CC BY
33
УДК 821.161.1.0
А. Н. Ефимова*
ИСТОРИЯ ВОЗРАСТАНИЯ ЛИЧНОСТИ В ВОСПОМИНАНИЯХ Д. С. ЛИХАЧЕВА О СОЛОВКАХ К 110-летию академика Д. С. Лихачева
В статье обобщаются те компоненты лагерного опыта автора воспоминаний, которые способствовали формированию личности в условиях лагерного существования. Академик Д. С. Лихачев делает акцент именно на гуманистической составляющей своего лагерного опыта: общение с лучшими представителями интеллигенции (философом А. А. Мейером, учеными А. И. Анисимовым и Н. Н. Виноградовым и др.) и духовенства (святителем Виктором, священником Николаем Пискановским и др.), работа в музее (опись икон), творчество (театр, поэзия), сострадание к чужому горю (помощь детям-сиротам), близость смерти (массовые расстрелы). Показывается, что эти факторы стали причиной укрепления веры, мужества, понимания ценности жизни, воспитания любви к природе, интереса к русской истории и искусству. В конце своей жизни он делает вывод, что самое главное в его жизни — это люди. Он подчеркивает, что на формирование человека важное воздействие оказывают как крупные явления, так и мелочи.
Ключевые слова: личность, человек, интеллигенция, гуманизм, лагерная автобиографическая проза, страдание, Соловки.
A. N. Yefimova
History of growth of the personality in memoirs of D. S. Likhachev about the Solovki
The article summarizes the components of the prison experience of the author of memoirs, which contributed to the formation of the personality on conditions of living in the labour camp. Academician D. S. Likhachev makes the emphasis on the humanistic components of his prison experience: communication with the best representatives of the intelligentsia (philosopher A. A. Meyer, scientists A. I. Anisimov and N. N. Vinogradov et al.) and the clergy (bishop Victor, the priest Nicholay Piskanovsky et al.), work at the museum (inventory of icons), creativity (theater, poetry), sympathy for grief of others (help to orphans), the proximity of death (mass shootings). It is shown that these factors have led to the strengthening
* Ефимова Алла Николаевна — преподаватель английского и русского языков, Ка-захстанско-Российский медицинский университет; [email protected]
of faith, courage, understanding of life's values, love for nature, interest in Russian history and art. At the end of his life, he concludes that the most important thing in his life is people. He emphasizes that the formation of a person depends on both major and minor events.
Keywords: personality, person, intellectuals, humanism, prison autobiographical prose, suffering, Solovki.
Дмитрий Сергеевич Лихачев был арестован в 1928 г. за то, что состоял в «Братстве Серафима Саровского». Сначала кружок назывался «Хельфернак (Художественно-литературная, философская и научная академия)» [3, с. 134], его участники обсуждали различные философские, богословские, исторические и литературоведческие вопросы; обменивались мнениями в связи с текущими событиями. После полугодового следствия Д. С. Лихачев был приговорен к пяти годам лагерей. Через несколько месяцев после окончания Ленинградского университета (1927) его отправили на Соловки, которые он назовет своим «вторым (но первым по значению) университетом» [3, с. 226]. В своих воспоминаниях «Мысли о жизни» он подробно описывает этот период своей жизни.
Цель этой статьи — вычленить те компоненты, которые способствовали формированию личности автора в условиях лагерного существования. Зрелый ум автора делает акцент именно на гуманистической составляющей своего лагерного опыта. Перейдем к тексту воспоминаний.
Самым важным своим впечатлением Д. С. Лихачев называл людей, с которыми его свела жизнь. На Соловках он преимущественно находится среди людей интеллигентных. Общаясь друг с другом, они «проходили гигантскую школу взаимообучения» [3, с. 151]. «Соловки были именно тем местом, — подчеркивает автор, — где человек сталкивался с чудом и с обыденностью, с монастырским прошлым и с лагерным настоящим, с людьми всех уровней нравственности — от высочайшей до самой позорно низкой» [3, с. 170].
