CC BY
30
МУСУЛЬМАНСКИЙ МИР: ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ФИЛОСОФСКИЕ ПРОБЛЕМЫ
В. Петрищев,
политолог
ИСЛАМСКОЕ ПРАВО ПРОТИВ ЭКСТРЕМИЗМА
Исламский экстремизм, крайним выражением которого выступает терроризм под лозунгом ислама, с середины 90-х годов XX в. оказывает заметное влияние на политическую жизнь многих стран, включая Россию. Этой проблеме посвящено огромное число публикаций, появившихся в том числе и в России. Если к этому добавить исследования, принадлежащие перу мусульманских авторов и западных экспертов, то литература по исламскому экстремизму оказывается поистине безбрежной. Можно выделить три основных направления в изучении обсуждаемой тематики в России. Первое касается анализа причин и факторов, рождающих и стимулирующих исламский радикализм. Второе представлено работами, авторы которых раскрывают политические, организационные, финансовые, информационные и иные стороны деятельности соответствующих экстремистских организаций и движений, а также угрозу, которую они представляют для безопасности и национальных интересов различных стран, в том числе и России. Наконец, третье направление нацелено на изучение идейных аспектов обсуждаемого феномена, непосредственно связанных с исламом. Бросается в глаза, что российские авторы (И.П. Добаев, Б.В. Долгов, А.А. Игнатенко, Р.Г. Ланда) наиболее глубоко анализируют деятельность различных группировок мусульманских радикалов. Что же касается причин исламского радикализма и способствующих ему факторов, то, как правило, отмечается, что эта угроза объясняется комплексом обстоятельств, среди которых выделяют нерешенность острых социально-экономических, политических, национальных и некоторых иных проблем мусульманского мира. В обобщенном виде наиболее полно этот аспект проблемы раскрыт в статье A.M. Васильева, который привел немало аргу-
148
ментов в пользу оценки исламского экстремизма как выражения общего кризиса мусульманской цивилизации.
Различные взгляды высказываются при ответах на вопросы, какие политические силы стоят за этой угрозой и какие цели они преследуют. В частности, если одни авторы связывают распространение исламского радикализма в нашей стране преимущественно с внешними факторами, антироссийской деятельностью зарубежных террористических центров, то другие полагают, что корни данного явления надо искать внутри России. Что касается исследования идейной составляющей исламского экстремизма и противодействия ему, то его актуальность трудно переоценить. Ведь в точном смысле данное явление может называться именно исламским, прежде всего потому, что оно базируется на неких исламских догмах. Поэтому нельзя безоговорочно согласиться с часто повторяемым тезисом, будто у терроризма нет ни религии, ни национальности. Такое суждение лишь означает, что экстремизм и терроризм не характерны только для какой-либо одной веры, государственной принадлежности или этнической группы. Однако в целом связь с ними является реальностью.
С серьезными оговорками можно допустить, что в строгом смысле терроризм непосредственно не связан с исламской религией. Да и то лишь в том случае, если сводить религию к догматике и культу. Но даже на этом уровне заметны признаки зависимости экстремизма от некоторых исламских догматических постулатов -например, от идеи «такфир» (обвинения в неверии). Очевидно, что ислам как система идей и житейских правил, несомненно, имеет отношение к терроризму. Во всяком случае, влияние руководителей и вдохновителей исламского экстремизма во многом определяется тем, что они выдают себя за последователей истинного шариата, борцов за воплощение в жизнь его идеалов, касающихся политических и правовых вопросов. Можно спорить о том, связан ли этот феномен с религией ислама, насколько собственно религиозные постулаты служат его идейной базой. Однако не подлежит сомнению тот факт, что исламские представления составляют стержень идейного обоснования экстремизма. Вывод об ориентации деятельности мусульманских радикалов на исламские постулаты, в частности правовые концепции, трудно опровергнуть, поскольку любые проявления радикализма под знаменами ислама, вплоть до террористических актов, опираются на исламские концепции.
