CC BY
24
ким потенциалом, многовековым трудом, который создал то лучшее, что теперь мы называем историческим наследием нации. Именно педагогика является одним из наиболее важных элементов процесса становления подрастающего поколения, его воспитания в духе патриотизма, любви и преданности своей отчизне.
Следует также отметить, что история Турции полна драматического чередования периодов блестящего расцвета, упадка и возрождения, завоеваний и покорений стран Востока и Запада, восстания народов, нашествия иностранцев, которые значительно повлияли на развитие культуры, искусства и педагогической мысли этого государства.
Поэтому сегодня в рамках процессов европейской интеграции, которые охватывают все больше сфер жизнедеятельности, включая и высшее образование, Турция четко определила курс на интеграцию в образовательное и научное пространство Европы, на практическое присоединение к Болонскому процессу, на модернизацию образовательной деятельности в контексте европейских требований.
1. Barblan A., Erguder U., Guruz K. Higher education in Turkey: Institutional autonomy and responsibility in a modernising society. Policy recommendations in a historical perspective. Bologna: Bononia University Press, 2008. URL: http://\vw\v.magna-charta.org/pdf/proceedings_atti_2008.pdf (дата обращения: 25.12.2015).
2. Страны и народы Ближнего и Среднего Востока. Ереван: Изд-во АН Армянской ССР, 1985. Т. 12. Турция. 276 с.
3. Батунский М. А. Развитие представлений об исламе в западно-европейской средневековой общественной мысли (XI-XIV вв.) // Народы Азии и Африки. 1971. № 4. С. 107-118.
4. Петросян И. Е., Петросян Ю. А. Османская империя: реформы и реформаторы (конец XVIII - начало XX в.). М.: Издат. фирма «Восточная литература», 1993. 186 с.
5. История Османского государства, общества и цивилизации / под. ред. Э. Ихсаноглу. М.: Восточная литература, 2006. Т. 2. 355 с.
6. Новичев А. Д. ИсторияТурции: в 4 т. Т. 4. Ч. 3. Новое время (1853-1875). Л.: Изд-во Ленинград. ун-та, 1978. 280 с.
7. Усманова С. М. Особенности современного высшего педагогического образования в Турции // Проблемы современного педагогического образования. Серия: Педагогика и психология. Ялта: КГУ, 2009. Вып. 24. Ч. 1. С. 217-223.
8. Guruz K. The development of private higher éducation in Turkey // International higher education. 2006. № 45. URL: http://www.bc.edu/bc_org/avp/soe/cihe/newsletter/Number45/ pll_Guruz.htm (дата обращения: 25.12.2015).
9. Harvey L., Green D. Defining quality // Assessment and Evaluation in Higher Education. 1993. Vol. 18, No l. P. 9-34.
10. Десятов Т. М. Система професiйно-технiчноïосвiти в Туреччинк автореф. дис. ... канд. пед. наук. Киев, 1998. 18 с.
11. Кемаль Ататюрк. Избранные речи и выступления: пер. с тур. М., 1966. 439 с.
© Поль А., 2016
УДК 930.85
ИССЛЕДОВАНИЕ СПЕЦИФИКИ
СУБЪЕКТА ОБРАЗОВАНИЯ: ФАКТОРЫ ФОРМИРОВАНИЯ ПРОТЕСТНОГО ПОТЕНЦИАЛА МОЛОДЕЖИ ВОЛОГОДСКОЙ ОБЛАСТИ
В статье рассмотрена динамика потенциала протеста молодежи Вологодской области в период с 2008 по 2015 г., а также факторы, детерминирующие протестные настроения. Исследование проведено на основе данных мониторинга общественного мнения, осуществляемого ИСЭРТ РАН на территории региона.
Ключевые слова: молодежь, протестный потенциал, социальный конфликт, социальное самочувствие, экономическое положение, общественно-политические настроения.
