CC BY
177
Г----
31
Всеобщая история
А.А. Орлов
История пребывания экспедиции И. Ф. Крузенштерна в Кантоне в 1805-1806 гг.
В статье рассматривается история пребывания экспедиции И.Ф. Крузенштерна в Кантоне (Гуанчжоу) в 1805-1806 гг. Эпизод показан через призму взаимоотношений россиян и британцев, оказавшихся на Востоке в чужой и для тех, и для других среде. В этой ситуации россияне и британцы начинали чувствовать себя европейцами, носителями общей культуры. Прибалтийский немец Крузенштерн, его соратник украинец Ю.Ф. Лисянский и шотландец Джеймс Драммонд легко нашли общий язык, потому что придерживались сходных жизненных ценностей.
Ключевые слова: И.Ф. Крузенштерн, Ю.Ф. Лисянский, директор фактории британской Ост-Индской компании в Кантоне Дж. Драммонд, первая русская кругосветная экспедиция 1803-1806 гг.
В XVIII в. в связи с расширением границ Российской империи на Дальнем Востоке и в Северной Америке возникла необходимость надежно защитить новые владения, изучить прилегающие к ним водные просторы, завязать взаимовыгодную морскую торговлю с азиатскими странами. Помочь в этом могла организация кругосветной экспедиции с заходом кораблей во все интересующие российское правительство порты и районы мирового океана. Активным сторонником и пропагандистом этой идеи стал капитан-лейтенант И.Ф. Крузенштерн. Он имел большой опыт дальних плаваний на британских кораблях у берегов Северной Америки, ходил в Южную Америку и Ост-Индию, побывал в Китае [7, с. 192-194;
9, с. 14-17]. Крузенштерн неоднократно обращался к высшим российским сановникам с проектом организации такой экспедиции.
Всеобщая история
Император Александр I, вынашивавший планы переориентации мировых торговых путей с океана на Евразийский материк, мог увидеть в проекте Крузенштерна возможность хорошо изучить некоторые районы, через которые проходили предполагаемые торговые пути. Российское правительство было особенно заинтересовано в расширении торговли с Китаем и Японией. Поэтому в 1802 г. началась подготовка экспедиции, возглавить которую поручили Крузенштерну. Официально перед ней поставили следующие задачи: доставить в Северную Америку и на Камчатку грузы Российско-американской компании, переправить посольство камергера Н.П. Резанова в Японию, установить торговые связи с Кантоном и провести научные исследования в Тихом океане.
Российское правительство приложило максимум усилий для организации экспедиции. Крузенштерн настаивал на необходимости предварительного уведомления всех морских держав «...о дружественном принятии сей эскадры в их портах и о вспоможении оной в случае нужды.» [1, л. 1]. Министр иностранных дел гр. А.Р. Воронцов просил посла в Лондоне (своего брата) С.Р. Воронцова заручиться поддержкой британского кабинета на случай посещения российскими моряками владений короля Георга III. Великобритания, конечно, не была заинтересована в появлении новых конкурентов в одной из зон ее экономических интересов, но в преддверии очередного этапа тяжелой борьбы с Францией остро нуждалась в поддержке России. Поэтому британское правительство ответило согласием на просьбу последней и предписало послу в Петербурге адмиралу Дж.Б. Уоррену обещать экспедиции необходимое содействие [3, с. 173]. С.Р. Воронцов, всегда горячо поддерживавший планы расширения влияния России в Юго-Восточной Азии, от своего имени отправил письмо руководителям британской торговой фактории в Кантоне с просьбой оказать российским путешественникам всю возможную помощь [5, с. 18].
Франция после разрыва в 1803 г. Амьенского мира с Великобританией также стремилась заручиться поддержкой или хотя бы благожелательным нейтралитетом России. Ради этого правительство Первого консула генерала Наполеона Бонапарта благосклонно отнеслось к просьбе содействовать Крузенштерну. Французский министр иностранных дел кн. Ш.М. Талейран лично уведомил российского посла в Париже А.И. Мор-кова о том, что всем французским судам дано повеление предоставлять экспедиции «в случае надобности всякое от них зависящее пособие» [1, л. 46-47].
