И. Замятин объясняет жанровое своеобразие своего драматического произведения: «игра» - жанр, поддерживающий свободу воображения, не исключающий нелогичное, чудесное, сказочное.
Известный литературовед Б.М. Эйхенбаум не раз обращался к анализу жанрового своеобразия и особенностей стиля произведений Н.С. Лескова. Так, в статье «Иллюзия сказа» [12], изданной в 1924 году в его авторском сборнике «Сквозь литературу», исследователь называет Н.С. Лескова «прирожденным сказителем, до сих пор неоцененным» [12, с. 155]. При этом он ставит писателя в один ряд с А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, считая последнего непосредственным учителем А.М. Ремизова. В 1926 году выходит из печати сборник статей Б.М. Эйхенбаума под названием «Литература: теория, критика, полемика» [13], который для автора «имеет значение "итогов": от статьи о "Шинели" Гоголя - до "Теории формального метода"» [13, с. 3]. В состав сборника вошли 13 статей и среди них - «Лесков и современная проза». В этой работе Б.М. Эйхенбаум рассматривает индивидуальный стиль Н.С. Лескова и выстраивает цепочку «сказителей» XX века. В этот ряд попадает и Е.И. Замятин, в качестве ученика А.М. Ремизова. Возврат литературы к сказовой форме Б.М. Эйхенбаум связывает с поиском новых жанровых форм, нового языка литературы, способного соответствовать потребностям современного читателя в живом слове, под определенным углом зрения, противостоящим книжной словесной культуре.
В статье «Лесков и литературное народничество», вошедшей в сборник «Блоха», исследователь обращает внимание
читателей на истоки литературного народничества и называет Н.С. Лескова родоначальником этого феномена.
Н.Ф. Монахов, режиссер ленинградской постановки «Блохи», в своей заметке говорит, что «спектакль и есть подлинный язык режиссера» [7, с. 16]. Он тоже приходит к тому, что «народный театр» - это именно то, что требуется современному зрителю.
Б.М. Кустодиеву, по его словам, статья была заказана: «К завтрашнему дню, тов. Кустодиев, напишите статью.» [8, с. 19]. Художник, привыкший оформлять мысли в зрительных образах, не стал создавать научный труд. Вместо этого сочинил послание, «как пишет он иногда своим друзьям о том, о другом» [8, с. 19]. Оформитель спектаклей переносит концепцию народности из вербального в визуальный план, описывает «инструментарий», который использовал для изображения образов, переработанных Е.И. Замятиным из материалов народной легенды и сказа «Левша» в формы народного театра: «Веселый и крепкий язык пьесы требовал таких же красок: красный кумач, синий ситец в белый горох (он же снег), платки с алыми цветами - вот мой фон, на котором движется вереница баб, англичан, мужиков, гармонистов, девок, генералов, с глуповатым царем на придачу» [8, с. 20]. При этом художник, несомненно, ориентировался на сложившуюся традицию площадного театра, балагана и лубка при создании декораций обеих постановок «Блохи». Б.М. Кустодиев оговаривает цель своей работы над спектаклем - создать праздник. Праздничность - характерная черта изобразительного мира этого художника.
Статья А.В. Лейферта представляет собой краткий вариант воспоминаний «Балаганы», изданных в 1922 году с предисловием А.Н. Бенуа [14]. Сын известного антрепренера в ранней работе признавался, что стремился описать Петербургские балаганы на Марсовом поле для молодых деятелей искусства, ставящих своей целью развеселить и позабавить народ: «.года два тому назад я остановился на мысли восстановить пообстоятельнее картину былых балаганов в Петербурге. Я учёл моё преимущество перед другими горячими поклонниками балаганов: я сын одного из видных и популярных балаганщиков, был посвящен во все подробности дела с тринадцати лет, был знаком со всеми подготовительными операциями, имел доступ за кулисы, на репетиции и, в качестве зрителя не испытывал никаких ограничений, а смотрел большинство пьес по нескольку раз» [14, с. 23].
В воспоминаниях А.В. Лейферт подробно перечисляет этапы работы при подготовки к балаганным неделям: подача заявки, аренда земли, украшение театра, реклама представлений, продажа билетов, график работы театра. Он описывает приемы создания балаганного представления от декораций, костюмов и спецэффектов до игры актеров и актерского состава.
В статье для сборника «Блоха» некоторые острые углы в оценке и описании сглаживались. В 1922 году А.В. Лейферт написал: «Зрителю надо было, чтобы было чудно, приятно, ярко и нескучно - длинных разговоров он мог не расслышать, а то и не понять» [14, с. 38]. В сборнике «Блоха» последнее наблюдение исключено из окончательно текста. Слово «толпа», использован-
Библиографический список
ное в воспоминаниях, в статье заменено на слово «публика». Изъяты любые упоминания о нарушениях закона, беспорядках, употреблении спиртных напитков.
