CC BY
50
И. С. Цыремпилова
ИЗ ИСТОРИИ ВЗАИМООТНОШЕНИЙ ГОСУДАРСТВА И РУССКОЙ ПРАВОСЛАВНОЙ ЦЕРКВИ БАЙКАЛЬСКОЙ СИБИРИ В 1930-е гг.
Рассматриваются основные аспекты взаимоотношений государства и Русской православной церкви в 1930-е гг. на материалах Байкальской сибири. На основе архивных данных анализируются уровень религиозности православного населения, положение верующих и священнослужителей, закрытие культовых зданий, изъятие церковного имущества, репрессивные мероприятия и т.д.
В современной историографии уделяется достаточное внимание проблеме церковно-государственных взаимоотношений в 20-30-е гг. ХХ в., в том числе и на региональном уровне [1-7]. В последнее время основной упор делается на различные аспекты проблемы 1920-х гг., тогда как именно 1930-е гг. были самыми трудными в истории Русской православной церкви.
В сформировавшемся Советском государстве не могло быть идеологических противников. Особенно это касалось религиозных институтов. Однако РПЦ, подорванная экономически и лишенная имущества, продолжала функционировать, переживая определенное «религиозное возрождение». Эскалация антирелигиозной борьбы первой половины 1930-х гг. свидетельствовала о том, что все предшествовавшие мероприятия советской власти оказались явно недостаточными, и потому антирелигиозная кампания приобретала все более жесткий и наступательный характер. Это проявлялось в многочисленных насильственных актах: закрытие культовых зданий, изъятие богослужебного имущества, аресты, обыски, преследования не только духовенства, но и простых верующих. Политика государства по отношению к религиозным институтам проявлялась в агитационно-пропагандистской, культурнопросветительской и особенно в административнозапретительной деятельности, которая в рассматриваемый период стала доминирующей.
В то же время в первой половине 1930-х гг. в Русской православной церкви отмечается рост числа верующих. Это объясняется ростом недовольства большей части населения мероприятиями государства, проводимыми в рамках насильственной коллективизации, раскулачивания. Именно это способствовало появлению небывалого дотоле взаимопонимания, чувства единства и согласия между мирянами и духовенством. Отчеты о деятельности Бурят-монгольской обновленческой епархии за 1930 и 1932 гг. содержат сведения: «Поднят авторитет священника, налицо его спайка с паствой. Богослужения ведутся исправно и верующие заметно больше стали посещать храмы, что показывает свечная торговля и причтовый доход. Количество треб не уменьшается, а наоборот, особенно крещений. Так, при Спасском Соборе бывало иногда по 2-4 крещения в день и по 1 почти ежедневно» [8. Л. 4; 9. Л. 3]. Оценивая факты закрытия церквей и отхода некоторой части верующих, архиепископ Василий отмечал, что «уход части духовенства - здоровый отсев. Малодушные - требоисправители уходят, а идейные остаются, глубоко верят в непреклонную истину, что церковь Христову не одолеют врата ада» [9. Л. 10]. Стоит отметить, что в этот период ранее непримиримая борьба между обновленцами и тихоновцами постепенно пре-
кращается. «Остатки» раскола выражались в административно-церковном подчинении, отдельные приходы подчинялись обновленческому церковному управлению, но большинство входили в состав Забайкальской епархии. Увеличивалось количество приходов, вернувшихся в лоно патриаршей церкви через очное или заочное покаяние.