26 июля 1803 г. экспедиция отправилась в далекий путь из Кронштадта. Перед отплытием суда посетил император со своими министрами, чем еще раз было подчеркнуто значение, придававшееся российским
правительством этому предприятию [8, с. 18]. Пройдя по Балтийскому и Северному морям, корабли вышли в Атлантический океан, обогнули Южную Америку, достигли Маркизских и Гавайских островов, после чего разделились. «Надежда» под командованием Крузенштерна отправилась к Японии и далее к Петропавловску-Камчатскому, а «Нева» под командованием капитан-лейтенанта Ю.Ф. Лисянского, также служившего в молодости волонтером на британском военном флоте [6, с. 16-18;
7, с. 192-194], должна была обследовать владения Российско-американской компании (РАК) в Северной Америке. Встреча двух судов назначалась в Кантоне - единственном китайском порте, через который с 1757 г. велась торговля с иностранцами.
«Надежда», имевшая в трюме небольшое количество шкурок морских бобров (каланов) и котиков, прибыла к китайским берегам 20 ноября 1805 г. Корабль вошел в принадлежащий португальцам порт Макао (Аомэнь). Здесь Крузенштерн хотел встретиться с директором фактории британской Ост-Индской компании в Кантоне Дж. Драммондом (Друм-мондом), с которым он познакомился во время своего первого пребывания в Китае в 1798 г. Капитан надеялся получить от него обстоятельную и достоверную информацию о Цинской империи [12, с. 124]. Но британская фактория в полном составе уже переехала в Кантон. Тогда Крузенштерн написал ему письмо, уведомляя о своем прибытии в Макао. «Друм-монд, по получении известия, что я пробуду здесь недель несколько, поспешил оказать нам свои услуги, уступя мне собственный свой дом, который красивым положением и великолепным во внутренности убранством отличается перед всеми другими домами, наипаче же перед португальскими. Услужливость Друммонда сим не ограничилась. Он приказал очистить и другой дом, принадлежащий Ост-Индской компании, для офицеров корабля нашего, желавших здесь на берегу пожить», - писал Крузенштерн [8, с. 252].
После прихода 3 декабря в Макао «Невы» с гораздо более значительным грузом американской пушнины и серебра корабли экспедиции совместно перешли к острову Вампу (Хуанпу) в устье р. Чжуцзян (Жемчужной). Крузенштерн рассчитывал, что до его визита в Кантон в Пекине окажется посольство гр. Ю.А. Головкина, который предупредит Цинское правительство о прибытии кораблей. Но в декабре 1805 г. посол все еще находился на российско-китайской границе и не имел никакой возможности связаться с Пекином. Поэтому неожиданное появление русских судов в китайских водах вызвало удивление кантонских чиновников и породило оживленную переписку между властями провинции Гуандун и Пекином [10, с. 878-879].
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
Управляющий морскими таможнями Кантона (в русских документах его должность именуется гоппо) Янь Фэн все же позволил до получения официального разрешения сначала одному, а потом другому кораблю войти в порт. Он собирался присвоить себе ввозную пошлину, составившую в соответствии с водоизмещением «Невы» 3 977 испанских пиастров (ок. 19 885 руб.) [13, р. 600]. Но до получения разрешения наместника провинций Гандун и Гуанси У Сюнгуана, который в это время находился в отъезде, Янь Фэн медлил с разрешением на разгрузку [10, с. 347-348]. От капитанов требовали одного объяснения за другим: что за корабли, не военные ли они, с какой целью пришли в Кантон, какой груз имеется на борту, когда намереваются уйти и т.д. [Там же, с. 348-350]. Китайские купцы из сообщества «Гонг» без разрешения властей не имели права заключать какие-либо сделки с иностранцами. Положение осложнялось тем, что корабли не могли бесконечно долго находиться в Кантоне, т.к. можно было упустить благоприятное для навигации время года. В этой ситуации на помощь россиянам вновь пришли британцы.