В сборнике «Блоха» напечатаны шесть оформительских работ Б.М. Кустодиева. На обложке - вариация плаката и афиши для спектакля «Блоха» в петербургском бДт 1926 года (голова Платова). Иллюстрациями сборника стали: эскиз декорации 1925 года «Дворец»; портреты Е.И. Замятина (1926) и Н.Ф. Монахова (1926); автопортрет Б.М. Кустодиева (1926); рисунок «Танцующие царь и Блоха» (1926). В конце сборника напечатана программа спектакля «Блоха» в БДТ, в которой перечислен состав исполнителей, указано время начала спектакля.
Таким образом, в сборнике «Блоха» под одной обложкой объединены историко-литературные экскурсы литературоведа, теоретические взгляды писателя, который воплотил свою концепцию современного искусства на сцене, размышления режиссера, поставившего новый тип драматического произведения на сцене одного из крупнейших театров страны, и мемуары свидетеля балаганных представлений на Марсовом поле, живого жанра народной культуры. Сборник «Блоха.» являет собой «культурный факт, свидетельствующий о синкретичности культуры» [15, с. 245].
Музыкальная сюита «Блоха» была создана Ю.А. Шапориным, музыкальным руководителем и дирижером БДТ, на основе материала к постановке «Блохи» в Ленинграде в 1926 году. Уже в 1928 году музыкальное сопровождение к спектаклю было переработано в сюиту «Блоха» - произведение для оркестра. В предисловии к партитуре сюиты, вышедшей отдельной книгой в 1935 году, Ю.А. Шапорин писал: «Всё сочинение является стилизацией так называемого народного лубка - отсюда и несколько необычный состав оркестра» [16, с. 163]. И.И. Мартынов, автор книги, посвященной творчеству Ю.А. Шапорина, отмечает, что для исполнения сюиты предполагались «деревянные духовые, валторна, труба, тромбон, 16 домр, 3 баяна, контрабас, флексатон, ксилофон, литавры и другие ударные» [14, с. 163]. С.И. Левит в книге «Юрий Александрович Шапорин: Очерк жизни и творчества» высказывает предположение, что именно из-за своей яркости, необычности музыка так полюбилась зрителям, что «перешагнула границы зрительного зала» [17, с. 69].
Оркестровая сюита Ю.А. Шапорина состоит из 6 частей. К каждой ее части Е.И. Замятин подобрал эпиграф, сохранив стилистику пьесы «Блоха».
«Шутейная» сюита «Блоха», как называл её композитор, обошла многие мировые площадки, такие знаменитые дирижеры, как Н. Малько и А. Коутс, включали её в свои выступления. Критика «Блохи» уже в качестве сюиты была неизменно положительной.
«Дериваты» литературно-художественной игры «Блоха», имея в своей основе игровое начало, являются продуктами свободного творчества и взаимодействия различных видов искусств, жанров и сфер культуры; они свидетельствуют о едином процессе, синтетическом явлении, характеризующем русскую литературу и культуру начала XX века и текст-источник игры -сказ Н.С. Лескова «Левша».
1. Замятин Е.И. Автобиография. Собрание сочинений: в 5 т. Москва, 2010; Т. 3: 3 - 10.
2. Давыдова Т.Т. Антижанры в творчестве Е. Замятина. Новое о Замятине: сборник материалов. Москва, 1997: 20 - 35.
3. Замятин Е.И. Житие Блохи. Ленинград: Книгоиздательство писателей в Ленинграде, 1929.
4. Замятин Е.И. Встречи с Б.М. Кустодиевым. Собрание сочинений: в 5 т. Москва, 2010; Т. 3: 43 - 54.
5. Замятин Е.И. Народный театр. Блоха: Игра в 4 д. Евгения Замятина. Ленинград, 1927: 3 - 11.
6. Эйхенбаум Б.М. Лесков и литературное народничество. Блоха: Игра в 4 д. Евгения Замятина. Ленинград, 1927: 12 - 15.
7. Монахов Н.Ф. Мысли режиссера. Блоха: Игра в 4 д. Евгения Замятина. Ленинград, 1927: 16.
8. Кустодиев Б.М. Как я работал над Блохой. Блоха: Игра в 4 д. Евгения Замятина. Ленинград, 1927: 19 - 20.
9. Лейферт А.В. Балаганы. Блоха: Игра в 4 д. Евгения Замятина. Ленинград, 1927: 23 - 27.
