CC BY
259
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2014. № 4 (4). С. 51-59. УДК 930
А. Ф. Медведовская
ИСТОРИОГРАФИЯ ИСТОРИИ ХОЛОКОСТА В УКРАИНЕ: ОБЩИЕ ТЕНДЕНЦИИ ПЕРИОДА НЕЗАВИСИМОСТИ
В статье фокусируется внимание на дискуссионных вопросах, освещенных в историографии Холокоста в период независимости Украины. Также анализируются основные тенденции и проблемы, с которыми столкнулся украинский общественный и академический дискурс, в процессе инкорпорации темы геноцида евреев в годы Второй мировой войны в новый национальный нарратив. Автор характеризует особенности студий по Холокосту в Украине и объясняет их в контексте сложившихся условий и вызовов, которые стоят перед украинской общественной мыслью.
Ключевые слова: историография Холокоста; украинская историография; научные дискуссии; общественная мысль.
A. F. Medvedovskaya
HOLOCAUST HISTORIOGRAPHY IN UKRAINE: GENERAL TRENDS OF THE INDEPENDENCE PERIOD
This article is concentrated on the main discussable issues illuminated in the Holocaust historiography in Ukrainian independence period. Also it has been analyzed principal trends and problems which Ukrainian both public and academic discourse faced with in the process of incorporation of the topic of Jewish Genocide during the WWII to the new national narrative. The author describes the specific features of the Holocaust Studies in Ukraine and explains it in the context of the circumstances and challenges of Ukrainian social thoughts.
Keywords: Holocaust historiography; Ukrainian historiography; academic debates; social thoughts.
Изучение истории Холокоста во всей сложности и многоаспектности этой проблематики в полной мере стало возможным для украинских историков лишь после распада Советского Союза, когда множество табуи-рованных тем хлынуло в зарождающуюся украинскую историографию. С изменением общественно-политической ситуации перед украинскими гуманитариями встали вопросы переосмысления прошлого и выработки новых концепций, более соответствующих потребностям формирующейся политической нации. В этих условиях тема истребления украинских евреев, с одной стороны, приобретала статусность и перспективу, но в то же время вступала в конфликт с некоторыми аспектами нового украинского историографического дискурса. Научная актуальность вкупе с общественно-политической потребностью национально-ориентированной исто-
© Медведовская А. Ф., 2014
рии породила сверхинтерес к соответствующим, закрытым ранее проблемам. После того как идеологические тиски были окончательно разжаты, многие исторические сюжеты сразу же прочно закрепились в повестке дня, как в общественных, так и в научных дискуссиях. Возглавили рейтинг популярности такие темы, как Голодомор 1932-1933 гг., украинское национально-освободительное движение, деятельность Организации украинских националистов (ОУН), Украинской повстанческой армии (УПА), репрессии и преступления советского режима. Большинство этих вопросов требовали глобального переосмысления истории советско-германской (Великой Отечественной) войны 19411945 гг. Ведь именно в победную войну с нацистской Германией был заложен огромный идеологический потенциал и, так или иначе, она оставалась фундаментальной
составляющей коллективной памяти постсоветских стран. В этом контексте небезынтересным представляется то, как в украинской историографии освещался такой элемент нацистской оккупации, как «окончательное решение еврейского вопроса».
Что представляет собой историография Холокоста в Украине? В какой степени эта тема включена в новую концепцию украинской истории, которую выстраивают историки независимой Украины? Демонстрирует ли украинский научно-исторический дискурс какую-либо внутреннюю потенцию к рассмотрению Холокоста как явления, интегрированного в украинскую национальную историю? Какие движущие силы оказывают влияние и мотивируют историков заниматься изучением Холокоста в Украине? Какие проблемы стоят перед интеллектуалами, которые прямо или косвенно имеют дело с осмыслением полиэтнического прошлого Украины и, принимая во внимание значительную общественно-политическую артикуляцию данной темы, пытаются изобрести такую модель его рецепции, которая была бы приемлема для всех граждан Украины разного этнического происхождения? Это далеко не полный перечень вопросов, возникающих при попытке не просто сделать историографический обзор по истории Холокоста, но также выяснить и проанализировать контексты, противоречия и условия, в которых они начали и продолжают развиваться.
Историки, как отечественные, так и зарубежные, неоднократно предпринимали попытки анализа современной литературы о Холокосте. Первые диссертационные работы, разумеется, предполагали учет и анализ историографии проблемы. Среди них - диссертации А. Подольского и Ф. Левитаса. Краткие библиографические обзоры содержатся также в работах А. Круглова [1], С. Елисаветского [2], И. Щупака [3], А. Аба-куновой [4] и др. Некоторые исследователи представили периодизацию историографии Холокоста в Украине.
