CC BY
51
ИСТОРИЯ одной личности
(жизнеописание Микаиля Башту)
Представить историю человечества без учета деятельности выдающихся личностей просто немыслимо. Иногда проходит очень много времени, прежде чем люди смогут по достоинству оценить общественный вклад того или иного исторического деятеля. Но если забвение отступает, это уже определенный показатель того, что поступки человека отражают интересы и стремления всего народа.
Это из области теории. А задачи нашей статьи совершенно конкретные. Мне хотелось бы поговорить о распространении ислама среди башкир в эпоху средневековья. Конечно, исследовать этот сложный и длительный исторический процесс в рамках одной статьи невозможно, поэтому мы рассмотрим его «через призму» деяний одного человека — Микаиля Башту.
Долгие годы в исторической литературе считалось, что первое упоминание о башкире, принявшем ислам, донес до нас араб Ахмед Ибн-Фадлан (922). В своем «Рисала» (отчете о посольстве багдадского халифа ал-Муктадира к «царю» булгар Алмушу) секретарь посольства говорит: «Был с нами один человек из их числа (т.е. из башкир. — Г.Г.), уже принявший ислам и служивший у нас» [I, с. 130]. Из этого сообщения становится ясно, что в 20-х гг. X в. некоторые из башкир приняли мусульманскую религию. Правда, у того же Ибн-Фацлана можно найти описание языческой религии башкир: «Кое-кто из них говорит будто бы у него двенадцать гос-подов... А господь, который на небе, самый больший из них» [1, с. 131]. Ярко выраженный политеизм, обожествление сил природы, свойственное шаманизму, тотемистические пережитки в отношении к некоторым животным (змеям, журавлям и т.д.) и вера в чудодейственную силу амулетов — все это характеризует специфику народной религии башкир.
Из слов Ибн-Фацлана можно сделать вывод о том, что в начале X в. значительное большинство народа продолжало придерживаться веры своих предков, и лишь отдельные люди, оторвавшиеся от своих родовых коллективов, искали спасение в монотеистической религии передовых стран Востока. Как оказалось, дело было значительно сложнее. Но чтобы понять это, требовалось появление новых источников.
В XVII в. предводитель башкирского восстания сеид Джакфар дал распоряжение подготовить свод летописных источников по истории башкир и татар (причем два народа рассматривались в качестве потомков булгар). Работу эту выполнил в 1680 г. Бахши Иман, секретарь канцелярии Джакфара [2]. Информация по нашей теме содержится в летописи Гази-Бараджа (написана в 1229—1246 гг.), правителя Волжской Булгарии.
Гази-Барадж отмечал, что один из советников кана (т.е. балтавара или эльтебера булгар. — Г.Г.) Алмыша сына Джилки — мулла Микаиль Башту «... неустанно распространял свет истинной веры в самых отдаленных уголках государства... Абдаллах пишет, что Микаиль не раз плавал по Чулману и его притоку — реке Джоз-Уба («Сто курганов»), добирался даже до истоков Джаика и Камы. В 900 году Микаиль Башту-.отправился в свою последнюю поездку на Урал и во время ночной бури утонул в Каме возле Яр Чаллов. Тамошние язычники (здесь и далее выделено мною. — Г.Г.) по приказу своего вождя выловили тело Микаила из воды и повесили его на высоком дереве, после чего бий обратился к нему с такими словами: «О, великий шаман Башту Тиньтяу! Мы вешаем тебя на дереве для того, чтобы ты скорее добрался до небесного кана Тан-гры и возродился в нашей земле вновь! Внезапно тело муллы встрепенулось, и язычники услыша-
Гарустович Геннадий Николаевич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела археологии Института истории, языка и литературы Уфимского научного центра РАН
©Гарустович Г.Н., 2009
ли его голос: «Я отправляюсь на суд Тангры, и если вы будете жить благочестиво и в дружбе — я буду ходатаем за вас пред Ним. Потрясенные видением язычники тут же приняли ислам» [2, с. 49—50] [Чулман — это р. Кама; р. Джаик — р. Урал; Тиньтяу — от названия области Тамту (в Башкирском Приуралье)]. Из короткого сообщения средневекового летописца становится ясно: 1) башкиры в начале X в. были язычниками; 2) на их землях в конце IX — начале X вв. велась пропаганда ислама приехавшими проповедниками (купцами, чиновниками, и т.д.); 3) о принуждении в деле смены веры ничего не говорится, принятие мусульманской религии было сугубо добровольным делом; 4) башкиры почитали Тенгри (как бога Вечного Неба) или иного верховного бога, которого булгары по аналогии могли назвать «каном Тангре»; 5) еще при жизни Микаиль Башту пользовался авторитетом не только среди мусульман, но и язычников. Не случайно вождь башкир желал его будущего возрождения на земле Башкортостана. Жизнь и смерть Башту в памяти народа ассоциировалась с чудесами, что представлялось доказательством его святости (избранности).