Первым из них «Неву» посетил купец Биль (фамилия дана в русской транскрипции), совладелец торгового дома «Биль и Моньяк», который вел в городе крупные дела и имел обширные связи с китайскими торговцами [14, с. 22-28]. Биль, также как и Драммонд, был лично знаком с Крузенштерном. Он пригласил капитанов поселиться в его доме и предложил свои услуги в качестве посредника в торговле с китайцами. Однако при всем расположении к россиянам и готовности помочь, купец не забыл и о своей выгоде. Находившийся в составе экспедиции приказчик РАК Ф.И. Шемелин надеялся, что тот не запросит комиссионных больше, чем 2% со 100% прибыли - общепринятую в европейской торговле норму. Но, как сообщал Шемелин в Петербург, «...Биль, по здешним торговым обыкновениям, не согласился меньше взять пяти процентов со ста, и гг. капитаны на том до приезда моего в Кантон с ним уже решились» [5, с. 18]. Впрочем, Билю очень трудно было подыскать для россиян торговых партнеров из числа китайцев. Как писал Крузенштерн, «нам не причиняли в открытии торга в Кантоне ни малейшего препятствия; однако, невзирая на то, нельзя было найти охотника из сообщества Гонг, который купил бы наш груз, и согласился бы отвечать за все по торговым делам» [8, с. 254].
Почему же никто из членов «Гонга» не хотел пойти на контакт с россиянами? На китайского купца, ведущего торговлю с иностранцами, власти возлагали всю ответственность за правильное совершение коммерческой сделки, а также за поведение его контрагентов. Недаром такой торговец назывался «купцом благонадежности». При этом
китайские чиновники безжалостно грабили своих купцов, требуя с них многочисленные подарки и взятки. Сама процедура страхования груза и получения разрешения на торговлю часто превращалась только в предлог для дачи взятки гоппо [8, с. 274]. Не зная, получат ли неожиданные гости, в конце концов, разрешение на торговлю в Кантоне или нет, купцы «Гонга» не решались пойти на такие значительные траты. С огромным трудом Билю удалось уговорить младшего из членов этого сообщества Ли Яньюя (россияне называли его Луквой) взять на себя обязанности «купца благонадежности».
Хорошо зная нравы китайских чиновников, Биль посоветовал капитанам через Ли Яньюя заранее «отблагодарить» Янь Фэна. Средство оказалось действенным. Вскоре разрешение на торговлю было получено и можно было приступить к разгрузке кораблей. Но тут возникло очередное затруднение. Торговля на наличные деньги велась в Кантоне редко, чаще всего производился натуральный обмен, при котором иностранные товары меняли на чай, фарфор и ткани (нанку и шелк). Однако Шеме-лин, по словам Крузенштерна, никак «...не соглашался брать чай, а хотел продать груз корабля “Невы” на чистые деньги» [Там же, с. 270]. (Видимо, ему были даны соответствующие инструкции от Главного правления РАК.) Биль приложил немало сил для того, чтобы убедить приказчика обменять хотя бы часть российских товаров на чай. Он же посоветовал Шемелину, как лучше привести пушнину, подпорченную небрежной упаковкой, а также огнем и водой от случившегося во время плавания пожара, в товарный вид, какие китайские изделия и по какой цене следует закупать, предупредил о возможных враждебных акциях датских купцов, опасавшихся уменьшения своих доходов от торговли чаем с Петербургом [5, с. 19-20].