У Д. С. Лихачева возникло опасение, что мемуарная литература тех лет создает не совсем верное впечатление о жизни в заключении, ограничивающееся страданием, унижением, страхом. Автор стремится донести до читателя то, что в действительности, вопреки ужасным условиям, были люди, которые продолжали жить интеллектуальной жизнью: «И эта умственная жизнь была даже в некоторых случаях даже весьма интенсивной, когда вместе оказывались люди, привыкшие и хотевшие думать» [3, с. 170].
Д. С. Лихачев выделяет такую характерную черту у интеллигентной части Соловецких узников, как умение иронией и горьким юмором сгладить кошмарную реальность. Они «всячески подчеркивали абсурдность, идиотизм, глупость, маскарадность и смехотворность всего того, что происходило на Соловках» [3, с. 171], в шутливых прозвищах, анекдотах, остротах и на страничках юмора в журнале «Соловецкие острова». Преподобный Антоний Великий говорил по этому поводу, когда поселянин соблазнился, услышав, как он шутит со своими учениками: «Человека нельзя заставлять нести подвиги свыше сил, и если бы я не шутил иногда с моими учениками, то они впали бы в уныние и лишились бы той бодрости, которая поддерживает их теперь» (цит. по: [6, с. 298]).
Особое значение Д. С. Лихачев придает Соловецкому музею, считая его самым примечательным для себя местом. Заведующим музеем был Николай
Николаевич Виноградов, заядлый коллекционер. «Н. Н. Виноградов разбирался в людях и знал, кому следует помогать» [3, с. 206]. Он умел быть «своим» среди начальства и блатарей, но в то же время он спасал от общих работ интеллигентных и творческих людей. Он приглашал их перед сном в музей для чтения докладов и бесед, чтобы хотя бы на какое-то время они оказались в своей среде, чтобы как-то их поддержать. Д. С. Лихачеву было поручено в музее делать опись икон, среди которых было много исключительно ценных: он отмечал их названия и век. Благодаря этому музею Н. Н. Виноградов спас много церковных ценностей.
«Немаловажной реальностью соловецкой интеллектуальной жизни» [3, с. 213] Д. С. Лихачев называет Соловецкий театр. В театре ставились как концертные номера низкого уровня, так и постановки на высоком профессиональном уровне, а также читались доклады.
Существенно также значение природы в ее воздействии на душу автора. С восхищением Д. С. Лихачев вспоминает удивительное разнообразие пейзажей, отличающее Соловецкие острова друг от друга. Он осознает, что величественная красота природы Соловков помогла ему сохранить душевное здоровье. Благодаря работе в Криминологическом кабинете и обязанности ходить в детскую колонию у него был пропуск на выход из Кремля. И однажды в солнечный день он задремал в кустах. Открыв глаза, он с изумлением увидел прямо перед собой зайчиху с маленькими зайчатами.
Они смотрели на меня не отрываясь, как на чудо. Монахи приучили животных не бояться человека. Зайчиха явно привела своих детишек показать им меня. Я не шевелился, они тоже. Мы смотрели друг на друга, вероятно, с одинаковым чувством сердечной приязни [3, с. 172-173].
Автор заметил, что после этой неожиданной встречи у него в душе появилось и долго сохранялось чувство любви ко всему живому.
Совершая прогулки по Реболдовской, Савватиевой и Муксоламовой дорогам, он погружался в воспоминания и размышления об исторических событиях в России, связанных с Соловками в прошлом. А разнообразие природы — белые ночи летом и темные дни зимой, мрачные болота и зеркальные озера, низкорослые березы и многолетние сосны, валуны и лишайники — создавало ощущение нереальности бытия. Архиепископ Иоанн (Шаховской) говорит о необходимости уединения для духовного развития человека:
Затормошенные и оглушенные суетой люди уже не способны думать об истинах великих и вечных, для постижения которых нужна хотя бы минута Божественного молчания в сердце, хотя бы мгновение святой тишины (цит по: [5, с. 21-22]).