И. Н. Дементьева I. N. Dementieva
STUDY ON SPECIAL FEATURES OF THE SUBJECT OF EDUCATION:
FACTORS OF FORMATION OF PROTEST POTENTIAL OF YOUTH IN THE VOLOGDA REGION
The article presents the dynamics of protest potential of youth in the Vologda region in the period from 2008 to 2015 and the factors that determine the protest mood. The study is based on the data of public opinion monitoring conducted by ISEDT RAS in the region.
Keywords: youth, protest potential, social conflict, social feeling, economic status, social and political moods.
Повышение эффективности педагогической деятельности невозможно вне глубокого изучения субъекта образования и воспитания - молодежи. Надежную основу теоретических построений ученых-педагогов дают социологические иссле-
дования. Предмет настоящей статьи - протестное поведение молодежи в одном из регионов России. Известно, что экономические и политические процессы, происходящие в современном российском обществе, сопровождаются распростра-
нением социальной напряженности. Одним из аспектов ее проявления на социально-психологическом уровне является потенциальная протестная активность населения.
Особым субъектом протестного поведения выступает молодежь, которая в современных условиях реализует важные социальные функции [1, с. 295]. Молодежь обладает высоким инновационным потенциалом, социально мобильна, экономически инициативна. В то же время молодежь является одной из наиболее уязвимых и слабо защищенных социально-демографических групп; так как ее представители наименее экономически самостоятельны, испытывают сильный прессинг со стороны различных политических сил и движений, не обладают четкими социальными ориентирами, находясь в ситуации жизненного самоопределения. Основное противоречие и мотив, стимулирующий протест-ную активность молодежи, - это существенное расхождение между амбициями, надеждами, планами, устремлениями, имеющими нередко основания для их реального воплощения в жизнь, и отсутствие возможностей их реализации или недостаточная развитость легитимных способов их достижения [2, с. 144].
В рамках мониторинга экономического положения и социального самочувствия населения Вологодской области, проводимого ИСЭРТ РАН с 1996 г.*, исследуется про-тестный потенциал представителей молодого поколения,
По мнению отечественных исследователей, основными индикаторами протестного потенциала выступают следующие показатели: недовольство (уровнем и условиями жизни, качес-
* Опросы проводятся один раз в два месяца. Опрашивается 1500 респондентов старше 18 лет в городах Вологде и Череповце, в Бабаевском, Великоустюгском, Вожегодском, Грязовецком, Кирилловском, Никольском, Тарногском, Шекснинском районах. Репрезентативность выборки обеспечивается соблюдением следующих условий: пропорций между городским и сельским населением; пропорций между жителями населенных пунктов различных типов (сельские населенные пункты, малые и средние города); половозрастной структуры взрослого населения области. Метод опроса - анкетирование по месту жительства. Ошибка выборки не превышает 3 %. По Вологде опрашивается 380 человек, по 95 человек в каждом районе города.
под которым понимается намерение (склонность) граждан участвовать в протестных акциях при определенных условиях [3, с. 40].
В настоящей статье на основе данных социологических измерений рассматриваются тенденции потенциальной про-тестной активности представителей молодого поколения Вологодской области в 2008-2015 гг., а также анализируются социально-экономические и общественно-политические аспекты формирования протестных настроений данной возрастной группы.
Анализ регулярных наблюдений по Вологодской области показал, что в период с 2008 г. по август 2015 г. потенциальная протестная активность молодежи Вологодской области сохраняется на уровне 18-22 %. Это примерно соответствует среднеобластным показателям. В зависимости от форм протеста в «протестной группе» преобладает доля приверженцев «мирных» протестных действий, т. е. конвенционального поведения («выйду на митинг, демонстрацию» - 9-17%). При этом силовые протестные действия пользуются меньшей поддержкой по сравнению с законными. Однако в конце лета 2015 г. по сравнению с 2014 г. возросла доля «протестующей» молодежи, которая высказывает готовность к радикальным действиям в защиту своих интересов («если надо, возьму оружие, выйду на баррикады» - на 3 %).
