CC BY
54
Михаил Рощин, кандидат исторических наук ИСЛАМСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ
Исламский фундаментализм на Северном Кавказе не имеет принципиальных отличий от исламского фундаментализма в других регионах мира. Его короткая история началась во второй половине 80-х годов. Теоретической базой для него послужили классические фундаменталистские труды Хасана аль-Банны, Сейида Кутба, Абу аль-Аля Маудуди и их исторических предшественников: Ибн Теймии, Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба и других. Первый очаг северокавказского исламского фундаментализма сложился в Дагестане, откуда он начал постепенно распространяться по всему региону. К середине 90-х годов Дагестан стал идеологическим центром фундаментализма, а в испытательный полигон довольно быстро превратилась Чечня. Рассказать о том, как это происходило, и входит в задачу предлагаемой статьи.
Исламских фундаменталистов Северного Кавказа часто называют "ваххабитами". Им самим по не вполне понятным причинам этот термин очень не нравится, и они предпочитают называть себя сторонниками са-лафии (возврата к истокам) или сторонниками "чистого ислама". Фундаменталисты стремятся к обновлению ислама на основе Корана и Сунны и отрицают все исторические напластования традиционного суннизма, накопившиеся в течение его более чем 1000-летнего развития, поэтому неправильно называть их "традицио-налистами". Особенно негативно сторонники "чистого ислама" относятся к суфизму, пустившему глубокие корни в республиках Северного Кавказа (прежде всего, в Дагестане, Чечне и Ингушетии). По их мнению, наличие шейха или устаза (наставника) в качестве посредника между Богом и человеком противоречит фундаментальным основам мусульманской веры. Северокавказские фундаменталисты решительно отвергают поклонение "святым местам" (зияратам), возникшее на основе суфийской традиции. Они также выступают за сокращенный ритуал поминовения усопших и считают, что время четырех классических суннитских мазхабов прошло и в наши дни возможен общий подход к толкованию Корана и Сунны в рамках единого мазхаба.
Интересно, что христианские фундаменталисты также отрицают усложненный традиционалистский подход православных и католиков к толкованию Библии, утверждая, что там все ясно и просто. На мой взгляд, для фундаменталистов обеих религий характерен упрощенный подход (редукционизм) к своему религиозному наследию.
Главные учителя и проповедники северокавказского фундаментализма родом из Дагестана. Как и в других идеологических течениях, в нем есть умеренное и радикальное направления. Лидером умеренных фундаменталистов, безусловно, являлся аварец Ахмад-кади Ахтаев (1942-1998), уроженец селения Кудали (Дагестан). В 1990 г. на съезде мусульман СССР, прошедшем в Астрахани, А. Ахтаев был избран председателем Исламской партии возрождения. Позднее он стал лидером умеренной фундаменталистской организации "Аль-Исламия". На 55-м году жизни он умер от инфаркта по дороге в мечеть в родном селении. А.Ахтаев был сторонником мирного распространения фундаменталистских взглядов и считал себя мусульманским просветителем. Среди его учеников немало молодых имамов по всему Северному Кавказу, от Дагестана до Карачаево-Черкесии. Как и многие его единомышленники во всем мире, А.Ахтаев полагал, что "новый мировой порядок" выбрал себе жертвой ислам, как идею, как образ жизни". Вместе с тем он старался противостоять этому мирной проповедью своих воззрений, и в частности организовал медресе в своем ауле Кудали. А.Ахтаев также развивал концепцию о взаимной дополняемости ислама и православия в России как евразийской стране.