Обращаем внимание на дату трагической гибели Микаиля Башту — 900 г., начало X столетия. Следовательно, проповедь ислама велась как минимум на 22 года раньше путешествия Ибн-Фад-лана и при том на землях самих башкир, в самом центре Башкортостана — на р. Агидель. Здесь прямо говорится о том, что это была не первая его поездка. По всей видимости, миссионерская пропаганда Микаиля Башту имела успех. Конечно, не все башкиры и далеко не сразу приняли монотеистическую религию, но мы уже имеем все основания зафиксировать начало важнейшего социального процесса и отнести его к концу IX в. Языческие обрядовые действия жертвоприношения богу Тенгре (тело человека вывешивается на дереве) были широко распространены в эпоху средневековья в Волго-Уральском регионе. Так поступали лишь с самыми выдающимися личностями. Ибн-Фадлан писал: «И если они увидят человека, обладающего подвижностью и знанием вещей, они говорят: «Этот более всего достоин служить нашему господу». Итак, они берут его, кладут ему на шею веревку и вешают его на дерево, пока он не распадается на куски.» [3, с. 83].
Сообщение о Микаиле Башту имеет явный налет легендарности, а это ставит перед нами воп-
рос о подлинности информации. Корреляция сообщений нарративных источников показывает, что Микаиль Башту был личностью исторической, его сын Абдуллах возглавлял посольство булгар-ского эльтебера к багдадскому халифу. Именно он передал правителю правоверных просьбу «.о присылке к нему кого-либо, кто наставил бы его в вере, преподал бы ему законы ислама, построил бы для него мечеть, воздвиг бы для него кафедру, чтобы он установил на ней от имени халифа хутбу в его собственной стране и во всех областях его государства» [3, с. 70]. В 922 г. секретарь посольства Ахмед Ибн-Фадлан писал: «Послом к ал-Муктадиру от владетеля «славян» (т.е. булгар) был муж по имени Абдуллах сын Башту Хазарин» [3, с. 71]. В подлинности записок Ибн-Фадлана никто не сомневается, а это подтверждает научную значимость сообщений булгарской «Тарихы». К слову сказать, Гази-Ба-радж был связан родственными узами не только с булгарской аристократией, в нем также текла башкирская кровь (его мать происходила из башкир, которых называли «байгулскими сэбэрами»). Он знал о ситуации в Башкортостане не понаслышке, владел башкирским языком и даже имел свою резиденцию (до 1246 г.) в районе Уфы [2, с. 173]. Здесь Гази-Барадж принимал Юлая — венгерского проповедника Юлиана [4, с. 81—82], представителя «христиан Франгистана «Баба», т.е. римского папы.
Все, что Гази-Барадж сообщает в летописи о Микаиле, было взято из записок сына Башту — Абдаллаха. Автор «Тарихы» называет письменные источники, использованные им в своей работе, — это труды Габдуллы ибн Микаиля Башту (Абдаллах бин Микаиль) «Шан кызы дастаны» и «Хазар тарихы» [2, с. 7, 11] и записи сеида Якуба сына Нугмана «Кади китабы» [2, с. 10—11, 40] или «Ка-зый китабы» [2, с. 115]. В свою очередь, Якуб ибн-Нугман в процессе подготовки своего исторического сочинения также пользовался записками Микаиля Башту. К сожалению, история Якуба не сохранилась до наших дней, но о ее существовании писал испанский араб Абу Хамид ал-Гарнати (1135—1136): «Это прочитал я в «Истории Булгара», переписанной булгарским кадием» [5, с. 31]. И в «Гази-Барадж тарихы» Якуб ибн-Нугман назван не основным автором, а переписчиком и продолжателем труда по истории Булгарии.
