Ислам в современном мире Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

П.Н. Воге

Ислам в современном мире

И

слам является самой молодой из трех монотеистических религий после иудаизма и христианства. Он основан

на откровениях, полученных пророком Мохаммедом в период с 610 по 632 г. и собранных затем в Коран. Помимо Корана в основе веры и образа жизни каждого мусульманина лежит также сунна - сборник преданий о Пророке, появившийся в течение первых столетий после смерти Мохаммеда.

Сегодня число мусульман в мире составляет около одного миллиарда, они расселены по всем пяти континентам. После смерти Мохаммеда арабско-мусульманская культура являлась для Европы одновременно как источником вдохновения, так и противником, над которым необходимо было одержать верх.

В 1960-1970-х годах в истории отношений между исламом и Западом наступила новая фаза, связанная с мощным притоком рабочей силы в Европу из мусульманских стран. С этого времени мусульмане и мусульманская культура стали естественным дополнением европейских городов.

11 сентября 2001 г. ознаменовало собой еще одну драматическую перемену в этой истории. После теракта в Нью-Йорке страх и подозрительность на Западе по отношению как к западным, так и ко всем остальным мусульманам резко возросли. Одновременно воинствующие мусульмане направили свою террористическую деятельность теперь также и против Европы. Политики, философы и теологи на вопрос: «Надо ли искать

10

причины терроризма в религии?» - отвечают отрицательно. Писатель и бывший мусульманин Салман Рушди в газете «New York Times» от 2 сентября 2001 г. отвечает на этот вопрос так: «Да, это касается ислама». Рушди не согласен с теми, кто не хочет замечать связи между террором и исламом. Возможно, Рушди, который в течение десяти лет вынужден был скрываться и жить под постоянной охраной из-за фатвы Хомейни, приговорившего его к смерти в 1989 г., знает, о чем говорит, и некоторые из причин терактов в Нью-Йорке, Пентагоне, на Бали, в Мадриде, а также других бесчеловечных действий надо искать в исламе?

Но трения между сегодняшней Европой и представителями ее мусульманского населения вызваны не только страхом перед террором. В европейских странах сегодня обсуждается вопрос относительно мусульманской одежды: в школах и на рабочих местах мусульманкам хотят запретить носить так называемый «хиджаб» -мусульманский головной убор, или попросту платок. В школах Франции на основе закона о секулярности, запрещающего в школах любые религиозные символы, такой запрет уже введен. В Германии его пока только обсуждают, но здесь хиджаб рассматривают уже как политический символ. Выходит, что ислам здесь ни при чем. Ведь даже в странах с преобладающим мусульманским населением, таких как Турция и Тунис, существует запрет на хиджаб, а в Египте и Марокко его собираются ввести. Многие известные мусульманки отказываются носить хиджаб, как, например, лауреат Нобелевской премии 2003 г. Ширин Эбади (Shirin Ebadi), которая надевает платок только в Иране. Одновременно тысячи женщин отстаивают свое право на хиджаб, который, по их мнению, символизирует их принадлежность к исламу. Значит все-таки речь идет об исламе?

В то время как на Западе себе в заслугу ставят демократию, права человека и индивидуализм, представители мусульманской интеллигенции критикуют западное общество за проведение империалистической политики, прикрываемой идеей прав человека, за поддержку авторитарных и деспотических режимов в мусульманском мире, за то, что свои экономические интересы Запад ставит выше интересов простых мусульман. Критике подвергается и материалистическая, секуляризированная культура Запада, где «танец» вокруг золотого тельца является нормой, а секс и удоволь-

11

ствия предпочитают целомудрию и праведной жизни. Западный человек в глазах многих мусульман утратил уважение к семье, живет, потворствуя своим страстям, а о престарелых предоставляет заботиться государству. В свою очередь Запад осуждает мусульманские общества за дискриминацию женщин, нарушения прав человека и непонимание значимости секулярных ценностей.

Необходимо начать с того, что мировая религия ислам - это не только религия. Основы, на которых строится и внешняя, и духовная жизнь каждого мусульманина, заключены не только в откровениях Корана, но также и в сунне и хадисах, составляющих законодательную традицию. В них определены правила и нормы устройства государства, общества, а также отношений между людьми. В отличие от христианства в исламе нет различия, во всяком случае теоретически, между царством кесаря и Царством Божьим. На первый взгляд почва, созданная на основе откровений Пророка, не дает необходимых условий для возникновения современного секулярного общества. Поэтому, пытаясь приблизиться к более глубокому пониманию ислама, мы всякий раз сталкиваемся с вопросами права.

Ситуация крайне усложняется еще и тем, что большая часть иммигрировавших в Европу мусульман являются не только выходцами из бедных слоев населения, но и представителями общества, которое сегодня можно назвать предсовременным, сохранившим обычаи и традиции, в Европе либо давно исчезнувшие, либо ставшие маргинальными. Большая часть обычаев и представлений о формах поведения, порождающих трения между мусульманами и немусульманами на Западе, относится не столько к исламу, сколько к культурному наследию стран, откуда приехали иммигранты. Это касается, например, патриархальной структуры семьи и традиции заключения браков, следуя которым жениха или невесту выбирают из следующего поколения одного и того же рода или семьи, чтобы таким образом сплотить род, закрепить его право на землю и сохранить родовое имущество. Тем не менее мусульмане-иммигранты, а часто также их дети и внуки, защищают такой жизненный уклад, ссылаясь при этом на религию. Для них ислам и традиции тех стран, откуда они прибыли, слились настолько, что трудно отделить одно от другого.

12

Еще одна причина, осложняющая положение, состоит в том, что мусульмане-иммигранты следуют закону иммиграции: чем более чуждой представляется им окружающая культура, тем сильнее они укрепляют свою, сохраненную в поколениях и хорошо знакомую традицию. Реакция представителей местной культуры замыкает порочный круг: чем консервативнее и «священнее» представлены мусульманские традиции и религиозные убеждения, тем скорее взгляды и поведение мусульман становятся причиной конфликтов и трений с окружающим секулярным обществом. Таким образом, мы должны быть готовы к возможным будущим столкновениям на Западе между живущими в обособленных гетто мусульманами, с патриархальным управлением и дискриминацией женщин, и остальным населением, живущим в свое удовольствие, но в страхе перед тем, что зреет в мусульманских гетто, и перед угрозой ислама извне.

В Норвегии, где я живу, представителей исламского вероисповедания можно встретить среди торговцев овощами, водителей такси и общественного транспорта. Мусульмане, во всяком случае в городах, заняты в основном в сфере обслуживания не из-за своего вероисповедания, а потому, что большинство мусульман в Норвегии принадлежат к низшим слоям общества. Хотя можно отметить положительную тенденцию среди мусульманской молодежи, которая (особенно девушки), все выше поднимается по общественной лестнице. Тем не менее до равенства между так называемыми «иностранцами», которые чаще всего родились и выросли в Норвегии, и этническими норвежцами еще очень далеко. Вовсе не единичный случай, когда мусульманин, родившийся и выросший в Норвегии и получивший здесь высшее образование, должен подавать более ста заявлений, прежде чем его примут на работу. Наши мусульманские соотечественники также имеют печальный опыт, связанный с арендой жилья, их непривычные имена пугают хозяев. Подобное отношение приводит не только к образованию гетто, оно вызывает чувство обиды и горечи, и мусульманское сообщество считает это крайне опасным, поскольку недовольство молодого поколения мусульман своим положением может привести к его «та-либанизации». Но как бы ни складывались обстоятельства, не следует забывать, что мы живем рядом друг с другом, и не только в Норвегии, но и вообще на планете. Это совместное существование

13

является абсолютной и неоспоримой реальностью, и независимо от того, приведет ли оно в будущем к конфронтациям, страхам и обидам или, напротив, научит нас взаимоуважению, мы не должны забывать об этой реальности.

Когда «другие» становятся врагами

Почти сразу после теракта в Мадриде в марте 2004 г. в прессе были опубликованы заявления испанских и французских официальных представителей исламского сообщества, резко осудивших террор. К их мнению присоединились и представители мусульманских общин в других европейских странах. Как и после теракта 11 сентября 2001 г., подавляющее большинство мусульман во всем мире выразили свое крайне отрицательное отношение к террору. Но сами террористы, оправдывая свою деятельность, ссылаются на религию. Кто из них прав?