Лидером радикального крыла северокавказских фундаменталистов стал дагестанец Багауддин Кебедов (1945 г. рождения, селение Ведено). В 1990 г. вместе с А.Ахтаевым он был одним из основателей Исламской партии возрождения, имевшей отчетливо выраженную фундаменталистскую направленность. В 1991 г. он основал медресе в Кизилюрте, расположенном недалеко от Махачкалы. Б. Кебедов проявил себя талантливым проповедником: его аудио- и видеокассеты на аварском и русском языках пользовались большой популярностью не только в Дагестане, но и далеко за его пределами. В отличие от А.Ахтаева Б.Кебедов всегда явно тяготел к общественной деятельности и довольно рано начал строить организацию радикальных исламских фундаменталистов, которую назвал "Джамаат" ("Община"). Во время поездки в Дагестан летом 1997 г. мне удалось встретиться с Б.Кебедовым и послушать его проповедь в мечети Кизилюрта. Багауддин, бывший уже в это время амиром (главой) "Джамаата", объяснил мне, что посткоммунистическое правительство
Дагестана находится в состоянии "ширка" (язычества или многобожия, приравниваемого к неверию). Регистрация мечетей и общин фундаменталистов, по его мнению, не имеет принципиального значения. "Мы уже зарегистрированы Аллахом, — говорил Багауддин, — мы не хотим брать власть в свои руки, мы хотим, чтобы власть была в руках Аллаха. Для нас географические и государственные границы не имеют значения, мы работаем и действуем там, где это возможно. Дагестан сегодня управляется из Москвы, мы не имеем исламского общества, аналогичного существующему в Чечне. Мы бы одобрили, например, полный запрет на продажу алкоголя, но для нас важнее вера (иман) и единобожие (таухид). В исламском государстве мы хотели бы ввести службу мухтасибов (полицию нравов). Привычку курить и наркоманию мы рассматриваем как ха-рам (то, что запрещено)". Я спросил Багауддина, что он думает о возможной независимости Дагестана. Он ответил, что является приверженцем исламского государства, и это для него принципиально. Состояние куфра (неверия) для него неприемлемо, будь то в составе Российской Федерации или независимом Дагестане.
Уже из этих высказываний Б.Кебедова достаточно заметен политический крен в радикальном фундаменталистском подходе. Неслучайно это течение многие исламоведы называют "политическим исламом". Во время нашей встречи Багауддин подчеркивал, что ислам — это целостная система человеческой жизни. Следовательно, она не могла не включать в себя попыток построения "исламского общества и государственности". Наиболее успешно подобная попытка была предпринята в селах Карама-хи и Чабанмахи Буйнакского района Дагестана. Там в 1997-1999 гг. последовательно реализовывалась программа "Джамаата". Идеология движения была принята жителями, и местная мусульманская община, соборная мечеть которой находилась в селении Карамахи, превратилась в маленькую "ваххабитскую" республику, форпост фундаментализма в Дагестане (своего рода "независимую исламскую территорию"). Именно поэтому туда стекалась в поисках "чистого ислама" молодежь со всего Дагестана и других республик Северного Кавказа.
20 августа 1998 г. Карамахи и Чабанмахи посетил Сергей Степашин, бывший тогда министром внутренних дел. Им была достигнута устная договоренность с жителями о том, что те могут свободно жить по законам шариата, т.е. мусульманского права, при условии соблюдения приличий и взаимодействия с властями Дагестана по всем остальным вопросам. После этого обстановка вокруг сел разрядилась, а карамахин-цы стали регулярно приезжать на различные совещания в Махачкалу. В
общине действовала система подготовки "талибан". Аспирант Института востоковедения РАН Д.Н., в июле 1999 г. учившийся в этой системе и живший в с. Карамахи, описывает ее так:
"Она состояла из двух этапов. Первый — идеологическая подготовка, изучение основ веры, называемая повышением "имана", ибо тот, кто берет оружие, и не только оружие, все должен делать ради Аллаха, и с каждого, придерживающегося каких-либо иных целей, будет суровый спрос в день Страшного суда. Второй — военная подготовка. "Брат" должен уметь сражаться ради Аллаха... Мы жили по следующему распорядку: поднимались очень рано, в половине третьего утра по местному времени (на территории действовало мединское время — на один час назад), делали омовение, где-то в три часа — намаз. После этого мы изучали Коран, учили наизусть суры. В 6 часов утра начиналась физическая подготовка — бег по горам (около шести километров). Как говорили "братья", "муджахеда (то есть того, кто встал на путь джихада или священной войны. — М.Р.) ноги кормят", "тяжело бегать в горах, зато когда спустимся и пойдем на Махачкалу, будем бегать как джейранчики"... В конце курса нам предстояли экзамены. Каждый из "братьев" должен был к нему выучить 15 сур и ответить на пройденные в течение курса вопросы. Продолжительность обучения была три недели. Только сдавшие этот экзамен допускались ко второй части — военной подготовке, включавшей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета и кончая зенитными установками, тактику боя, в том числе в условиях горной местности".
