CC BY
143
В итоге, в пространстве текста образуются сквозные и взаимопроницаемые фонетикосмысловые ряды: а) Ипполит - болит - опаляет -в жару ланиты - палит - плач - лава - пылкий -запаленный - утоли; б) Ипполит - пеплум - склеп -слепну - слепень - плен - плит - лепим - плащ -пила - опилки, в которых имя Ипполит является звукосмысловой «матрицей», задающей две взаимообусловленные семантические парадигмы -«пламени» и «склепа». Причем вторая смысловая парадигма помимо «гибели» несет в себе также и дополнительные семантические обертоны «плена» и «пытки», которые оказываются «изнанкой» ее страсти. Словом у Цветаевой, считает М.Л. Гаспаров, «поверяется тема: созвучность слов становится ручальством истинного соотношения вещей и понятий в мире, как он был задуман Богом и искажен человеком» [2, с. 149].
Отсюда следует вывод, что сам русский язык со всей его многовековой исторической памятью «подсказал» Мандельштаму и Цветаевой те эмоционально-смысловые ходы и поэтологические откры-
тия, которые поэты, вне опоры на язык, не сумели бы сделать. Но, с другой стороны, лирическое творчество означенных поэтов предстает как своего рода «инструмент» русского языка, открывая его скрытую смысловые структуру и новые фонемо-фоне-тические возможности.
Библиографический список
1. Бродский И.А. Поэт и проза // Бродский о Цветаевой: интервью, эссе. - М., 1997.
2. Гаспаров М.Л. Марина Цветаева: от поэтики быта - к поэтике слова // Гаспаров М.Л. О русской поэзии. Анализы. Интерпретации. Характеристики. - СПб., 2001. - С. 149.
3. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: в 4 т. Т. 4. - М.: Терра-Книжный клуб, 1998. - Столб. 484-485.
4. Мандельштам О. Сочинения: в 2 т. / сост. П.М. Нерлера, С.С. Аверинцева, комм. А.Д. Михайлова, П.М. Нерлера. - М., 1990.
5. ЦветаеваМ.И. Собр. соч.: в 7 т. / сост. А.А. Саа-кянц, Л.А. Мнухина. - М.: Эллис Лак, 1994-1995.
УДК 82.08
Лебедева Наталья Сергеевна
кандидат филологических наук Нижегородский государственный университет им. Н.И. Лобачевского
lns303@mail.ru
ИТАЛЬЯНСКИЕ МОТИВЫ В РУССКОЙ ПОЭЗИИ 1890-Х -1910-Х ГОДОВ
Статья посвящена исследованию рецепции традиционных итальянских мотивов в русской литературе 1890-х -1910-х годов. Они рассмотрены в поэтических произведениях символистов и акмеистов: Д. Мережковского, В. Брюсова, А. Блока, Н. Гумилева, А. Ахматовой и других.
Ключевые слова: итальянские традиционные образы, русская литература 1890-х - 1910-х гг., философская лирика, символизм, акмеизм.
Возникший в начале XIX века благодаря европейским романтикам, интерес русских писателей к Италии не угасал всё последующее столетие. Н.М. Карамзин, А.С. Пушкин, К.Д. Батюшков создавали легенду о стране великих художников, поэтов и музыкантов. При этом наибольшее внимание привлекало итальянское Возрождение: живопись Микеланджело, Рафаэля, Боттичелли. В Петербурге были хорошо известны имена композиторов XIX века - Беллини, Пуччини, Россини. А.С. Пушкин в статьях и письмах неоднократно говорил о величии итальянских писателей: «В Италии Dante и Petrarca предшествовали Тассу и Ариосту, они предшествовали Alfieri и Foscolo» [17, с. 177]. В личной библиотеке
А.С. Пушкина имелось шесть изданий «Божественной комедии» Данте. Творчество Данте оказало заметное влияние на русскую литературу XIX века.