Возможность конфронтации между Западом и исламом в новейшей истории впервые приняла явственные формы после 14 февраля 1989 г., когда глава и духовный лидер Ирана аятолла Хо-мейни приговорил к смерти английского писателя Салмана Рушди за книгу «Сатанинские стихи», назначив при этом денежное вознаграждение тому, кто приведет приговор в исполнение. Хотя кроме обвинения в богохульстве имелись и другие сложные причины, по которым была объявлена фетва против Рушди, стало ясно, что если лидер Ирана придает столь серьезное значение книге и требует ее запрета, то Западу с такой же серьезностью (но не фанатизмом!) необходимо отстаивать свободу слова и те принципы, на которых основано это право. Фетва Хомейни в определенной степени способствовала началу поиска новых форм защиты индивида и свободы слова в современном мире, что создало пространство для диалога на более глубоком уровне. Ведь диалог невозможен, если каждый из участников не обдумал основательно свою точку зрения.

Террористические действия едва ли могут способствовать диалогу, но вследствие их как для мусульман, так и для западного человека становится очевидным то, чего мы не хотим, и это побуждает искать пути, которые позволили бы достичь того, чего мы хотим.

Ислам и Запад - старые знакомые. На протяжении 1300 лет два этих культурных мира испытывали взаимное влияние и в то же время противостояли друг другу. Их встреча вела к плодотворному 14

культурному обмену, способствовавшему взаимному росту. Конфронтации между тем вели к кровавым столкновениям, как, например, во времена Крестовых походов - период, оставивший более глубокий след в сознании арабов, чем в сознании европейцев. Современный терроризм, как и преступления прошлого, также порождает страх перед ужасами и кровопролитиями, но на этот раз в Европе. Во всяком случае, это - одна из целей террористов.

Все террористические действия так или иначе связаны с конфликтом в Израиле, где возникла чудовищная традиция террористов-самоубийц; бин Ладен и другие воинствующие мусульмане, объясняя причины своей «войны с Западом», указывают на положение палестинцев. Но конфликт в Израиле носит не религиозный, а в первую очередь национальный характер. Хотя в его основе заложена сионистская идея создания еврейского государства в Палестине, сионизм представляет собой одну из многочисленных попыток построения национального государства. Для всех таких попыток, независимо от того, в какой стране они предпринимаются, характерно требование, чтобы границы национального государства совпадали с культурными (включая вероисповедание) или этническими. Национальное государство - явление современное. Если согласиться, что конфликт в Израиле является главной причиной возникновения терроризма, станет ясно, что этот конфликт связан не столько с религией, сколько с процессом модернизации, с одним из его вариантов. Как я постараюсь показать ниже, минимум одна из причин конфликта между исламом и Западом состоит в разном отношении к тому, что я называю процессом модернизации, в котором создание национальных государств представляет собой лишь одно из множества явлений.

Сегодня с обеих сторон в ближневосточном конфликте пролито столько крови и накопилось столько горечи, что даже мысль о едином государстве для палестинцев и израильтян представляется невозможной. В Израиле эта идея встречает сильный протест хотя бы по причине демографии: численность палестинского населения растет намного быстрее, чем еврейского. Если объединить оба народа в одно демократическое государство, то евреи окажутся не только в меньшинстве, но потеряют возможность управлять страной. Это еще более вероятно при введении многопартийной демократической системы, основанной на наличии нескольких полити-

15

ческих партий. Такая система легко ведет к тому, что этнические группы сосредоточиваются вокруг одной из партий, и политические несогласия быстро становятся этническими. Если же многопартийную систему урегулировать с помощью введения прямой демократии, при которой проводится голосование относительно конкретных вопросов, то появится намного больше шансов для установления многонационального государства - как, например, в Швейцарии. При этом конфликты будут рассматриваться не с этнической точки зрения, но исходя из конкретных практических задач. При таком подходе демократическая система будет обновлена и расширена, т.е. будет касаться также и палестинского населения страны. Другими словами, процесс модернизации станет более завершенным также и в принятии политических решений.

Все террористы, как действующие на палестинских территориях, так и появившиеся позднее в Ираке, который сегодня превращен в военную зону, а также те, кто взрывает себя и других в странах Запада, считают себя мучениками. Нет необходимости напоминать, что с теологической точки зрения представления о том, в какой степени самоубийцу можно причислять к мученикам, в исламе очень расходятся. Одни указывают на полный запрет самоубийства в Коране и на классический закон в исламе, запрещающий убивать; другие говорят о джихаде - священной войне. Но нельзя стать самоубийцей, исходя лишь из теологических обоснований, какими бы убедительными они ни были.

Специалист по исламу Кари Вогт и писатель Андерс Хегер в книге «Покаяние» исследуют происхождение террористов-самоубийц: это люди, которые живут в мире, лишенном каких-либо знакомых для них связей. Им нет места в окружающем их новом обществе - оно не для них; все новое в своей основе воспринимается ими как нечто несправедливое и враждебное. «Эти люди видят процесс модернизации, но не могут принимать в нем участия. Вот конкретный пример: у соседей-израильтян есть вода, у тебя - нет, их дети ходят в школу, твои дети остаются без образования. Жестокие контрасты, где палестинцы постоянно оказываются в проигрыше». Тем не менее Вогт и Хегер подчеркивают, что чувства несправедливости и изолированности еще недостаточно, решающую роль играет унижение - лишение достоинства: «Что бы ты ни предпринимал, ты никогда не встанешь на путь, который при-

16

вел бы к достойной жизни. Такая установка порождает в человеке чувство небытия, "незначимости", в некотором смысле тебя не существует. Такое отсутствие чувства жизни можно преодолеть, совершив какое-либо экстремальное действие. В своем крайнем проявлении чувство небытия, ощущение себя невидимкой устраняется тем, что человек делает из себя живую бомбу, он взрывается в самом буквальном смысле и таким образом становится невероятно заметным»1.

Нетрудно представить, что и еврейское население государства Израиль также вынуждено жить в страхе, негодовать и ощущать бессилие относительно палестинского террора. Редко где-либо можно встретить столь яркий пример, подтверждающий принцип, что насилие порождает насилие, как в Израиле, где участники конфликта находятся в железном кольце этого принципа.

Понятно также, что и состояние наблюдения процесса модернизации, но невозможность принимать в нем участие порождают обиду и ненависть, ведущие к разделению и «талибаниза-ции», возникновения которой среди мусульманской молодежи боятся не только в Израиле, но и в таких более мирных странах, как, например, Норвегия. Хотя среди мусульман практикуется ряд устаревших обычаев, это не повод думать, что мусульмане не стремятся к модернизации. Поэтому важно дать им шанс принять участие в этом процессе. В противном случае будет расти то, что я называю реакцией на процесс модернизации - фундаментализм.

Террор имеет много причин. Изоляция - одна из них, к ней относится и изоляция среди «своих». Основной причиной ненависти воинствующих мусульман к Западу, и особенно к США, является то, что Запад оказывает поддержку тоталитарным режимам в мусульманском мире. Хотя диктаторы и авторитарные режимы представляют угрозу для граждан, в международной политике они намного более предсказуемы, чем демократические общества. К тому же в благодарность за поддержку этих режимов Запад получает нефть. Примером могут служить отношения между Америкой и Ираком Саддама Хусейна. До 1990 г. Хусейн был «другом» Америки, так как в Ираке имелась нефть, а его режим составлял противовес религиозной власти в Иране, а значит Хусейн оставался

1 Vogt K., Heger А. Bruddet. Hellige krigere og en ny verdensorden. - Oslo, 2001. - S. 38.

17

«другом» и в марте 1988 г., когда с помощью газа был уничтожен целый поселок иракских курдов. Он стал врагом только после вторжения Ирака в Кувейт, что стало поводом для начала первой войны в Ираке. В ходе этой войны Америка призывала иракский народ к восстанию против Хусейна, которое вскоре и произошло, но иракцы не получили никакой поддержки со стороны США. Возможному хаосу, которого опасалась Америка, она предпочла стабильный Ирак, и диктатор сумел подавить восстание. После окончательного свержения Хусейна в марте 2003 г. в стране воцарился настоящий хаос. Твердая позиция США и других оккупационных сил, заключающаяся в том, чтобы подавлять насилие насилием и «неотступно» преследовать преступников, вместо установления правового государства способствует возникновению иракской интифады по палестинскому образцу, т. е. продолжительного вооруженного сопротивления народа «представителям Запада». Одновременно хаос в Ираке притягивает к себе террористов со всего мусульманского мира. Ирак сегодня действительно становится тем, из-за чего США начали войну, - рассадником террористов. Нестабильность и отсутствие законов в Ираке притягивают также криминальные элементы и агрессивную молодежь из всех мусульманских стран.

Ирак - не единственный пример того, как Запад во главе с США «вскармливает» исламских террористов. «Аль-Каида» представляет собой наиболее известную террористическую группировку. Усама бин Ладен создал свою сеть при поддержке США во время войны Советского Союза в Афганистане. После того как советские войска были выведены из Афганистана, отряды воинствующих мусульман в борьбе за мировой халифат направили свое оружие против Запада.