Из приведенного мною пространного описания видно, что учебный процесс у радикальных фундаменталистов был самым тесным образом связан с военной подготовкой. Такой подход объясняется в значительной степени концепцией джихада (священной войны). Идея джихада была сформулирована еще в Коране: "Сражайтесь с врагами вашими на войне за веру, но не нападайте первые: Бог ненавидит нападающих. Убивайте врагов ваших везде, где найдете их; изгоняйте их оттуда, откуда они изгоняли вас. Отступничество хуже убийства. Не сражайтесь с ними у святого храма, разве только они вызовут вас. Если нападут на вас, — купайтесь в крови их. Такова награда неверных. Если покинут заблуждение свое — Господь снисходителен и милостив. Сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, — доколе не утвердится ислам. Да прекратится всякая вражда против покинувших идолов. Ваша ненависть да воспламеняется только против превратных. Если нападут на вас в
священном месте, — и в священном месте воздайте им тем же" (Сура II, 186-190).
Анализируя этот отрывок, известный русский философ и религиовед Владимир Соловьев справедливо отмечает: "При всей ожесточенности тона в этом воззвании, слова: "сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, — доколе не утвердится ислам" — ясно показывают, что священная война была для Мухаммеда рели-гиозно-политической мерой, временно необходимой, а никак не постоянным религиозным принципом". Вместе с тем определенные элементы этого коранического высказывания позволяют его трактовать в более радикальном и воинственном духе. Впоследствии, особенно у суфиев, понятие "джихада" одухотворилось. Его стали понимать как внутреннее самоусовершенствование на пути к Аллаху. Возникло представление о четырех типах джихада: джихад меча, джихад сердца, джихад языка и джихад руки. Попытка возврата к жесткой концепции джихада была чревата опасными последствиями.
Еще в период первой чеченской войны Б. Кебедов пришел к идее о необходимости "малого джихада", имея в виду участие в боевых действиях против федеральных сил. Позднее, уже в Гудермесе (Чечня), куда перебрались лидеры "Джамаата" в конце 1997 г., спасаясь от преследований в Дагестане (Багауддин назвал это "малой хиджрой" по примеру "большой хиджры" Мухаммеда), 25 января 1998 г. был принят "Манифест "Джамаата" к мусульманам мира", в котором положение между "Джамаатом" и пророссийским руководством Дагестана объявлялось "военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами". Разумеется, можно говорить о притеснениях радикальных фундаменталистов (ваххабитов) в Дагестане, но их реакция на это регулярно оказывалась неадекватной. Так, в результате столкновения между ваххабитами и му-сульманами-традицио-налистами 12-14 марта 1997 г. радикалы убили нескольких своих оппонентов. 23 декабря 1997 г. они напали на российскую военную часть в Буйнакске. Идеологи радикалов в 1997 г. резко выступили против лидера умеренного фундаментализма А.Ахтаева, которого они обвинили в религиозном невежестве, а его сторонников — в запугивании инакомыслящих.