С июля 1930 г. руководителем Забайкальской епархии был назначен епископ Марк, перемещенный с владивостокской кафедры [9. Л. 2]. Верхнеудинское церковное управление как руководящий орган обновленческой церкви просуществовало до 1934 г. Протокол ликвидационного собрания от 10 ноября 1934 г. свидетельствует: «Согласно распоряжению Священного Синода от 23.10.1934 г. упразднить Улан-Удэнскую епархию и присоединить ее к Иркутскому церковному управлению» [10. Л. 8]. В середине 1930-х гг. осложнилась ситуация в «религиозном вопросе». Это было обусловлено отсутствием специального органа, отвечавшего за развитие взаимоотношений церкви и советской власти, а также отсутствием закона по регулированию деятельности религиозных организаций. Отсутствие законодательства о религиозных организациях привело к тому, что вопросы о порядке и условиях регистрации обществ и групп, закрытии культовых зданий, налогообложению духовенства, осуществлению религиозной пропаганды и т.д. на практике разрешались различными ведомствами, результаты которых не были согласованными.
Была расширена деятельность Постоянной культовой комиссии при Президиуме ВЦИК, функции которой распространялись на всю территорию страны. В апреле 1934 г. на объединенном заседании секретариатов ЦИК СССР и ВЦИК принимается решение об образовании при Президиуме ЦИК СССР Постоянной комиссии по культовым вопросам во главе с П.Г. Смидо-вичем. С 1935 г. комиссией руководил П.А. Красиков. В круг обязанностей комиссии включались: разработка проектов постановлений по вопросам, связанным с деятельностью религиозных организаций, рассмотрение жалоб и заявлений верующих и религиозных организаций, учет религиозных обществ, групп и духовенства и т.д. [11. С. 54].
В отчетах комиссии обращалось внимание на пренебрежение законами со стороны местных исполкомов, председатели которых единолично закрывали храмы, даже не предупреждая верующих. Во многих РИКах не было даже специального органа, занимающегося церковно-государственными взаимоотношениями, а регистрацией «религиозного общества и служителей культа» занимался НКВД. Закрывая храм, власти не давали верующим времени на обжалование в высшие инстанции [12. С. 172].
Стремление центральной комиссии как-то упорядочить действия воинствующих атеистов стали вызывать недовольство и сопротивление со стороны местных органов власти. С 1935 г. право окончательного разрешения вопросов о закрытии культовых зданий было передано на места. Комиссии оставалось лишь «право» соответствующего оформления принятых решений, т.е. проведение их через Президиум ЦИК СССР. Ликвидационный процесс включал в себя изъятие культового имущества, снятие колоколов, усиленное налогообложение духовенства и религиозных организаций, непосредственное закрытие храмов. По данным НКВД на территории Восточно-Сибирского края уже в 1928 г. было закрыто 90 из 349 действующих церквей. В 1930-е гг. этот процесс набирает обороты.
В фондах Государственного архива Российской Федерации (Р.-5263) Секретариата ВЦИК по делам культов находится большое количество дел о закрытии культовых зданий на территории Байкальской Сибири. Так, в 1935 г. решался вопрос о закрытии Кутуликской церкви Аларского района. В архивном деле содержатся выписки из постановлений собраний трудовых коллективов рабочих и колхозников, где решался вопрос о закрытии церкви: Кутуликская МТС - 94 чел; школа трактори-стов-бригадиров - 66; сельскохозяйственная артель им. Степана Разина - 60; с/х артель им. Сталина - 50; с/х артель им. Калинина - 85 чел.; учащиеся 7-го класса Кутуликской средней школы и др. [13. Л. 4, 37, 38, 40, 57, 158]. 29 ноября 1935 г. состоялось обследование финансовой деятельности церкви, о чем указывалось в специальном акте: «...При производстве обследования кассовой книги запись по приходу не оправдывается никакими приходными документами, сбор пожертвований без всяких оправдательных документов. Скопившиеся деньги от церковных кружек высыпались, подсчитывались без всякого составления акта. Религиозные ценности - свечи, кресты и пр. продавались с непомерными наценками (от 200% до 300%). Себестоимость одной свечи - 60 копеек, продается за 2 рубля. Акт записан для передачи в следственные органы с привлечением к уголовной ответственности лиц, виновных в запутанности финансовой деятельности общины и за нарушение финансовых законов» [13. Л. 30]. 16 апреля 1936 г. Президиум ЦИК БМАССР удовлетворил ходатайство Аларского АИКа о закрытии церкви, что стало причиной обращений и жалоб со стороны верующих. В письме на имя М.И. Калинина отмечалось, что «беззаконно попирается свобода веры, мы несем тяжелейшую обиду, наша община (1 042 верующих) повержена в неописуемую скорбь. Церковь закрыта, сорвали с колокольни купол, разобрали иконостас» [13. Л. 6, 9, 15, 19]. В итоге, несмотря на все попытки верующих, Президиум ВЦИК 26 декабря 1937 г. на основе постановления Президиума ЦИК БМАССР утвердил закрытие Кутуликской церкви, а здание церкви передал под клуб [13. Л. 1].