твом управления, обслуживания и т. д.), недоверие (политическим институтам, органам власти, государственным организациям и т. п.), несогласие (с общим курсом развития, внешней, внутренней и экономической политикой и др.), другие негативные эмоции: разобщенность, незащищенность, несправедливость, беспокойство, раздражение, ксенофобия, ненависть и проч. [1, с. 293]. На социальное самочувствие и протестные настроения молодежи оказывают влияние и специфические психологические особенности развития данной возрастной группы, а именно: свойственное молодежи острое ощущение несовершенства общества, характерные для нее завышенные притязания к себе и окружающим [1, с. 148].
На основе социологических исследований ИСЭРТ РАН были проанализированы 2 группы факторов, детерминирующих потенциальную протестную активность молодежи:
Таблица 1
динамика потенциала протеста молодежи Вологодской области
Протестный потенциал Год 2015 Изменение, +/-авг. 15 к
2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 Фев. Апр. Июнь Авг.
Фев. 15 2014
потенциал протеста, в том числе 20,3 21,4 20,3 19,2 19,1 17,4 17,7 20,3 20,4 22,2 19,1 -1 +1
Выйду на митинг, демонстрацию 8,9 9,9 8,5 9,2 9,3 8,1 9,1 9,0 10,0 16,7 8,6 0 -1
Буду участвовать в забастовках, других акциях протеста 6,1 5,8 6,6 4,6 5,0 4,8 4,7 4,8 3,9 2,9 3,3 -2 -1
Если надо, возьму оружие, пойду на баррикады 5,3 5,7 5,3 5,4 4,8 4,5 4,0 6,5 6,5 2,6 7,3 +1 +3
• негативные общественно-политические настроения, связанные с неодобрением деятельности властей;
• социально-экономические индикаторы, отражающие неудовлетворенность молодежи собственным материальным положением и общей экономической ситуацией в стране и области.
Одним из главных факторов накопления скрытой протес-тной активности являются социально-политические настроения и отношение к деятельности различных структур и институтов власти. Именно у молодого поколения наиболее остро проявляется чувство недоверия к институтам власти, а также неудовлетворенность существующим положением дел в обществе, вследствие чего формируется убеждение в невозможности влиять на процесс принятия важнейших политических решений. Отсюда высокая степень отчужденности и аномичности молодежи, социальная дезинтеграция и девиантность [4, с. 48].
Так, молодежь области, характеризующая политическую обстановку в России как «напряженную, критическую, взрывоопасную», более склонна к протестным проявле-
ниям, чем те, кто считает ее «благополучной, спокойной» (в среднем за период с 2008 по август 2015 г. - 28 % против 12 %; табл. 2).
Не исключает возможности своего участия в протест-ных акциях в среднем за период измерений 50 % молодежи, негативно оценивающей деятельность Президента РФ и только 10 % «полностью и в основном одобряющей» политику главы государства. При этом среди тех, кто негативно относится к деятельности главы государства, в августе 2015 г. по сравнению с февралем 2015 и 2014 г. протестные настроения усилились (на 7 и 13 % соответственно). В период с 2008 по август 2015 г. около 50 % молодежи Вологодской области, отрицательно относящейся к деятельности Правительства РФ, допускают возможность своего участия в массовых выступлениях протеста. Причем показатель протестного потенциала в данной категории имеет восходящую динамику (в августе 2015 по сравнению с 2014 г. увеличился на 13 п.п.). Среди молодых людей, придерживающихся противоположного мнения, «протестная группа почти в 5 раз меньше (10 %).
Таблица 2
потенциал протеста в группах молодежи в зависимости от оценок политической ситуации и деятельности властей (в % от представителей каждой категории)
Ответ на вопросы Год 2015 Изменение, +/-Авг. 15 к
2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 Фев. Апр. Июнь Авг.
Фев.15 2014
Как бы Вы оценили в целом политическую обстановку в России?
Благополучная, спокойная 18,0 15,9 13,6 10,8 11,1 9,9 10,2 7,0 11,9 16,3 12,5 +6 +2
Напряженная, критическая, взрывоопасная 25,6 30,1 33,6 32,7 30,2 26,8 25,5 25,5 25,4 28,3 25,7 0 0
Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность Президента РФ?