При всех стараниях Биля эта операция не может считаться успешной в коммерческом плане. По данным Крузенштерна, груз российских судов был продан за 190 тыс. пиастров («Невы» - за 178, «Надежды» - за 12 тыс.). Самые ценные бобровые шкурки он решил не продавать, т.к. за них не давали более 20 пиастров (ок. 100 руб.), а в Москве такая шкурка стоила бы 200-300 руб. Из 190 тыс. пиастров, по словам капитана, 100 тыс. были получены наличными деньгами, а на 90 тыс. Ли Яньюй доставил чай разных сортов [8, с. 254]. По сведениям Шемелина, которые следует признать более точными, за весь груз было получено только 176 605 пиастров [5, с. 21]. Главную причину уменьшения выручки приказчик видел в сложившейся в Кантоне неблагоприятной обстановке на рынке пушнины. Если в 1804 г. морских бобров продавали здесь по 23-24 пиастра за шкурку, то в 1805 г. британцы и американцы привезли
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
мехов намного больше, и цена одной шкурки упала до 18 пиастров. Биль же смог договориться с Ли Яньюем о продаже российской пушнины только по 17 пиастров за самые ценные образцы. «Спрашивал я его, - писал Шемелин, - может ли г-н Биль еще постараться, чтоб достать лучшие, нежели сии цены? Он отвечал, что давали другие купцы за товары ваши гораздо ниже, но эта цена последняя и, по его мнению, хорошая, которой больше получить уже он не надеется» [5, с. 21]. Видимо, Крузенштерн не очень глубоко вникал в суть операции. В своей книге он делает такой прогноз: в Кантоне «...цена лучшего морского бобра не упадет никогда ниже 20 или много (в крайнем случае. - А.О.) 18 пиастров» [8, с. 270]. Для руководителя экспедиции была важна не прибыль, а сам факт установления коммерческих связей с Кантоном. При условии их дальнейшего развития оставалась надежда на получение крупных доходов в будущем.
Шемелин вынужден был заранее оправдываться перед компанией за результаты неудачной торговой операции. «Вероятно, что главному правлению [РАК] может все то показаться не весьма приятным, но оное благоволит рассудить, что торговля везде имеет свои законы и отношения. Мы можем только с своей стороны сказать, что нами все то сделано, что можно было сделать. Здесь не зависит от воли продавца, что сходно ему взять, но что дадут, тем всякий должен быть доволен» [5, с. 21]. В то же время, чтобы снять с себя обвинение в неудаче торговли с китайцами, приказчик перекладывал часть вины на капитанов, особенно на Лисян-ского. Стремление последнего к географическим открытиям помешало «Неве» прийти в Кантон в августе 1805 г., когда там не было ни одного иностранного корабля с пушниной, указывал он. Страсть Лисянского к открытию новых земель и островов «привела в забвение выгоды компании и свою должность», т. к. во время долгого плавания «Нева» сильно пострадала от штормов и не раз садилась на мели. Из-за этого «...товары компанейские были подмочены, часть оных на знатную сумму изгное-на и за борт в море выброшена... Я полагаю, убыток от сего компании простираться должен до 80 000 рублей, и это, кажется, случилось все от новых открытий», - заключал приказчик РАК [Там же, с. 22]. Обвинения Шемелина вряд ли обоснованны, поскольку корабли не имели права прибыть в Китай раньше, чем посольство Головкина окажется в Пекине.
Продав свой груз, россияне начали загружать суда китайскими товарами. Неожиданно наместник провинции прислал приказ остановить погрузку и задержать отплытие кораблей до тех пор, пока из Пекина не пришлют ответ на донесение об их прибытии. Около судов была выставлена вооруженная охрана. Капитаны выразили решительное несогласие с этим шагом, но поскольку у них не было права лично вступать
в сношения с китайскими властями [4, с. 158], они обратились за помощью к главе британской фактории. «Я изъявил подозрение мое на китайцев Друммонду, который, уверив, что таковые своевольные, насильственные поведения здешнего правительства бывают нередки, некоторым образом меня чрез то успокоил», - писал Крузенштерн [8, с. 254]. Но Драммонд не ограничился только выражением словесного сочувствия. В записках Крузенштерна и Лисянского говорится почти одинаково: он «принял участие в нашем деле с величайшим рвением» (Крузенштерн); «взялся за дело весьма охотно» (Лисянский).