2 ноября 1936 г. на имя М.И. Калинина была подана жалоба от уполномоченной верующими православной общины Заларинской церкви Е.И. Орловой на председателя РИКа Лобанцева, который в ответ на просьбу верующих (420 чел.) о возможности осуществления богослужений в с. Залари «...запросил с нас 50 000 руб. оценочной суммы. При всякой попытке
ходатайства верующими районные организации принимают репрессии в виде дознания и запугивания арестом» [14. Л. 43-49].
Наряду с закрытием культовых зданий ухудшалось положение священнослужителей. В Комиссию по культовым вопросам поступило заявление от служителя культа Попова Никодима Николаевича от 4 сентября 1936 г., согласно которому священника обязали государственными поставками в размере «3,63 центнера зерна, 4,80 центнера картофеля, 50 кг мяса» [14. Л. 17]. Позднее нормы поставок мяса были увеличены до 90 кг, в случае неисполнения которых налагался штраф в размере 900 руб. В заявлении отмечалось: «Я стар, инвалид, больной, работать не могу, ни скота, ни денег не имею. Троцкисты-зиновьевцы искореняются, а политика их здравствует. Я бы легче перенес, если бы меня казнили, легче положить голову на плаху или стать под расстрел, чем переносить издевательства, замаскированные и подносимые в виде законности. За веру в Бога, за верующих в него, коих очень много - я готов умереть, но ведь и умереть лучше сразу, скорее, чем мучиться, переносить издевательства и гноить в тюрьме без вины» [14. Л. 17-21].
Процедура закрытия церкви в с. Тайшет выглядела следующим образом. 2, 5 и 15 апреля 1936 г. церковь посетили три районных комиссии по осмотру храма, которые в качестве мотива для закрытия указали на необходимость проведения ремонта. «Последним осмотром церкви комиссия определила ремонт в 20 000 руб., акта не вручила, сроков установлено не было. На основании этого РИК договор расторгнул и закрыл церковь. Местные органы имели целью не сохранение здание в надлежащем виде, а закрытие церкви. Тем более путь закрытия через наложение на религиозное общество ремонта гораздо легче, чем путь развития массовой воспитательной работы» - указывалось в письме Восточно-Сибирского краевого исполнительного комитета [14. Л. 89]. В заявлении от верующих (1 500 чел.) подчеркивалось, что местные власти «...13 мая 1936 г. отобрали все церковное имущество, увезли на 3 подводах, книги и часть имущества побросали, свалили под сарай, обезглавили храм, посрубали колокола» [14. Л. 83, 86].
В то же время архивные документы свидетельствуют, что были единичные случаи возвращения культовых зданий религиозным общинам. 28 сентября 1936 г. была подана жалоба от 653 верующих с. Малышевка Балаган-ского района. «20 апреля после ареста священника Лю-бушкина Н.К. начались аресты и допросы членов церковного совета (20 человек). Председатель церковного совета А.И. Кузьмина от угроз лишилась ума, была отправлена в больницу в Иркутск, где через несколько дней умерла, осталось четверо малолетних детей. 22 мая священник Любушкин был отправлен в Иркутск, был вызван член церковного совета Преловский Илья в управление НКВД, где ему было предложено немедленно сдать церковные ключи в Балаганский РИК, если не сдаст, получит 2 года. Зав. райфо Арановский при осмотре был в шапке, курил папиросы. Вторая комиссия переворочала все священные предметы, свечи выбросили. Наши религиозные чувства были оскорблены подобными действиями. При обыске были взяты церковные деньги 1 217 руб. 85 коп. для ремонта.» [15. Л. 15-16]. Принимая во внимание факты нарушений со стороны
местной власти, 9 февраля 1937 г. Восточно-Сибирский краевой исполнительный комитет предложил Балаган-скому РИКу возвратить церковь в беспрепятственное пользование [15. Л. 18].