Джихад, или «священная война», первоначально служил призывом к оборонительной войне для защиты dar al-islam - «Дома ислама», основанного на пяти столпах веры, которому противопоставлен dar al-harab «Дом войны» - неисламские территории, где господствуют хаос, анархия и неверные. Современные террористы оправдывают свою оборонительную войну тем, что Запад, или «Дом войны», начал завоевывать «Дом ислама», защитить который можно, лишь превратив в «Дом ислама» весь мир.

18

«Братья-мусульмане» - организация, основанная в 1928 г. египетским учителем Хасаном аль-Банна. Первоначально это движение было создано для поддержки процесса модернизации в мусульманских странах и число ее членов в арабском мире быстро возросло до нескольких сотен. «Братья-мусульмане» строили школы и мечети, вели борьбу с неграмотностью и занимались благотворительностью. Как и многие похожие движения на Западе, они стремились нести народу просвещение. «Без улучшения условий жизни масс мусульманское общество не может быть установлено», -подчеркивал аль-Банна2. «Братья-мусульмане» вели обширную работу по улучшению условий жизни простых людей, опираясь на слова из Корана: «Поистине, Аллах не меняет того, что с людьми, пока они сами не переменят того, что с ними»3. Возникло движение, которое должно было поддерживать людей как духовно, так и материально. Кари Вогт и Андерс Хегер пишут: «Солдаты Аллаха, избравшие своим символом две скрещенные над Кораном сабли, стремились не к вооруженной революции, но к "коллективному обращению" как основе нового государства. Это вовсе не значило, что они хотели начинать с убийства лидеров государства. Создание исламского государства рассматривалось как требующий времени и труда проект, при котором мусульманский народ сам должен отвечать за свое сознание и свободу. Это движение было подавлено с помощью оружия, а его основатель казнен в 1949 г. в возрасте 42 лет»4. Но необходимо отметить, что «Братья-мусульмане» заложили основу большинства мусульманских террористических организаций, существующих сегодня.

На этом примере, так же как и на множестве других, о которых будет сказано позднее, можно увидеть, как стремление к модернизации, к тому, чтобы уровень развития мусульманского мира соответствовал современному уровню с помощью повышения общего образования, развития индустрии и современной структуры государства, обращается в фундаменталистский террор.

2 Up.m no: Vogt K., Heger A. Bruddet. Hellige krigere og en ny verdensorden. - Oslo, 2001. - S. 52.

3 Cypa 13, 11.

4 ^m no: Vogt K., Heger A. Bruddet. Hellige krigere og en ny verdensorden. - Oslo, 2001. - S. 52.

19

Кроме того, можно отметить, что мирной деятельности «Братьев-мусульман» препятствовал не Запад, а мусульманские деспотические лидеры. Востоковед Албрехт Метзгер (Albrecht Metzger) пишет: «В общей сложности можно наблюдать следующую закономерность: чем более репрессивный характер носит политическая система, внутри которой действуют исламские фундаменталисты, тем больше вероятность того, что для достижения своих целей они будут прибегать к насилию. И наоборот: чем более открыта и демократична политическая система, тем скорее фундаменталисты станут добиваться своих целей мирными средствами»5.

Изначальное стремление фундаменталистов к реформам и к утверждению ценностей, которые, по их мнению, являются основными ценностями мусульман, обращается в милитаристское движение как из-за сопротивления, встречаемого на Западе, так и из-за подавления этого стремления внутри самого мусульманского мира. Террористические организации типа «Аль-Каиды», добиваясь мирового халифата, должны вести борьбу как против Запада, так и против сегодняшних «декадентных» и «коррумпированных» лидеров в мусульманском мире. Саудовская Аравия с, казалось бы, столь ортодоксальным мусульманским правительством, где жен-шинам до сих пор запрещено водить машину, а за воровство в соответствии с шариатом отрубают руки, для «Аль-Каиды» представляет столь же серьезного врага, как и США. Есть некая странная историческая ирония в том, что башни-близнецы в Нью-Йорке, разрушенные террористами 11 сентября 2001 г., были построены по образцу мечетей Каабы в Мекке - главной святыни мусульман.

Фундаменталисты, по словам Метзгера, не отстают от современности. Это наиболее заметно по лидерам движений, которые, как правило, живут в городах, имеют высшее образование и владеют современными профессиями (они работают инженерами, юристами, журналистами). Исламисты, как они сами себя называют, стремятся к модернизации мусульманского общества, но одновременно хотят избежать отрицательных явлений модернизации, которые, по их мнению, породил Запад6. Метзгер цитирует Абдаллаха

5 Metzger A. Der Himmel ist für Gott, der Staat für uns: Islamismus zwischen Gewalt und Demokratie. - Göttingen, 2000. - S. 12.

6 Ibid. - S. 25-26.

20

Аква, члена реформационной партии Йемена: «Одной из наших целей является повышение уровня развития общества до современных стандартов. Однако мы не считаем, что жизнь в эпоху высокого технологического развития должна включать ночные клубы и сексуальную свободу. Мы считаем, что расшатывание структуры семьи наносит ущерб обществу. Мои друзья в Германии жалуются на то, что там слишком много свобод. Мы хотим чистого общества. Нет сомнений в том, что развод, так же как проституция и наркотики, является злом. Мы стремимся защитить общество от этого зла»7.

Отношение фундаменталистов к Западу и современному миру можно выразить так: мы хотим быть современными, но мы не хотим быть такими, как вы. Это относится как к умеренным, так и к воинствующим фундаменталистам. Беспокоит лишь то, что в отличие от современного Запада с типичной для него неуверенностью фундаменталисты очень хорошо знают, что является добром и истиной, а что злом и ложью - это они прочли в Коране или узнали от знающих. И когда подобное убеждение в своей абсолютной правоте ведет к вооруженным или насильственным действиям против «зла», тогда возникает настоящая опасность. Тогда для борцов существуют лишь две силы: добрая, которую всегда представляют они сами, и злая, которую представляют «другие». Такая черно-белая картина мира соблазняет и заражает, и потому «другие» также станут ее использовать, только роль слуг добра они отведут себе.

Фундаментализм и ислам

С тех пор как люди научились читать и писать, вера в букву стала постоянным искушением. Как будто истину можно записать в книгу, и она останется неизменной для всех и на все времена. Особую силу подобная вера получает в смутные и нестабильные времена. Уверенность в том, что путеводитель дан раз и навсегда, становится надежной крепостью, защищающей от страха неизвестности, от всего «нового». А так как со времен Адама мир не переставал изменяться, то стремление сохранить однажды принятые и хорошо проверенные истины наблюдалось и до сегодняшней «встречи» ислама с так называемым современным миром.

7 Metzger A. Der Himmel ist für Gott, der Staat für uns: Islamismus zwischen Gewalt und Demokratie. - Göttingen, 2000. - S. 26.

21

Слово «фундаментализм» появилось в XVIII в. в США и использовалось для определения некоторых христианских сект. Их «фундаментом» было Писание, служившее источником вечных истин и неизменных указаний, которые противопоставлялись всем современным дьявольским открытиям, таким как историко-критическое толкование библейских текстов и теория эволюции. Тот факт, что этот термин столь легко применим по отношению к мусульманским группировкам, представители которых ищут сегодня опору в Коране и предпочитают называть себя «исламистами», подчеркивает: фундаментализм можно без труда считать своего рода религией, независимо от того, какими священными текстами пользуются фундаменталисты - иудейскими, христианскими или мусульманскими. В любом случае они ссылаются на Книгу как на источник вечной истины и читают текст так, как будто с тех пор, как он был написан, не прошли века. Независимо от того, хотят ли с помощью заповедей Моисея управлять жизнью общества и жизнью индивида, ищут ли подтверждения достоверности своих предрассудков в Евангелии или принимают указания Мохаммеда, данные общине в Медине в VII столетии, за рецепт совершенного общества в III тысячелетии, во всех этих случаях представление об индивиде и обществе противоположно тому, что требует современность. Фундаменталисты всех видов отстаивают веру в авторитет вместо самопознания, в догматику - вместо научного анализа, в вечные истины и предписания - вместо осознания развития и динамичности общества и истории, веру в фарисейство - вместо демократии. Кроме того, всех их объединяет еще и то, что на сложные вопросы они дают простые ответы, делят мир на черное и белое, превращая его тем самым в поле боя, где идет борьба со «злом».