149
Террористическая деятельность отдельных мусульман или исламских организаций может по-разному быть связанной с идеями ислама, но она всегда прямо подчинена исламскому политико-правовому обоснованию. Исламских радикалов мало беспокоит проблема отсутствия подлинной демократии в мусульманских странах. Главное для исламских экстремистов - неисламский, по их мнению, характер этой власти и ее сотрудничество с неисламскими, атеистическими силами за пределами мусульманского мира. Да и Запад они ассоциируют прежде всего с неверием, а значит -с главным врагом ислама. Для них не очень актуальна нерешенность социально-экономических проблем мусульманских стран, хотя именно она создает благоприятную почву для пополнения рядов террористов. Интеллектуальные лидеры экстремистов не всегда формулируют в четкой развернутой форме свои стратегические планы. Но они обращаются к исламским постулатам как для определения общих целей и ближайших мишеней терактов, оправдания используемых при их совершении средств, так и ради мобилизации отрядов экстремистов, привлечения на их сторону новых союзников из числа мусульман. Иными словами, современный исламский экстремизм - это в значительной мере идейное явление. Прочность позиций исламского экстремизма заключается в его теоретической базе, ориентирующейся на исламские политико-правовые концепции. Поэтому одной из самых важных сторон борьбы с исламским экстремизмом и терроризмом является идейно-теоретический аспект. Противостоять исламскому экстремизму надо не только силами спецслужб, но и с помощью аргументации, основанной на исламских идейных концепциях.
Между тем российские исследователи редко обращаются к анализу идейных аспектов исламского радикализма. Лишь А.А. Игнатенко подробно разработал эту тему в своих публикациях. Другие авторы чаще всего ограничиваются повторением его выводов и оценок. Таким образом, анализ этой проблемы носит односторонний характер, поскольку сводится к изложению позиций идеологов исламского экстремизма. Что же касается взглядов их оппонентов, то они практически не затрагиваются. Трудно отделаться от впечатления, что российские эксперты больше озабочены воспроизведением концепций исламских радикалов, нежели анализом альтернативных оценок, развиваемых современной умеренной исламской правовой и политической мыслью. На такой вывод не могут серьезно повлиять отдельные публицистические материалы или подготовленные мусульманскими деятелями изда-
150
ния сугубо пропагандистской направленности, а также документы, отражающие позицию исламских духовных центров по отношению к терроризму (например, принятая в 2002 г. фетва Совета муфтиев России и научное приложение к ней). Прежде всего, потому, что в этих материалах исламская идейная альтернатива радикальному исламу подается поверхностно, без необходимой подробной и главное - убедительной аргументации. Содержащийся в них анализ отдельных тезисов, лежащих в основе идейных предпосылок исламского радикализма, не заменяет глубокой всесторонней разработки исламской позиции по отношению к указанно -му явлению. Подобный взгляд на проблему не позволяет составить целостной картины современной исламской мысли и ее позиций по отношению к экстремизму и терроризму. Очевидно, по меркам научной объективности такое положение вещей нельзя считать нормальным.
Если по другим направлениям противодействия этому опасному явлению (военному, финансовому, организационному, информационному) уже предприняты достаточно эффективные меры, в том числе при опоре на широкое международное сотрудничество, то идейно-теоретическая сторона явления пока остается вне внимания российских властей - как на уровне ее общего осмысления, так и в плане принятия практических шагов. В итоге сегодня исламские политические и правовые концепции стоят на вооружении не у Российского государства, а у сепаратистов, экстремистов и террористов. Поэтому без включения позитивного идейного потенциала ислама в арсенал государственных средств борьбы с терроризмом окончательно подорвать влияние исламских радикалов невозможно. Актуальность этой задачи определяется также тем, что российские духовные управления мусульман и иные исламские центры не проявляют достаточной активности и умения в идейном противоборстве исламскому терроризму, уходят от прямой полемики с исламскими радикалами по ключевым проблемам исламской правовой теории. Следует также учитывать, что в идейном противостоянии исламскому экстремизму и терроризму нельзя ограничиться поддержкой так называемого традиционного российского ислама, который на Северном Кавказе (СК) представлен суфизмом, а в Татаро-Башкирском регионе ассоциируется с джадидизмом (исламским модернизмом). Как показывает практика, эти формы исламской мысли пока не готовы предложить действенную, убедительную, конкурентоспособную, основанную на правовой аргументации и главное - разделяемую большинством
151
российских мусульман идейную альтернативу взглядам исламских экстремистов. Поэтому крайне важно анализировать позиции традиционной исламской юриспруденции и наработки современной исламской правовой и политической мысли. Надо учитывать, что альтернативные идеологии экстремизма взгляды отстаивают не просто известные и пользующиеся влиянием мусульманские деятели, а самые авторитетные институты исламской мысли.