В годы первой чеченской войны (1994-1996) у радикальных фундаменталистов сложилось военное крыло, лидером которого стал уроженец Саудовской Аравии Хаттаб. Многие полагали, что Хаттаб был иорданцем, однако на самом деле он родился 1969 г. в Араре на севере Саудовской Аравии. В конце апреля 2002 г. старший брат Хаттаба Мансур
ас-Сувейлим сообщил представителям печати настоящее имя Хаттаба — Самир бен Салих бен Абдалла бен Салих бен Абдурахман бен Али ас-Севейлим. В 1987 г. он отправился в Афганистан, где проходил подготовку в тренировочном лагере под Джелалабадом. Позднее он принял участие в боях у Джелалабада, Хоста и при штурме Кабула. В начале 90-х годов он отказался принимать участие в столкновениях между муджахе-дами, расценив этот конфликт как братоубийственную "фитну" (смуту). В 1990 г. Хаттаб участвовал в боях в Таджикистане на стороне исламской оппозиции. Позднее он перебрался в дагестанское селение Карамахи, где женился на местной девушке. В начале 1995 г. Хаттаб переехал в Чечню. С августа 1995 г. его отряд стал входить в состав Центрального фронта вооруженных сил Чеченской Республики (Ичкерии) под командованием Шамиля Басаева. Наиболее известной операцией его отряда стала атака на бронеколонну 245-го мотострелкового полка в апреле 1996 г. рядом с селением Ярыш-Марды. В результате этой акции погибло 95 военнослужащих федеральных сил.
После окончания первой чеченской войны Хаттаб организовал на территории Чечни несколько военно-тренировочных лагерей, где проходили военно-диверсионную подготовку прежде всего дагестанцы и чеченцы, но также представители других мусульманских республик России. Опорные лагеря Хаттаба находились в районе селения Сержень-Юрт и озера Кезенойам. В апреле 2002 г. Хаттаб скончался во время чтения отравленного письма, переданного ему внедренным в его отряд агентом ФСБ. К началу 1999 г. радикальный фундаментализм превратился в значительный фактор политической дестабилизации не только в Дагестане, но и в соседней Чечне. Все предыдущие годы радикалы получали серьезную финансовую поддержку из международных мусульманских источников.
Сегодня радикальный исламский фундаментализм превратился в революционно-повстанческую идеологию, во многом заменившую марксизм. Так, Гейдар Джамаль, один из наиболее заметных российских идеологов радикального фундаментализма и один из создателей Исламской партии возрождения в России, отмечал в своем интервью "Moscow Times" 16 ноября 2001 г., что сегодня ислам выступает не как религия в традиционном секуляристском понимании этого термина, но как всеобъемлющая политическая идеология, защищающая слабых и угнетенных.
Поздней весной 1999 г. Конгресс народов Дагестана и Чечни, организация, созданная летом 1997 г. "Джамаатом" и рядом других экстремистских партий и групп, провозгласила Шамиля Басаева амиром армии
Освобождения Северного Кавказа, его первым заместителем стал Хаттаб. Начиная с конца мая 1999 г. и в течение июля столкновения на дагестано-чеченской границе происходили почти ежедневно. Радикалы пытались найти в ней слабое место, чтобы начать вторжение в Дагестан. В конце концов такое место было найдено — Ботлихский район, где часть аварского населения (села исторического общества Технуцал) оказала содействие муджахедам, которые в первой половине августа 1999 г. заняли ряд сел Ботлихского района, провозгласив там создание Исламской Республики Дагестан. Премьер-министром исламского правительства был назначен Сиражуддин Рамазанов, родственник покойного А.Ахтаева. Большинство населения района отнеслось к силам вторжения враждебно. Андийцы, у которых с чеченцами давние противоречия по поводу летних горных пастбищ, закрыли для прохода муджахедов четыре горных перевала, важнейшими из которых являются Харами и Риквани. Муджахедам не удалось даже взять Ботлих, стратегический пункт, открывающий путь в долину Андийского Койсу. Большинством местных жителей джихад со стороны Чечни был воспринят как явная чеченская агрессия, а в ее отражении активно участвовали не только федеральные силы, но и местные ополченцы. Жители четырех андийских сел (Анди, Гагатль, Риквани и Ашали) на сельских сходах приняли решение о сопротивлении радикалам. Это было продиктовано как приверженностью андийцев традиционному суфийскому исламу, так и их органическим неприятием ваххабизма. Женщины в Ботлихе кормили российских солдат как собственных детей. Такого никогда не было и не могло быть во время первой войны в Чечне. Муджахеды потерпели поражение и вынуждены были отступить в Чечню. В основном, это были дагестанские ваххабиты, члены "Джамаата".