По совету Драммонда Крузенштерн отправил Ли Яньюя с жалобой к гоппо, и после этого охрана с судов была снята. Капитан также написал письмо наместнику провинции с требованием как можно скорее отпустить корабли из Кантона. Это письмо Крузенштерн и Лисянский предварительно показали Драммонду. Тот «...предложил созвать к себе купцов Гонга и составить из сочленов английской фактории избраннейший совет (select com[m]ittee), в коем находились Стаунтон, Робертс и Пат-тель, дабы дело представилось в важнейшем виде, и могло быть действительнейшим» [Там же, с. 255]. Кроме того, директор фактории лично посетил первого из членов «Гонга» купца Панкикву (имена купцов Пан-киквы и Мауквы приводятся в соответствии с их написанием в русских источниках) и просил его принять участие в совещании импровизированного комитета помощи. Панкиква, которого Крузенштерн характеризует как человека малоумного, тщеславного и ненавидящего всякого европейца, под «неважным предлогом» уклонился от этой встречи. Тогда Драммонд отдал письмо капитана второму купцу «Гонга» Маукве, чтобы тот официально вручил его гоппо. На следующее утро Мауква принес письмо обратно, объяснив: он не мог передать его Янь Фэну, «...потому что оно содержит в себе выражения, каковых китайский государственный чиновник не привык слышать; вместо того приготовил он письмо другое, наполненное уничижительными выражениями и требовал, чтобы мы его подписали. На сие не могли мы согласиться», - сообщал Крузенштерн [Там же, с. 255].
Выход из тупика был найден Драммондом. Он посоветовал написать «самое краткое» письмо, в котором просить разрешения на скорейшее отплытие кораблей, аргументируя это тем, что иначе они не смогут вовремя вернуться домой. Крузенштерн немедленно приготовил требуемое письмо, которое снова было передано гоппо через Маукву. Однако прежде чем вручить его наместнику провинции, по требованию Янь Фэна в тексте пришлось сделать еще одно изменение. По словам Крузенштерна, «малозначащая сия перемена обнаруживает в себе свойства
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
и сведения даже и знатнейшего китайца» [8, с. 256]. Поскольку Драммонд дал обещание отправить в Россию все официальные бумаги, которые будут присланы российским морякам из Пекина, китайцы требовали, чтобы в письме к наместнику было упомянуто о взаимной торговле Великобритании и России, «...ибо в противном случае Друммонд, по мнению их, не мог бы принять на себя такое поручение» [8].
Следует напомнить, что все иностранные государства, представители которых торговали с Цинской империей, считались ее вассалами. За ними не признавалось право общаться между собой по политическим вопросам, поэтому необходимо было говорить только о коммерческих связях, существующих между двумя «варварскими», с точки зрения китайцев, странами. Купцы «Гонга» предлагали также указать в качестве причины скорейшего отхода кораблей то обстоятельство, что все северные моря зимой замерзают. Это соответствовало китайским географическим представлениям того времени.
Требуемые исправления были немедленно внесены и письмо вновь передано гоппо. Прошло шесть дней, в течение которых не было никакого ответа. Поэтому Крузенштерн просил Драммонда еще раз пригласить к себе купцов «Гонга» и потребовать через них срочной аудиенции у наместника. Желание капитана было исполнено, и в назначенный час британцы, россияне и китайцы (даже Панкиква) собрались в доме британской фактории. «Друммонд, по объявлении им снова несправедливого с нами поступка, требовал решительно, чтобы весь Гонг отправился к гоппо и представил бы ему настоятельно о нашем положении, до коего доведены мы без всякой причины», - писал Крузенштерн [Там же, с. 256]. В ответ Панкиква советовал не торопиться и подождать еще несколько дней, поскольку «...по введенному обряду, гоппо и наместник удерживают всякое дело по три дня и тогда уже делают решение... » [Там же]. Несмотря на это, британцы настояли на необходимости срочного визита китайских купцов к Янь Фэну, а в случае отказа последнего решить дело под предлогом отсутствия приказа наместника провинции -к У. Сюнгуану, от которого также потребовать ответа. Если же и наместник откажется высказаться прямо, они должны были просить у него аудиенции для Крузенштерна.