Возникает принципиальный вопрос: действительно ли в идейном багаже ислама можно обнаружить лишь оправдание терроризма или там есть и его решительное опровержение? На протяжении веков исламская политическая и правовая мысль накопила огромный набор внешне противоречивых идей и представлений по всем ключевым вопросам, имеющим прямое отношение к современному терроризму. Они, в частности, касаются трактовки основ власти и права, взаимосвязей государства и индивида, статуса иноверцев и отношений с немусульманскими странами, обоснования допустимых методов политической борьбы. Неоднозначный подход ислама к этим проблемам наглядно иллюстрирует его примечательную черту - плюрализм взглядов на важнейшие стороны религиозной и мирской жизни. Это в особой степени характерно для сферы политики, поскольку основные конкретные предписания, призванные ее регулировать, были сформулированы на основе джихада. Напомним, что под ним исламская правовая мысль понимает рациональный поиск решений по вопросам, не урегулированным в Коране и Сунне Пророка Мухаммеда, или толкование внешне взаимоисключающих положений этих источников, которые допускают неодинаковое понимание.
Добавим, что немногочисленные имеющиеся в Коране и Сунне правила ведения войны или отношения к иноверцам сложились в начальный период становления ислама как религии и государства, его острого соперничества с политическими и идейными противниками. В результате многие из этих норм отражают реалии, оставшиеся в далеком прошлом. Некоторые из них, чаще всего вырванные из исторического контекста своего формирования, в наши дни нередко намеренно используются для оправдания политического экстремизма и терроризма, нетерпимости и жестокости. Анализ как этих постулатов, так и альтернативных выводов исламской правовой мысли, приобретает особую актуальность в связи с тем, что после террористических актов 11 сентября 2001 г. лидеры международной антитеррористической коалиции не упускают случая подчеркнуть, что война ведется против террористов, а
152
не против ислама и мусульман. На словах отделить ислам от терроризма не трудно, а на деле все обстоит гораздо сложнее.
В публикациях на тему исламского экстремизма, в работах А.А. Игнатенко, достаточно полно проанализированы те исходные мыслительные позиции, которые составляют стержень мировоззрения мусульманских радикалов, в частности, концепции единобожия (таухид), обвинения в неверии (такфир) и джихада. Добавим к ним некоторые другие теоретические конструкции, прямо относящиеся к современному терроризму под исламскими лозунгами, например, «претворение предписанного Аллахом и пресечение запрещенного им», легитимность государственной власти, отношение к немусульманам, понятие шахида. Так, в оправдание терроризма исламские экстремисты обращаются к известным сурам Корана, которые часто называют «айятами меча». В них, в частности, говорится: «Когда же завершатся запретные месяцы, то убивайте многобожников, где бы вы их ни обнаружили, берите их в плен, осаждайте в крепостях и используйте против них всякую засаду... Сражайтесь с ними. Аллах накажет их вашими десницами, ввергнет их в позор и поддержит вас против них...» (9:5, 14, 73). Сторонники бескомпромиссной борьбы за утверждение ислама любой ценой приводят также высказывание Пророка Мухаммеда, которое якобы открывает путь насилию над неверными: «Мне было приказано сражаться с людьми, пока они не засвидетельствуют, что нет божества, кроме Аллаха, а Мухаммед - Его посланник... »
Исламские экстремисты убеждены в своем праве вершить насилие над всеми, кто не подчиняется воле Аллаха, в том числе и над мусульманами, не разделяющими их взгляды. Для обоснования такого права используется, в частности, известная концепция, согласно которой мусульманин обязан всех побуждать следовать тому, что установлено шариатом в качестве обязательного или поощряемого, и предотвращать совершение запрещенного им. Этот принцип закреплен в ряде стихов Корана, один из них, например, гласит: «И образуется из вас община, которая будет призывать к добру, побуждать к соблюдению предписанного и отвращать от совершения запретного» (3:104). Наконец, одно из центральных мест в идейной платформе сторонников терроризма под исламскими лозунгами занимает концепция непризнания любой власти, отходящей от предписаний шариата. В качестве основного аргумента в пользу такой позиции рассматривается положение Корана: «О, вы, которые уверовали! Повинуйтесь Аллаху,
153
повинуйтесь Посланнику и вершителям дел из вас» (4:59). Исламские радикалы понимают это требование как категорический отказ подчиняться «неверной» власти. Важно подчеркнуть, что террористы отказываются признавать власть, принадлежащую не только неверным, но и исламским правителям, если последние отклоняются от шариата. Для этого они обращаются, например, к такому изречению Пророка Мухаммеда: «Послушание и повиновение подданных властителю - его право по отношению к ним, если только он не приказывает греховное; если же приказывается греховное, то повиновение ему не является обязанностью». В этом случае любой мусульманин, считают исламские радикалы, вправе остановить правителя «рукой», т.е. с помощью силы. Более того, отошедшего от шариата правителя они приравнивают к неверным. Одним из аргументов в пользу такого отношения к предавшей шариат власти считается фетва выдающегося мусульманского теолога и правоведа Ибн Теймийи (1263-1327), который относил монгольских завоевателей, ранее принявших ислам, но игнорировавших шариат, к неверным. Данная фетва используется исламскими экстремистами для обоснования «законности» терактов против властей в ряде регионов СК.
