CC BY
53
Иваноков Нурби Рашидович, Бижоев Борис Чамалович ИЗ ИСТОРИИ АДЫГСКИХ (ЧЕРКЕССКИХ) СЛОВ
В статье предпринята попытка установить происхождение ряда адыгских (черкесских) слов, опираясь, в основном, на данные наиболее архаичного бжедугского диалекта адыгейского языка. Некоторые из приводимых слов раннее подвергались этимологическому анализу - по ним предлагаются новые версии. Большая же часть разработана впервые. Авторы считают, что для младописьменных языков при диахронном исследовании основной опорой являются данные диалектов и говоров. Адрес статьи: www.gramota.net/materials/272017y7-2727.html
Источник
Филологические науки. Вопросы теории и практики
Тамбов: Грамота, 2017. № 7(73): в 3-х ч. Ч. 2. C. 98-101. ISSN 1997-2911.
Адрес журнала: www.gramota.net/editions/2.html
Содержание данного номера журнала: www .gramota.net/mate rials/2/2017/7-2/
© Издательство "Грамота"
Информация о возможности публикации статей в журнале размещена на Интернет сайте издательства: www.gramota.net Вопросы, связанные с публикациями научных материалов, редакция просит направлять на адрес: [email protected]
98
^БЫ 1997-2911. № 7 (73) 2017. Ч. 2
УДК 811.352.3'373.6
В статье предпринята попытка установить происхождение ряда адыгских (черкесских) слов, опираясь, в основном, на данные наиболее архаичного бжедугского диалекта адыгейского языка. Некоторые из приводимых слов раннее подвергались этимологическому анализу - по ним предлагаются новые версии. Большая же часть разработана впервые. Авторы считают, что для младописьменных языков при диахронном исследовании основной опорой являются данные диалектов и говоров.
Ключевые слова и фразы: адыгские (черкесские) языки; бжедугский диалект; исходное значение; морфема; основа; субъект; признак.
Иваноков Нурби Рашидович, к. филол. н., доцент Бижоев Борис Чамалович, д. филол. н.
Институт гуманитарных исследований (филиал)
Кабардино-Балкарского научного центра Российской академии наук, г. Нальчик [email protected]
ИЗ ИСТОРИИ АДЫГСКИХ (ЧЕРКЕССКИХ) СЛОВ
По восстановлению исторического прошлого адыгских (черкесских) языков проделано немало работы. И это несмотря на отсутствие у названных языков длительной письменной традиции - ведь историки языка основную опору делают именно на древние документы. Частично эту трудность можно было бы преодолеть за счет родственных языков, однако и здесь адыги обделены - более или менее уверенно можно говорить о генетическом родстве с абхазо-абазинами и убыхами, при этом их материальное сходство доказывается, в основном, на базе считанных общих по происхождению слов. Что касается других групп кавказской семьи языков -нахско-дагестанской и картвельской, то ученые все больше склонны говорить о типологии, а не о родстве.
Таким образом, для этимологии адыгских (черкесских) слов остается фактически один способ - внутренняя реконструкция, т.е. использование данных диалектов и говоров, в которых до сих пор сохраняются многие особенности былого состояния языка. В своих этимологических разработках авторы данной статьи постарались привлечь как можно шире обойденный предшественниками потенциал наиболее архаичного бже-дугского диалекта адыгейского языка.
Бжъэу, бжъоу/бжъаб «лось». (В случае фонетических расхождений первой приводится кабардино-черкесская форма, за ней, после косой черты, адыгейская). По мнению А. К. Шагирова, это производное слово, образованное от бжъэ «рог» с помощью -у. Суффикс -у (из -уы) означает «имеющее», «содержащее». Одновременно он может указывать на множество, большой размер, массивность. Соответственно, бжъэу разъясняется как «имеющий большие (широкие) рога», ср. адыгейское бжъаб «многорогое». Словообразовательный суффикс увязывается с глагольной основой -уы/-уэ, как в къ1иуын/ккъиуын [7, с. 89].