Воодушевленные успехом федеральные и дагестанские власти организовали карательную операцию против "ваххабитской республики" в селах Карамахи и Чабанмахи. Операция началась в ночь с 28 на 29 августа 1999 г. В результате двухнедельной осады сел оба были практически полностью разрушены, значительная часть жителей погибли, но костяк оборонявшихся во главе с Джаруллой Раджбаддиновым вышел из окружения в окрестные леса.
Вскоре после окончания акции села Карамахи и Чабанмахи посетила группа правозащитников из "Мемориала". Один из них, А.Соколов, в своей публикации по итогам поездки отмечал, что "сторонников ваххабизма в этих, давно уже зажиточных, селах было около 10-20%, остальные придерживались традиционного ислама. Эти люди оказались безза-
щитными перед настойчивостью религиозных экстремистов, объединенных в одну организацию и готовых на насилие ради буквальной реализации религиозных догм". На мой взгляд, А.Соколов прав, когда ваххабитов, имея в виду "Джамаат", называет "религиозными сектантами". Действительно, "Джамаат" имеет все характерные признаки тоталитарной секты, а выход из состава "Джамаата" влечет для осмелившегося на это весьма опасные последствия: организация жестко следит за единством и количественным составом своих рядов. Анализируя деятельность "Джамаата" в Карамахи и Чабанмахи, А.Соколов писал: "В результате к лету 1999 г. ваххабиты стали полностью контролировать жизнь этих двух сел. Организованный ваххабитами шариатский суд стал наказывать палками не только за употребление спиртных напитков, но и за участие в антиваххабитских мероприятиях в столице республики. И тот же шариатский суд, видимо из религиозной целесообразности, приговорил человека, близкого к руководству ваххабитов, лишь к десятилетнему изгнанию из села за бытовое убийство".
В начале сентября 1999 г., чтобы помочь "Джамаату" сел Карамахи и Чабанмахи, Басаев и Хаттаб вторглись в Новолакский район Дагестана. Их отряды ехали на "Камазах" по шоссе в сторону Хасавюрта и были остановлены лишь в 5 км от города. Если бы они ворвались в Хасавюрт, ситуация в Дагестане могла бы стать критической: в эти дни вокруг Махачкалы уже начинали рыть оборонительные окопы. В Хасавюрте муджахеды вполне могли бы рассчитывать на поддержку чеченцев-аккинцев, составляющих свыше трети населения города. Судя по ряду признаков, в составе отрядов, вторгшихся в Новолакский район, преобладали чеченцы. В результате попытка начать джихад в Дагестане была воспринята как агрессия, организованная экстремистскими кругами в Чечне.
В принципе идея джихада, или газавата, как он обычно назывался на Северном Кавказе, не чужда дагестанскому сознанию. Особенно она жива среди аварцев, но также даргинцев, лакцев, чеченцев-аккинцев. Все предыдущие пять имамов, самым известным из которых был знаменитый имам Шамиль, были аварцами. Аварскому сознанию практически невозможно признать, что очередным имамом может быть чеченец, а именно на это в какой-то степени претендовал амир Шамиль Басаев. Для дагестанского сознания его образ, по сути дела, лишал идею имамата и "исламского государства" всякой привлекательности, дегероизировал ее. Провал дагестанского джихада и последние события в Афганистане явственно обозначили кризис радикального исламского фундаментализма.
Вместе с тем умеренный фундаментализм, дающий по-своему ясные и логичные ответы на запросы религиозного сознания, остается по-прежнему привлекательным для ищущей мусульманской молодежи. Статья написана специально для бюллетеня
"Россия и мусульманский мир ".