Однако сегодня есть смысл говорить не о совокупности исторических трудов, так или иначе затрагивающих тему Холокоста, а об историографических дискуссиях, которые сформировались и обретают всё нарастающее значение для украинской интеллекту-
альной элиты. Поэтому в статье концентрируется внимание на относительно небольшом количестве публикаций, являющихся, с нашей точки зрения, репрезентативными для того, чтобы очертить основные проблемные поля, оказывающие влияние на украинскую историографию в целом и демонстрирующие взаимосвязь с традиционным украинским нарративом.
Под понятием «историография Холокоста в Украине» подразумевается совокупность трудов не только украинских авторов. Такой подход обусловлен тем, что зарубежная (прежде всего западная и израильская) историография являлась естественным ориентиром для украинской, поскольку ещё до 1990-х гг. тема геноцида евреев на территории СССР и, в частности, в Украине была предметом научной и научно-публицистической разработки. Также следует отметить, что по мере более глубокой проблематизации различных аспектов темы научные дискуссии, временами сопровождающиеся довольно острой полемикой, постепенно стали выходить за пределы отечественной историографии и утвердились в международном интеллектуальном пространстве. Поэтому основным критерием дифференциации авторов стала содержательная сторона занимаемой научной позиции.
Резюмируя тезисы тех, кто проводил историографический анализ изучения Холоко-ста в Украине, можно сказать, что за 20 с лишним лет украинская историография прошла значительный путь от небольших краеведческих публикаций до первых диссертационных исследований, от синтетических обобщающих трудов к более узкой специализации и проблематизации отдельных аспектов судьбы евреев на украинской территории в годы Второй мировой войны. Создание определенного интеллектуального продукта в этой области дало историкам основания для рефлексий о восприятии темы геноцида евреев в общественной мысли Украины, о том, как взаимодействует историография Холокоста с собственно украинским интеллектуальным полем.
Одна из первых таких дискуссий представлена на страницах популярного украинского научного журнала «Критика». Она состоялась в 2005 г. между историками из раз-
ных стран, среди которых София Грачева, Ярослав Грицак, Жанна Ковба, Иван-Пол Химка, Марко Царынник. Первый выпад в этой дискуссии сделала исследовательница С. Грачева своей статьей с вопросительным названием «Они жили среди нас?» [5]. В этой публикации, посвященной украинско-еврейским отношениям в годы Второй мировой войны в Западной Украине, автор подняла ряд проблемных вопросов о готовности украинского общества, прежде всего интеллектуалов, признать ответственность за причастность к трагедии Холокоста, в частности, за такие болезненные для национальной памяти эпизоды, как еврейские погромы, которые прокатились по городам и местечкам Галиции в самом начале нацистской оккупации.
С. Грачева обрушилась с критикой на тексты, которые на тот момент существовали в украинской историографии и затрагивали проблемы участия украинского населения в антиеврейских акциях. Причем два этих текста принадлежали перу умеренно-либеральных историков, которых, во всяком случае, нельзя обвинить в апологетике украиноцен-тризма. Один из них - это глава о коллаборационизме в книге Ярослава Грицака «Очерк истории Украины» [6], второй - монография «Человечность в бездне ада. Поведение местного населения Галиции в годы "окончательного решения еврейского вопроса"» исследовательницы Жанны Ковбы [7]. Вкратце излагая суть дискуссии, следует отметить, что её зачинщица указывает на скрытое стремление авторов вышеупомянутых работ смягчить остроту украинско-еврейского конфликта путем перекладывания ответственности за погромы с местного населения на нацистских оккупантов, советскую власть и частично на самих евреев, которые каким-то образом были причастны к преступлениям большевиков на Западной Украине, обвиняет их в осознанной маргинализации преступлений и отказе признать глубокие антисемитские стереотипы неевреев причиной данной трагедии. В ответных статьях авторы частично соглашаются с замечаниями Грачевой, частично парируют. Итог дискуссии подвела публикация Марка Царынника «Золочев молчит» [8], в которой он оценивает вызов Софии Грачевой как позитивное явление в украинской общественной мысли, не уде-
ляющей должного внимания неудобным моментам исторического прошлого.