Слово действительно производное и образовано оно с помощью суффикса -уы, но суффикса не со значением «имеющее», «содержащее», а адъективного суффикса -уы со значением «имеющий отношение к тому, что названо производящим словом». В этом значении суффикс -уы выступает в форме шыуы «всадник», буквально «конный». Форма бжъэуы значит не «имеющее рога животное», а «рогатое животное». Бжъэуы не может разъясняться как «имеющий большие (широкие) рога», потому что лось имеет только один рог, и адыгейское бжъаб «лось» - не «многорогое», как предполагал А. К. Шагиров, а животное с одним рогом, ср.: шъхьабэ «большеголовый», «головастый». Словообразовательный суффикс не увязан с глагольной основой -уы -уэ, так как в -уы в къ1иуын заключено значение «разливаться» (о реке).
Бжъыхьэ/бжыхьэ «осень» (В шапсугском диалекте «зима»). Г. В. Рогава членит слово на бжъы/бжы и хьэ. Первый компонент он сближает с убыхским бжьэ «зима», а также с дзы в абхазском а-дзын «зима». В адыгских и убыхской формах начальное б Г. В. Рогава выделяет как окаменелый классный префикс. Что касается корневой части, то, по его мнению, исходный фонетический вид сохранился в шапсугском бджыхьэ «зима» [6, с. 17-18].
А. К. Шагиров считает, что в адыгском слове элемент бжъы/бжы (бжъы/бджы) мог означать «зима» (ср. убыхское бжьэ в этом значении). Во второй части он допускал хьэ из хь(ы) «несущий» - «несущий зиму», «предвестник зимы», или же хьэ из шъхьэ «голова», «верх», «начало» [7, с. 92].
В отличие от приведенных толкований, мы пришли к выводу, что в слове бжъыхьэ/бжыхьэ «осень» основа бжы- состоит из морфемы б со значением «субъект», «носитель признака, действия», морфемы жы(н) со значением «рвать» (о рвоте у кого-л.) и бжы - значит «рвота», «рвота» самой природы. Конечная морфема хьэ в форме бжъыхьэ/бжыхьэ выступает в значении «приносить», «доставлять», «снабжать» и т.д., и форма бжъыхьэ/бжыхьэ в целом значит «время года (осень), щедро снабжаемое "рвотой" самой природы», метафорически - атмосферными осадками.
Бий/ппыйы «враг». А. К. Шагиров предполагает здесь тюркское заимствование, сравнивая с татарским би, с балкарским бий «князь», «вельможа», «господин». Как он отмечает, если учесть данные истории (экспансия султанской Турции и Крымского ханства на Северо-Западном Кавказе в ХУН-ХУШ вв.), то постулируемое здесь семантическое преобразование нельзя считать чем-то невозможным [Там же, с. 97]. А. И. Абдоков адыгское бий/ппыйы сопоставляет с убыхским бэкхъэ (у него приведено как бикъа) «враг», «неприятель». Основываясь на несуществующем (насколько удалось выяснить) убыхском материале (блакъа «неприятель»),
автор выделяет в убыхской форме суффикс -къа (-къэ) со значением «плохой», морфологическим эквивалентом которого признается й(ы) в адыгском слове [1, с. 43].
Форма ппыйы «враг» в своем образовании восходит к адыгской форме гъэппэн «заставить нервничать», «нервировать кого-что (чем)». Приведенный комплект значений, которым характеризуется субъект, а также значение формы ппыйы(н) «нервировать», «враждовать» (ср. гъэппыйын), образованной от ппэн «нервничать» (ср. дэн/дын «шить/сшить» и другие аналогичные пары), как нельзя лучше говорят, что имя субъекту - «враг».
Благъэ I каб.-черк. «связка (обычно о луке)» - для адыгейского см. блэр.