Полностью и в основном одобряю 19,1 18,9 14,5 9,1 10,9 8,2 11,2 12,0 10,7 16,2 10,3 -2 -1
Полностью и в основном не одобряю 34,3 38,4 45,8 51,4 37,9 42,5 46,7 52,8 72,0 62,2 59,6 +7 +13
Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность Правительства РФ?
Полностью и в основном одобряю 17,9 18,2 14,1 6,4 7,7 5,9 7,7 7,5 5,1 11,6 7,9 0 0
Полностью и в основном не одобряю 34,4 37,0 37,7 44,8 36,7 38,9 39,9 54,8 65,6 58,1 53,2 -2 +13
Как Вы оцениваете в настоящее время деятельность губернатора области?
Полностью и в основном одобряю 17,9 19,3 13,8 6,8 11,1 8,6 6,0 0,9 3,6 6,8 5,8 +5 0
Полностью и в основном не одобряю 31,4 33,1 36,9 43,5 36,6 37,3 36,2 45,5 50,0 56,1 45,8 0 +10
Как Вы оцениваете деятельность глав местных администраций?
Полностью и в основном одобряю 18,1 19,1 13,3 6,7 11,6 4,9 6,8 7,7 5,0 6,9 5,5 -2 -1
Полностью и в основном не одобряю 27,7 30,1 34,9 40,3 34,8 36,9 36,6 44,3 43,8 57,4 46,2 +2 +10
Наиболее высокий уровень протестного потенциала, в зависимости от оценок деятельности региональных и местных органов власти, отмечается среди молодежи, неодобрительно отзывающейся о работе губернатора, глав местных администраций (в среднем 39-41 %). В августе 2015 г. доля «протестующих» в соответствующих категориях составляла по 46 %, причем по сравнению с 2014 г. существенно выросла (на 10 п.п.). Среди молодых людей региона, полностью и в основном одобряющих работу главы области и глав местных администраций, протестный потенциал составляет в среднем 9-10 %.
Таким образом, существенным фактором, детерминирующим усиление социальной напряженности среди представителей молодого поколения области, является неодобрение деятельности властных структур, в большей степени - федерального уровня.
Следующую группу факторов, влияющих на изменение протестного потенциала, составляют индикаторы, отражающие оценки экономической ситуации в стране и регионе, а также материальное положение молодежи.
Материальное положение оказывает большое влияние на процесс социального развития молодежи, а именно изменения в области трудовой и образовательной деятельности. Степень удовлетворенности молодежи собственным материальным благосостоянием отражается на мотивационной сфере сознания молодежи, ее потребностях, интересах, ценностях, настроениях.
Как показали результаты опросов, наиболее высоким уровнем потенциальной протестной активности отличаются представители молодого поколения, негативно оценивающие экономическое положение России (в среднем за период с 2008 по август 2015 г. - 33 %) и области (32 %; табл. 3). Среди тех, кто считает экономическую ситуацию в стране и регионе «очень хорошей и хорошей», доля «протестующих» составляет 13 и 10 % соответственно.
По оценкам, протестные настроения чаще присущи молодежи области с негативными характеристиками материального положения своей семьи (в среднем - 35 %). Более того, в августе 2015 по сравнению с началом 2015 г. и 2014 г. в данной категории доля «протестующей» молодежи существенно увеличилась (на 8 и 7 п.п.). В группе населения, считающего собственное материальное благосостояние «очень хорошим и хорошим», протестный потенциал находится на более низких отметках (12 %). Потенциал протеста наиболее высок среди молодых людей, относящих себя к категориям «бедных» и «нищих» (в среднем -30 %). В группе «богатых» и «среднеобеспеченных» доля тех, кто допускает возможность своего участия в протестных выступлениях, в 2,5 раза ниже (12 %).