Однако ислам - это не только фундаментализм. В Тунисе, столь же мусульманской стране, как Иран или Саудовская Аравия, приняли закон, разрешающий развод, что предоставило женщинам значительные права. По словам отдельных авторитетных мусульманских представителей, дискриминация женщин и патриархальное к ним отношение являются чистым недоразумением. В журнале «Der Spiegel» (март 1997г.) шейх Мохаммед Саид Танта-ви из университета Аль-Азхар (г. Каир) пишет, что стремление фанатиков запереть женщин в домах - это извращенное толкование ислама. Требование запретить женщинам принимать участие в по-

22

литической деятельности Тантави также считает антиисламским и, опираясь на цитаты из Корана, утверждает, что женщины имеют право заниматься политикой. В газете «Die Zeit» (18 октября 1996 г.) Фатима Мернисси, отстаивающая права женщин в Марокко, подчеркивает: «Отрубание рук - это не ислам, а архаичный режим, не способный скрыть свои архаизмы иначе, чем нарядив их в священные одежды». В Испании после теракта 11 марта 2005 г. представители Совета ислама не перестают объяснять, что ислам - это не насилие, не фундаментализм и не антимодернизм, что ислам вполне совместим с правами человека и секулярным государством. В ряде СМИ (например, в журнале «Verde Islam») члены Совета ислама пытались представить «ислам, основанный на демократических ценностях», - отмечает президент Совета Мансур Эскудеро. Так, в статье «Ислам в контексте мирского государства» секретарь Совета ислама Абденнур Прадо подчеркивает: «Мы писали об исламе в секулярном государстве, об исламе и правах человека, мы подвергаем резкой критике насилие в семье, побивание камнями и дискриминацию женщин. Мы осуждаем наказание за выход из ислама, так как оно противоречит свободе совести, данной Аллахом. Мы выступаем в защиту секулярного государства, гарантирующего свободу вероисповедания, но при этом признаем, что Коран представляет собой важный жизненный аспект... Наш опыт как мусульман позволяет нам утверждать, что фундаменталистов нельзя считать мусульманами. Мохаммед говорил, что фанатизм - худший враг ислама. Без умеренности и равновесия не может быть ислама. Практика ислама является миротворческим опытом. Такова традиция, которой мы пытаемся следовать и которой следует большинство мусульман»8.

Тем не менее остается одна проблема: хотя во всех культурах и вероисповеданиях имеются черты фундаментализма, похоже, что ислам легче, чем другие религии, может вести к вере в букву. Очевидность того, с какой легкостью ислам в современном мире может переходить в фундаментализм, ведущий к насилию, порождает вопрос: может быть действительно в этой религии есть нечто, что делает ее особенно благоприятной для возникновения фундамен-

8 Escudero M., Prado A. Islam in the context of the lay state // El Pais / English edition with the Intern. Herald Tribune. - Madrid, 2004. - 23 apr.

23

тализма? Этот вопрос мы на время оставим в стороне. А пока попробуем сделать лишь набросок возможного косвенного ответа.

«Хомейни сделал с исламом то же, что Гитлер с немецкой культурой», - утверждает Махмуд Таха, говоря о фетве против Салмана Рушди. Таха является «фундаменталистом» в том смысле, что обращается к фундаменту, к откровениям Пророка, чтобы найти ответ на вопрос, как совместить ислам с современностью. Но он не догматично следует букве, а стремится найти доказательство того, что ислам способен модернизироваться в ранних откровениях Пророка - «мекканских сурах», где в отличие от более поздних «мединских» сур нет правил устройства жизни и общества, но есть, по словам Тахи, тот дух, который необходимо активизировать в себе, чтобы открыть те духовные источники, из которых черпал Мохаммед. «Реформы», или модернизация, невозможны без признания ценности отдельного человека, утверждает Таха, проводя тем самым связь с мистической традицией в исламе, исторически представленной суфизмом, возникшим вскоре после смерти Мохаммеда. В суфизме внешние правила не имеют решающего значения. Речь прежде всего идет о воспитании внутренней силы, приобретении мужества и знания. В этой традиции джихад - это не война с внешним врагом, но война со своими пороками и страстями. В суфизме также нет требования придерживаться одного вероисповедания: каждый выбирает то религиозное направление, которое соответствует его мировоззрению. Поэтому религиозные войны для суфиев - абсурд.

«Горьким лекарством, которое придется проглотить всем мусульманским общинам, будет попытка осознать, что в современном обществе религию необходимо отделить от политики, с тем чтобы вера стала личным делом человека, - заявил Салман Рушди через две недели после событий 11 сентября 2001 г. - Единственное, что интересует террористов в процессе модернизации, - это технология, которую они рассматривают как оружие против ее изобретателей. Чтобы победить терроризм, мусульманский мир должен перейти к секулярным гуманистическим принципам, лежащим в основе модернизации. Без этого свобода в мусульманских странах останется неосуществимой мечтой»9.

9 Yes, this is about Islam//The New York Times. - N.Y., 2001. - 2 nov.

24

Не берясь обсуждать взгляды Рушди и не утверждая, что мнения Рушди и Тахи полностью совпадают, я хочу показать, что оба они мыслят в одном направлении. Они указывают путь, по которому можно ввести ислам в современность, не впадая в догматическую ловушку фундаментализма или терроризма.

Наследие арабов

Европа - имя дочери финикийского царя, похищенной Зевсом, который, обратившись в белого быка, на спине перевез ее через море на остров Крит. Ее имя стало названием нашего континента. Но свою идентичность Европа смогла определить благодаря соседям. Только когда ее воины в период Крестовых походов встретились с мусульманами, целая культура стала называться «европейской». Экспансия ислама, продолжавшаяся на протяжении столетий после смерти Пророка, а затем христианские Крестовые походы породили у Западной Европы самосознание, представлявшее собой нечто отличное от ислама, противостоящее исламу. Вместе с тем Европа одновременно вошла в контакт с высокоразвитой мусульманской культурой и восприняла от нее импульсы, способствовавшие ее развитию.

Завоевательная экспансия ислама и процветание исламских стран - одна из загадок истории. Редко приходится наблюдать такой выразительный исторический пример, являющийся одновременно органической и логической бесспорностью, но не перестающей при этом удивлять: все великое начинается с малого, хотя все малое вовсе не обязательно становится великим. Ислам тем не менее стал великой религией.

Свои первые откровения Мохаммед получил в 610 г., когда ему было 40 лет. После смерти Мохаммеда в 632 г. по всему Аравийскому полуострову уже была распространена мощная и непоколебимая религия. А еще через сто лет мир ислама включал в себя три части света, начиная от Пиренеев, всей Северной Африки, Персии, стран, лежащих вдоль Черного, Каспийского и Аральского морей, Афганистана, и заканчивая Индией.

С тех пор как ислам стал мировой религией, он оказал влияние на целый ряд западных представителей и течений, а Запад, в свою очередь, - на представителей ислама. Но иногда культурный обмен и конфликты происходили одновременно. Исторически по-

25

следняя большая встреча между Западом и исламом имела место в период Крестовых походов, после которых ислам и Запад поменялись ролями. Как мы уже говорили, импульсы арабо-мусульман-ской культуры привели к тому, что в европейской культуре развилась наука, которая постепенно привела к возникновению современного секулярного общества. В мусульманской культуре эти же импульсы имели совсем другое действие. Мусульманская империя уменьшалась и начинала распадаться, в то время как в Европе, начиная с Ренессанса, все, что было воспринято из мусульмано-арабской культуры, получило развитие. Если в Средние века для Европы были характерны религиозность и обращенность к небу, то для мусульманского мира были типичны стремление к исследованиям и интерес к окружающему миру. После Ренессанса роли поменялись: исламский мир как бы отступает и углубляется в религию, в то время как в Европе пробуждается интерес к миру. Отношения европейской и исламской культур можно сравнить с поединком двух рыцарей, которые в ходе борьбы не заметили, что поменялись местами, и каждый из них возвращается в лагерь противника, считая его своим собственным.

Бог или свобода

Христианство как религия не вызывает у мусульман неприязни. Пророк признавал его относительную справедливость. Христиан считают за несколько отсталых братьев, продолжающих придерживаться неверного истолкования откровений, но верующих все же в единого Бога и соотносящих свои слова и поступки с Его волей. Сложнее обстоит дело с обществом, исторически сложившимся благодаря христианству, но которое может буквально провоцировать правоверных мусульман. В нем религиозная жизнь отодвинута на периферию, а люди, по всей видимости, заняты только земными радостями и греховными удовольствиями. Вместе с верой в этом обществе расшатаны и основы индивидуальной и коллективной морали, из-за чего оно в буквальном смысле превратилось в нечто безбожное и демоническое.

Коран является не только нравственным путеводителем для отдельного человека в его отношениях с Богом, но также и руководством в организации общества. Мохаммед Асад характеризует ислам как самую мирскую из всех религий и не только потому, что 26

Коран призывает к познанию окружающего мира, но также и потому, что умение организовать общество со всеми его законами и институтами согласно воле Бога является обязанностью человека. Христианство же, по мнению Асада, представляет собой побег от мира. Иисус просил отдавать кесареву кесарево, а Богу Божье, это значит, что христиан интересует не столько общество, сколько Царство Божье. В исламе же нет разделения между обществом и Богом, правом и теологией. Вместе с сунной - правовой традицией, основанной на преданиях о Мохаммеде и их толкованиях четырьмя первыми халифами, Коран составляет основу мусульманского законодательства.