На основе текста «Тарихы» появилась возможность составить жизнеописание Микаиля
Башту, а точнее — целой семьи подвижников эпохи средневековья, представители которой внесли очень многое в дело просвещения народов Восточной Европы.
По Гази-Бараджу, в Хазарском государстве сторонники ислама становятся реальной силой лишь к середине VIII в. После 745 г. «хакан Бар-джиль ... принял веру яхудов (т.е. иудаизм. — Г.Г.)». Он пытался устранить «из страны гадателей и идолопоклонников и искал защиты и покровительства у бога» евреев [6, с. 75,93]. Тюрки выступили против. «Раздосадованный Бард-жиль повелел тогда бурджанам-мусульманам отказаться от истинной веры и принять.иудей-ство, хотя сам в действительности не придерживался этой лжеверы заблудших. Те из них, кто оказал сопротивление, принуждены были бежать в Буляр... Бурджане построили для себя город. Мардуан (Болгар)» [2, с. 25], т.е. проникновение первых мусульман с территории Хазарии на Среднюю Волгу автор летописи относит ко второй половине VIII в. Первоначально мусульмане Ха-зарии воспринимались каганами-язычниками как своеобразные «агенты влияния», поскольку арабский Халифат был в то время единственным и реальным врагом хазар. Но со временем политическое противостояние дополнилось религиозной конфронтацией, а это, как мы знаем, вылилось в многолетнюю гражданскую войну и стало одной из причин краха Хазарии.
Дед Микаиля являлся одним из лидеров мусульман Хазарии. В 817 г. хазарский каган Ка-рак, разгромив выступивших против него повстанцев, ворвался в город Самандар — центр мятежа. «Вождь повстанцев — мулла Абдаллах — был по приказу хагана повешен на минарете тамошней мечети Джок. А предок Абдаллаха купец Синдж происходил из Индии. Когда арабские гази добрались до Хорасана, Синдж был здесь по торговым делам и первым принял ислам. Загоревшись делом просвещения, он решил возвратиться на родину и освятить ее лучами истинной веры, но газии уговорили его возглавить местное купечество, и он остался в Хорасане. Его потомок Абдаллах попал в Хазарию в составе хорасанского посольства и был задержан здесь хаканом Бард-жилем. Проведя несколько лет в зиндане, Абдаллах был освобожден Буланом и назначен кадием джурашских бурджан. Вскоре он построил для себя крепость, которую назвал Самандаром и в которой был казнен.» [2, с. 30].
Сын Абдаллаха — Шаме увел группу хазарских мусульман в область Башту (район г. Киев) и на земли булгар Северного Причерноморья. По всей видимости, «перекресток» торговых путей в районе р. Днепр позволил переселенцам вести успешные торговые дела и при этом не испытывать религиозных гонений. Кроме того, у Шамса ибн-Абдаллаха появилась реальная возможность заняться проповедью среди язычников славян и шаманистов булгар. Не случайно его постоянно называли не купцом, а муллой. Хазарский каган Карака после 820 г. стал планировать нападение на Кара-Булгар (т.е. на кочевья и селения причерноморских булгар) за неуплату дани. «Мулла Шамс явился тогда к Айдару (предводителю булгар) и сказал ему: «О, великий кан! Не смотри на это нашествие как на обычную войну. «Что же нам делать?» — спросил балтавар. — «Тебе и твоим людям надо принять ислам — тогда Всевышний найдет способ спасти нас!» — ответил Шамс. Айдар немедленно принял ислам и послал хакану обоюдоострый альманский (т.е. немецкий) меч со словами: «Я посылаю тебе этот меч для того, чтобы ты знал: после того, как я принял истинную веру, Тангра поразит всех моих врагов обоими остриями!» [2, с. 31]. По законам книжного жанра эпохи средневековья дальше проповедник должен был являть чудеса в подтверждении божественной поддержки. Они не заставили себя ждать! По свидетельству Абдаллаха Башту, его предок посоветовал Айдару укрепить балик Харька (Харьков) и ждать там хазар. Они пришли, безуспешно штурмовали город и были разгромлены (после удара в тыл маджар). «Многие джуры балтавара, убедившись во всемогуществе Всевышнего, приняли ислам и стали газиями» [2, с. 32].