В середине 1930-х гг. предпринимаются меры по сохранению научных и музейных ценностей при ликвидации молитвенных зданий. Это нашло выражение в принятии Постановления Президиума ЦИК БМАССР № 307 «Об охране предметов музейного значения». Особое внимание обращалось на «недопустимое отношение со стороны АИК - РИК, горсоветов и сомсельсоветов к охране имущества ликвидированных зданий. В результате существующей недооценки и безобразного отношения к охране имущества музейные ценности, имеющие нередко валютное значение подвергаются порче, истреблению и расхищению» [16. Л. 39]. В качестве примеров приводились следующие факты расхищения, уничтожения культового имущества: «... Архив Посольского монастыря давно уничтожен бесследно», в Кях-тинском Соборе «...серебряные ризы, сделанные на средства местного кулачества, итальянскими художниками, имеющими большую ценность как художественная редкость, реализованы как серебро на лом, а некоторые оказались похищенными» [17. Л. 59].
Президиум ЦИК БМАССР предлагал председателям АИК-РИК и горсоветов под личную ответственность «...обеспечить охрану вещей музейного значения. установить систематическую проверку всех инвентарных книг и описей имущества, в случае расхищения привлекая виновных к судебной ответственности. предложить Наркомфину усилить контроль по учету и использованию культового имущества, подлежащего зачислению в госфонд» [16. Л. 39].
Во второй половине 1930-х гг. отмечается активность религиозных обществ. Это было вызвано принятием в 1936 г. новой Конституции СССР, ст. 124 которой гласила: «В целях обеспечения за гражданами свободы совести церковь в СССР отделена от государства и школа от церкви. Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». В соответствии со ст. 135 духовенство получило избирательные права наравне со всеми гражданами страны [18. С. 35].
В оперативных сводках НКВД 1937 г. указывалось на активизацию верующих в связи с принятием Конституции. В постановлении Восточно-Сибирского крайкома ВКП (б) отмечалось: «Деятельность религиозных организаций все больше и больше активизируется» [19. Л. 5]. В докладной записке от 20 февраля 1937 г. представителя ЦС СВБ СССР М.П. Кузнецова, составленной на основании проведенного им обследования антирелигиозной работы и деятельности религиозных организаций в Бурятии с 28 января по 17 февраля 1937 г., ситуация оценивалась следующим образом: «В связи со сталинской конституцией церковники, ламы, попы, начетчики, спекулируя 124, 125, 136 статьями конституции, распространяют самые нелепейшие слухи, они говорят, что “церкви должны возвратить
верующим, сосланных попов вернуть” и т.д.» [19. Л. 3].
В связи с ослаблением антирелигиозной борьбы во второй половине 1930-х гг. серьезной критике подверглась работа культовых комиссий. В этой связи Восточно-Сибирский краевой исполком отмечал: «В районах края не выполняется постановление ВСКИКа по созданию районных культовых комиссий» [20]. Члены комиссии выполняли свои обязанности по совместительству. Поэтому они не справлялись со своей основной функцией - контролем за соблюдением законности по отношению к религиозным конфессиям.