Со своей стороны хотелось бы добавить, что эта дискуссия была начата в достаточно резкой и категоричной манере, будто бы преднамеренно провоцируя реакции. С. Грачева, критикуя отношение к еврейскому наследию в Украине, ставит в пример опыт Польши, где либеральное воплощение модели мультикультурности уже имеет позитивные результаты, в частности по отношению к еврейской её составляющей. А дискуссия, в том числе научная, об ответственности поляков за участие в погромах находится на несравненно более высоком уровне, чем в Украине. При этом исследовательница задается вопросом, что же мешает перенять эту модель и как проявление внимания к трагедии другого народа может повредить украинскому национальному проекту? Но ситуация в Украине кардинально отличается от ситуации в Польше и большинстве европейских стран, в которых ставилась проблема признания ответственности за коллаборационизм и участие в антиеврейских акциях. Ведь в данном случае речь идет о признании не просто местных жителей участниками погромов, но и особой роли членов ОУН (б) в проведении и организации антиеврейских акций. Как раз преимущественно в Западной Украине в посткоммунистический период, как отмечает сама С. Грачева, наблюдается героизация украинского националистического движения как в научных публикациях, так и в мемориальной сфере.
Этот дискурс тотальной глорификации участников ОУН, разумеется, возник как противопоставление утратившему свою актуальность коммунистическому, хотя в плане подходов они не особо отличаются. И тот, и другой предполагают однобокость оценок и уверенность в непогрешимости своих героев. Восприятие членов националистического движения как предтеч украинской независимости существенно усложняет процесс осознания причастности к преступлениям и даже, можно сказать, травмирует национальную гордость. Именно это мешает украинцам просто отвергнуть и однозначно осудить любые проявления антисемитизма и коллабо-рации, как это было сделано в странах Западной Европы (схожие проблемы наблюда-
лись в странах Балтии, присоединенных к СССР незадолго до начала советско-германской войны, коллаборация здесь носила форму антисоветского освободительного движения).
Таким образом, новые ориентиры для формирования национальной идентичности вступают в конфликт с либерально-демократическими ценностями, стремление к которым выражает значительная часть европейски-ориентированного украинского общества. На третьем десятке независимости Украина всё ещё на пути к утверждению себя в новой «системе координат», для чего не достаточно только лишь сменить советскую героику на национальную. В целом это достаточно длительный и, как оказалось, далеко не безболезненный процесс. То, что описываемая дискуссия всё же состоялась, безусловно, может считаться своего рода событием в украинской общественной мысли, которое простимулировало украинских ученых ещё раз более глубоко задуматься о концепции репрезентации нашего прошлого.
Прошло практически десятилетие с момента дискуссии на страницах «Критики». За тот период существенно возросло количество публикаций, посвященных погромам во Львове и других городках Западной Украины. Однако лидерство в исследовании Холокоста всё ещё принадлежит зарубежным историкам, таким как Дитер Поль [9], Кай Струве [10], Иван-Пол Химка [11] и др. И хотя большинство их текстов переведено на украинский язык и широко обсуждается украинским научным сообществом, но, тем не менее, инициатива в этом вопросе исходит извне. Собственно погромы - это только один из сюжетов гораздо более масштабной проблемы коллаборации украинского населения в Холокосте, включая участие вспомогательной украинской полиции в акциях уничтожения, отношения и роли ОУН в этих процессах.
Свой подход к изучению проблемы кол-лаборации предложил Ярослав Грицак ещё в 1996 г. на страницах украинского культурологического журнала «Ï» [12], достаточно открытого для обсуждения еврейского наследия и проблем Холокоста в частности [13]. Суть этого подхода состояла в том, что необходимо признать факт коллаборации украинцев с нацистами во время Холокоста и
попытаться объективно разобраться в причинах и мотивах, которые толкали людей на такие действия. Одно из первых фундаментальных исследований по этому вопросу принадлежит американскому историку Мартину Дину (2000 г.) [14], который исследует преступления местной вспомогательной полиции Украины и Белоруссии в осуществлении Холокоста. И хотя эта работа всё ещё не переведена, тем не менее она оказывает значительное влияние и является одной из наиболее популярных монографий по соответствующей теме в кругах украинских исследователей Холокоста. Тема коллаборационизма в преследовании и уничтожении евреев, разумеется, затрагивалась либо в обобщающих работах по коллаборационизму, либо как составляющая часть региональных или синтетических исследований по истории Холоко-ста. Отдельных публикаций, которые бы сосредоточили внимание конкретно на этой проблеме, можно назвать немного.