Подобные решительные действия увенчались полным успехом. Янь Фэн, видимо, испуганный тем, что наместник (а через него и император) может получить конкретную информацию о взяточничестве и волоките в таможнях Кантона, поспешил разрешить дальнейшую погрузку товаров на российские корабли и обещал вскоре предоставить им право покинуть порт. Он явно хотел, чтобы они быстрее ушли в море. Подтверждает это
предположение тот факт, что гоппо через несколько дней лично посетил «Надежду» и просил о встрече с капитаном - случай редчайший в отношениях китайских чиновников с торгующими иностранцами. Крузенштерна не было в этот день на судне, поэтому Янь Фэн встретился с Лисянским. «При переговоре Лисянского с гоппо казался последний даже озабоченным о скорейшем выходе нашем из Кантона и обещался прислать нам достоверно через два дня паспорты, которые мы, в назначенный срок, действительно получили», - писал Крузенштерн [8].
9 февраля 1806 г., после выполнения китайскими властями всех формальностей, корабли, наконец, покинули Кантон. Вскоре они благополучно пересекли Южно-Китайское море и вышли в Индийский океан. Но помощь Драммонда российским морякам на этом не закончилась. Как только они покинули порт, из Пекина пришел строгий приказ императора Юн Яня (правил под девизом Цзяцин) об их задержании и аннулировании всех сделок, заключённых между китайцами и россиянами. Янь Фэн и У. Сюнгуан, допустившие нарушение правил торговли, были сурово наказаны [4, с. 158-159]. Драммонд немедленно известил о случившемся находившегося в Кантоне капитан-лейтенанта М.И. Миницкого. Директор фактории писал ему о том, что «...если бы они (российские суда. -А.О.) были здесь, было бы невозможно сказать, не сочтеет ли деспотическое Правительство (arbitrary Government) выгодным для себя задержать их на несколько месяцев. И скорее [всему виной] предубежденность Мандаринов, чем какая-либо неудовлетворенность [возможной] торговлей, [поэтому] недовольство Императора сглажено, хотя [официально] высказано, что, производя торговлю через Кяхту, для Русской нации нет необходимости торговать через Кантон, [поскольку последнее] может привести к серьёзному недовольству жителей районов у Татарских границ» [2, л. 252, 252 об.].
Далее он выражал надежду на возможность достать копию императорского указа и переслать ее Крузенштерну, которому желал счастливого продолжения плавания. И Драммонд не обманул. В императорском указе в качестве главной причины отказа от морской торговли с Россией действительно выдвигался следующий тезис: морская торговля приведет к уменьшению сухопутной через Кяхту и к разорению купцов, занимающихся этой торговлей [10, с. 603-606]. Кроме того, Драммонд передал Миницкому письмо с описанием всего случившегося для Н.Н. Новосильцева, принимавшего в качестве президента петербургской Академии наук деятельное участие в подготовке экспедиции [3, с. 171].
В августе 1806 г., через шесть месяцев после выхода из Кантона, «Надежда» и «Нева» благополучно вернулись в Кронштадт, завершив, таким
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
Всеобщая история
образом, первое российское кругосветное путешествие. Из тех задач, которые ставились перед экспедицией в 1803 г., удача сопутствовала только географическим открытиям моряков. Миссия Резанова в Японию окончилась провалом, морскую торговлю с Китаем завязать также не удалось. Цинское правительство не пошло на это, опасаясь не только уменьшения доходов от кяхтинской торговли, но и того, что россияне будут собирать в Кантоне разведывательную информацию о Китае [13, р. 363-364].
Правительство Александра I, стремясь сгладить негативное впечатление от этих неудач, а также от неудачи посольства Ю.А. Головкина, задержанного китайцами в монгольской Урге, намеренно выдвинуло на первый план мифический успех кантонского эпизода. Официальная газета «Санкт-Петербургские ведомости» в сентябре 1806 г. сообщила читателям: хотя посольство и не добралось до Пекина, «...Российский Двор неоднократно получал удостоверения в том, что Китайское Правительство пребывает [по отношению к нему] в тех же непременных дружественных своих расположениях: к чему новым оплотом послужить может благосклонный прием в Кантоне двух Российских кораблей, недавно оттуда возвратившихся (курсив мой. - АО.)» [11, с. 811]. Эти причины сделали неактуальной саму цель посольства и привели к его отзыву в Петербург, говорилось далее в газетной заметке. О британской помощи не было сказано ни слова.