На рубеже XIX-XX веков увлечение итальянской культурой вспыхнуло с новой силой. Н.А. Бердяев писал: «Путешествие в Италию для многих -настоящее паломничество к святыням воплощен-
ной красоты и божественной радости. Трудно выразить то душевное волнение, сладостное до болезненности, которое охватывает душу от одного названия иных итальянских городов или итальянских художников» [4, с. 376]. Итальянский язык был достаточно широко известен в России рубежа XIX-XX столетий, его часто учили самостоятельно. После того как Италия стала единым, независимым, политически стабильным государством (в октябре 1870 года объединенная армией Г арибальди), в ней увеличилось число русских путешественников и эмигрантов. З.Н. Гиппиус в биографии Мережковского писала: «Но вот - весной 1891 года - наша первая поездка за границу, - в Италию, конечно» [9, с. 194]. В том же 1891 году другой великий почитатель итальянской культуры, Вяч. Иванов, впервые приезжает в эту страну. Поездка затянулась, и воспоминания о ней Иванов заключает словами: «На третий год этой жизни мы могли считать себя до некоторой степени римлянами» [10, с. 314]. Позже особенности итальянской культуры стали темой бесед в «Башне» ? знаменитом философско-лите-
106
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ N° 3, 2012
© Лебедева Н.С., 2012
ратурном кружке, собранном Вяч. Ивановым. В 1912 году Италию посетили Н. Гумилев и А. Ахматова. Воспоминания об этом отразились в их лирике.
В русских журналах рубежа XIX-XX веков появляются путевые заметки об Италии. Становятся известными книги «Путешествие по Италии» И.В. Цветаева (1883), «Моя Италия» А.А. Трубникова (1908), «Образы Италии» П.П. Муратова (1911). Много прекрасных строк посвятили Италии Блок, Брюсов, Бальмонт, Волынский, Розанов и многие другие.
Нужно отметить, что в среде русской интеллигенции рубежа XIX-XX веков представление об Италии пересматривалось под влиянием наиболее популярных философских концепций того времени, прежде всего, трудов Владимира Соловьева и Фридриха Ницше.
В основе философии Владимира Соловьева лежит утверждение, что существует два обособленных мира - земной и небесный, Мир Времени и Мир Вечности. Душа человека принадлежит одновременно двум мирам. «.. .Истина не только вечно есть в Боге, но и становится в человеке, а это предполагает в нем двойственность между истиною (всеединством) как идеалом и неистинною (отсутствием всеединства) как фактом или наличною действительностью...» [18, с. 745]. В мире Вечности душа оказывается во сне, после смерти и в моменты любовного и творческого экстаза. Задача художника - спасти земную красоту от разрушения, приобщить ее к вечности. Таким образом, художник призван к сотворчеству с Богом. То значение, которое В. Соловьев придавал красоте, также обращало внимание русских на достижения итальянской культуры: «Если в нравственной области (для воли) всеединство есть абсолютное благо, если в области познавательной (для ума) оно есть абсолютная истина, то осуществление всеединства во внешней действительности. есть абсолютная красота» [18, с. 745]. Н. Бердяев писал об этом: «Исключительная этичность русской души ищет себе дополнение в исключительной эстетичности души итальянской» [4, с. 368].
В конце XIX века волна интереса к Италии была связана, в частности, с тем, что русская религиозная философия того времени наследовала основные положения учения Платона так же, как и философия итальянского Возрождения. Литературовед Анастасия Пасквинелли отмечает, что Вяч. Иванов и М. Кузмин воспринимали Платона через призму итальянского Возрождения: «Речь идет о страстном желании “возврата к истокам”, о воскрешении памяти идеального мира, чьим обманчивым призраком является чувственный мир» [16, с. 179]. В творчестве гениев Возрождения, в гармонии итальянской культуры русские философы и поэты видели осуществленный синтез земного
и небесного, слияние традиций античности и средневековья, соединение времени и вечности.
Данная статья посвящена исследованию основных итальянских мотивов в русской поэзии рубежа XIX-XX веков. При этом мотив понимается как «компонент произведений, обладающий повышенной значимостью (семантической насыщенностью)» [19, с. 266], «предельная ступень художественного отвлечения от конкретного содержания произведения, закрепленная в простейшей словесной формуле» [12, с. 594].