А когда не было возможности физического уединения, Д. С. Лихачев накрывался одеялом перед сном и простирал свой умственный взор за пределы лагеря, уходя в мир воспоминаний о Петербурге, об университете и доме, особенно вспоминал своих близких, их заботы о нем и молился о них, пряча под подушкой серебряный складень.
Если музей, театр, лекции, доклады образовывали и способствовали росту личности автора, то сострадание к другим, к тем, кому было тяжелее, чем ему,
облагораживало его душу. Отдельные страницы воспоминаний посвящены «вшивкам», беспризорникам, проигравшим одежду. Они лежали под нарами и клянчили еду, не выходя на работу, а когда умирали, их выносили в ящиках на кладбище и закапывали.
Мне было так жалко этих «вшивок», что я ходил как пьяный — пьяный от сострадания. Это было уже во мне не чувство, что-то вроде болезни. И я так был благодарен судьбе, что через полгода смог некоторым из них помочь [3, с. 158].
Самое большое изменение в душе автора произошло от осознания близости смерти. В лагере шли массовые расстрелы. Каждую ночь расстреливали определенное количество человек, среди которых должен был быть и Д. С. Лихачев, но он спрятался среди дров между поленьями, и его не искали. «С этой страшной ночи во мне произошел переворот» [3, с. 198]. Во-первых, к нему пришло понимание того, что каждый день — это Божий дар, и нужно быть благодарным и достойным этого дара. Во-вторых, этот день может быть последним, и не стоит бояться нечего на свете, т. е. следует быть мужественным. И, в-третьих, т. к. вместо него был расстрелян другой человек, он решил жить так, чтобы было не стыдно перед памятью о том человеке, т. е. жить за двоих. Эта ночь научила его быть благодарным Богу, мужеству и стремлению к совершенству. Как пишет епископ Аркадий Лубенский,
смерть вместе с тем побуждает людей к нравственному совершенствованию: она напоминает ничтожество земной жизни и заставляет думать о загробной. Она побуждает готовиться к ответу на Страшном Суде, который у каждого из нас не за горами, а за плечами (цит по: [5, с. 376]).
Д. С. Лихачев в конце своей книги (и жизни) делает вывод, что самое главное в его жизни — это люди.
Сколько же их было? Как они были разнообразны и как интересны! Какую ценность представляет человеческая личность! Мне надо было бы систематически вести записи, ибо ради этих встреч стоит жить» [3, с. 474].
И встречи с этими людьми, которые в основном были хорошие, являются для него огромным богатством. Значимость, которую он придает общению с людьми, в свете православной антропологии объясняется тем, что, общаясь с другими личностями, личность раскрывается, изменяется и обогащается, а т. к. все личности уникальны, то через общение человек и открывает что-то новое в другом, и познает лучше себя [2, с. 116].
Перечислим некоторых из них. Большое влияние оказал на Д. С. Лихачева известный философ Александр Александрович Мейер.«Его исключительная образованность позволяла ему быть одним из самых современных философов, работы которого о слове, аллегории, мифе кажутся написанными сегодня» [3, с. 227]. О Михаиле Ивановиче Хачатурове, который получил статью за растрату и неудачное пересечение границы, Д. С. Лихачев отзывается как об остроумнейшем и многоопытном человеке, от которого «можно было научиться в практической жизни, а главное — умению обходиться с начальством,
не теряя собственного достоинства» [3, с. 275]. Многие интеллигентные люди на Соловках старались преодолеть тяжелые физические и моральные страдания, занимаясь тайком творчеством. «Это было настоящее сопротивление, но не с оружием в руках, а сопротивление творчеством, которого всех нас хотели лишить» [3, с. 279]. Автор обращает внимание на то, что большинство его знакомых интеллигентных людей писали стихи. Особенно невероятным казалось Д. С. Лихачеву, как Александр Петрович Сухов (талантливый лектор и педагог) мог писать роман, несмотря на тяжелые условия соловецкой жизни, к тому же не имея ни стола, ни стула. Георгий Осоргин остался в памяти автора как бодрый, улыбчивый и независимый человек. Его несломленность вызывала уважение у уголовников и раздражение у начальства. С болью в сердце и с восхищением Д. С. Лихачев вспоминает о последних днях жизни Георгия Осоргина. Он знал о предстоящем расстреле, но ни словом, ни видом не дал знать о смертном приговоре приехавшей на свидание жене. В воспоминаниях автора можно прочитать также о положительном воздействии еще двух светлых личностей — доброго и веселого владыки Виктора Вятского (Островидова) и тихого и скромного отца Николая Пискановского. Присутствие таких людей помогало другим заключенным не впасть в отчаяние, поддерживало их. И в то же время они были духовным ориентиром для верующих.