В памяти современников экспедиция Крузенштерна осталась как подвиг, открывший океаны планеты для кораблей под российским флагом. «К отправлению... вторично судов в те части света россияне, конечно, могут быть ободрены толь благополучным мореплаванием и возвращением в свои порты Невы и Надежды», - писал священник российского посольства в Лондоне Я.И. Смирнов своему другу вицеадмиралу П.В. Чичагову [2, л. 248 об.]. Священник, однако, не сумел верно определить побудительные мотивы решения императора Юн Яня об отказе от морской торговли с Россией. В более позднем письме к Чичагову он связывал этот факт с тем, что китайцы боятся растущей мощи России.
Таким образом, вышеприведенные факты свидетельствуют о более глубоких, богатых и разносторонних взаимных представлениях британцев и россиян друг о друге, нежели об этом говорилось до сих пор в научной литературе. Естественно, речь здесь идет об уникальном периоде в жизни России. В начале XIX в. под воздействием государственных реформ Александра I в широких слоях российского общества распространились либеральные настроения. Британцы не могли не вос-
принять это как новый знак европеизации России. (Примечательно, что информация об экспедиции Крузенштерна и о посольстве Головкина дошла до них для того времени довольно быстро. Журнал «Литературная панорама» [The Literary Panorama] не позже марта 1808 г. сообщил об этом читателям. В 1813-1814 гг. в Лондоне на английском языке были изданы записки Крузенштерна и Лисянского.) В этой ситуации неизбежно ломались стереотипные представления о «чужаках». Тем более зримыми подобные процессы были, когда подданные России и Великобритании встречались на Востоке в чужой и для тех, и для других среде. В этих условиях они быстрее и лучше всего начинали чувствовать себя европейцами, носителями общей культуры. Прибалтийский немец Крузенштерн, украинец Лисянский и шотландец Драммонд легко нашли общий язык, потому что придерживались сходных жизненных ценностей.
Библиографический список
1. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 1 (Административные дела). III-20 (1803 г.). Д. 1.
2. АВПРИ. Ф. 184 (Российское посольство в Лондоне). Оп. 520. Д. 1.
3. Болховитинов Н.Н. Н.П. Резанов и первое русское кругосветное плавание 1803-1806 гг.// Новая и новейшая история. 1997. № 3. С. 167-186.
4. Воскресенский А.Д. Китайские хроники о пребывании И.Ф. Крузенштерна и Ю.Ф. Лисянского в Гуанчжоу // «И не распалась связь времен.». К 100-летию со дня рождения П.Е. Скачкова / Отв. ред. С.Л. Тихвинский. М., 1993.
5. Внешняя политика России XIX и начала ХХ веков. Документы российского Министерства иностранных дел. Серия 1. 1801-1815 гг.Т. III. М., 1963.
6. Думитрашко Н. В. Ю. Ф. Лисянский и первые кругосветные плавания // Лисянский Ю.Ф. Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803-1806 гг. М., 1947.
7. Кросс Э.Г. У Темзских берегов. Россияне в Британии в XVIII в. СПб., 1996.
8. Крузенштерн И.Ф. Путешествие вокруг света в 1803, 1804, 1805 и 1806 годах на кораблях «Надежде» и «Неве». М., 1950.
9. Пасецкий В.М. Иван Федорович Крузенштерн. М., 1974.
10. Русско-китайские отношения в XIX в. Материалы и документы. Т. 1. 1803-1807 гг./ Отв. ред. С.Л. Тихвинский. М., 1995.
11. Санкт-Петербургские ведомости. 1806. № 72 (7 сентября).
12. Сопленков С.В. Дорога в Арзрум: российская общественная мысль о Востоке (первая половина XIX в.). М., 2000.
13. Fu Lo-shu. A Documentary Chronicle of Sino-Western Relations (1644-1820). Part II. Tucson, 1966.
14. Greenberg M. British Trade and the Opening of China, 1800-1842. Cambridge. 1951.
ВЕСТНИК
МГГУ им. М.А. Шолохова