В 2004 г. была издана монография украинского историка Ивана Патриляка «Военная деятельность ОУН в 1940-1942 гг.», в которой содержатся разделы о причастности отдельных украинских подразделений к антиеврейским акциям, в частности, анализируется вероятность участия батальона «Нахти-галь» в уничтожении львовской интеллигенции и евреев [15]. Исследователь аргументировано указал на большое количество несоответствий и откровенных фальсификаций в польских и цензурированных советских источниках, которые вносят дополнительную путаницу в эту проблему. Он пришел к выводу, что предпосылок для формирования антисемитского мировоззрения бойцы батальона «Нахтигаль» имели предостаточно, но всё же участие некоторых из них в расстрелах евреев, как зафиксировано в достоверных источниках, носило ситуативный, погромный характер, а не организованный и тем более не по приказу руководства ОУН (б).
В 2007 г. по итогам конференции «Вторая мировая война и судьба народов Украины» вышел сборник научных работ, в котором были опубликованы статьи, касающиеся коллаборации. А. Подольский посвятил свою работу историографии проблемы, обращаясь к её советскому дискурсу, от которого было унаследовано множество стереотипов. Он
также выявил малоисследованные аспекты этой проблемы, которые ждут своего разрешения [16]. В том же сборнике была опубликована статья В. Нахмановича о составе участников карательных акций в оккупированном Киеве [17]. В том же году в «Украинском историческом журнале» вышла другая статья В. Нахмановича, в которой, основываясь на широкой источниковой базе и анализе множества свидетельств, опровергалось утверждение об участии Буковинского куреня украинских националистов в расстрелах в Бабьем Яру 29-30 сентября 1941 г. [18]. Здесь же историк не опровергает, но и объясняет первопричины этого и подобных мифов, которые кроются в инспирированных советской пропагандой кампаниях по компрометации ОУН в любых её проявлениях.
Приблизительно в то же время в периодическом издании Украинского центра изучения истории Холокоста «Голокост i сучасшсть» вышла статья Александра Пру-сина [19], в которой историк, основываясь на архивных материалах и свидетельствах, описывает участие украинской полиции в Холо-косте. Таким образом, шаг за шагом данная проблема разрабатывается в украинской историографии, при этом преуспевая не только в скрупулёзном, документально обоснованном изучении фактов коллаборации, но и в выявлении и опровержении мифов, созданных в советский период с конкретными идеологическими и политическими целями.
В тесной связи с дискуссией об украинском коллаборационизме пребывает полемика об антисемитизме ОУН как идеологической составляющей этой организации. В 2006 г. была издана книга Владимира Вят-ровича «ОУН и евреи: формирование позиции на фоне катастрофы» [20], в которой приводятся аргументы, опровергающие стереотипное представление о поголовном участии ОУН в уничтожении евреев и антисемитских настроениях её лидеров. Эта публикация вызвала значительный резонанс и, конечно же, последовала реакция оппонентов. В прогрессивном украинском периодическом издании «Украша модерна» вышла рецензия И.-П. Химки и Т. Курило [21] с приведенными, в свою очередь, контраргументами и критикой тезисов Вятровича. Очевидно, что книга «ОУН и евреи» достаточно тенденци-
озна, поскольку характер изложения не оставляет сомнения в том, что автор симпатизирует украинскому националистическому движению. Но стоит ли говорить, что порой самые заангажированные статьи имеют не меньшее значение для молодой формирующейся историографии, так как именно они могут оказаться той провокацией, которая вызовет бурю реакций и ускорит процесс перехода от стереотипных и эмоциональных суждений к непредвзятой научной критике источников.
В 2009 г. вышла статья Анатолия Подольского о памяти про Холокост в украинском обществе [22]. Главными идеями автора были, в принципе, уже традиционные констатации неспособности и нежелания украинского академического сообщества рассматривать еврейскую трагедию как событие своей собственной истории, этноцентризм основной массы исторических исследований, упорное молчание академической официальной исторической науки о судьбе евреев в контексте Второй мировой войны, отсутствие какой-либо позиции власти и государственной политики памяти о жертвах Холоко-ста. Автор не обошел стороной и вопрос об ответственности, который также игнорируется в общественных дискуссиях, и привел цитату немецкого историка Вильфрида Ильге для того, чтобы обрисовать сложившуюся ситуацию: «Следствием молчания является не только исключение "темных сторон" из национального нарратива, но и многочисленных примеров того, как самоотверженные украинцы спасали евреев». Собственно от этого тезиса можно перейти к ещё одному немаловажному аспекту истории Холокоста в контексте украинско-еврейских взаимоотношений - спасению.