Производное слово типа бгъагъэ «постройка», «здание». Образовано от глагола блэн «низать», «плести».
Благъэ II «ближний», «близкий (не далекий)»; «(дальний) родственник». По А. К. Шагирову, возможна связь с предыдущим словом. В адыгейском последнее могло быть утрачено [7, с. 98]. А. И. Абдоков сопоставляет первую часть лексемы с блэ в убыхском шъуэблэ (по автору, шаблэ) «страна», «родина»; блэ толкуется как «родной», а сложение в целом - как «родная земля» [1, с. 43].
Форма благъэ состоит из основы блэ и суффикса -гъэ. Основа блэ состоит из б- со значением «субъект признака, действия» и лэ(н) со значением «сближать», «соединять» (ср. исходную форму блэн - лэн со значением «красить», букв. «соединять краску с предметом крашения», и блэ в целом значит «близкий»). Гъэ в форме благъэ представляет собой словообразовательный суффикс со значением «предмет, характеризующийся тем, что названо производящим словом», и форма благъэ в целом значит «близкий» и обозначает близких по крови людей.
Вабдзэ/цуабзэ «лемех». Как считает А. К. Шагиров, здесь мы имеем сложение основ глаголов вэн/жъуэн «пахать» и бзын «резать», «разрезать» с переходом в кабардинской форме з в дз [7, с. 105]. Н. Ф. Яковлев связывает бдзэ в вабдзэ с бдзы «долото», бдзы-, бдзэ- «долбить» [8, с. 230].
Адыгейская форма ццуабзэ - одна из составляющих плуга, располагающаяся в самой передней его части и предназначенная для разрезания верхнего слоя земли. Состоит данная форма из цуэ «почва» (ср. ч1ъыгуэр цуэрэцу - цуэрэцуэу зэтелъэу шы1ыгъэ «земля, слоями друг на друга сложенное создание») и бзэ «разрезающая», и форма цуабзэ в целом значит «разрезающая верхний слой земли». Ццуабзэ не лемех. Скорее это предмет, который можно назвать словом «резец». Лемех в адыгейском - пхъэ1эшшэ лъэгу (букв. «подошва плуга»).
Вэн/жъуэн I «пахать». А. К. Шагиров предполагает происхождение от вы/цуы «вол» (в убыхском цуы), сравнивая с абхазским а-цуагъуара «пахать», где в первой части а-цу «вол». Он считает, что в адыгейском исходный преруптив ццуы мог перейти в жъу через дзу [7, с. 106].
Форма жъуэн «пахать» значит «взрыхлять для посева, переворачивая пласт земли, сохой, плугом и другими специальными орудиями», т.е. приводить в движение почву. Никакого отношения к значению жъуэн «пахать» не имеет форма ццуы «вол». Вол не рыхлит почву для посева, он только тащит рыхлящее устройство. Рыхлит специальный предмет, созданный для этого. В случае ццуы > вы речь идет только об освоении адыгейского дзуы кабардино-черкесским языком, и ничего более. Что касается соответствий ццуы - вы, следует сказать, что это одно из твердо сложившихся в адыгских языках звуковых соответствий. Адыгейскому преруптиву ццуы в кабардино-черкесском всегда соответствует в, и для этого не требуется промежуточное жъу (ср. ццуаккъэ/вакъэ, ццуабзэ/вабдзэ «резец», уыццуын/увын «стать» и т.д.).
Вэн/жъуэн II «вариться». По А. К. Шагирову, родственно абхазскому а-жура, а-жъура (бзыбский диалект), абазинскому жура «варить», «вариться». Дальше автор перечисляет родственные, по его мнению, адыгской форме вэн/жъуэн «вариться» слова из дагестанских языков со значением «печь», «печься», не имеющие с ней ничего общего [Там же].