В русской поэзии, посвященной Италии, одним из основных становится мотив вечности. Его мы находим, например, в сборнике стихотворений «Одиночество» (1916) А.К. Лозина-Лозинского. Изображая природу Капри, поэт утверждает, что природа Италии хранит достижения человеческой истории: «На берегу моря в чистых рощах и на скалах живут благочестивые и большие мысли, может быть, забытые здесь античными философами, эре-митами средних веков или неугомонными искателями наших всеведущих несчастных дней» [11, с. 37]. Мотив вечности есть и у Мандельштама в стихотворении «Погорим о Риме - дивный град!»: На Авентине вечно ждут царя -Двунадесятых праздников кануны. [13, с. 90].
В то же время в рассказах и стихотворениях об Италии постоянно присутствует мотив смерти. Мотивы смерти и вечности, бесконечного увядания и воскрешения дополняют друг друга. Это соответствует идее В. Соловьева: Мир Вечности постигается после смерти или во сне, - и идее Ницше: разрушение ведет к возрождению. Н. Бердяев писал: «Сама мертвенность Кампании, разлитая по ее поверхности смерть, является источником творческой жизни. Но такова вся Италия: в ней человеческое творчество и природа неразрывны» [4, с. 370]. В поэзии А. Блока Венеция и Равенна предстают мертвыми или спящими городами, и в то же время они хранят вечную жизнь. В стихотворении «Венеция»:
Холодный ветер от лагуны.
Гондол безмолвные гроба [5, с. 208].
И далее:
Нет! Все что есть, что было, - живо! [5, с. 210].
В стихотворении «Равенна»:
Все, что минутно, все, что бренно,
Похоронила ты в веках.
Ты, как младенец, спишь, Равенна,
У сонной вечности в руках [5, с. 205].
Силой, обеспечивающей бессмертие Италии, русские поэты и философы часто называют природное начало. Здесь сказываются и идеи Ницше. В стихотворении Н. Гумилева показан Рим, который несет в себе жестокую и обаятельную природную силу: И город цезарей дивных,
Святых и великих пап,
Он крепок следом призывных,
Косматых звериных лап [9, с. 102].
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ №» 3, 2012
107
Та же тема есть в стихотворении О.Э. Мандельштама:
Природа - тот же Рим, и, кажется, опять Нам незачем богов напрасно беспокоить -Есть внутренности жертв, чтоб о войне гадать, Рабы, чтобы молчать, и камни, чтобы строить!
[13, с. 98].
Единство и борьба противоположностей связаны еще с одним важным в изображении Италии мотивом - мотивом маскарада. Маскарад олицетворяет легкое отношение к жизни, которое, с одной стороны, дает детскую радость, с другой - ощущение призрачности бытия, которое связано в представлении русских писателей с образом Венеции.
Н. Бердяев, отмечая праздничное отношение к жизни как итальянскую национальную черту, подчеркивает ее значение для духа творчества: «Мы любим в итальянцах дар переживания радости жизни... Русская тоска по Италии - творческая тоска, тоска по вольной избыточности сил, по солнечной радости, по самоценной красоте» [4, с. 368].
Венеция Ахматовой живет в настоящем, светло и красочно:
Золотая голубятня у воды,
Ласковой и млеюще-зеленой;
Заметает ветерок соленый Черных лодок узкие следы.
Но не тесно в этой тесноте,
И не душно в сырости и зное [1, с. 70].
Авторы стихов о Венеции изображают ее или как город вечной радости, праздничной детскости (А. Ахматова, М. Кузмин), или как город призраков, мистического наваждения (В. Брюсов, Н. Гумилев, А. Блок).
Венеция Брюсова возникает перед нами адским видением:
И ряд оживших призрачных строений Являл очам, чего уж больше нет.
Что было для минувших поколений.
В тот вечер улицы кишели людом,
Во мгле свободно веселился грех,
И был весь город дьявольским сосудом [6, с. 32].
Изображение смерти и сна Венеции, ее «потусторонности» соответствует идее Мира Вечности. Образ маски, традиционно связанный с Венецией, у символистов становится символом причастности Миру Времени, человека из толпы, погруженного в суетную жизнь, но хранящего в душе память о Мире Вечности.