Противоположностью этому представлению об одновременном величии и близости Бога является, как мы уже слышали, впечатление, складывающееся у многих мусульман от западного общества, где поклоняются деньгам и поощряют эгоизм и безбожие. Высокопарные слова о правах человека и достоинстве индивида, заменившие на Западе Бога, часто вызывают у мусульман презрение и горечь, потому что за ними виден плохо прикрытый политический и экономический империализм.

Историк и философ Мохаммед Аркоун (Mohammed Arkoun), родившийся и выросший в Алжире, в настоящее время - профессор исламской философии Сорбоннского университета в Париже, профессор исламологии Амстердамского университета, рассказывает о своем опыте, связанном с алжирской войной. В то время он был студентом: «Как и многие другие арабские и мусульманские интеллектуалы, я вынужден был признать, что наследие французского гуманизма, которое мы так подробно изучали в школах и университете, т.е. идеи свободы, равенства и братства, представляет собой не что иное, как чисто абстрактное умственное упражнение. Эти идеи исключают все другие культуры, кроме западной. Эта история повторяется и сегодня. Запад экспортирует свою продукцию и технологию, военную в том числе. Мы все хорошо помним войну в Ираке! Что же касается заинтересованности нести в мир подлинные богатства западной культуры, т. е. права человека, свободу слова и демократию, то она проявлена в значительно меньшей степени»10.

10 Vogt K. Islams hus. - Oslo, 1993. - S. 19-20.

27

Здесь мы снова сталкиваемся с уже знакомым нам явлением, которое сопутствует современной встрече Запада и ислама: на Западе всего лишь делают вид, что современны, гуманны и заняты правами человека. На деле же, когда идеалы Запада подвергаются испытанию и представители власти, политики и комментаторы лицом к лицу сталкиваются с «другими», в ход идут устаревшие, если не примитивные методы: женщинам, имеющим право самостоятельно выбирать, как им одеваться, запрещают это делать; Запад забывает о правах человеках в мусульманских странах и поддерживает авторитарные режимы всякий раз, как только находит это политически выгодным для себя. Хотя мусульмане являются свидетелями процесса модернизации и осуществления идеалов, которыми по праву гордится Запад, тем не менее они не могут принимать в нем участия, потому что это право принадлежит исключительно Западу.

Абдель-Ваххаб Эл-Мессери, профессор литературы из Египта, говорит, что на Западе не хотят замечать трансцендентности мира. Там видят мир таким, «как он есть», во главе всего там стоит прагматическая идеология «пользы», поэтому западному человеку не понятны ни тоска, ни мечта, ни достоинство человека. Ведущим западным философским направлениям, таким как прагматизм, позитивизм и деконструктивизм, чужд мир самостоятельных идей, трансцендентности и нравственных ценностей. Все с необходимостью редуцируется в один материальный поток. Так или иначе Западу удалось подчинить себе весь остальной мир, рационализировать его, сделать прагматичным и меняющимся. Только в мусульманском мире есть еще люди, не устающие говорить о значении таких понятий, как родина, достоинство, честь. Если рассматривать западную цивилизацию как цивилизацию исключительно рыноч-но-экономическую, то многое встает на свои места. В мире рыночной экономики оперируют понятием о человеке как одномерном природном существе, определяемом биологическими потребностями и функциями, стремящемся лишь к удовольствиям и не интересующемся тем, что выходит за границы поверхностного мира. Абдель-Ваххаб Эл-Мессери считает современную западную цивилизацию «неудачной». Он подчеркивает, что эта цивилизация обошлась миру слишком дорого (имеется в виду, что эта цивилизация привела к разрушению озонового слоя Земли, загрязнению

28

окружающей среды и другим негативным явлениям), и утверждает, что с точки зрения теории познания ее можно охарактеризовать как «порнографическую», если понимать под порнографией обнажение и лишение всего святости.

Но дело не только в неверности Запада своим собственным идеалам (причине, по которой мусульмане не принимают современное западное общество), но и в сильной антипатии мусульман к основному принципу Запада: высокой оценке отдельной личности, ее свободы и независимости.

Нетрудно понять возмущение мусульман современной западной цивилизацией, особенно если судить о ней по бросающейся в глаза массовой культуре. Никто не станет возражать, что западный мир сегодня поражен эгоизмом, денежной лихорадкой и материализмом. В то же время нельзя утверждать, что эта картина представляет высший идеал Запада или его конечную цель или что это - единственно верная картина Запада.

Современное западное общество - дитя секуляризации, а одним из главнейших факторов процесса модернизации в сегодняшнем мире является рыночная экономика, возведенная в идеологию, с помощью которой все превращено в товар. Товаром становятся и люди, и ценности - все измеряется в деньгах. Необязательно быть мусульманином, чтобы чувствовать отвращение к такому положению. Но необязательно быть и воинствующим атеистом для того, чтобы понять, что, поставив во главу общества представителей духовенства или других лиц с «богоданным знанием» в качестве высшего духовного авторитета, которые управляли бы обществом с помощью запретов и постановлений, мы не достигнем ни прогресса, ни покаяния.

Такое решение будет шагом не вперед, а назад, и люди, желающие идти этим путем, всегда будут отбрасывать такие ценности, как демократия, самостоятельность и ответственность, которые также составляют часть секулярного наследия. Кроме того, такие люди живут в иллюзорном мире, в мире мечты, так как думают, что безнравственность, наблюдаемая ими в западном секулярном обществе, в нем и возникла и никогда до этого не существовала. Это мы можем сказать о многих мусульманских критиках современности. Слушая их, можно подумать, что секс, сребролюбие и мате-

29

риализм были изобретены на Западе. Но как бы они этого ни желали, действительность свидетельствует о другом.

Как мы уже говорили, подобная критика враждебна свободе. Это действительно так, несмотря на то что частично она справедливо направлена на нездоровые проявления западной культуры, которые едва ли способствуют свободе и самостоятельности. Но свобода, самостоятельность и индивидуализм не теряют своей ценности от того, что могут приводить также и к отрицательным проявлениям. Конструктивная борьба с побочными следствиями свободы ради будущего должна вестись, имея своим условием и дальнейшей целью свободу. Секуляризация - это освободительный процесс. Для того чтобы заново освоить религиозные ценности -что, видимо, является целью религиозных критиков Запада, - необходимо не устранять самостоятельность и свободу, а сохранить их. Традиционные нравственные ценности должны быть усвоены и приняты каждым человеком самостоятельно, а не продиктованы кем-то, кто знает лучше.

Хотя ислам представляет собой наиболее «мирскую» религию, исторический ислам не имеет почвы для начала процесса секуляризации, а это сегодня является его главной проблемой: без этой почвы между исламом и секулярным миром не может быть согласия. (Я считаю, что одной из причин такого положения является непонимание мусульманами богочеловеческой ипостаси Христа.) Следует отметить, что в исламе есть призыв: приобретать знания. Но судя по всему, этот процесс был остановлен, так как религия осталась религией и не было сделано шага в сторону земного, человеческого мира, как это произошло на христианских территориях, где знание, приобретенное в Средние века благодаря влиянию ислама, получило дальнейшее развитие.

До процесса секуляризации, который начался в эпоху Ренессанса, через полторы тысячи лет после Христа, религиозная вера на Западе также играла решающую роль. Но в любой культуре первый шаг от религии к познанию мира должен был оправдываться с религиозной точки зрения. В христианстве этот шаг оправдан благодаря ипостаси Сына. Когда Бог становится человеком, религиозное сознание направлено и на человека, хотя при этом оно не теряет из вида Бога. Хотя, как показывает развитие христианской куль-

30

туры, есть риск того, что место Бога и Неба может занять чисто мирской интерес.

Ислам придает значение образованию и науке не как таковым, он рассматривает их как средство, помогающее идти по Божьему следу, а не быть поглощенным интересом к миру. Не наука и открытия в первую очередь направили взгляд с Неба на Землю, они существовали также и в мусульманской культуре. На Западе была возможность развивать арабское наследие и дальше, но, в отличие от ислама, христианство утверждает веру в то, что Бог стал человеком, а это создает религиозную основу, позволяющую культуре проявлять интерес к многогранному человеческому миру. Именно поэтому на Западе могла появиться идея прав человека и именно здесь сформировался взгляд на индивида, ценность которого определяется не только тем, что он верует, но и тем, что он сомневается, т.е. стремится к самопознанию. Другими словами, на Западе сомнение не только разрешено, но рассматривается как фактор, продвигающий познание.

