CC BY
13История советской правоохранительной системы в мемуарах юриста С. А Мордвинова: Публикация и исследование текста / предисл. и коммент. Б. И. Осипова и Е. А. Рониной. - Омск: изд-во Ом. Гос. Ун-та, 2012. - 276 с. (народные мемуары. Вып. VIII)1
Рецензируемая книга является очередным, VIII выпуском серии «Народные мемуары», выходящей с 1995 г. в Омском государственном университете имени Ф. М. Достоевского под руководством профессора Б. И. Осипова. Издатель стремится отразить по возможности все социальные слои общества, о чём свидетельствует состав мемуаристов: I выпуск составили воспоминания крестьянина, II - работницы, III -учителя, IV - двух солдат Отечественной войны, V - районного служащего, VI - врача. Особняком стоит VII выпуск - «История СССР в семейных фотографиях»: это рассказ о семье из сибирского села, но и эта семья дала людей разного социального статуса: крестьян, учителей, инженеров, учёных. Таким образом, публикация книг этой серии стремится представить все многоцветье российской повседневности ХХ века.
Новая книга представляет личность советского юриста низового уровня. Она названа «История советской правоохранительной системы в мемуарах юриста». И действительно, реальная повседневная история советской юриспруденции на ее нижних этажах может в каких-то основах быть прослежена при чтении этой книги. Перед нами мемуары юриста - юриста первого советского поколения, выходца из приуральской деревни, получившего хорошее для тогдашнего села образование: крестьянский мальчик успешно окончил не только церковно-приходскую школу, но и земское, а затем ещё и высшее начальное училище (некоторый аналог теперешней неполной средней школы). С началом гражданской войны юный Степан идёт добровольцем в Красную армию, а там его, как человека по тем временам грамотного, направляют на службу в ревтрибунал. Так и начинается его деятельность в правоохранительных органах молодого советского государства. По окончании гражданской войны он служит военным следователем, а с расформированием трибунала - помощником прокурора, преподавателем в школах милиции, затем начальником такой школы в Омске, наконец, ревизором управления юстиции. В то же время повышает свою квалификацию: в 30-х годах учится в Московской школе милиции, затем заочно получает высшее юридическое образование. Он все время стремился получить более высокое образование, очень много читал, посещал театры и концерты, когда оказывался в столице. По выходе на пенсию занимался корреспондентской работой в местных газетах, навещал родные места, помогал детям в их житейских делах.
Помимо конкретных черт формирующейся бюрократической правоохранительной системы, в книге отражен ее дух: кадровый подбор, осуществлявшийся по принципу «классовой целесообразности», а не по принципу профессионализма или образованности (так, не имея юридического образования, С. А. Мордвинов назначается на должности следователя, помощника прокурора и пр.), жесткость и даже жестокость, абсурдность и алогизм в принятии решений, касающихся жизни и судьбы людей, интриганство и доносительство, формализм и бюрократизм.
В значительной мере книга интересна тем, что в ней представлена жизнь и личность, относящиеся к советской повседневности разных периодов жизни Страны Советов. Гносеологический поворот гуманитарных наук к «повседневности, воспринятой как ценность» [1, с. 37] позволил поставить вопрос о более адекватной картине «реальной жизни», чем она представлена по официальным документам и даже в ее художественном преломлении в книгах писателей и поэтов. Появилась
1 Работа выполнена при поддержке гранта РГНФ. № заявки 12-14-2001а.
возможность услышать голос реальных участников истории, увидеть ее глазами непосредственных субъектов общественно значимых процессов и событий. Как известно, наиболее определенно эта идея была обоснована знаменитой французской исторической школой «Анналы», признавшей актуальным включение в сферу исторического описания элементы повседневной жизни: «Из маленьких происшествий, из путевых заметок вырисовывается общество. И никогда не бывает безразлично, каким образом на разных его уровнях едят, одеваются, обставляют жилище. Эти «мимолетности» к тому же фиксируют от общества к обществу контрасты и несходства вовсе не поверхностные» [2, с. 40]. Постепенно ученые приходят к пониманию опасности фрагментарности знания и необходимости интегрировать в единую науку о человеке и обществе социологические, естественные и гуманитарные науки, среди которых не последнее место занимает лингвистика. Ведь «повседневность не является автономным полем человеческой жизни, но пронизывает собой все поры культуры, поднимаясь до ее духовных и рационалистических высот» [3, с. 170].
Представление филологами повседневности национального бытия может идти двумя принципиально разными путями: как научное описание различных концептосфер одной культуры [4; 5] или как публикация текстов непрофессиональных и полупрофессиональных авторов, в которых повседневность предстает в ее непосредственном существовании (см. одну из самых первых и известных публикаций данного направления в [6]). Именно к последним относится издание книг серии «Народные мемуары», и в этом их не только непреходящая, но всевозрастающая с годами ценность: мемуары пишут пожилые люди уходящей эпохи, которые и сами уходят из жизни, наиболее активные из которых оставляют свои «человеческие документы» об этом непростом периоде.
Такой человек, как автор данных воспоминаний, не мог органично сосуществовать с той бесчеловечной системой, которой он добровольно согласился служить, поверив в лозунги и демагогические схемы, которыми так сильна была коммунистическая идеология. И недаром он с неослабевающей болью рассказывает о своих «четырех ударах», которые несправедливо, незаслуженно пришлось ему вынести. Особенно сильно он переживал исключение из партии, которое произошло в результате интриг врагов, предательства и страха друзей, равнодушия бюрократической машины. Абсурдность, несправедливость, «обвинительный уклон» судебной системы тех времен были ему хорошо знакомы не только на примере своей собственной судьбы, но и в результате его профессиональной деятельности. Так, будучи на своего рода прокурорской должности, он сумел спасти от расстрела одного 55-летнего жителя Владивостока, никогда не выезжавшего за его пределы, которого обвинили в убийстве, произошедшем в Одессе, вместо 28-летнего парня, реального преступника.