Наибольшая склонность к протестным проявлениям отмечается среди молодежи региона, отличающейся низким уровнем покупательной способности и доходов («денег хватает в лучшем случае на еду»; в среднем - 31 %). Однако в августе 2015 по сравнению с февралем 2015 и 2014 г. протестные настроения усилились среди тех, кто отмечает, что «имеет достаточно средств для покупки необходимых товаров» (на 3 %).
В целом же фактор экономической депривации является менее значимым по сравнению с политико-идеоло-
гическим недовольством. Молодые люди, живущие в неудовлетворительных экономических условиях, вынуждены решать свои материальные проблемы, не прибегая к малоэффективным в данном случае акциям протеста. Социальное недовольство, имеющее экономическое, материальное основание, в первую очередь находит выход не столько в протестных настроениях, сколько в дополнительной трудовой активности, служит в числе других факторов своеобразным «мотором» более конструктивных социальных действий [1, с. 298].
Негативные социально-политические настроения молодежи, неодобрение деятельности властей, а также неудовлетворенность материальным благополучием оказывают непосредственное влияние на социальное самочувствие молодых людей.
По данным опросов, наибольшую потенциальную склонность к участию в массовых выступлениях проявляет молодое население, испытывающее отрицательные эмоции («напряжение, раздражение, страх, тоску» - в среднем 42 %). При этом доля «протестующих» в данной категории в августе 2015 по сравнению с началом 2015 и с 2014 г. заметно возросла (на 6 и 13 п.п. соответственно). Удельный вес «протестующих» в категории молодежи, находящейся в «прекрасном настроении, нормальном, ровном состоянии», составляет в среднем 14 % и в 2015 г. существенно не меняется.
Потенциальной протестной активностью отличается и довольно значительная часть молодежи области с низким уровнем социального терпения («терпеть наше бедственное положение уже невозможно» - в среднем 50 %). Протестные настроения той части молодых людей, которая высказывает позитивные суждения («все не так плохо и можно жить; жить трудно, но можно и терпеть»), более чем в 3 раза ниже (16 %) и имеют нисходящую динамику.
Таким образом, молодежь играет особую роль в общественном воспроизводстве, является наиболее активной и динамичной социально-возрастной группой, реализующей себя во всех сферах жизнедеятельности общества: политической, социальной, культурной, экономической. Вместе с тем молодежь является одной из наиболее уязвимых и наименее защищенных в социальном отношении общественных групп и нередко подвергается дискриминации по возрастному признаку (что проявляется в нарушении ее прав в области профессиональной деятельности, физического и духовного развития) [5].
В основе протестного потенциала молодежи лежит субъективное чувство недовольства по отношению к своему настоящему, несоответствие социально-экономических, политических, социокультурных условий жизнедеятельности и интересов, ожиданий и ориентаций [6]. Своеобразным катализатором протестных настроений молодого поколения выступают присущие ему специфические социально-психологические качества, к которым можно отнести склонность к неоправданному риску, нонконформизм, максимализм и повышенную эмоциональность [7]. Регулярные социологические исследования на территории Вологодской области показали, что в течение периода измерений потенциальная протестная активность молодежи региона сохраняется на уровне 18-22 %.
Таблица 3
Потенциал протеста в группах молодежи в зависимости от оценок социально-экономической ситуации и материального положения (в % от представителей каждой категории)
Ответ на вопросы Год 2015 Изменение, +/-Авг. 15 к
2008 2009 2010 2011 2012 2013 2014 Фев. Апр. Июнь Авг.
Фев. 15 2014
Как бы Вы оценили экономическое положение России?
Очень хорошее и хорошее 17,8 9,3 9,9 14,6 17,2 8,2 6,0 5,3 18,8 11,1 20,0 +15 +14
Очень плохое и плохое 29,8 27,7 35,2 37,0 37,3 29,9 31,8 33,3 31,0 35,3 29,8 -4 -2
Как бы Вы оценили экономическое положение области?