Теперь остановимся на ключевых аргументах, выдвигаемых идейными оппонентами или даже открытыми противниками мусульманских экстремистов. Наша цель - обратить внимание на те стороны исламского интеллектуального наследия и выводы современной исламской политико-правовой мысли, которые должны быть включены в арсенал средств борьбы с исламским радикализмом. Для этого обратимся к взглядам отдельных исламских деятелей, а также к разработкам авторитетных центров современного исламского правоведения. Анализ традиционной исламской юриспруденции позволяет сделать вывод, что наряду с постулатами, которые сегодня служат экстремистам, заметное место в ней занимают противоположные начала. Современные мусульманские правоведы относят к ним, в частности, умеренность, поиск компромиссов, лояльность властям, постепенность, избегание крайностей и риска, освобождение человека от чрезмерных тягот, исключение вреда. Этим ценностям, большинство из которых не привязано к конкретным историческим ситуациям и носит универсальный характер, в исламской правовой мысли можно найти не менее, а скорее даже более убедительное обоснование, нежели экстремистским взглядам. Поэтому вывод об эндогенном радикализме ислама должен быть обязательно дополнен указанием на присущие исла-
154
му умеренность, терпимость и способность к позитивному взаимодействию с другими культурами. Одновременно броский тезис «ислам против терроризма» вполне допустимо перефразировать как «ислам против ислама». И это не игра слов, а образное выражение сути проблемы. Речь идет об открытом столкновении не просто конкурирующих, но нередко взаимоисключающих идейных платформ. Необходимо со всей серьезностью относиться к обеим сторонам этого противостояния, ибо нельзя пренебрежительно относиться к традиционно существовавшему и сохраняющемуся сегодня радикальному прочтению исламских постулатов. Не случайно современные мусульманские мыслители умеренного толка уделяют такое пристальное внимание анализу радикальных исламских концепций. Они приходят к выводу, что постулаты, играющие роль идейной базы терроризма под именем ислама, идут вразрез с иной трактовкой шариата, делающей акцент не на слепом следовании его букве, а на постижении его главных целей, сопоставлении урона и пользы, которые может принести практическое претворение конкретных предписаний шариата. Причем авторитетные представители современной исламской мысли делают ставку на опровержение экстремистских взглядов именно исламскими правовыми доводами. Это, прежде всего, касается джихада.
Джихад - крайне многозначное понятие, по-разному трактуемое исламской мыслью. Анализ взглядов мусульманских юристов позволяет выделить узкое и широкое значения термина «джихад». В узком смысле джихад означает разработанные исламской правовой мыслью правила войны и юридические последствия ее окончания. Именно так понимал его традиционный фикх, сводя джихад к правилам подготовки и ведения боевых действий. Устоявшееся в фикхе отношение к джихаду в целом воспроизводится и современной исламской правовой мыслью. Например, Энциклопедия фикха, подготовленная крупнейшими мусульманскими правоведами Кувейта, подробно разъясняет именно указанные нормы. Надо учитывать, что традиционный фикх исходил из возможности ведения войны только против немусульман. Поэтому широко распространенное определение джихада в качестве «священной войны с неверными» не должно удивлять. Вместе с тем традиционный для фикха подход к джихаду не является единственным. Современная исламская мысль, выделяя приоритетные формы джихада с учетом иных положений шариата и его ведущих целей, понимает его в несколько ином ключе, значительно шире. Под джихадом подразумеваются усилия, нацеленные на претворение заповедей
155
Аллаха самыми разнообразными способами - вплоть до отстаивания истин ислама вооруженным путем. Причем использование силы допустимо лишь в строго определенных случаях, поскольку главное в джихаде - это призыв к следованию путем Аллаха, усилия, направленные на самосовершенствование и построение истинного исламского общества, основанного не только на буквальном следовании положениям шариата, но главным образом - на претворении его ведущих начал. Причем такой проповеднический джихад исключает любое насилие по отношению к немусульманам, о чем прямо говорится в Коране: «Нет принуждения в религии» (2:256); «...веди спор с многобожниками наилучшим способом» (16:125). Таким образом, вопреки убеждениям террористов, джихад отнюдь не сводится к войне.