Действительно, академических трудов, посвященных проблеме Праведников народов мира, очень мало. Среди них публикации Ж. Ковбы [23], О. Гончаренко [24] и др. Уже упомянутая выше монография Ж. Ковбы в основном посвящена именно аспекту спасения евреев украинцами. Используя как документальные источники, так и воспоминания, собранные самостоятельно, автор включает в поле зрения намного более широкую группу людей, чем те, которые официально получили звание Праведник народов мира от
израильского института национальной памяти «Яд Вашем». Историк также выделяет в отдельную группу людей, казнённых за предоставление помощи евреям.
Несмотря на игнорирование в украинском публичном дискурсе в целом подвига украинских Праведников одна личность всё же вызывает в этом контексте стойкий интерес. Это личность митрополита Андрея Шеп-тицкого, которой Жанна Ковба отвела одно из центральных мест в монографии. Его деятельности по спасению евреев посвящали многочисленные публикации канадский Андрей Кравчук [25] и израильский Шимон Ред-лих [26] исследователи, украинский интеллектуал Мирослав Маринович [27]. Имя А. Шептицкого также фигурирует в изданных (в том числе и на украинском языке) мемуарах спасенного им раввина Давида Кахане и сына раввина реформистской синагоги Курта Левина. Но наибольшей огласке личности митрополита в дискуссиях о Холокосте придаёт всё ещё открытый вопрос о присвоении А. Шептицкому звания Праведника институтом «Дд Вашем». При наличии живых свидетелей и непосредственно спасенных по его инициативе совет «Яд Вашем» 18 раз рассматривал дело, но каждый раз отказывал ему в этом звании. Основные аргументы и комментарии представил профессор Шимон Ред-лих [28], который профессионально занимается проблемой спасения евреев в период Хо-локоста. По мнению историка, «Яд Вашем» чрезвычайно упрощенно подходит к анализу личности митрополита, рассматривая его как безусловного политического лидера региона и накладывая на него ответственность за определенные антиеврейские действия его паствы. Также А. Шептицкого обвиняют в том, что он был идеологическим союзником Гитлера и склонен к антисемитским стереотипам (не исключено, что любой человек, спасавший еврея, мог иметь склонность к антисемитским стереотипам).
Вкратце резюмируя дальнейшие выводы Ш. Редлиха, можно сказать, что причины непризнания А. Шептицкого праведником лежат, скорее всего, в политической плоскости, поскольку сама институция «Яд Вашем» не является исключительно научной, имея определенные обязательства перед государственной властью. Зачастую представители
комитета очень осторожно относятся к тем кандидатам, которые имели какие-либо связи с ОУН и УПА, дискредитировавшей себя в предвоенное время и на первом этапе войны антисемитской идеологией. Поскольку несомненным фактом являются симпатии Шеп-тицкого как к идее украинского национального возрождения, так и непосредственно к её проводникам, в частности ОУН, этот аргумент также направляется против него. Впрочем, одной из причин нежелания официального Израиля признавать А. Шептицко-го представляется и невысказанность позиции украинского представительства по поводу ответственности за Холокост. Ситуация, когда в отдельных регионах Украины возводятся памятники и мемориалы героям национально-освободительного движения прямо на местах казни евреев, тоже, очевидно, не способствует сближению украино-изра-ильских отношений. И раз уже мы затронули эту тему, то уместно будет упомянуть, что ещё одним «отягчающим обстоятельством» для Израиля является употребление в украинском публичном дискурсе понятия «украинский Холокост» [29] для обозначения Го-лодомора 1932-1933 гг.
Достаточно продуктивная дискуссия по этому вопросу нашла свое отражение в научном журнале «Голокост i сучасшсть». Там был опубликован украинский перевод статьи шведского историка Йогана Дитча «Преодолевая "Нюрнбергскую историографию" Го-лодомора» [30], в которой проводятся аналогии между изучением Холокоста и Голодо-мора в смысле влияния юридических штампов судебных процессов на историческое исследование. Под термином «нюрнбергская историография» автор имеет в виду традицию четкого разделения на преступника и жертву, что нормально для юриста, но неприемлемо для историка, поскольку в его поле зрения должно попадать гораздо больше действующих лиц, он должен обращать также внимание на тех, кто был рядом в тех исторических обстоятельствах и учитывать также их роль в происходящем. Такой подход, по мнению историка, должен способствовать созданию более корректного образа сталинского тоталитарного режима, хотя и сделает его более сложным для восприятия в украинском обществе [31].