В апреле 1938 г. Комиссия по культовым вопросам упраздняется. Оценивая ее деятельность, необходимо отметить, что ею в 1937 г. был разработан проект союзного законодательства «Об отправлении религиозных культов и о молитвенных зданиях», но утверждения директивными органами он не получил. Это объясняется широко распространенным мнением большинства партийного и советского актива о необходимости полной ликвидации законодательства о культах и в частности Постановления ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях» от 1929 г. Именно с таким предложением к т. Сталину обратился Г.М. Маленков. Основанием для данного предложения стало мнение о том, что это Постановление создало «организационную основу для оформления наиболее активной части церковников... в широко разветвленную организацию по всему СССР» [21. С. 61]. Обстановка в стране коренным образом изменилась после известного февральско-мартовского пленума ЦК ВКП (б) 1937 г., санкционировавшего большой террор. Массовые политические репрессии захватили различные социальные, политические и профессиональные группы. Основным их мотивом было то, что церковь препятствует росту колхозов, торпедирует активность бедняцко-середняцких масс, ведет контрреволюционную, антисоветскую пропаганду. Активные сторонники сохранения религии, сопротивлявшиеся закрытию храмов, арестовывались, приговаривались к различным срокам заключения; часть из них была выслана за пределы края [21. С. 72].
Источниковая база поставленной проблемы представлена в основном данными по изъятию ценностей, закрытию культовых зданий, материалами о репрессиях священнослужителей и верующих и др. Источники, отражающие внутреннюю жизнь церкви и религиознонравственное состояние населения Байкальской Сибири в 1930-е гг., по объективным причинам представлены в меньшей степени.
Таким образом, опыт 1930-х гг. показал, что даже в самых тяжелых для религиозных организаций условиях, когда применялись со стороны государства исключительно репрессивно-карательные меры воздействия на церковь и духовенство, были закрыты почти все церкви и молитвенные дома, успехи «воинствующего» атеизма были весьма относительными, верующие становились «внутренними эмигрантами» и вели глубоко сокрытую религиозную жизнь.
ЛИТЕРАТУРА
1. Бакаев Ю.Н. Власть и религия: история отношений (1917-1941). Хабаровск, 2002.
2. Васильева О.Ю. Русская православная церковь в политике Советского государства. М., 2001.
3. Доброновская А.П. Религиозная жизнь населения Приенисейского региона на переломе эпох (1905-1929 гг.): Автореф. дис. ... канд. ист.
наук. Красноярск, 2007.
4. Кашеваров А.Н. Православная Российская церковь и Советское государство (1917-1922). М., 2005.
5. Кривова Н.А. Власть и Церковь в 1922-1925 гг.: Политбюро и ГПУ в борьбе за церковные ценности и политическое подчинение духовен-
ства. М., 1997.
6. Митыпова Г.С. Православная церковь в Бурятии (ХХ-ХХ1 вв.). Улан-Удэ, 2006.
7. Паламарчук А.В. Исторический опыт взаимоотношений государства и церкви в Юго-Восточной Сибири (1920-1930-х гг.): Автореф. дис. ...
канд. ист. наук. Иркутск, 2002.
8. Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 485. Оп. 2. Д. 209.
9. ГАИО. Ф. 485. Оп. 2. Д. 229.
10. ГАИО. Ф. 485. Оп. 2. Д. 260.
11. Одинцов М.И. Государство и церковь. 1917-1938 гг. М., 1991.
12. Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. М., 1995.
13. Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 136 (1).
14. ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 436.
15. ГАРФ. Ф. Р-5263. Оп. 1. Д. 437.
16. Национальный архив Республики Бурятия (НАРБ). Ф. Р-475. Оп. 9. Д. 13.
17. НАРБ. Ф. Р-475. Оп. 1. Д. 1.
18. Русская православная церковь и право: Комментарий. М., 1999.
19. НАРБ. Ф. Р-475. Оп. 1. Д. 3103.
20. ГАИО. Ф. Р-600. Оп. 1. Д. 319.
21. Базаров Б.В. Общественно-политическая жизнь 1920-1950-х годов и развитие литературы и искусства Бурятии. Улан-Удэ, 1995.
Статья представлена научной редакцией «История» 10 апреля 2008 г.