Адыгская форма жъуэн - метафорическое образование, фразеологизм из жъуэн «движение», и результат этого движения - «вариться». Варение чего-то как таковое совершается только тогда, когда вода, в которой оно находится, приходит в движение, начинает двигаться. Лэр жъуэн ригъэжьагъ «мясо начало вариться» (пример и перевод авторов статьи - Н. И., Б. Б.) говорят только тогда, когда вода, в которой находится мясо, начала двигаться.
Гуывэн/гуыжъуэн «задерживаться», «запаздывать». А. К. Шагиров отмечает созвучие основы с грузинским gwian «поздно», ^¡апеЬа «опаздывать», «запаздывать» [Там же, с. 114].
Форма гуыжъуэн «задерживаться», «запаздывать» состоит из гуы со значением «субъект признака, действия» и жъуэ(н) «находиться в состоянии движения» в значении «возиться с кем-л., чем-л.», и форма гуыжъуэн в целом значит метафорически «задерживаться». Гуыжъуэн «возиться» ^ «задерживаться». Существует в адыгских языках вторая форма с тем же значением, что у формы гуыжъуэн, которая звучит в виде лъэжъуэн, обозначающая задерживающегося из-за возни с домашними делами, с делами по дому. Показателем того, что речь идет о домашних делах, является однокоренное с лъахэ «родина, родимый край» лъэ, которое присутствует в форме лъэжъуэн.
Гуызэвэн/гуызэжъуэн «беспокоиться», «волноваться». Форма гуызэжъуэн значит «субъект» (гуы), зэ («который»), жъуэн («кипеть»), метафорически - «беспокоиться», «волноваться». Предложенное А. К. Шагировым толкование формы гуызэвэн/гуызэжъуэн «волноваться», «беспокоиться» как гузэв(ы) / гузэжъу(ы) «узкое сердце» [Там же, с. 116] не может быть принято потому, что эта форма (гуызэвы/гуызэжъуы) не может выступать в виде гузэвэн/гузэжъуэн, так как у этих форм (гуызэв и гуызэвэн) разные значения - гуызэвы/гуызэжъуы означает «узкое сердце», гуызэвэн/гуызажъуэн - «субъект, который кипит». Гуызэжъуэн метафорически нужно понимать как «волноваться», «беспокоиться», гуызэвын/гуызэжъуын, восходящее к гуызэвы/гуызэжъуы «узкое сердце», - бессмыслица, не укладывающаяся в нормы ни одного из адыгских языков. Ср. невозможность образования таких форм как мэгуызэжъуы «волнуется», гуызэжъуыгъэ «беспокойство» и т.д.
Осетинская форма гуызавэ - то же самое, что адыгское гуызавэ/гуызажъуэ [2, с. 14]. Точно так же абхазское а-гужважва, абазинское гужважва «беспокойство», «волнение», «спешка» и убыхское жважвэ формы, усвоенные из адыгских языков.
100
ISSN 1997-2911. № 7 (73) 2017. Ч. 2
Гъаблэ «неурожай», «голод». А. К. Шагиров членит на гъэ «год» и блэ. Вторую часть он связывает абхазско-абазинским а-мла/мла «голод» [7, с. 122].
Для толкования так называемой «второй части» нет никакой необходимости для обращения к абхазско-абазинской форме а-мла/мла «голод», поскольку обе части формы гъаблэ являются только адыгскими и толкуются на адыгском языковом материале свободно. Не следует забывать и того, что номинативная единица какого-либо языка не может состоять из морфем разных языков. Гъэ на кабардино-черкесском языке значит астрономический «год». В этом («астрономический год») значении гъэ никогда не выступает в адыгейском языке, но выступает в виде некоторого метафорического переосмысления в значении «год», ср. в адыгейской поговорке хьэм, гъэм сынэсымэ, мэшшьы сш1эн, ъйуагъ «собака, доживу до лета, посею просо, сказала». Стабильно адыгейское гъэ значит «лето». В этом («лето») значении гъэ выступает в форме гъаблэ «голод». Вторая часть формы гъаблэ - блэ восходит к блэн со значением «гореть», «горение», а форма гъаблэ, состоящая из гъэ «лето» + блэ «горение», в целом значит «голод», буквально «спаленное, сгоревшее лето», потому что сам «голод» - результат этого сгоранья урожая от засухи.