Вторая не менее значимая статья, опубликованная в том же номере «Голокост i сучасшсть», принадлежит перу украинского историка Станислава Кульчицкого [32] и уже непосредственно посвящена рефлексиям автора по поводу употребления в украинском публичном и научном дискурсе термина «украинский Холокост» для обозначения Голо-домора. Не лишним будет напомнить, что сам этот термин возник в 1970-е гг. в западной историографии (США) и что изобрели его, разумеется, не историки, а политики, после чего он был подхвачен украинскими диаспорными историками. В тот период власти Соединенных Штатов готовили контрпропагандистскую кампанию против СССР и поддерживали изучение темы Голода 19321933 гг. как один из инструментов демониза-ции советского тоталитарного режима. Первые аналогии Голодомора и Холокоста были приведены в высказываниях и текстах американских историков [33]. В своей статье один из авторов подробно и аргументированно объясняет неправомерность и некорректность использования в современной историографии термина «украинский Холо-кост» в кавычках, поскольку, таким образом, происходит нивелирование понимания украинского Холокоста безо всяких кавычек, унесшего жизни около 1,6 млн украинских евреев [34].
Ещё одним весомым событием для историографии Холокоста в Украине стал выход в 2010 г. украинского перевода книги Омера Бартова «Стертые. Исчезающие следы евреев Галиции в современной Украине» [35]. Но знаменательно, что научное обсуждение этой книги состоялось в 2009 г. на страницах журнала «Украина модерна» ещё до выхода в свет укараиноязычной версии. Для дискуссий, которые вызвал труд Барто-ва, была выделена целая рубрика в выпуске [36; 37; 38; 39]. Данная работа представляет собой один из наиболее успешных исследовательских проектов в области мемориализа-ции Холокоста и еврейского наследия в Украине. Наряду с книгой О. Бартова в украинской историографии существуют и менее масштабные, но не менее важные исследования, касающиеся мемориальных практик в местах уничтожения евреев [40; 41; 42; 43; 44], а также рецепции в обществе и отраже-
ния этих событий в коллективной памяти [45; 46; 47; 48].
На основе вышеописанных тенденций и дискуссий в историографии Холокоста в Украине можно сделать некоторые выводы. С начала 1990-х гг. тема геноцида еврейского населения на территории Украины привлекала внимание не только зарубежных, но и украинских историков. Очевиден тот факт, что в историографию данного вопроса за годы независимости огромный вклад внесли именно зарубежные специалисты. Это и является, с моей точки зрения, причиной её пристальной критики, в том числе самокритики. Западные историки критикуют закостенелость и консервативность украинской академической науки, игнорирование еврейской составляющей в новом национальном нарративе, не понимают, почему украинское сообщество историков отказывается принять давно привычный для запада подход мульти-культурности исторического прошлого, почему проблематика Холокоста 20 лет спустя после падения советского режима продолжает замалчиваться и откровенно игнорироваться? При этом следует отметить, что украинские интеллектуалы присоединяются к этой критике. Ответы на вопросы, которыми они задаются, вероятно, следует искать, более пристально вглядываясь в социокультурные, политические, идеологические, наконец, в историографические реалии современной Украины.
1. Круглов А. О состоянии и перспективах исследования Холокоста на Украине // Катастрофа европейського еврейства шд час ДругоТ свтовоТ вшни. Рефлекси на межi стол^ь. - К., 2000. - С. 229-231.
2. Елисаветский С. Исследование истории Холокоста в Украине в украинской историографии (1991-2000) // Холокост : доклады Восьмой ежегодной международной междисциплинарной конференции по иудаике. - М., 2001. -С. 70-75.
3. Щупак I., Абакунова Г. Вивчення Голокосту в УкраТш // Проблеми юторп Голокосту. -Днтропетровськ: Ткума, 2007. - Вип. 4. -С. 61-75.
4. Абакунова Г. Знищення евреТв на окупованих нацистами радянських територiях в юторюграфи радянськоТ Укра'ши 40-х рр. ХХ ст. // Злочини тоталтарних режимiв в Украшк науковий та осв^нш погляд. - К., 2012. - С. 90-100.
5. Грачова С. Вони жили серед нас? // Критика.
- 2005. - № 4.
6. Грицак Я. Нарис ютори УкраТни: формування модерноТ украТнськоТ наци XIX-XX ст. - 2-е видання. - К., 2000.
7. Ковба Ж. Людяшсть у безодн пекла. Поведшка мюцевого населення СхщноТ Гали-чини в роки «остаточного розв'язання еврейського питання». - К., 1998. - 266 с.