10. Замятин Е.И. Блоха. Ленинград: Мысль, 1926.
11. Замятин Е.И. О «Блохе». Рабочий и театр. 1926. № 49: 9.
12. Эйхенбаум Б.М. Иллюзия сказа. Сквозь литературу. Ленинград, 1918: 152 - 156.
13. Эйхенбаум Б.М. Литература: теория, критика, полемика. Петроград: Прибой, 1926.
14. Лейферт А.В. Балаганы. Петроград: Издание Еженедельника Петроградских Государственных Академических Театров, 1922.
15. Евдокимова О.В. О целостности искусства: Н.С. Лесков и Б.М. Кустодиев: введение в тему. Слово - чистое веселье...: сборник статей в честь А.Б. Пеньковского. Москва, 2009: 238 - 245.
16. Мартынов И.И. Юрий Шапорин. Москва: Музыка, 1966.
17. Левит С.И. Юрий Александрович Шапорин: Очерк жизни и творчества. Москва: Наука, 1964. References
1. Zamyatin E.I. Avtobiografiya. Sobranie sochinenij: v 5 t. Moskva, 2010; T. 3: 3 - 10.
2. Davydova T.T. Antizhanry v tvorchestve E. Zamyatina. Novoe o Zamyatine: sbornikmaterialov. Moskva, 1997: 20 - 35.
3. Zamyatin E.I. Zhitie Blohi. Leningrad: Knigoizdatel'stvo pisatelej v Leningrade, 1929.
4. Zamyatin E.I. Vstrechi s B.M. Kustodievym. Sobranie sochinenij: v 5 t. Moskva, 2010; T. 3: 43 - 54.
5. Zamyatin E.I. Narodnyj teatr. Bloha: Igra v 4 d. Evgeniya Zamyatina. Leningrad, 1927: 3 - 11.
6. 'Ejhenbaum B.M. Leskov i literaturnoe narodnichestvo. Bloha: Igra v 4 d. Evgeniya Zamyatina. Leningrad, 1927: 12 - 15.
7. Monahov N.F. Mysli rezhissera. Bloha: Igra v4 d. Evgeniya Zamyatina. Leningrad, 1927: 16.
8. Kustodiev B.M. Kak ya rabotal nad Blohoj. Bloha: Igra v4 d. Evgeniya Zamyatina. Leningrad, 1927: 19 - 20.
9. Lejfert A.V. Balagany. Bloha: Igra v 4 d. Evgeniya Zamyatina. Leningrad, 1927: 23 - 27.
10. Zamyatin E.I. Bloha. Leningrad: Mysl', 1926.
11. Zamyatin E.I. O «Blohe». Rabochij i teatr. 1926. № 49: 9.
12. 'Ejhenbaum B.M. Illyuziya skaza. Skvoz'literaturu. Leningrad, 1918: 152 - 156.
13. 'Ejhenbaum B.M. Literatura: teoriya, kritika, polemika. Petrograd: Priboj, 1926.
14. Lejfert A.V. Balagany. Petrograd: Izdanie Ezhenedel'nika Petrogradskih Gosudarstvennyh Akademicheskih Teatrov, 1922.
15. Evdokimova O.V. O celostnosti iskusstva: N.S. Leskov i B.M. Kustodiev: vvedenie v temu. Slovo - chistoe vesel'e...: sbornik statej v chest' A.B. Pen'kovskogo. Moskva, 2009: 238 - 245.
16. Martynov I.I. Yurij Shaporin. Moskva: Muzyka, 1966.
17. Levit S.I. YurijAleksandrovich Shaporin: Ocherkzhiznii tvorchestva. Moskva: Nauka, 1964.
Статья поступила в редакцию 11.04.16
УДК 81.38
Smolina A.N., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Siberian Federal University (Krasnoyarsk, Russia),
E-mail: [email protected]
SPIRITUAL LETTER AS A GENRE OF RUSSIAN LITERATURE. The paper analyzes the epistolary heritage of reverend Var-sonophiy of Optina, hegumen Nikon (Vorobyov), archbishop Varlaam (Ryashentsev), archimandrite Sophroniy (Sakharov), archimandrite loann (Krestyankin), bishop Gregory (Lebedev), schema-arhimandrite Seraphim (Romantsov), schema-hegumen loann (Alekseev). The paper reveals the main genre characteristics of spiritual letters through the identification of the specific features of spiritual contents, the communicative purpose, the author and the addressee, the composition, the elocutive organization of the texts. The paper presents the results of the study of functioning of such figures of speech as allegory and metaphor. The analyzed stylistic figures are enumeration, rhetorical question, question-answer strategy and lexical repetition.