Видимо, проповедь ислама была более действенной в этнической среде кочевых булгар, нежели у политеистов-славян. Но успешно начатое дело затормозилось из-за разногласий муллы Шамса с князем булгар Айдаром. Ссора возникла из-за того, что князь «помиловал Халиба — организатора набега на исламские области — и, в знак своего неудовольствия, удалился от кана (князя). Невдалеке от Башту (г. Киев) он выкопал себе пещеру и остался здесь в добровольном заточении» [2, с. 34]. Несмотря на размолвку, кан показал свое уважение к «строптивому» подвижнику, назначив на пост тебира царской кан-
целярии сына Шамса — Микаиля, тогда еще совсем молодого человека.
Несмотря на свою молодость, Микаиль обладал убежденностью проповедника (он уже был муллой), но самое главное — он стал достойным наследником своего отца в делах просвещения. Князь Айдар опасался, что «никто не заменит Шамса, прозванного за свое рвение тебиром, но вскоре, к своей радости, увидел что ошибался: двадцатилетний мулла Микаиль оказался образцовым секретарем. Он закончил начатый отцом перевод всей официальной письменности со старых булгарских знаков «куниг» (так называемой рунической письменности. — Г.Г.) на арабское письмо, но хазары, анчийцы, балынцы и неверные из кара-булгар продолжали пользоваться «кунигами». В 840 г. по заданию балтавара Ми-каиль провел перепись населения, которая определила число подданных Айдара. В 855 году кан Айдар умер, и на пороге своей смерти правитель говорил, что смерть постигла его в наказание за то, что он не пришел на погребение Шамса Теби-ра, скончавшегося за полгода до этого» [2, с. 34].
По описанию Гази-Бараджа, в 863 г. в Киеве христиане учинили погром в мусульманских кварталах. Ими была разрушена мечеть «Джок», построенная еще Шамсом. «Микаил вместе с несколькими правоверными ушел в пещеру отца. Превратив ее в ханаку, он остался здесь, изнуряя себя постом, а в 863 году получив вдохновение свыше, стал писать в ней свой дастан «Шан кызы». Мусульмане-булгары, разделившие его тяготы, напомнили ему древние сказания земли трех ба-хадиров, и мулла положил их в основу своей поэмы. Писал он арабскими письменами на се-миреченском тюркском говоре, который назывался нашими «туранским языком» и стал, благодаря ему, языком всех наших поэтов и чиновников... Он взял себе второе имя «Шамси Башту» в память о своем отце и родном городе» [2, с. 36—37]. По мнению Гази-Бараджа, «...всевышний внушил Микаилю сделать именно этот язык (т.е. тюркский. — Г.Г.) нашим письменным языком, наряду с арабским. Кашанцы называют его булгарский тюрки» [2, с. 15].
С этих дней судьба Микаиля Башту оказалась связанной с булгарским княжеским родом. Отпала сама собой необходимость заниматься торговлей, он нашел свое призвание в другом — в решении вопросов культурно-просветительского плана.
В Киеве для мусульман наступили трудные времена, Русь неуклонно шла по пути христианизации. Но если язычество славян подразумевало веротерпимость по отношению к религиям соседей, то христианская вера компромиссов не признавала. В 870 г. Киев вновь охватила смута, в ходе которой были казнены «тайные мусульмане». «Вслед за этим мечеть «Эль-Бейда» на холме Джок и ханака Микаиля подверглись разгрому, а мулла угодил в темницу и ожидал там неминуемой гибели» [2, с. 41]. Булгарский кан проявил оперативное участие в судьбе Микаиля. Его выменяли у киевлян, и кан его «встретил очень тепло и вновь назначил своим тебиром». После смерти Айдара «газии подняли на.трон его старшего сына — мусульманина Габдуллу Джилки». Но его младший брат Лачын, «не расставшийся с суевериями, и некоторые неверные Кара-Булгара были этим недовольны и стали помышлять о мятеже» [2, с. 34—35]. Как видим, даже внутри булгар не было единодушия в вопросе о принятии новой религии.