8. Царинник М. Золочiв мовчить // Критика. -
2005. - № 10.
9. Pohl D. Anti-Jewish Pogroms in Western Ukraine - A Research Agenda // Shared History
- Divided Memory: Jews and Others in Soviet-occupied Poland, 1939-1941 / ed. by Elazar Barkan, Elizabeth A. Cole, Kai Struve. - Leipzig : Leipziger Universitätsverlag, 2007. - P. 305315.
10. Struve K. Tremors in the Shatter zone of Empires: Eastern Galicia in Summer 1941 // SHat-terzone of Empires : Identity and violence in the German, Habsburg, Russian and Ottoman Borderlands. - Bloomington ; Indianapolis : Indiana University Press, 2013.
11. Химка 1.-П. Доcтовiрнicть свщчення: реляшя Py3i ВаГнер про львiвcький погром вл^ку 1941 р. // Голокост i сучасшсть. Студи в УкраТн i свт. - 2008. - № 2 (4). - С. 43-79.
12. Грицак Я. УкраТнц в антиеврейських акшях у роки ДругоТ свтово'Т вшни // Часопис «I». -1996. - № 8. - URL: http://www.ji.lviv.ua/ n8texts/hrycak.htm.
13. Часопис «I». Гебрейський Львiв. - 2008. -№ 51.
14. Dean M. Collaboration during the Holocaust: Crimes of the Local Police in Belorussia and Ukraine, 1941-44. - New York : St. Martin's Press, published in association with the United States Holocaust Memorial Museum, 2000.
15. Патриляк I. Вшськова дiяльнicть ОУН (Б) у 1940-1942 роках. - К., 2004. - C. 321-362.
16. Подольский А. Проблема коллаборации на Украине в период Холокоста: некоторые аспекты исследования и историографии // Друга свтова вшна та доля народiв УкраТни : матерiали 2-Т Всеукр. Наук. конференцМ. - К. : Зовшшторгвидав, 2007. - С. 381-392.
17. Нахманович В. До питання про склад учасниюв каральних акцш в окупованому Киевi (1941-43) // Друга свтова вшна та доля народiв УкраТни : матерiали 2-Т Всеукр. наук. конференцМ. - К. : Зовшшторгвидав, 2007. -С. 227-262.
18. Нахманович В. Р. Буковинський куршь i маcовi розстрши евреТв Киева восени 1941 р. // УкраТнський юторичний журнал. - 2007. - № 3 (474). - С. 76-97.
19. Прусин А. Украинская полиция и Холокост в генеральном округе Киев, 1941-43: действия и мотивации // Голокост i сучасшсть. - 2007.
- № 1. - С. 31-59.
20. В'ятрович В. Ставлення ОУН до евреТв: формування позици на ™i катастрофи. - Львiв,
2006. - 140 с.
21. Курило Т., Химка I. Як ОУН ставилася до евреТв? Роздуми над книжкою Володимира
В'ятровича «Ставлення ОУН до евреТв: Формування позици на ™ катастрофи». - Львiв, 2006. - 140 с. ; УкраТна модерна. - 2008. -№ 13. - С. 252-265.
22. Подольський А. УкраТнське сусптьство i пам'ять про Голокост: спроба аналiзу деяких аспек^в // Голокост i сучасшсть. Студи в УкраТш i свт. - 2009. - № 1 (5). - С. 47-59.
23. Ковба Ж. Людяшсть у безодш пекла. Поведшка мюцевого населення СхщноТ Гали-чини в роки «остаточного розв'язання еврейського питання». - К. : Дух i Лтера,
2009. - 296 с.
24. Гончаренко О. До питання про участь мюцевого населення у порятунку евреТв на територи Райхскомiсарiату УкраТна (19411944 рр.) // УкраТнський юторичний журнал. -
2010. - № 1. - С. 128-141.
25. Кравчук А. Со^альне вчення та дiяльнiсть митрополита Андрея Шептицького тд час шмецькоТ окупаци // Митрополит Андрей Шеп-тицький. Документи i матерiяли: 1941-1944. -К. : Дух i Лтера, 2003.
26. Редлих Ш. Моральные принципы в повседневной действительности: митрополит Андрей Шептицкий и евреи в период Холокоста и Второй мировой войны // Проблеми ютори Го-локосту. - 2006. - Вып. 3. - С. 85-104.
27. Маринович М. Постать митрополита Шептицького у нелшшному просторi юторичного часу // Егупец : художественно-публицистический альманах Института иудаики. - К. : Дух и Лп-ера, 2007. - № 16.