Другой вопрос, связанный с пониманием джихада, касается позиции исламского правоведения в отношении оснований легитимного использования вооруженной силы: является ли целью военных действий отражение агрессии и защита мусульман или они предназначены, как полагают мусульманские радикальные проповедники, для борьбы с неверием и распространением ислама с помощью оружия? Подход традиционной исламской правовой мысли к данному вопросу не отличался единством. В ней действительно были течения, считавшие борьбу с неверием достаточным оправданием использования вооруженной силы. Этот взгляд разделяют мусульманские террористы. Современная исламская правовая мысль толкует вооруженный джихад в ином духе: авторитетные теологи и юристы подчеркивают, что в приведенных выше «айятах меча» речь идет только о тех арабских язычниках, которые коварно нарушили ранее заключенное с мусульманами мирное соглашение. И лишь по истечении четырех месяцев после этого стало возможным применение против них вооруженной силы. Кроме того, надо иметь в виду, что указанные коранические предписания касаются конкретной ситуации и не могут толковаться расширительно. Однако предписания Корана недвусмысленно говорят о предпочтении мира перед войной: «Если неверующие склонны к миру, то и ты, Мухаммед, склоняйся к миру» (8:61). Таким образом, современный фикх понимает джихад как допущение вооруженного насилия над неверными лишь в случае агрессии с их стороны. На первый взгляд, приведенные положения шариата свидетельствуют о защите жизни лишь мусульман. А как быть с неверными? Мусульманские правоведы ссылаются на изречения пророка и его сподвижников, недвусмысленно закрепляющие га-
156
рантии права немусульман на жизнь. Вывод: в современном фикхе преобладает точка зрения о недопустимости лишения жизни немусульман только по причине их неверия. Джихад не сводится к войне и не нацелен на вооруженное преследование немусульман. Военные действия как одна из разновидностей джихада легитимны лишь в качестве необходимого средства обороны для отражения агрессии, а не способа покончить с неверием. Кроме того, джихадом в точном смысле могут быть названы только такие действия, которые нацелены на утверждение исламских ценностей и их защиту. Следовательно, акции террористов, претендующих на единственно верное понимание шариата, этим критериям не отвечают, а они - первые нарушители шариата, который даже в ходе законной войны категорически запрещает убивать женщин и детей, а выдвигаемые террористами требования не имеют к этой религии никакого отношения. Напомним высказывание Пророка Мухаммеда: «Сотрудничайте в творении добра и благочестии и не сотрудничайте в грехе и несправедливости» (5:2).
В Коране особо подчеркивается роль знания, что объясняется тем, что собственно религиозные, культовые предписания Корана и Сунны в целом заметно отличаются от положений шариата, касающихся вопросов мирской жизни. Если первые характеризуются полнотой, конкретностью, однозначностью и действительно могут быть усвоены и претворены без посредников, то вторые сводятся преимущественно к общим ориентирам и принципам, осуществление которых в каждой конкретной ситуации требует специальных глубоких знаний. Отметим специфику взгляда умеренного ислама на соотношение божественного откровения и политики. Вопреки распространенному мнению религия и политика в исламе - относительно самостоятельные области. Бездоказательное отстаивание тезиса об их неразрывности - показатель поверхностного знакомства с шариатом, которое отвергает автоматический перенос его религиозно-догматических, этических постулатов на сферу политики, государства, права. Именно поэтому одним из краеугольных понятий шариата выступает иджтихад. Критерий приверженности воле Аллаха - не решимость, а усвоение исходных начал и главных целей шариата, умение обращаться с ними. Поэтому защищаемый исламскими идеологами тезис о «верующем разуме» должен быть дополнен концепцией «сознательной веры». Претворение шариата в мирских делах предполагает не только и не столько жесткое и слепое следование когда-то установленным нормам, сколько рациональное осмысление и ре-
157
шение любых проблем мусульман в духе постепенности, умеренности, необременения человека, исключения крайностей, поиска компромиссов. Ибн Теймийя и Аль-Джавзийя подчеркивали рациональную природу предписаний шариата и не видели противоречия между истиной Аллаха и разумом. Одновременно они особо выделяли нацеленность шариата на удовлетворение потребностей людей. Игнорировать такие черты шариата, как гибкость, способность развиваться и соответствовать каждой эпохе и любым условиям, учет и уважение обычаев и традиций мусульман, значит не понимать смысл предписаний Корана и Сунны Пророка. Ведь, по словам Юсуфа аль-Карадави, они «всегда олицетворяют свет, показывающий верный путь, а отнюдь не оковы, препятствующие движению». По мнению Аль-Джавзийи, ни один муджтахид не вправе выдавать свое мнение за волю Аллаха. У имама Аль-Бухари находим хадис со словами Пророка: «Аллах не удерживает у себя знание, вырывая его из людских сердец, но сохраняет его в руках ученых».