Абазинское гъабльа «голод» из кабардино-черкесского.
Гъавэ/гъажъуэ «хлеба (в зерне, на корню)», «урожай зерновых» (каб.-черк.), «просо в зерне» (адыг.) -
в шапсугском диалекте семантика как в кабардино-черкесском [4, с. 95]; в других адыгейских диалектах и в литературном адыгейском лэжьыгъэ; для проса (в зерне) в кабардино-черкесском хуы. По предположению А. К. Шагирова, из гъэ «год» и основы глагола вэн/жъуэн «пахать» в субстантивном значении - «годовое пахание», «годовое возделывание земли». «Исходную семантику слово сохранило, надо думать, в кабардинском», - пишет он [7, с. 122].
Нельзя согласиться с А. К. Шагировым в том, что исходную семантику слово сохранило в кабардино-черкесском, потому что среди слов, с помощью которых толкуется форма гъавэ/гъажъуэ, нет ни одной не адыгской. Исходную форму сохранил адыгейский язык, где форма гъажъуэ, состоящая из гъэ «весна» + жъуэ «вспашка», значит «весенней вспашки», «(зерно) весенней вспашки».
Гъатхэ «весна». По А. К. Шагирову, в первой части гъэ, но не в смысле года, а в устаревшем значении «лето», вторую же часть (тхэ) он соотносит с тхы анатомический «хребет» [Там же, с. 123].
Форма гъатхэ состоит из гъэ «лето» и основы тхэ, которая, в свою очередь, состоит из морфемы т со значением «субъект», «носитель признака, действия» и хэ со значением «движение», и форма тхэ в целом значит «струя» (ср. уытхэн «струить», «струиться»). Форма гъатхэ, состоящая из перечисленных выше морфем, может быть истолкована как «струи лета в окружающем воздушном пространстве».
Гъэмахуэ/гъэмаф «лето». Состоит из гъэ, восходящего к кабардино-черкесскому гъэгъэн «цвести», адыгейскому ккъэгъагъ «цветок» и значащего «цветение», и формы махуэ/мафэ «день» в значении «время», и форма гъэмахуэ/гъэмаф в целом значит «время цветения природы» в самом широком смысле, т.е. «лето».
Гъэпсч1ын/гъэпск1ын/гъэпч1ын «купать». А. К. Шагиров считает верной этимологию, предложенную А. Койперсом: каузативный префикс гъэ + сращение псы «вода» с глагольной основой -ч1э (-к1ьэ из *-к/э), (ср. йы-ч1э-н «влить», «лить внутрь») [Там же, с. 83]. А. И. Абдоков сближает -псч1ы, -пск1ьы/-пск1ы с убыхским к1уэбэ- (у автора пшьк1уэбэ), абхазо-абазинским а-к1уаба-/к1уаба «купать», «обмывать» [1, с. 63].
Адыгейская форма гъэпч1ын значит «купать кого-л.», буквально «избавлять кого-л. от нечистот извне» (ср. тегъэч1ын «избавиться», «удалить»). Таким образом, каузативная форма гъэпч1ын восходит не к гъэпсч1ын и не к гъэпск1ын, а к бжедугской форме гъэпч1ын. В этом нет никакого сомнения. Основа псы «вода», введенная в кабардино-черкесскую и темиргоевскую формы, представляет собой перестраховочный материал, достаточно частый при освоении той или иной формы.
Гъейын/гъэйэн «громко оплакивать (умершего)». В первой части А. К. Шагиров видит основу глагола гъын «плакать». Вторую часть он разъясняет как суффиксальный элемент с усилительным значением (ср. бзаджей «очень хитрый», шыуей «лихой наездник»), который восходит к лексеме йэ «зло», «плохое» [7, с. 130].