28. Редлих Ш. Моральные принципы в повседневной действительности: митрополит Андрей Шептицкий и евреи в период Холокоста и Второй мировой войны // Проблеми ютори Го-локосту. - 2006. - Вып. 3. - С. 85-104.
29. УкраТнський голокост. 1932-1933: Свщчення тих, хто вижив / упоряд. О. Ю. Мицик. - К. : КМ Академiя, 2003. - 296 с.
30. Дитч Й. Поборюючи «Нюрнберзьку юторюгра-фю> Голодомору // Голокост i сучасшсть: Науковий часопис УкраТнського центру вив-чення ^ори Голокосту. -2008. - № 1(3).
31. Там же.
32. Кульчицький С. Голодомор в УкраТш та украТнський Голокост // Голокост i сучасшсть. - 2008. - № 1 (3). - С. 88-98.
33. Дитч Й. Поборюючи «Нюрнберзьку юторюгра-фю> Голодомору.
34. Кульчицький С. Голодомор в УкраТш та украТнський Голокост.
35. Бартов О. Стертг Зникаючi слщи евреТв Гали-чини в сучаснш УкраТш / пер. з англ. С. Коломшця. - К., 2010. - 300 с.
36. Амар Т. Ц. Потрiбна книжка (бврейська спад-щина в УкраТш та репрезентаци Голокосту: об-говорення книжки Омера Бартова «ЗабутЬ>) // УкраТна модерна. - 2009. - № 15 (4). -С. 273-288.
37. Шкандр/й М. У пошуках минулого (бврейська спадщина в УкраТш та репрезентаци Голокосту: обговорення книжки Омера Бартова «Забуп») // УкраТна модерна. - 2009. - № 15 (4). - С. 296-310.
38. Вендлянд А. В. УкраТнське мовчання (еврейсь-ка спадщина в УкраТш та репрезентацп Голокосту: обговорення книжки Омера Бартова «ЗабутЬ>) // УкраТна модерна. - 2009. - № 15 (4). - С. 311-318.
39. Бартов О. Дскомфортне читання: вщповщь моТм критикам / О. Бартов (бврейська спадщина в УкраТш та репрезентацп Голокосту: обговорення книжки Омера Бартова «Забул») // УкраТна модерна. - 2009. - № 15 (4). -С. 326-348.
40. Беркгоф К. Бабин Яр: мюце наймасштабшшо-го розстршу евреТв нацистами в Радянському Союзi // Бабин Яр: масове убивство i пам'ять про нього: Матерiали мiжнар. наук. конф. -К. : Укр. центр вивчення юторп Голокосту, Громадський к-т вшанування пам'ят жертв Бабиного Яру, 2012. - С. 8-20.
41. Мицель М. Запрет на увековечение памяти как способ замалчивания Холокоста: практика КПУ в отношении Бабьего Яра // Голокост i сучасшсть: Студи в УкраТш i свт. - 2007. -№ 1 (2). - С. 9-30.
42. Бабий Яр: человек, власть, история. - Книга 1. Историческая топография. Хронология событий. Общественный комитет по увековечению памяти жертв Бабьего Яра и др. - К. : Внеш-торгиздат, 2004. - 597 с.
43. Евстафьева Т. Трагедия Бабьего Яра (194145) // Друга CBiTOBa вшна та доля народiв УкраТни : матерiали 2-Ï Всеукр. наук. конф. -К. : Зовшшторгвидав, 2007. - С. 263-278.
44. Портнов А. О трех памятниках жертвам Холокоста. Размышления к 9-му мая. - URL: http://www.urokiistorii.ru/blogs/andrei-portnov/ 1547.
45. Иванова Е. Конструирование коллективной памяти о Холокосте в Украине // Ab Imperio. -2004. - № 2. - С. 369-392.
46. Суковатая В. «Философия после аушвица» и «этика после Холокоста»: рефлексии нацистского геноцида в западном и постсоветском сознании // Злочини тоталтарних режимiв в УкраТш: науковий та освтш погляд : матерЬ али мiжнар. конф. - К., 2012. - С. 107-133.
47. Гон М. Пам'ять про Голокост: суб'екти форму-вання та функцюнування в УкраТш // Сучасш дискусп про Другу свтову вшну: Збiрник нау-кових статей та вистутв украТнських i зарубiжних юториюв. - Львiв : ЗУКЦ, 2012. -С. 95-100.
48. Химка I.-П. Рецепшя Голокосту в посткомушстичнш УкраТш. - URL: http://www.uamoderna.com/ md/223-223.