Идеи В. Соловьева и Ф. Ницше повлияли и на создание образа Рима. Рим - вечный город, хранитель времени, истории, еще - великое единство противоположностей - столица варварской Римской Империи и столица христианства. А.Н. Веселовский в своей «Памятной книжке» пишет о Риме: «.В нем что-то такое, что неудержимо приковывает к нему. Я знаю, что это такое: это не солнце, не климат, а избыток исторической жизни, разлитой в воздухе» [7, с. 30]. П. Муратов также отмеча-
ет способность Рима все вмещать и совмещать: «Люди, живущие здесь долго и хорошо знающие Рим, .верят в таинственную способность этого города все поглощать, все делать своим. соединять в пространстве нескольких саженей дела далеких друг от друга эпох и противоположных верований» [15, с. 211]. С образом Рима связан мотив исторической неразрывности. Например, в стихотворении «Будущий Рим» (1891) Мережковский пишет о том, что был велик и погиб варварский Рим, что так же достиг величия и пришел к гибели Рим христианский. «Где ты, неведомый Бог, где ты,
о, будущий Рим?» - этим восклицанием Мережковский заканчивает стихотворение [14, с. 545]. Мечты Мережковского о Вселенской Церкви были связаны с размышлением над судьбой Вечного города.
Еще один важный мотив - мотив силы человеческого духа - связан в представлении русских поэтов с культурой эпохи Возрождения. Флорентийское кватроченто, его стремление возвысить человека представляется в духе идеи Богочеловека Соловьева и сверхчеловека Ницше. А. Белый в знаменитом трактате «Символизм как миропонимание» утверждает: «Только Христос и Ницше знали всю мощь и величие человека» [3, с. 183]. Философия Ницше предстает откровением: «Смерть или воскресение: вот пароль Ницше. В прошлое глядит его демонский образ, но то обман: счастливый, как дитя, ясный, он отражается в будущем» [3, с. 178-179]. Противостояние аполлонического и дионисийского начала в культуре, учение о сверхчеловеке, идея «вечного возвращения» - все это оказало влияние на символистов и акмеистов. В стихотворениях и статьях, посвященных итальянским гениям, много говорится о силе духа этих людей. Д. Мережковской первым создал ряд психологических портретов великих итальянцев. «Леонардо да Винчи» Мережковского заканчивается словами: Ко всем земным страстям бесстрастный,
Таким останется навек -
Богов презревший, самовластный,
Богоподобный человек [14, с. 560].
В. Брюсов в своих стихах несколько раз изображает «темный лик» Данте. Данте, как Ницше, является страдальцем, переступившим предел обыкновенных человеческих знаний:
То был суровый, опаленный лик,
Не мертвый лик, но просветленно страстный
[6, с. 32].
Бальмонт дает стихотворению «Данте» подзаголовок «видение», судьба Данте представлена здесь религиозным чудом, и образ Данте также близок образу Ницше. О Леонардо да Винчи Бальмонт пишет: «Им предугадан был сверхчеловек» [2, с. 195].
Таким образом, важнейшими итальянскими мотивами в русской поэзии 1890-х - 1910-х годов становятся мотивы смерти и вечности, маскарада, природного начала, исторической неразрывности и силы человеческого духа.
108
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ №» 3, 2012
Библиографический список
1. Ахматова А.А. Венеция // Собр. соч.: в 2 т. Т. 1. - М.: Правда, 1990. - 448 с.
2. Бальмонт К.Д. Стозвучные песни: сочинения. -Ярославль.: Верх.-Волж. кн. изд-во, 1990. - 336 с.
3. Белый А. Символизм как миропонимание. -М.: Республика, 1994. - 528 с.
4. Бердяев Н.А. Чувство Италии // Бердяев Н.А. Философия творчества, культуры и искусства: в 2 т. Т. 1. - М.: Искусство, 1994. - 541 с.
5. Блок А.А. Лирика. - М.: Эксмо, 2008. -320 с. - (Любимые стихи).
6. Брюсов В.Я. Данте в Венеции // Брюсов В.Я. Стихотворения. - М.: Молодая гвардия, 1989. -190 с. - (XX век: поэт и время).
7. Веселовский А.Н. Избранные труды и письма. - СПб.: Наука, 1999. - 365с.
8. Гиппиус З.Н. Дмитрий Мережковский // Гиппиус З.Н. Живые лица. Воспоминания. Т. 2. - Л.: Искусство, 1991. - 198 с.