Но в той же мере, в какой вера в Бога не является собственностью ислама, права человека действительны не только на Западе и касаются не только западных людей. Они носят универсальный характер.

Горькое лекарство

«В качестве горького лекарства, которое придется принять всем мусульманским обществам, стремящимся к модернизации, послужит отделение религии от политики и причисление ее к сфере личного», - писал Рушди вскоре после теракта в Нью-Йорке 11 сентября. В мусульманском мире существуют течения, движущиеся в этом направлении. Общими для всех них или по крайней мере для большинства из них являются две черты, которые делают эти течения малозаметными на Западе: 1) как и уже известные нам фундаменталисты, сегодняшние мусульманские реформаторы, пытающиеся отделить ислам от политики, также действуют под девизом: «Мы хотим быть современными, но не не хотим быть такими, как вы»; 2) как и ориентирующиеся на политику фундаменталисты, эти реформаторы также являются «фундаменталистами» в том смысле, что они обращаются к фундаменту, т.е. к Корану.

31

А что им остается делать? Ведь Коран - основа ислама. Все реформы, независимо от их направления, должны опираться на Коран.

Естественно, что большинство реформаторских попыток носят скорее теоретический, нежели практический характер. Исключение составляет Турция, которая благодаря преобразованиям Кемаля Ататюрка из империи стала современным национальным государством, где есть закон о разграничении сфер религии и политики.

Реформаторское движение в исламе, получившее название ваххабизм, возникло в XVII в. Его родоначальником был Мухаммед ибн Абд-ал-Ваххаб. Он считал, что ислам необходимо очистить от всего лишнего, оставив лишь Коран и сунны (традицию). Ваххаб ввел в обязанность участие верующих в общей молитве и установил строгий пуританизм: за курение табака, например, полагалось сорок ударов плетью.

Ваххабизм распространялся в мусульманском мире со скоростью огня и это сильно повлияло на лицо сегодняшнего ислама11. В Саудовской Аравии ваххабизм является официальной конфессией, бин Ладен, так же как и многие сегодняшние террористы и воинствующие мусульмане в Афганистане и Чечне, является ваххабитом. Никто столь упорно не отказывается глотать «горькое лекарство», как сторонники этого направления в исламе.

В отличие от ваххабитов, для которых главным является аскетизм и соблюдение ритуалов, современные реформаторы ислама, такие, например, как Махмуд Таха и Абдуллахи Ахмед-ан-Наим12, считают необходимым заменить внешний ритуал внутренним знанием, их внимание сконцентрировано не на коллективе, а на отдельном человеке. Оба они убеждены, что понятие шариата - мусульманского кодекса законов и норм, основанных на Коране и частично на традиции, по которому управляется правовая, повседневная и личная жизнь, нуждается в основательном пересмотре. Таха и ан-Наим утверждают, что наиболее универсальными и емкими следует считать мекканские суры Корана, а мединские рассматривать как дополнение к ним, возникшее в определенной ис-

11 Nigosian S. Islam. The way of submission. - L., 1987. - P. 99-100.

12Таха по профессии был инженером, всю жизнь он провел на родине в Судане, где в 1985 г. был казнен за ересь в возрасте 76 лет. Его ученик, философ права Абдуллахи Ахмед-ан-Наим сегодня преподает в университете в Атланте (США). - Прим. авт.

32

торической ситуации и соответствовавшее тому положению, которое в тот период занимал ислам (он был молодой оппозиционной религией). В Мекке Пророк получал откровения, в которых ничто не исключается, наоборот, подчеркнуты свобода вероисповедания и отсутствие принуждения к вере. Хотя надо заметить, что это еще не значит, что речь идет о подчинении или приспособлении ислама в соответствии со случайными историческими изменениями, в Коране есть правила и указания о том, как вести себя человеку также и в современном мире. В своей книге «Другой завет ислама» Таха подчеркивает, что Коран - книга откровений, в которой учитывается ценность отдельного человека. «Каждый может развиваться благодаря благодати Аллаха и, следуя примеру Пророка, может стать личностью, отличающейся от толпы, - пишет он. - Окончательным является не общественный закон, но скорее закон индивидуальный, так же как и первичным является не общество, но индивид. Просто люди, привыкшие жить в коллективе, настолько заражены инстинктом толпы, что не могут думать иначе. Люди удивляются и пугаются, когда с ними говорят об индивидуальном законе. Другая причина такой реакции состоит в том, что индивидуальный закон требует определенной степени зрелости и сознания ответственности, в то время как люди остаются детьми, желающими, чтобы их ответственность брал на себя кто-то другой, чтобы таким образом самим избавиться от нее»13.

Аргументы за реформацию шариата, выдвигаемые Махмудом Таха, основаны на том, что все люди, по его мнению, способны достичь уровня Пророка, т.е. что законодательная власть в некотором смысле находится внутри отдельного человека. Тем не менее надо подчеркнуть, что и Таха, и ан-Наим уточняют: в основе реформ шариата должны лежать откровения Корана, это значит, что «гуманизацию» можно распространить настолько, насколько позволяют слова Пророка.

Абдуллахи Ахмед-ан-Наим подчеркивает, что, если бы мусульмане имели выбор только между секуляризацией и шариатом, большинство встало бы на сторону «верных букве». Поэтому необходимо разрабатывать альтернативы, при которых принимается во внимание центральная роль шариата. Возможно, это путь истори-

13 ТаИа М. М. ЫашБ аппеЬ ЪийБкар. Еп religi0s пуопепЬепщ. - Ов1о, 1984. - 3. 174.

33

зации шариата. Ан-Наим говорит: «Если можно конкретно показать, на чем основывали шариат первые исламские юристы, для которых главным источником закона служили Коран и сунна (традиции), то сегодняшние мусульмане легче бы соглашались на реформы. Исламский закон, как мы его знаем, - это не нечто богоданное и абсолютное, а результат длительного исторического процесса толкований и логических заключений, основанных на Коране и сунне. Следующей задачей в нем будет показать, каким образом, опираясь на Коран и используя иные методы толкования, можно дать обоснование универсальным правам человека. Давая радикально новую формулировку принципам истолкования, мы можем использовать Коран и сунну для обоснования прав челове-ка»14. Ан-Наим уверен в том, что и мусульманское общество должно основываться на таких правах человека, как равенство перед законом, свобода слова и свобода вероисповедания.

В Европе многие мусульмане согласились проглотить «горькое лекарство», пытаясь создать так называемый «евроислам». К их числу принадлежит и принявшая ислам норвежка Анне София Роалд, ее считают одной из ведущих фигур мусульманского женского движения. Роалд, как и многие другие сторонники «евроис-лама», подчеркивает, что необходимо отличать намерения Пророка в Коране от тех культурных выражений, которые они приобрели в Аравии в VII в. Например, разрешая иметь четырех жен, Пророк делал первый шаг в направлении обеспечения прав женщин, так как не только ограничил многоженство, но и ввел право на материальную поддержку для незамужних женщин, число которых из-за войны превыша ло число мужчин и которым угрожал голод. То же самое можно сказать и о постановлениях, где свидетельство двух женщин приравнивается к свидетельству одного мужчины, а также о праве женщины на половину наследства мужчины, так как до этого свидетельство женщины не учитывалось вообще и они не имели права наследовать собственность. Когда Мохаммед в своей прощальной речи подчеркивает, что к рабам надо относиться так же, как к свободным, - это шаг в сторону уничтожения рабства. Другими словами, Роалд считает, что если ислам снимет свой ар-

14 Vogt К. ЫашБ кие. - Шо, 1993. - Б. 52.

34

хаико-бедуинский наряд, то религия вполне может быть совместима с порядком, учитывающим права человека.

Акцент в исламе должен быть перенесен с коллектива на индивида, утверждает Роалд и отмечает, что этому способствует встреча с так называемым «современным миром». В статье, опубликованной в норвежской газете «Amnesty International» (10 апреля 2004 г.), она пишет: «Для традиционных школ права характерно коллективистское мышление. Идея о правах индивида получила более заметное место в сознании мусульман после их встречи с новыми культурными структурами в связи с миграцией и общемировыми СМИ. В современных условиях у мусульман появилась возможность по-новому толковать Коран и хадисы, а также склонность приписывать индивиду центральную роль. Хотя эта тенденция новая и ее окончательное утверждение еще не произошло, она может сыграть важную роль в будущем, особенно когда мусульмане второго и третьего поколения, прошедшие через западную систему образования, где идея прав человека занимает центральное место, будут пытаться найти решения, позволяющие практиковать ислам в западном обществе»15.