Между тем исламская правовая доктрина исходит из того, что сформулированные путем иджтихада правила, которые по мирским вопросам количественно заметно преобладают над положениями Корана и Сунны, являются результатом человеческого творчества, хотя и определяемого основными целями и принципами шариата. Поэтому следует не звать к отказу от установленных людьми правил, а требовать, чтобы соответствующие государственные органы разрабатывали законы, включающие принципы и нормы шариата, и помогать власти в решении этой задачи. Однако такая позиция не укладывается в рамки исходных постулатов исламского радикализма. При ближайшем рассмотрении выясняется, что взгляды крупнейших мусульманских правоведов по данному вопросу отражают всю глубину шариата и учитывают все отстаиваемые им ценности и приоритеты. Приведем еще одну цитату из хадисов: «Воистину, Аллах добр и любит мягкость в обращении; Он дает в ответ на мягкость то, чего не дает в ответ на насилие». Однако исламские радикалы не задумываются о смысле предписаний шариата и обращаются только к тем, которые отвечают их исходным посылкам. Кроме того, они выбирают то, что подтверждает их видение ислама, например, из трудов Ибн Теймийи, который пользуется особым авторитетом у экстремистов. Наверное, натворив в этом мире столько преступлений, террористы надеются на заступничество за них Аллаха в будущей жизни. Боевики, идущие на самопожертвование, рассчитывают стать шахидами. Однако
158
погибшего по причине собственного греха ислам ни при каких обстоятельствах не относит к шахидам. Сопоставление аргументов сторонников взвешенного и радикального подходов к толкованию шариата естественно ставит вопрос: если такие разные и даже противоположные позиции в течение веков развивались в исламской мысли и сохраняются сегодня, то не означает ли это, что все они имеют одинаковый статус, равное право на существование? На уровне краеугольных устоев ислама это позволяет сделать концепция единобожия, смысл которой - абсолютное подчинение воле Аллаха. Среди исламских аргументов, используемых для оправдания терроризма, данная концепция занимает особое место. Казалось бы, единобожия наиболее последовательно придерживаются именно террористы, ни на шаг не отклоняясь от многих действительно имеющихся в шариате правил, видя свою конечную цель в универсальном претворении шариата не только в религиозной, но и мирской жизни. На деле исламские экстремисты, наоборот, отходят от единобожия, произвольно манипулируя шариатом, рассматривая его как средство, а не как цель. Грамотный подход к шариату не имеет ничего общего с учением и практикой исламских радикалов.
Приведенные выше примеры экстремистского узкого толкования «айятов меча» и отказа мусульманских радикалов учесть смысл и цель конкретных норм Корана и Сунны красноречиво свидетельствуют о том, что они отказываются смотреть на шариат как на целостную систему непротиворечивых божественных велений. За отдельными, взятыми по своему выбору предписаниями шариата они не видят главного - смысла этих правил и упускают ту цель, ради которой они были сформулированы. Претворение шариата в земных делах предполагает не только и не столько жесткое и слепое следование когда-то установленным нормам, сколько осмысление и решение любых проблем мусульман в духе справедливого и разумного удовлетворения их интересов. Аль-Джавзийя подчеркивал рациональную природу шариата и не видел противоречия между истиной Аллаха и разумом. Особо выделяя нацеленность шариата на удовлетворение потребностей людей.