Для разъяснения второй части формы гъейын/гъэйэн йэ(н), которая квалифицируется А. К. Шагировым как суффиксальный элемент с усилительным значением, приводятся несколько форм, ни одна из которых не может сочетаться с гъэ «плакать» для образования формы гъэйэн «оплакивать». Более того, гъэ «плакать» не может сочетаться с йэ(н) в значении «совершать действие по значению производящего слова», т.е. «совершить плач». Форма гъейын/гъэйэн, как показывает анализ слов, должных значить «громко оплакивать (умершего)», не имеет этого значения на самом деле. В образовании формы со значением «громко оплакивать (умершего)», к тому же, не было никакой необходимости, поскольку существовало и существует сегодня слово хьэдагъэ, которым обозначается ритуал «плач по покойнику». По нашему - «несчастье», и форма гъэйэн значит «фиксировать как несчастье, беда» и оплакивать как таковое.
Жейын/ччъыйэн «спать»; «засыпать». Немного ранее нами была опубликована несколько иная версия происхождения данного слова [3, с. 101]. Адыгская форма жейын/ччъыйэн состоит из же/ччъы «сон» и йы(н) / йэ(н) «вершить» и в целом значит буквально «вершить сон» т.е. «спать», «засыпать». Названное значение («спать», «засыпать») формы жейын/ччъыйэн является ее исходным значением. От этой («спать», «засыпать») формы образуется метафорическое, фразеологическое ччъыйэн со значением «охватываемый, охваченный сном как таковым», иначе - «сонный», ср. ччъыйэр ккъытеуагъ «сон накинулся на кого-то», но не «спящий», как можно думать и предполагать. Конкретные значения формы жейын/ччъыйэн устанавливаются в соответствии с формой, в которой она выступает.
Мэлач1э (мэлач1эр) обычно употребляется с глаголом л1агъэ. Мэлач1э л1агъэ «проголодался, -лась». Форма, о которой идет речь здесь, состоит из двух слов - мэлач1э и л1эн. Л1эн в форме мэлач1э л1эн значит «жаждать». Слово мэлач1э состоит из мэ со значением «субъект», лэ со значением «еда» (ср. гъуэмылэ с лэ
в значении «еда») и ч1э «новый». Форма мэлач1э л1эн, состоящая из названных морфем, в целом значит «субъект, жаждущий еды новой», иначе «субъект проголодавшийся». Кабардино-черкесская форма мэжэл1эн является метатезой формы мэлач1э л1эн.
Пшат (Пшъадэ) - название принадлежит поселку, горе, ущелью, перевалу и речке между Геленджиком и Архипо-Осиповкой. Слово «пшада» некоторые производят от абхазо-адыгского псы и чисто абхазского апшада «безветрие». Другие в топониме Пшъадэ видят несколько видоизмененное двухсоставное слово пщэ + ды, где пщэ означает «облако», «туман» и ды «застилать», т.е. «кутанное туманом место». К. Х. Мере-туков предполагает, что наименование местности образовалось путем слияния следующих двух основ: Пщэ(й) + дэ, Пщэ(й) «чинара», дэ - общее название всех видов ореха, -и его нужно воспринимать как «лес, в котором произрастают чинара и орехи» [5, с. 219].
Исходная форма анализируемого гидронима - пшат, состоящая из п со значением «субъект признака, действия» и корневой морфемы -шшэ (однокоренной с шшэ- «красться» в форме шшак1уэ «охотник»), значит «красться», «пробираться тайком, стараясь быть незамеченным». Форма Пшат с суффиксом т(э) в целом значит «крадущаяся», форма, образно выражающая вид течения самой реки Пшат.