Другой «евромусульманин», также возлагающий надежды на подрастающие поколения, - живущий в Швейцарии египтянин Тарик Рамадан, внук основателя общества «Братья-мусульмане» Хасана аль-Банна - движения, на которое указывает и Роалд как на один из примеров нового истолкования Корана. Рамадан, защитивший докторскую диссертацию по Фридриху Ницше, является профессором философии и исламоведения в Женевском колледже, а также в университете во Фрибурге (Швейцария). Он автор книги «Европейский мусульманин», вышедшей в свет в 1998 г. В том же году им написана статья в «Le Monde diplomatique», в ней он рассказывает о том, как растущие поколения мусульман в Европе создают свою собственную культуру, в которой они одновременно ощущают себя и мусульманами, и европейцами. Мусульмане, если они хотят жить в Европе, должны приобрести способность отвечать на определенные требования, предъявляемые им европейским обществом, подчеркивает он. Например, осознавать себя гражданами общества, заключив общественный и нравственный договор со стра-

15 Roald A. S. Women in Islam. The Western experience. - L., 2001.

35

ной, в которой они проживают, признавать и уважать существующие в ней законы. Рамадан пишет: «Старые определения Дома войны и Дома мира, которых нет в Коране и которые не являются частью откровений Пророка, устарели». Вместо них он предлагает ввести понятие dar ash-shahada - Дом клятвы, так как оно может положительно содействовать укоренению мусульман в Европе. Это новое понятие включает в себя как мусульманский символ веры, так и гражданскую обязанность подчинения общественным законам16.

У Тарика Рамадана есть целый ряд сторонников, с энтузиазмом пытающихся проглотить «горькое лекарство». В Дании, например, группа молодых мусульман изучает и развивает его идеи на своем сайте «Форум критически настроенных мусульман». Они с увлечением решают вопрос о разделении религии и политики. Сторонники такого процесса разделения, получившего название «религиозная секуляризация ислама», выступают за общие права человека, права женщин, установленные, по их мнению, Кораном, и за общую терпимость. «Мы хотим устранить предрассудки с помощью знания и открытости. Мусульмане в Европе должны не только терпеть, но принять плюрализм и секуляризированное общество, для которого характерна терпимость к людям с различными религиозными и политическими убеждениями. Чистый и бескомпромиссный ислам невозможен ни в Европе, ни в каком-либо другом месте. Компромисс не только нельзя отбросить, но он полностью совместим с исламом. Терпимость не касается тоталитарных взгядов», - заявляют они17.

Как видим, критика датских мусульман направлена не столько на западное общество, сколько на мусульманские группировки. Последний «евромусульманин», которого надо представить, в своей критике еще более резок, но его критика одновременно относится и к Европе, причем, не как к «порнографическому обществу», а как к обществу, не воспринимающему всерьез свои собственные идеалы. Речь идет о профессоре международной политики Гёттингенского университета, сирийце по происхождению Бассаме Тиби. «В Европе есть место только для евроислама!» - под таким

16 Ramadan T. Die Jungen Muslime Europas befreien sich aus der Isolation. - Mode of access: http://www.hgdoe.de/pol/ramadan04-00.htm

17 Цит. nо: Waage P.N. Islam und die modern weit. - Oslo, 2004. - S. 114.

36

названием вышло интервью с ним в газете «Tendenzen». Журналист, берущий интервью, характеризует европейское общество как декадентское, что часто можно слышать и от мусульман. На это Тиби отвечает, что журналист, видимо, беседовал с кем-то из исламистов, и объясняет, что исламисты не в состоянии понять, что такое терпимость, для этого их мышление слишком узко. Поэтому терпимость истолковывается ими как декадентство, одновременно европейцы впадают в противоположную крайность: боясь быть принятыми за зацикленных на европейских ценностях, они отказываются от собственной идентичности и поклоняются всему неевропейскому. Он добавляет: «То, что отдельные группировки внутри Европы понимают под терпимостью (а я сам отстаиваю терпимость), не что иное, как равнодушное отношение ко всему! Они думают, что таким образом будут признаны другой стороной. Но такой отказ от себя вплоть до отказа от культурной идентичности никем не ценится, и по праву. Тот, кто подобным образом относится к своими корням, нормам и культуре, ничего не может предложить другим, так как такой человек потерял свою идентичность и его воспринимают как "декадента". Терпимость между тем не означает отказа от своей культуры. Терпимость означает принятие демократических правил игры на основе взаимного признания... Терпимость не означает, что "все одинаково пригодно"»18. В ответ на то, что Тиби называет «мусульманским чувством призвания», заложенным в основу очень многих политических норм и форм поведения в исламе, начиная от хиджаба, школ Корана и закачивая презрительным отношением к Западу, Европа, по мнению Тиби, должна предоставить европейским мусульманам живое доказательство значения наследия эпохи Просвещения. Задача европейцев состоит в том, чтобы показать мусульманам, что означают идеалы свободы, равенства и братства, а также убедить их в том, что права человека касаются всех - как мужчин, так и женщин.

Кризис ислама

В то время как западные люди живут в XXI в., мусульмане дошли только до 1427 г. Это объясняется не только тем, что му-

18 Nur Euro-Islam sollte in Europa Platz haben! Tendenzen-Gespräch mit prof. Dr. Bassam Tibi. - Mode of access: http://www.tendenzen.de

37

сульманское времяисчисление началось со дня побега Мохаммеда из Мекки в Медину в 622 г., но еще и тем, что в исламском календаре используется не солнечный, а лунный год, который состоит из 354 дней. Другими словами, каждые 33 года мусульмане догоняют западный календарь на один год. Хотя два этих времяисчисления совпадут не раньше 20 874 г., попытка сблизить культуры Запада и ислама уже сейчас может стать полезной и поучительной.

Все XV столетие в Европе прошло под знаком разделения, восстаний и общего отчаяния. Чувство глубокой безысходности характерно для этого времени: эпидемия чумы пошатнула веру во всемогущество Бога, папская церковь, представлявшая в Европе надежный авторитет и основу общества на протяжении всего христианского периода, переживала раскол. В 1410 г. в Риме дело дошло до открытой схватки между двумя папами, каждый из которых считал себя единственно достойным этого сана. Возникло множество религиозных сект, но именно в эти годы началась подготовка реформ, осуществленных лишь спутя столетие. Таким образом, переломный период обернулся для Европы Новым временем.

Нынешний мусульманский мир переживает такой же период. Сегодня он окончательно лишился всех иллюзий относительно традиционных политических и религиозных институтов. Недоверие к верховной власти привело к попытке создать национальные варианты ислама, хотя на словах их выдают за универсальный принцип порядка.

В мусульманском мире сегодня чувствуется общая неуверенность, становится все более очевидным, что традиционные ценности и принципы себя не оправдывают. Каждый верующий мусульманин сталкивается с неотвратимым фактом: хотя ислам для мусульман - это последнее и окончательное Откровение, Пророк признавал христианство, а Иисус почитаем в исламе. Но в Коране ясно сказано, что христиане не обладают полнотой и целостностью истины, так как провели различие между Царствием Божьим и царством кесаря. Христиане не понимают, что и общество должно быть устроено в соответствии с Божьим законом. Несмотря на все это, христианский мир сегодня играет ведущую роль, и сами мусульмане чувствуют свое несоответствие с современностью - их вера и заповеди бессильны перед западной технологией и империализмом. Считавшие себя обладателями и хранителями истины му-

38

сульмане ощущают себя униженными и осмеянными со стороны «неверных».

Мусульманский мир, как в свое время и Европа, стоит перед новыми и потенциально плодотворными задачами. Контакт с миром ислама сыграл свою роль в культурном развитии Европы. Сегодня Запад в культурном отношении играет ту же роль для мусульманского мира, какую тот играл для Европы позднего Средневековья. Как бы упорно верующие мусульмане ни отворачивались от Запада, им невозможно не вступать с ним в контакт, и влияние западной культуры на них неизбежно. В этом есть доля исторической иронии, которая должна крайне удручающе действовать на мусульманский мир: ведь и сегодня Запад благоденствует за счет богатства, текущего к нему из дальних стран: золото, которое однажды текло в Европу из Америки, теперь заменили источники нефти на мусульманских территориях.