Анализ исходных постулатов исламских экстремистов можно продолжать. Но и приведенных примеров достаточно для вывода: сторонники возвращения к истокам ислама сами с ними не в ладах. Мусульмане действительно не нуждаются в таких посредниках, чтобы понять слова Всевышнего: «Побуждай к добру и отстранись от невежд!» (7:199). С учетом сказанного, можно ли
159
назвать исламских экстремистов единобожниками, понимающими и претворяющими шариат во всей его полноте? Конечно, не все согласятся с положительным ответом на этот вопрос. Однако трудно оспорить вывод о том, что прикрывающиеся исламом террористы - не ведущие джихад борцы за чистоту веры, а воюющие с женщинами и детьми убийцы - не защитники исламских ценностей и искоренители неверия, а посягающие на основные цели шариата грешники, не выступающие против несправедливой власти герои, а сеющие хаос и смуту бунтовщики. Поэтому за такие свои преступления и грехи они должны отвечать не только по законами той страны, где они творят зло, или по нормам международного права, но и по шариату. Кстати, концепция пресечения греха в исламе предлагает действенный рецепт борьбы с терроризмом: «рукой» надо решительно останавливать исполнителей терактов, «языком» - настойчиво вести идейный бой с их вдохновителями и наставниками, а «сердцем» отринуть злобу и подспудное желание перенести оценку терроризма на ислам и мусульман в целом. Иначе говоря, шариат должен не стоять на вооружении у террористов, а быть обращен против них самих.
Все сказанное позволяет вернуться к отмеченному выше мнению об эндогенном радикализме ислама. Несомненно, в исламской мысли было и продолжает существовать радикальное направление, толкование постулатов шариата в экстремистском ключе. Но означает ли это, что предписания ислама, нормы и принципы фикха или исходные начала шариата сами по себе имеют такой характер? Как мы убедились, одни и те же исламские постулаты могут трактоваться и действительно интерпретируются в различном, нередко взаимоисключающем смысле. Ведь в обоснование любого понимания указанных предписаний недостаточно просто привести какой-либо айят Корана или хадис. Необходимо учитывать традицию их толкования. Это говорит о том, что словесная форма таких постулатов заранее не предопределяет вкладываемое в них значение. К тому же осмысление каждого из них в отдельности зависит от того, насколько оно учитывает иные положения шариата. Поэтому точнее говорить не о внутренне присущем исламу радикализме, а об утвердившейся в исламской мысли традиции по-разному понимать его предписания. Именно эта особенность исламского интеллектуального наследия позволяет сопоставлять различные подходы к конкретным нормам шариата. Причем альтернативный радикальным позициям взгляд имеет не меньшее, а с учетом реалий современного мира - даже большее
160
право на существование. По крайней мере, если последовательно придерживаться краеугольной для ислама концепции единобожия и воспринимать шариат как действительно всеобъемлющую и непротиворечивую систему исходных ценностей, принципов и конкретных норм. Из этого и исходит преобладающее направление современной исламской правовой и политической мысли.
Современное исламское правоведение не только противопоставляет свой концептуальный подход взглядам идейных лидеров мусульманских радикалов, но и предельно точно квалифицирует террористическую деятельность с позиций шариата и фикха. Ответственность за терроризм предусмотрена следующими положениями Корана: «Воистину, те, кто воюет против Аллаха и Его Посланника и творит на земле нечестие, будут в воздаяние убиты, или распяты...» (5:33, 34). Упомянутое преступление исламская правовая наука именует «хираба», что принято переводить на русский язык как «разбой» или «грабеж». Это преступление толкуется как пренебрежение государственной властью, посягательство на безопасность, подрыв стабильности социальной и экономической жизни общества, ущемление права личности. Сравнивая приведенные предписания Корана со смыслом понятия террора, мусульманские юристы приходят к выводу, что шариатской оценкой террора и является сформулированная в них норма. Иначе говоря, тому, что на языке политики и права называется терроризмом, в фикхе соответствует термин «хираба». Поэтому терроризм с позиции фикха представляет собой преступление, которое посягает на стабильность и созданный Аллахом жизненный порядок. Убедительным подтверждением такой оценки террора с точки зрения современной исламской правовой науки может послужить знаковое решение, вынесенное в 1988 г. Советом коллегии крупнейших алимов (мусульманских ученых) Саудовской Аравии - официальным и самым авторитетным по вопросам фикха в королевстве учреждением. Этот документ призывает к строгому наказанию террористов, преступления которых в конечном счете ведут к подрыву безопасности. В нем подчеркивается, что все нормы шариата направлены на защиту пяти основных общих ценностей шариата - религии, жизни, чести, разума и имущества. Приводятся и такие слова Аллаха: «Не распространяйте нечестия на земле после того, как на ней установлена была праведность» (7:56). Со ссылкой на положение Корана о «распространении нечестия» за данные преступления предусмотрена смертная казнь. Нельзя не заметить, что в этом определении терроризма акцент сделан на два его клю-
161
чевых признака, сформулированных исламским правом. Во-первых, он ассоциируется с «распространением нечестия», а во-вторых, посягает на одну из отмеченных основных шариатских ценностей.