Жизнь текла своим чередом. Микаиль занимался воспитанием и «вывел на путь истинной веры» Алмыша (сына Джилки), назвав его Джа-фаром. Алмыш стал убежденным мусульманином и прославился как борец за веру (т.е. стал гази-ем. — Г.Г.). Посланный на Среднюю Волгу отцом Алмыш не сразу закрепился на новой территории. В основании нового государства ему значительную помощь оказал Микаиль (мирил бра-тьев-князей, сдерживал племенных беков и т.д.) [2, с. 37—38]. Едва укрепив свою власть, Алмыш был ввергнут в противостояние с хазарами. В 880 г. он отказал кагану Исхаку, посватавшему дочь кана, заявив: «Не подобает мусульманке выходить замуж за яхуда». Такой ответ был равносилен объявлению войны, а реально противодействовать Хазарской империи булгарскому князю было не по силам. В итоге, как мы знаем из записок Ибн-Фадлана, дочь Алмыша стала все же женой кагана, а его сын находился в заложниках у хазар [3, с. 86].
В 882 г. Микаиль закончил свое произведение «Шан кьізьі дастаны» и посвятил его новому булгарскому кану Бат-Угыру Мумину (воспитаннику Микаиля). Алмыш тем временем расширял пределы государства и заставлял местные племена принимать ислам. На коронации Алмыша вместе с беками присутствовал сын Микаиля Башту — Абдаллах, которого кан определил на долж-
ность своего посланника. «Мулла Микаиль... трудился над укреплением Булгара. Он неустанно распространял свет истинной веры в самых удаленных уголках государства и организовывал школы при мечетях. При Джилки он основал 42 мэктэба, а позднее — еще 180. В последние годы жизни он занимался также организацией булгарского монетного дела и поиском месторождений железа, золота, серебра, меди, угля и драгоценных камней на Южном Урале». Микаиль посоветовал Алмышу истратить часть добычи на строительство деревянного караван-сарая с мечетью в местечке Буляр. В этом удобном месте сходились границы трех булгарских областей: Булгарской, Бершудской и Эсегельской [2, с. 44, 48—49]. Именно Шамси Башту указал кану, что царство его будет настолько сильным, насколько сильна будет его торговля. И Джафар приложил все силы для того, чтобы прибрать к рукам. племена Чулмана (р. Кама), богатые дорогостоящими северными товарами, уничтожить Хазарию, захватить торговые пути во все страны. Особое внимание он уделял связи с Башту (с Русью. — Г.Г.). Надо сказать, что Микаиль ибн-Шамси предостерегал кана от попыток насильственно внедрять ислам, и действительно, после победы над норманнами в 912 г. булгарские беки пригрозили бунтом и продиктовали правителю свои условия. Первый пункт ультиматума звучал так: «Кан прекращает принуждать язычников к переходу в ислам». Позднее Алмыш признался Аб-даллаху: «Когда мне после смерти Микаиля удалось в первый раз без хлопот сменить биев в областях и убедить значительную часть бершуд-ских чирмышей (низшее военное сословие. — Г.Г.) принять ислам, то подумал, что моя царская власть утвердилась раз и навсегда. Однако затем выявилась ошибочность этого мнения и необходимость вспомнить о мудрых заветах Башту» [2, с. 53, 55].
Конец своей жизни Микаиль встретил в пути. «Алмыш очень переживал его смерть». Балтавар отправил искать место его смерти своего верного сподвижника, сына бия башкирской области Бер-шуд Бел-Юмарта (юрматинца Бела) — Бырака (у Ибн-Фадлана — Вырыг). Он «снял тело муллы с дерева и привез в Болгар, а Абдаллах погреб отца в основанной им ханаке Дэбэр на реке Дэбэр-су. Эту ханаку содержали шесть сел, почему этот округ получил название «Алтыш». Дела отца принял Абдаллах, который также был неутомим на
поприще государственных дел» [2, с. 50]. Сын оказался достойным продолжателем дела своего талантливого отца.
Абдаллах ибн Башту советовал Джафару (Алмышу) реформировать налоговую систему и сам выезжал в районы для определения мест для строительства крепостей [2, с. 66—67]. Он «смягчал позицию биев по отношению к кану», много сил затратил на дело просвещения народа, ездил в Багдад и стал одним из первых хаджи на Средней Волге. При потомках Алмыша Абдаллах занимал пост везира, написал дастан «Кисекбаш» («Кисекбаш китабы») [2, с. 80—81]. Но это уже другая история.