Как и в Европе эпохи Ренессанса и Реформации, в исламе обращаются к прошлому в поиске путей к неизвестному будущему. Хотя в ХУв. Уиклиф, Гус, Савонарола и Лютер стремились лишь к восстановлению «подлинного» христианства, сами того не желая, они становились основателями чуть ли не новых религий или во всяком случае радикально отличающихся культурных направлений. Так же и пионеры Ренессанса в искусстве и философии, черпая вдохновение из наследия прошлого, создавали новую науку и искусство, закладывая тем самым основу будущего, не похожего ни на прошлое, ни на настоящее. Мусульмане, называемые «фундаменталистами», идут в этом же направлении: имея перед глазами мир, находящийся на пороге социального, экономического и религиозного краха, они ищут в прошлом основы, которые, как они считают, могут помочь им найти пути к будущему. Это относится и к Ахмед-ан-Наиму19, Хомейни, евромусульманам, талибам, Рамадану и бин Ладену. Удастся ли кому-то из них найти нечто достойное преклонения, действительно имеющее значение для будущего, нам, как современникам, сказать трудно, так же как в XV столетии трудно было решить, какое движение в Европе было шагом назад, а какое вперед. Поэтому мы должны быть осторожны в своих оценках и не

19 Абдуллахи Ахмед-ан-Наим - исламский ученый, преподает философию права в университете Атланты (США), является учеником известного исламского реформатора Махмуда Тахи, казненного в 1985г. в Судане за свои «еретические взгляды». - Прим. ред.

39

причесывать под одну гребенку всех «фундаменталистов». Смутное время, переживаемое в настоящее время мусульманским миром, напоминает Европу тем, что прошлое и будущее, иллюзия и действительность переплетаются и пересекают друг друга.

Наша общая задача

Комментируя в конце XIX в. так называемый «еврейский вопрос», философ Владимир Соловьев подчеркивал, что вопрос этот составляет проблему не столько для еврев, сколько для христианских общин, члены которых преследовали и убивали евреев, создав, таким образом, так называемый «еврейский вопрос». Если евреи могут жить согласно своей вере и учению, то христианам не удается следовать их примеру. Несмотря на заповедь любить ближнего и христианскую терпимость, в «христианской» России, как и в других странах, вели открытую борьбу против еврейского меньшинства.

То же самое наблюдается и сегодня в современном секуляризированном обществе на Западе в его отношении к мусульманскому меньшинству, но с одним лишь весьма существенным различием - среди мусульман нет единства в понимании того, что значит «жить в соответствии со своей верой». Кроме того, сегодня не принято жертвовать отдельным человеком ради интересов группы.

Дискриминацию женщин нельзя узаконить, ссылаясь на то, что она оправдана традицией и религией. Через этот опыт Запад уже в свое время прошел. Но мусульманские общества должны самостоятельно реформироваться. Процесс этот болезненный и длительный. Мы, стоящие вовне, можем лишь оказывать поддержку тем, кто пытается толковать традиции в современном духе, например евро-мусульманам. Наша задача состоит не в чем ином, как в попытке привлечь к политической активности мусульман как равноценных членов демократического государства. Убедившись, что это укрепит также и их права, мусульмане намного легче примут законы государства, даже если это станет испытанием для их традиций.

Как во внешней, так и во внутренней политике, а также в повседневной жизни мусульмане часто сталкиваются с тем печальным фактом, что современные идеалы правового государства, акцент на индивида и свободу слова на Западе нельзя воспринимать всерьез, когда речь идет о мусульманах. В результате одни уходят в подполье, другие обижаются на Запад и выступают с обвинениями 40

в его адрес, третьи выбирают насилие и террор. Но все вместе требуют, чтобы Запад не забывал собственные идеалы и соблюдал демократические принципы в отношении всех, без исключения. Однако при этом они настаивают на праве мусульман сохранять свои обычаи, несмотря на то что европейцам они не нравятся. Встреча с мусульманами должна помочь Западу «повзрослеть» и с серьезностью отнестись к себе и к своим идеалам.

Как мы уже отмечали, на Западе забыли о важной части мифологии, которая составляет хотя далеко не единственную, но все же важную основу нашей культуры: историю о человеке, ставшем Богом. Мы предпочитаем помнить лишь первую ее часть: когда Бог становится человеком, и при этом зачастую профанируем это событие, создавая образы сверхчеловека, или супермена. Тем не менее новое, самостоятельное и свободное понимание божественного происхождения человека и его ценности входит в мифологию Запада. Ислам может помочь нам это увидеть, препятствуя тем самым соскальзыванию с акцента на отдельного человека и его самостоятельность в эгоизм и пристрастие к сладкой жизни, - явление, столь часто наблюдаемое в современном западном обществе. Но это не означает, что Запад будет исламизироваться или что все западные люди должны поголовно начать читать Коран.

«Религия религий» может научить нас столь же ответственно относиться к своим основным принципам и идеалам, как это делают мусульмане по отношению к своим; это касается также и секу-лярных идей, таких как права человека. До тех пор пока сильная сторона - Запад - будет препятствовать тому, чтобы эти идеалы на практике распространялись также и на мусульман, обиды и насилие с их стороны неизбежны. Но мусульмане, в особенности наиболее догматичные из них, могут научить Запад серьезно относиться к своим идеалам: сначала своим примером демонстрируя западному миру, что может произойти в случае возврата к религиозному коллективному сознанию, а затем открыв западному человеку глаза на то, что в его собственной религиозной традиции заложено нечто иное, а именно - развитие свободного, индивидуального и самостоятельного отношения к религиозным ценностям. Как это ни парадоксально, но некоторые из современных мусульман в этом смысле практически уже стали учителями Запада, так

41

как кризис в исламе позволил им перенести взгляд с внешних рамок на внутренние ценности.

Что же может дать мусульманам Запад? Не является ли секуляризация их главной проблемой? Может быть, страх проглотить это «горькое лекарство» препятствует модернизации? Что можно с этим поделать? Христианским ответом (начинающимся с тезиса о том, что первым шагом к секуляризации стало событие, когда Бог стал человеком), например, было бы утверждение, что явление Сына - это исторический факт. А значит, оно не может не касаться также и мусульман; им только необходимо найти другие слова для одного и того же переживания, которое в христианстве связано с ипостасью Сына, а значит - для своей собственной модернизации.

Секулярный ответ на вопрос: почему мусульмане не могут встать на путь секуляризации по примеру Запада, мог бы звучать так: «Не все должны быть пионерами. Те, кто идет следом, имеют преимущество: им не надо совершать ошибок своих предшественников». И наконец, как указывают все либеральные мусульманские реформаторы, заповедь о приобретении знаний в Коране и та важная роль, которую ислам придает знанию и науке, снова могут стать движущей силой в процессе модернизации ислама. Не надо читать Рушди или отказываться от ислама, чтобы иметь возможность быть открытым для нового мира, который создает беспристрастное знание. Мусульмане ищут такую модель модернизации, которая сохраняла бы, а не устраняла религиозность. Столкнувшись с Западом, они говорят: «Мы хотим быть современными, но мы не хотим быть такими, как вы!» Что это значит, никто конкретно не знает, и это нельзя выяснить сразу. Но Запад должен принять тот факт, что мусульмане ищут свой собственный путь.

Что касается терроризма, то с ним мириться нельзя. Не потому, что он исламский, а потому, что терроризм - это преступление. И нам необходимо понять, что, даже если бы Запад стал щедро делиться своим достатком и политическими правами с остальным миром, терроризм от этого не исчез бы полностью. Так же как и политический терроризм, начавшийся в России во второй половине XIX в., современный терроризм привлекает людей, одержимых скорее идеей разрушения и стремлением к хаосу, чем возвышенными политическими целями. Но эта тема относится скорее к области криминологии, хотя ее часто ложно представляют под фла-

42

гом религии. Задача состоит в том, чтобы Запад научился сохранять свои идеалы прав человека, свободы слова и другие права также и при встрече с терроризмом. Террористы победят, если в нашем обществе будут доминировать полиция, цензура и необоснованные аресты. Террор надо преодолевать совсем иными, а не его собственными средствами. Эти «иные» средства Запад сможет отыскать, если его культура останется верной своим принципам.

Пока мы не пришли к согласию, мы можем встречаться для того, чтобы вдохновлять друг друга, как это делали ислам и западная культура на протяжении столетий. Встреча, начало которой мы наблюдаем, будет иметь решающее значение и для Запада, и для исламского мира, но для достижения положительного результата этой встречи мы должны сменить страх и подозрительность на уважение и плодотворное сотрудничество. Как подчеркивал Брайан Бидхэм, бывший главный редактор журнала «The Economist», «ирония истории исчезнет, когда мусульмане скажут, что в начале третьего тысячелетия их культура подтолкнула Запад на правильный путь. В этом случае завтрашние историки смогут утверждать, что мусульмане сначала помогли Западу сделать значительный скачок в конце Средневековья, а через 500 лет западное влияние помогло исламу в его модернизации и в качестве последнего вежливого жеста ислам в свою очередь напомнил Западу о том, на какой общей основе покоятся обе культуры. Затянувшаяся ссора будет достойно прекращена, как и полагается между двоюродными братьями»20.

Перевод с норвежского Ирины Воге

20 Beedham B. Islam a. the West//Economist. - L., 1994. - 6-12. aug.