Уылэ (Улька) - небольшая степная речка, берущая начало в лесистых предгорьях Майкопа. К. Х. Мере-туков считал, что по данным адыгейского языка гидроним не расшифровывается, и предполагал, что слово ул тюркского происхождения и означает «Благотворная вода» [Там же, с. 256-257].
Гидроним Уылэ состоит из корневой морфемы уы со значением «разливаться» (см. ккъи-уы-(н) «разлиться») и суффикса лэ со значением «совершать чрезмерно часто то, что названо производящим словом» (см. лъэ1уал «попрошайка»). Форма Уылэ в целом значит «Разливная».
Щ^гмахуэ/ч^гмаф «зима». Форма ч1ымаф состоит из морфемы ч1ы и основы маф(э). Морфема ч1ы одного корня с ч1ы в форме пч1ын, состоящей из морфемы п со значением «субъект», «носитель действия, признака» и корневой морфемы ч1ы со значением «линять» и значащей в целом «полинять», «полинялый». Форма ч1ы в форме ч1ымаф значит «полинявший», «отцветший» и обозначает «полинявшее время года», растительный мир которого не подает никаких признаков жизни в течение всей зимы. Основа мафэ в форме ч1ымаф(э) выступает в той же функции, в какой она выступает в форме гъэмаф(э) (см. выше).
Авторы намерены и в дальнейшем продолжать работать в избранном направлении, поскольку набранный опыт убедил в перспективности используемой методики для этимологии адыгских (черкесских) слов. С большой уверенностью можно утверждать, для исследователей всех младописьменных языков путь одинаков - это глубокое всестороннее изучение диалектов и говоров и реконструкция на этой базе праязыка на фонетическом, лексическом, морфологическом и синтаксическом уровнях.
Список сокращений
адыг. - адыгейское
букв. - буквальный перевод
каб.-черк. - кабардино-черкесское
Список источников
1. Абдоков А. И. Фонетические и лексические параллели абхазско-адыгских языков. Нальчик: Эльбрус, 1973. 81 с.
2. Балкаров Б. Х. Адыгские элементы в осетинском языке. Нальчик: Кабардино-Балкарское книжное издательство, 1965. 128 с.
3. Иваноков Н. Р., Бижоев Б. Ч Адыгские (черкесские) этимологические этюды // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2017. № 3 (69): в 3-х ч. Ч. 2. С. 101-103.
4. Керашева З. И. Особенности шапсугского диалекта адыгейского языка. Майкоп, 1957. 148 с.
5. Меретуков К. Х. Адыгейский топонимический словарь. Майкоп: Качество, 2003. 424 с.
6. Рогава Г. В. К вопросу о структуре именных основ и категориях грамматических классов в адыгейских (черкесских) языках. Тбилиси: Изд-во Академии наук Груз. ССР, 1956. 154 с.
7. Шагиров А. К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков: в 2-х т. М.: Наука, 1977. Т. 1. 290 с.
8. Яковлев Н. Ф. Грамматика литературного кабардино-черкесского языка. М. - Л.: Изд-во Академии наук СССР, 1948. 372 с.
FROM THE HISTORY OF ADYGHE (CIRCASSIAN) WORDS
Ivanokov Nurbi Rashidovich, Ph. D. in Philology, Associate Professor Bizhoev Boris Chamalovich, Doctor in Philology Institute for Humanities Research (Branch) of the Kabardino-Balkarian Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences, Nalchik
In the article the attempt to establish the origin of а number of Adyghe (Circassian) words, relying, basically, on the data of the most archaic Bzhedug dialect of the Adyghe language, is made. Some of the given words were earlier subjected to the etymological analysis, and the new versions on these words are proposed. The greater part of the research material has been considered for the first time. The authors believe that for the languages having recently acquired a written form in the diachronic study the data of dialects and patois are the main basis.
Key words and phrases: the Adyghe (Circassian) languages; Bzhedug dialect; initial meaning; morpheme; basis; subject; attribute.