Очень хорошее и хорошее 16,8 10,8 10,2 14,0 13,8 9,4 2,9 0,0 5,3 12,5 19,0 +19 +16
Очень плохое и плохое 29,0 26,9 34,0 36,3 33,2 27,8 28,1 34,6 32,2 38,4 29,2 -5 +1
Как бы Вы оценили материальное положение Вашей семьи?
Очень хорошее и хорошее 17,3 26,6 15,0 12,5 12,2 9,0 7,2 5,9 5,1 8,8 14,3 +8 +7
Очень плохое и плохое 33,3 31,0 32,0 31,8 35,3 30,9 34,0 37,5 39,8 46,3 36,5 -1 +3
Какая из приведенных ниже оценок наиболее точно ха рактеризует Ваши денежные доходы?
Денег вполне достаточно, чтобы ни в чем себе не отказывать 16,0 20,8 11,8 13,6 7,9 8,5 7,5 2,9 4,8 3,1 6,5 +4 -1
Денег достаточно для покупки необходимых товаров 19,8 18,0 17,3 15,0 17,3 13,9 13,2 14,0 13,7 17,3 16,5 +3 +3
Денег хватает в лучшем случае на еду 24,3 25,6 29,3 29,5 29,4 28,9 32,4 38,5 33,3 35,8 28,9 -10 -4
К какой категории Вы себя относите?
Богатым и среднеобеспеченным 17,0 19,1 13,4 12,7 12,3 10,4 9,5 9,1 10,3 10,7 8,1 -1 -1
Бедным и нищим 29,0 25,9 30,7 30,6 31,7 26,0 27,7 31,8 30,4 37,2 29,9 -1 +2
Детерминантами потенциальной протестной активности представителей молодого поколения региона являются:
- отношение к деятельности различных структур и институтов власти;
- оценки экономической ситуации в стране и регионе, а также собственного материального положения.
Социологическое изучение потенциала протеста, а также факторов, детерминирующих протестные настроения молодежи области необходимо для профилактики деструктивных форм социального взаимодействия в обществе, а также своевременного предотвращения конфликтов, социально-политических «взрывов», т. е. резкого перехода социальной напряженности в открытые протестные действия, оказывающие негативное воздействие на социально-экономическое развитие и систему властных отношений.
Результаты исследования могут быть значимы для формирования региональной молодежной политики, разработки и реализации широкого спектра специализированных целевых программ (образовательных, жилищных, в области развития творчества, спорта, туризма, поддержки молодой семьи и т. д.) для данной социальной группы [8, с. 120].
1. Кинсбурский А. В., Топалов М. Н. Социальная напряженность и региональные конфликты // Региональная социология: проблемы консолидации социального пространства России. М.: Новый Хронограф. 2015. 624 с.
2. Габа О. И. Молодежь как субъект протестных настроений // Знание. Понимание. Умение. 2015. № 1. С. 144-151.
3. Дементьева И. Н. Социально-экономические и общественно-политические аспекты формирования протестного потенциала // Мониторинг общественного мнения: экономические и социальные перемены. 2013. № 6(118) ноябрь-декабрь. С. 39-51.
4. Индикаторы определения протестного потенциала молодежи в современной России / Д. Г. Михайличенко, А. А. Фазлыев, Д. М. Абдрахманов и др. // Вестник Челябинского государственного университета. 2013. № 38 (329). С. 47-49.
5. Куликова Ю. П. Инновационные формы политической активности молодежи в условиях модернизации общества. URL: http://publishing-vak.ru (дата обращения: 25.12.2015).
6. Бабосов Е. М. Социология конфликтов: учеб.-метод. пособие. М., 2011. С. 85.
7. Дзялошинский И. М. Медиа и социальная активность молодежи // Медиа. Информация. Коммуникация. 2012. №3. URL: http://mic.org.ru/3-nomer-2012/134-media-i-sotsialnaya-aktivnost-molodezhi (дата обращения: 25.12.2015).
8. Авцинова Г. И. Протестный потенциал российской молодежи: парадигмы исследования и политическая практика // PolitBook. 2015. № 1. С. 111-126.