Просто поразительно, как много успел сделать Микаиль Башту за свою жизнь. И все же не хочется, чтобы у читателей сложилось впечатление, что все и всегда у Микаиля получалось. Еще Гази-Барадж пытался дать свою оценку делам подвижника: «От Микаиля осталась книга «Шан кызы дастаны». Я читал ее. В ней слова старого дастана булгар о подвигах трех эльбиров-побратимов сплетены с сочинениями самого Микаиля. Сеид Ахмед Бакир нашел ее непристойной и запретил. Мулла Хасан ибн Исхак, известный своей книгой «Собрание удивительных историй — услада для читателя и слушателя», .виделся с муллой Махмудом и пропел и пересказал ему дастан Микаиля. А написан он был простым языком, почему сеид назвал Микаиля «недоучкой» ... «Кади сеид Якуб даже не упоминул дастан Микаиля в своем изложении «Истории Булгара» и оправдал это так: «Я в глаза не видел ни одного списка этого дастана, а устным сведениям поверить не могу». Аппак, жена и муза великого Низами, славилась «чудесным исполнением «Шан кызы дас-таны», а лучшим исполнителем дастана Мика-иля считался бек Елаур из каубийского (из булгар-язычников. — Г.Г.) рода Рыштау. Он пел этот дастан на свадьбе грузинской царицы Тамары с русским князем («произведя потрясение в душах присутствующих») [2, с. 50, 52—53].
При этом Гази-Барадж сомневается в правдивости некоторых преданий, записанных Абдал-лахом бине Башту. Специфика написания средневековых произведений хорошо известна, авторы излишне доверяли местным информаторам, особенно если это касается легендарных данных. Нужно иметь в виду еще один нюанс — труд
Микаиля имел не только познавательное, но и пропагандистское предназначение.
А теперь2коротко об итогах пропаганды ислама. В словах о том, что башкиры все сразу стали мусульманами, нужно видеть желаемое, а не действительное. Как уже говорилось, мы отмечаем лишь самое начало процесса проникновения ислама на Южном Урале. В этом легко убедиться, читая «Гази-Барадж тарихы». Племенные князья не были довольны введением нового налога — джизьи, который платили не принявшие ислам люди. Башкирские бии Бершуда и Тамты (области Башкирского Приуралья) еще долго сопротивлялись давлению государства и оставались язычниками. Бек Бырак (тот самый, который искал тело Микаиля) принимал участие во всех внутренних смутах Х в. в Волжской Бул-гарии (им был убит кан Газан), но в итоге перед смертью он все же стал мусульманином (с именем Амир). Сын Амира — Бел-Субаш (по прозвищу Бул) также принял ислам под именем Нуретдин. Он был строителем и главой города Биляр [2, с. 44, 81]. Еще в начале 70-х гг. XII в. на сабантуе табынцев бий Юмарт-Табын вынужден был спасать от гнева народа сеида Мирхуд-жу, попытавшегося пресечь языческие борцовские поединки между мужчинами и женщинами [2, с. 136—137]. Гази-Барадж характеризовал этот случай таким образом: «Хотя тиньтяуских джал-матцев (башкир Тамту. — Г.Г.) обратил в ислам еще Микаиль, среди них были еще сильны языческие заблуждения».