Книга воспоминаний «юриста С. А. Мордвинова» очень богата конкретным материалом, отражающим будничную жизни простых граждан - реальных «вершителей истории», она интересна всем, кто не равнодушен к судьбе свой страны, к нашим людям, прожившим очень трудную, но по-своему героическую жизнь и не считающим себя «пылью на ветру», осознающим свою значимость, свое внутреннее достоинство и поэтому оставивших нам свои воспоминания.
Рассматриваемая книга юриста С. А. Мордвинова интересна по многим основаниям: социальном, ментальном, литературно-художественном и лингвистическом. Во-первых, перед нами вырисовывается образ одного их ярких представителей тех рядовых «строителей новой жизни», которые, поверив в коммунистические идеалы, честно и самоотверженно в тяжелейшее для страны время вынесли на своих плечах огромные лишения и трудности нашего народа. Поскольку события представлены через восприятие и оценку конкретного человека, то можно сказать, что перед взором читателя проходит персонифицированная повседневность
одного из сложнейших и интереснейших периодов отечественной истории. Во-вторых, сама личность С. А. Мордвинова, при всем том, что она имеет типовые черты, весьма незаурядна и одаренна. Отметим в этом плане сочетание двух сторон, которые как бы несколько противоречат друг другу: перед нами одновременно и яркий художественный тип, и склонный к наблюдению, аналитизму и систематизации явлений логический вариант личности. Первое начало проявляется в талантливых зарисовках людей, обстановки, ситуаций - лаконичных по средствам и ярких и объемных по результатам: все повествование как бы состоит из таких коротких, но выпуклых и запоминающихся эссе, где комического, а где драматического содержания. Видимо, из этого человека мог бы выйти интересный, своеобразный писатель со своим особым видением мира. Второе начало реализуется в его постоянной активной мыслительной деятельности, в самостоятельности суждений и наблюдений (он любит наблюдать и оценивать, см.: «Спать было негде, и я, устроившись на краешке дивана, стал наблюдать вокзальную жизнь»; «просто сядешь на скамейку и смотришь, как народ куда-то озабоченно торопится»), в стремлении к установлению рациональной связи между явлениями, что проявляется и в приведенных в конце книги выдержках из «пятой тетради», где он проявился со стороны метаязыковой рефлексии: он вникает во внутреннюю форму слов, недоумевает по поводу отсутствия действия языковой аналогии.
Степан Андреевич Мордвинов как языковая личность представляет особый интерес для лингвоперсонологии и теории обыденного метаязыкового сознания. Приведем несколько примеров, характеризующих воззрения мемуариста на русский язык. Так, его рефлексии по поводу мотивированности языковых знаков простираются широко, вплоть до звукоизобразительной стороны слова. В частности, рассказывая об одном своем знакомом -- «подвижном, бойком, быстроглазом» Коле Березкине, он вставляет целый абзац рассуждений на тему соответствия имени и его денотата: «Между прочим, как идет к нему его легковесная фамилия. Ему никак не подошли бы фамилии Медведев, Дубов, Бугаев, Орлов. У него может быть именно только такая, как Синичкин, Белкин, Березкин (именно не Березин, а Березкин» (с. 194). Мемуарист имеет свое мнение по поводу некоторых вопросов орфографии: будучи практически абсолютно грамотным человеком, он принципиально не признает «сдвоенные согласные» (его предисловие заканчивается заявлением: «Во всех словах, имеющих сдвоенную согласную, я одну опускал - таково мое правило»).
Неуспокоенный ум ищет причинно-следственные связи не только в сфере языковых фактов, но и в социальных и культурных явлениях, недоумевает по поводу их отсутствия. Эти два начала личности - художественно-эстетическое и исследовательски-рационалистическое - не противоречат друг другу, а объединяются в одну целостность: перед нами искреннее, живое сердце и наблюдательный, пытливый ум русского человека, стремящегося дойти до самой сути человеческого бытия, поднимающегося до философских размышлений.
В заключение хочется от имени всех гуманитариев выразить огромную благодарность профессору Омского госуниверситета Борису Ивановичу Осипову за публикацию книг серии «Народные мемуары» и пожелать ему здоровья и сил для продолжения этого благородного труда.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Кнабе, Г. С. Диалектика повседневности / Г. С. Кнабе // Вопросы философии. -1989. - № 5.
2. Бродель, Ф. Структуры повседневности: возможное и невозможное. - Т. 1 / Ф. Бродель. - М., 1986.
3. Волохов, С. П. Естественная речь и мир повседневности: нахождение смысловых границ / С. П. Волохов // Естественная письменная русская речь:
исследовательский и образовательный аспекты. Ч. II: Теория и практика современной речи: материалы конференции. - Барнаул, 2003.
4. Чулкина, Н. Л. Мир повседневности в языковом сознании русских: Лингвокультурологическое описание / Л. Н. Чулкина. - М., 2009.
5. Лебедева, Н. Б. Мемуары советского человека как моделирование мира ушедшей эпохи / Н. Б. Лебедева // Ностальгия по советскому. - Томск, 2011.
6. Козлова, Н. Н. «Я так хочу назвать кино». Наивное письмо. Опыт лингво-социологического чтения. Записки Киселёвой Евгении Григорьевны / Н. Н. Козлова, И. И. Сандомирская. - М., 1996.
Рец. Н. Б. Лебедева