Близкой по смыслу позиции в отношении терроризма придерживается и Академия фикха при Лиге исламского мира (ЛИМ). Так, на своей XVI сессии в 2002 г. она приняла так называемую Мекканскую декларацию, в которой подчеркивается, что шариат защищает жизнь и имущество не только мусульман, но и немусульман, в соответствии со словами Пророка Мухаммеда: у немусульманина такие же права, как и у нас, и на нем такие же обязанности, что и на нас. В этом документе терроризм оценивается как агрессия против человека и произвол по отношению к нему. Одновременно дается определение терроризма, под которым понимается агрессия, предпринимаемая отдельными лицами, группами или государствами против человека и посягающая на его религию, жизнь, разум, честь или имущество.
Данное понимание терроризма воспроизводит и решение указанной академии, вынесенное на XVII сессии в 2006 г. Одновременно в нем говорится, что террористом является как исполнитель террористического акта, так и тот, кто ему содействует, финансирует такую деятельность либо помогает ей в любой форме. Причем такими пособниками могут быть как физическое лицо, так и группа лиц или государство. Особое внимание привлекает тот раздел, в котором отмечаются причины, приводящие к терроризму. К ним в первую очередь отнесены идейный экстремизм и фанатизм, а также незнание норм шариата. В связи с этим подчеркивается ответственность мусульманских ученых, правоведов, проповедников и научных центров за просвещение и идейное противостояние терроризму. Тем самым признается, что в современной исламской мысли есть экстремистское течение. Обращают на себя внимание те решения и документы ЛИМ, в которых решительно осуждаются любые взгляды, которые квалифицируются в качестве отклоняющихся от истинных исламских ценностей.
Надо отметить, что анализ исламского экстремизма, его идейных аспектов и противодействие радикальным концепциям относятся к приоритетным направлениям деятельности таких авторитетных международных мусульманских структур, как Организация Исламская конференция и Лига исламского мира. Это же можно сказать и об иных ведущих центрах исламской правовой мысли. Например, Европейский совет фетв и исследований неоднократно обращался к этой проблеме. Особого внимания заслужи-
162
вает решение XI сессии указанного совета, прямо посвященное джихаду. В соответствии с ним, общий анализ положений Корана и Сунны Пророка Мухаммеда подтверждает, что основу отношений мусульман с представителями иных вер и культур составляют милосердие, добро, позитивный обмен. Совет настоятельно рекомендовал не поддаваться экстремистской пропаганде, толкающей к кровопролитию и посягательству на собственность. Взамен этого совет призвал к использованию различных форм мирного джихада в соответствии с советом Пророка Мухаммеда: «Самым предпочтительным джихадом является слово истины, обращенное к правителю-тирану».
Иными словами, в решениях ведущих международных центров исламской правовой мысли воспроизводится преобладающий в современном исламском правоведении вывод о легальности вооруженного джихада только для противодействия различным видам насилия и преследования, в том числе и по религиозным мотивам. Современная исламская мысль характеризуется большим разнообразием. В ней нетрудно обнаружить концепции, толкующие шариат в радикальном ключе. Но это не относится к ведущим центрам исламской правовой науки. Их выводы - не оправдание терроризма, а убедительный аргумент против него.
«Терроризм в современном мире», М., 2011 г., с. 411-451.
К. Азимов,
востоковед (Ташкентский государственный институт востоковедения) ТЕХНОЛОГИИ УПРАВЛЕНИЯ ХАОСОМ И СОБЫТИЯ В АРАБСКОМ МИРЕ
Всякая революция - это конфликт. В недавно случившихся революциях, произошедших в арабских странах, которые называют «финиковыми» или «фисташковыми», можно обнаружить как сходные черты, так и особенные. Но любой исследователь задумается над общими чертами, которые можно обнаружить в прошедших событиях. Более того, эти революции обнаруживают сходство с «цветными революциями» на постсоветском пространстве и странах Восточной Европы. Обращает на себя внимание тот факт, что события в странах Северной Африки начались почти одновременно и, более того, проходили практически по одному сценарию.
163