Мы кратко рассмотрели ход проникновения мусульманской религии в среду средневекового населения Южного Урала, теперь хотелось бы понять причинно-следственные связи этого процесса. Специалисты-религиоведы подчеркивают длительность и противоречивость внедрения мировых религий там, где они распространялись мирным путем. Понятно, что насильственное распространение мусульманской религии в Иране или в Средней Азии — это лишь одна сторона проблемы. А когда мировую религию принимают народы, удаленные от непосредственных границ стран ислама, ситуация выглядит по иному. Данный процесс требует своего осмысления. В этой связи обращаем внимание прежде всего на многочисленные статьи В.В. Бартольда, тем более что выдающийся отечественный ориенталист рассматривал проблему в широком плане истории тюркского этнокультурного мира в эпоху
средневековья. Выделим только несколько важных аспектов: 1. «Успехи ислама среди турок начались только со времени господства в Средней Азии иранской династии Саманидов (1Х—Х вв., приблизительно с 820 г. до 1000 г.); 2. «Медресе, существовавшие в Х веке.только в Хорасане и Мавераннахре, были сильным средством для распространения ислама независимо от действий мусульманского правительства. Мусульманская пропаганда за пределами халифата достигла в это время в Средней Азии таких успехов, как ни на одной из других окраин мусульманского мира»; 3. «К числу пограничных областей мусульманской культуры принадлежал Хорезм. [Он] издавна вел обширную торговлю с кочевниками; эта торговля должна была еще более расшириться в мусульманский период. В городе Итиле, при устье Волги, было большое число мусульманских купцов» [7, с. 59—61, 63]; 4. «Пример болгар показывает, что влиянию ислама подвергались преимущественно те народы, у которых уже была некоторая культурная жизнь»; 5. «Нет. фактов в пользу предположения, что распространению ислама способствовала воинственность турок, что турки увлеклись идеей священной войны и райскими блаженствами, обещанными павшим в такой войне»; 6. «Возникновение в исламе индивидуального миссионерства.было связано с возникновением мусульманского мистицизма — суфизма. Суфии отправлялись проповедовать ислам в степь, к туркам, и всегда. пользовались среди турок гораздо большим успехом, чем представители книжного богословия»; 7. «Проповедники-суфии говорили и говорят в степи не о священной войне и райских муках. Рассказы об аде больше всего способствовали распространению ислама» [7, с. 67—68]; 8. По мнению Бартольда, ислам обладал феноменальной способностью приспосабливаться к различным местным условиям (среди горожан, земледельцев, скотоводов) и среди самых разных этнических групп [7, с. 69].
Но важнейшей причиной мирного распространения мусульманских верований среди племен Великого пояса степей Евразии В.В. Бартольд считает мощное обаяние развитой мусульманской культуры эпохи средневековья. «Главное преимущество ислама заключалось, конечно, в культурном первенстве мусульманского мира, одинаково в области материальной и духовной культуры, среди образованных народов того вре-
ИСТОРИЯ одной личности
69
мени. Знакомясь с товарами и вообще с жизнью мусульман, кочевники подвергались влиянию не столько ислама как религии, сколько вообще мусульманской культуры; но присоединение к мусульманскому культурному миру было возможно для кочевников только при условии принятия ислама» [7, с. 68]. Думаю, что со словами выдающегося востоковеда трудно не согласиться.
ЛИТЕРАТУРА
I. Ковалевский А.П. Книга Ахмеда ибн-Фадлана о его путешествие на Волгу в 921—922 гг. — Харьков, 1956.
2. Бахши Иман. Джакфар тарихы / Гази-Барадж тарихы. Т. I. — Оренбург, 1993.
3. Из глубины столетий / Сост. Б.Л. Хамидуллин. Изд. 2-е. — Казань, 2004.
4. Аннинский С.А. Известия венгерских миссионеров XIII—XIV вв. о татарах и Восточной Европе // Исторический архив. Т. III. — М.; Л., 1940.
5. Путешествие Абу Хамида ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу (1131—1153 гг.) / Публикация О.Г. Большакова и А.Л. Монгайта. — М., 1971.
6. Коковцов И.К Еврейско-хазарская переписка в Х веке. — Л., 1932.
7. Бартольд В.В. Двенадцать лекций по истории турецких народов Средней Азии / Сочинения. Т. V. — М., 1968.
Ключевые слова: эпоха средневековья, распространение ислама, Хазарский каганат, Волжская Булга-рия, башкиры-язычники, шаманизм, Волго-Уральский регион.
Key words: the Middle Ages, dissemination of Islam, Khazar khaganate, the Volga Bulgaria, Bashkirs-pagans, shamanism, the Volga-Ural region.
Gennady N. Garustovich
HISTORY OF ONE PERSONALITY
(Mikail Bashtu’s Biography)
In the article the author considers the information and written sources about Mikail Bashtu, a native of the Khazar khaganate, a statesman and a preacher of Islam in the South Urals. His activity passed in the second half of the 9th century. The last years of M. Bashtu’s life and his children’s destinies were completely connected with the history of the Volga Bulgaria on the Middle Volga.