Д. С. Лихачев подчеркивает, что на формирование человека важное воздействие оказывают как крупные явления, так и мелочи. В своих воспоминаниях автор-рассказчик пишет о том, что он пережил, что он понял, чему научился, какие в нем произошли перемены. Впоследствии он сделал такой вывод: «Как важно выбирать своих знакомых, и главным образом выше тебя по культурному уровню!» [3, с. 330] Общение с высокодуховными верующими людьми также возымело свое действие, укрепив веру, дав пример для подражания и также формируя мировоззрение. На склоне лет он спрашивает себя: «Чему я научился на Соловках?» Вспоминая уголовника, который ему помог, он сказал: «На Соловках я понял, что каждый человек — человек» [4]. Как уже упоминалось, для Д. С. Лихачева встречи с людьми — это огромное богатство. Он научился ценить человеческую личность, а общение с людьми дореволюционного воспитания было для него «в высшей степени полезно» [4]. И он с уважением относится к их моральной стойкости.
Из всей этой передряги, — делает он вывод, — я вышел с новым знанием жизни и с новым душевным состоянием. То добро, которое мне удалось сделать сотням подростков, сохранив им жизнь, да и многим другим людям, добро, полученное от самих солагерников, опыт всего виденного создали во мне какое-то очень глубоко залегшее во мне спокойствие и душевное здоровье [4].
У него не осталось в душе чувства обиды за время, проведенное в лагере, он осознает, что оно ему многое дало в плане умственного развития: «И это вовсе не по поговорке, что прошло, то будет мило. Испытания, которым я подвергся „милыми" стать не могли» [4]. В книге воспоминаний ощущается обретенная благодаря жизненным испытаниям духовная свобода личности автора, который реализовал ее в свободе слова, потому что «свобода слова — это синтез свободы сознания, свободы воли, творческого переживания и диалога» [1, с. 640].
ЛИТЕРАТУРА
1. Василюк Ф. Е. На подступах к синергийной психотерапии // Фонарь Диогена. Проект синейргийной антропологии в современном гуманитарном контексте / сост., общ. ред. С. С. Хоружего. — М.: Прогресс-Традиция, 2010. — 928 с.
2. Вадим Леонов, прот. Основы православной антропологии: учебное пособие. — М.: Изд-во Московской Патриархии Русской Православной Церкви, 2013. — 456 с.
3. Лихачев Д. С. Мысли о жизни: Воспоминания. — СПб.: Азбука-Аттикус, 2013. — 480 с.
4. Лихачев Д. С. Заметки и наблюдения. Ленинград, 1989. — URL: http: //www.pravmir. ru/na-solovkah-ya-ponyal-chto-kazhdiy-chelovek — chelovek/ (дата обращения: 22.03.2016).
5. Пестов Н. Е. Современная практика православного благочестия: в 2 т. — Т. 1. — М.: Братство святого апостола Иоанна Богослова, 2014. — 736 с.
6. Пестов Н. Е. Современная практика православного благочестия: в 2 т. — Т. 2. — М.: Братство святого апостола Иоанна Богослова, 2014. — 752 с.