9. Гумилев Н.С. Рим // Гумилев Н.С. «Когда я был влюблен.». Избранное. - М.: Школа-Пресс, 1991. - 624 с.
10. Иванова Л.В. Воспоминания. Книга об отце. - М.: Культура, 1992. - 430 с.
11. Комолова Н.П. Русская эмиграция в Италии в начале XX века (1903-1914 гг.) // Россия и Италия. Вып. III / ред. Л.М. Баткин. - М.: Наука, 1998. -372 с.
12. Литературная энциклопедия терминов и понятий / гл. ред. и сост. А.Н. Николюкин. - М. Ин-телвак, 2001. - 1 600 с.
13. Мандельштам О.Э. Избранное / сост., пре-дисл. и комм. П.М. Нерлера. - СПб.: Интерпринт, 1991. - 480 с.
14.МережковскийД.С. Собр. соч.: в 4 т. Т. 4. -М.: Правда, 1990. - 672 с.
15. Муратов П.П. Образы Италии. - М.: Республика, 1994. - 588с.
16. Пасквинелли А. Итальянская тема в стихах Михаила Кузмина // Россия и Италия. Встреча культур. Вып. 4 / ред. Н.П. Комолова. - М.: Культура, 2000. - 361 с.
17. Пушкин А.С. Полн. собр. соч.: в 10 т. - Л.: Наука. Ленингр. отд., 1979. - 711 с.
18. Соловьев В. С. Критика отвлеченных начал // Соловьев В.С. Соч.: в 2 т. Т. 1. - М.: Мысль, 1990. -694 с.
19.ХализевВ.Е. Теория литературы: учеб. - М.: Высш. шк., 1999. - 398 с.
УДК 882
Макарова Елена Владимировна
Владимирский государственный университет
lama28@mail.ru
ЛИРИЧЕСКОЕ НАЧАЛО В КНИГЕ РАССКАЗОВ «ЗАПИСКИ ОХОТНИКА» И.С. ТУРГЕНЕВА
В «Записках охотника» лирическое начало становится одной из основ индивидуального авторского стиля, который, наряду с другими связующими элементами, организует целостность циклического образования «книга рассказов». Элементы лирической прозы чаще всего сопровождают тургеневские описания природы, что объясняется свойственным романтической эпохе философско-лирическим взглядам рассказчика на природу. Соединяя произведения книги, лирическая линия имеет свое развитие.
Ключевые слова: циклическое образование «книга рассказов», лирическая проза, поэзия и природа, немецкий романтизм, натурфилософия, образ рассказчика, субъективация, «описательная поэзия».
В изучении «Записок охотника» И.С. Тургенева как циклического образования особого типа - книги рассказов - мы рассматриваем внутритекстовые связи, возникающие на всех уровнях произведения. Подобный подход к циклу декларирован в работе Е.Ю. Афониной: «. Системные отношения между текстами-элементами цикла возникают на всех уровнях структуры (предметно-образном, сюжетном, персонажном, повествовательном, мотивном и т.д.)» [2, с. 5]. Так, элементы лирической прозы воспринимаются у Тургенева как черты индивидуального авторского стиля повествования, наряду с комплексом других особенностей (сквозной рассказчик, место и время действия в книге, система лейтмотивов и др.) образуют единство прозаического цикла.
Говоря о характере тургеневского таланта в целом, О. Ильинский отмечает его стремление к «ли-
рическому монологу» [5, с. 31]. Эту мысль подтверждает и творческая биография писателя: Тургенев начинал как создатель поэм в «пушкинском духе» («Параша», «Разговор»). Позднее, найдя себя в прозаических жанрах, он оставался ценителем поэзии. Во многом заслугой Тургенева стало выдвижение Ф.И. Тютчева в ряд первых русских поэтов, Иван Сергеевич являлся бессменным редактором стихотворений А.А. Фета. Наконец, вершиной творчества, результатом многолетних поисков оптимальной жанровой формы стал поздний цикл стихотворений в прозе <^етИа».
В «Записках охотника» находим первые образцы тургеневской лирической прозы. На сегодняшний день термин «лирическая проза» утвердился в литературоведении, под ним понимается «стилистическая разновидность прозы, организующим смысловым и композиционным центром которой
© Макарова Е.В., 2012
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова ♦ N° 3, 2012
109