9. Стратегия развития региона / коллектив авторов по руководством д-ра экон. наук, профессора В. А. Ильина. Вологда: Вологодский научно-координационный центр ЦЭМИ РАН. 2004. 228 с.
© Дементьева И. Н., 2016
УДК 947. 156
ВОСПОМИНАНИЯ «ДЕТЕЙ ВОЙНЫ» (1941-1945 ГГ. ) В КОММЕМОРАТИВНЫХ ПРАКТИКАХ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА: «МЕСТО ПАМЯТИ» ИЛИ «МЕСТО ЗАБВЕНИЯ»?
В статье посредством обращения к эго-источникам -воспоминаниям «детей войны», оцениваются новые возможности сохранения и трансляции исторической памяти, преодоления стандартизации и мемориализации прошлого. Установлено, что апелляции к эго-источникам в условиях «разрыва» поколенческой памяти являются одной из эффективных коммеморативных практик, в отличие от традиционных способов сохранения памяти, переводящих событие в разряд исторической достопримечательности. Выявлена ценность данного вида источников, а также предложена методика работы с воспоминаниями «детей войны» с учетом современных научно-исследовательских практик.
Ключевые слова: историческая память, «место памяти», коммеморативные практики, «дети войны».
M. K. HypKUH M. K. Churkin
MEMORIES OF "CHILDREN OF WAR" (19411945) IN COMMEMORATIVE PRACTICES OF THE RUSSIAN SOCIETY: "PLACE OF MEMORY" OR "PLACE OF OBLIVION"?
The article evaluates new opportunities for the conservation and transmission of historical memory, as well as overcoming standardization and memorialization of the past, by appealing to such ego-sources as memories of "children of war". It is established that appealing to the ego-sources in terms of the "gap" in generational memory is one of the most effective commemorative practices, in contrast to the traditional ways of preserving the memory transforming the event into the category of historical sites. The value of this type of sources is revealed, as well as the methods of work with the memories of "children of war" based on modern research practices are offered.
Keywords: historical memory, "place of memory", commemorative practices, "children of war".
Репрезентация представлений об истории периода Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. на протяжении длительного временного отрезка являлась важным аргументом исторической политики государства, обрастая многочисленными штампами и стереотипами. К 1990-м гг. окончательно оформилась инерция восприятия войны, началась стадия мемориализации. Подобно тому, как во Франции к середине ХХ столетия события эпохи Великой французской революции перестали быть элементом повседневного опыта нации, своеобразной «скрепой» поколенческой памяти, события полувековой давности в России стремительно «отдрейфовали» в ранг исторической достопримечательности - «места памяти».
Очевидно, что идеологический процесс «стандартизации» памяти о прошедшей войне, объективно совпавший с физической смертью очевидцев и участников событий, привел к необратимому разрыву связи поколений. В результате то, что на протяжении долгих лет являлось каждодневным опытом, бытом, стало постепенно превращаться в историческую достопримечательность, «место памяти». Годами формировавшийся уклад, еще не превратившись в историю,
уже перестал быть фактом повседневности и, как следствие, неотъемлемой частью коллективного опыта нации.
В этой связи особую актуальность приобретает известное высказывание М. Кундеры, полагавшего, что простое сохранение памяти есть не что иное, как одна из форм забвения [1, р. 128]. В отношении скульптурной сакрализации прошлого не менее категорично, но вполне справедливо суждение Д. Янга: «Как только мы заключаем память в монументальные формы, мы в определенной степени снимаем с себя обязанность помнить...» [2, р. 192].
В отечественной исторической науке тема частных судеб, отдельных эпизодов жизни «незамечательных людей», «безмолствующего большинства» долгое время оставалась в тени общего вектора гуманитарного знания, ориентированного преимущественно в направлении изучения политической истории. В данном отношении история Великой Отечественной войны по-прежнему часто реф-лексируется в таких масштабных категориях, как «народ», «армия», «герой», «генералитет», «советская дипломатия», «советское правительство» и т. д., что неизбежно приводит к консервации и тиражированию идеологических «штампов»