Key words: spiritual letter, theocentrism, genre, allegory, metaphor, enumeration, rhetorical question, question-retaliatory move, repetition.
А.Н. Смолина, канд. филол. наук, доц. Сибирского федерального университета, г. Красноярск,
E-mail: [email protected]
ДУХОВНОЕ ПИСЬМО КАК ЖАНР РУССКОЙ СЛОВЕСНОСТИ
В работе анализируется эпистолярное наследие преподобного Варсонофия Оптинского, игумена Никона (Воробьева), архиепископа Варлаама (Ряшенцева), архимандрита Софрония (Сахарова), архимандрита Иоанна (Крестьянкина), епископа Григория (Лебедева), схиархимандрита Серафима (Романцова), схиигумена Иоанна (Алексеева). Выявляются основные жанровые признаки духовных писем через определение особенностей духовного содержания, коммуникативной цели, автора и адресата, композиции, элокутивной организации текстов. В работе представлены результаты изучения функционирования таких тропов, как аллегория и метафора. Из стилистических фигур рассматриваются перечисление, риторический вопрос, вопросно-ответный ход, лексический повтор.
Ключевые слова: духовное письмо, теоцентризм, жанр, аллегория, метафора, перечисление, риторический вопрос, вопросно-ответный ход, лексический повтор.
Духовное письмо - малоисследованный письменный жанр русской словесности, хотя он имеет древнюю историю и активно функционирует в сфере православной коммуникации. Изучению жанра духовного письма посвящены работы российских литературоведов - диссертация и статьи В.В. Кашириной [1; 2] и статьи Т.Л. Воронина [3, 4], однако комплексный лингвистический анализ этого жанра пока не проводился. Важно сказать, что теория письменных духовных жанров сейчас находится на этапе разработки, в частности проведены исследования по элокутивной организации жанра духовного письма [5; 6; 7]. В данной статье рассматриваются духовно-ценностное содержание, цель, автор, адресат, элокутивные особенности жанра духовного письма. Актуальность работы связана с необходимостью описания жанров духовной словесности, активное изучение которой наблюдается в российской филологии конца XX - начала XXI века. Разработка теории жанров русской духовной словесности значима как с общелингвистической точки зрения, так и с теолингвистической, историко-культурной, герменевтической. Также актуальность нашего исследования определяется обращением к вопросам, связанным с изучением взаимодействия языка и религии, отражением принципа теоцентиризма в письменном наследии церковных писателей, аксиологической составляющей русской православной письменной культуры; значимостью разработки теории жанров, активно развиваемой в трудах современных лингвистов Н. Б. Лебедевой и Т. В. Шмелевой [8, 9]. Духовное письмо рассматривается нами как жанр русской словесности (словесности -не литературы): мы, как и А.И. Горшков, полагаем, что «названия «Словесность», «Русская словесность» заключают в себе вполне определенное указание на слово, язык и поэтому постоянно на-
поминают, что словесность - это словесное искусство, что язык и словесность неразрывно связаны» [10, с. 3]. Духовные письма - это произведения слова, ставшие частью нашей культуры, вошедшие в систему письменной словесности. О произведениях слова (словесности) в «Курсе русской риторики» А.А. Волкова говорится: «Произведение слова является результатом сложного умственного труда, который включает замысел, разработку мысли путем соединения замысла со словом и исполнение высказывания. Произведения слова создаются в определенном материале с помощью знакового инструментария» [11, с. 20]. Также в учебнике А.А. Волкова мы читаем: «существуют высказывания, которые в силу разных причин (либо как совершенные по форме, либо как несущие ценную и общезначимую информацию, либо как уникальные) сохраняются и воспроизводятся. Поскольку такие высказывания относятся к культуре, а культура есть совокупность хранимых обществом произведений, мы будем называть их произведениями слова» [11, с. 20]. В ходе работы над данной статьей мы стремились показать, что духовные письма - это результат сложного умственного труда, включающего замысел, разработку мысли, что они уникальны, несут ценную информацию, то есть являются произведениями словесности. Также мы стремились показать, что духовное письмо - это особый жанр русской духовной словесности, апеллируя к наличию специфических жанрообразующих признаков.
Русское духовное письмо восходит к традициям раннехристианской эпистолярной культуры. Первые христианские эпистолярные тексты - это послания апостолов Иоанна Богослова, Петра (? - ок. 67 гг.), Павла (ок. 5/15 - ок. 64/67 гг.), Варнавы (? -67 гг.). Большое значение для становления и развития жанра
