«Искушение» Западной культурой (русские путешественники в Англии XVII В. ) Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ББК 63.3 (4Вл) 5-7

Н.Е.Прокофьева

«ИСКУШЕНИЕ» ЗАПАДНОЙ КУЛЬТУРОЙ (РУССКИЕ ПУТЕШЕСТВЕННИКИ В АНГЛИИ XVII в.)

The problem of perception and mastering of «alien» culture in the context of cultural links between Russia and the West in 17 th century is revealed on the example of separate cases of visiting England by Russians.

К началу XVII в. англичане уже основательно освоили беломорский путь в Московское государство, служивший, главным образом, целям торговли и дипломатии. Знакомство же англичан с русской действительностью началось еще в середине XVI столетия, со времени первой английской экспедиции в Россию под командованием известного путешественника и мореплавателя Ричарда Ченслора. Среди английских путешественников, посещавших Россию в XVI и XVII вв., самыми многочисленными были представители купеческого сословия, из них многие зачастую исполняли и дипломатические функции. Записки и

устные рассказы побывавших в далекой стране возбуждали естественное любопытство их соотечественников к диковинной Московии. Известно, например, что в 1568 г. свиту английского посла в России наполовину составляли «джентльмены, желавшие посмотреть свет» [1].

Русские путешественники, за исключением посольских миссий, напротив, появлялись в Англии крайне редко. Поездки за границу частного характера тогда вообще не практиковались. Лишь некоторым русским довелось побывать в то время в Англии. Тем более ценны для нас те немногочисленные свидетельства об их пребывании за границей, которые сохранились в письменных источниках. Кто из русских посещал Англию, сколько времени путешественники провели там, с кем из англичан общались, каким было поведение «московитов» в чужой для них культурной среде, какие впечатления они вынесли из знакомства с английской действительностью — такого рода вопросы встают перед исследователями русских путешествий на Запад.

Во время пребывания в другой стране русские, прежде всего послы и участники посольских миссий, подчинялись в своем поведении строгим правилам дипломатического этикета. Согласно «посольскому обычаю», русский дипломат Григорий Микулин, побывавший в Англии в 1600-1601 гг., не стал умывать рук в присутствии английской королевы, тем самым выражая свое почтение [2]. Не менее тщательно русские послы за границей следили за тем, чтобы не уронить «царского величества имени» и «не нарушити» своего «чину». Англичане между тем весьма иронично относились к своеобразному поведению и архаическим обычаям русских: так, один из них заметил о московском после (Микулине), что тот на приеме был похож на «танцующего медведя» [3]. Тем не менее, несмотря на строгий церемониал, накладывавший значительные ограничения на поведение русских дипломатов, они имели возможность, как это было в посольстве Микулина, познакомиться с культурной жизнью Лондона, наблюдать многолюдные городские празднества, церковные службы и даже участвовать (в качестве зрителей) в увеселениях английского королевского двора. Правда, о каких-либо личных впечатлениях русских от увиденного трудно судить; посольские отчеты («статейные списки») имели сугубо деловой, официальный характер. Но представляется все же, что эти впечатления имели скорее благоприятный характер. Свидетельством того служат тесные личные контакты, наладившиеся между участниками посольства и англичанами. Известно, например, что московский дипломат завел в Лондоне хорошие знакомства, которые поддерживались и после его отъезда [4]. Сохранились свидетельства и о том, что Микулин с гордостью и удовольствием вспоминал прием и почести, оказанные ему и его спутникам в Англии, и, в свою очередь, с радушием принимал у себя дома, в Ярославле, в 1604 г. Англичан — участников посольства Томаса Смита.

Возможность завязывания таких неофициальных контактов между англичанами и русскими — участниками посольских миссий была, однако, существенно ограничена временем пребывания посольства в Англии, составлявшим, как правило, несколько месяцев. Безусловно, при более длительном сроке пребывания за границей могло бы состояться и более глубокое знакомство со страной и людьми. Но такие длительные поездки русских в другие государства, как уже было указано, практически не предпринимались. Исключение в XVII в. составляют лишь несколько случаев, когда русские люди были отправлены в Англию и другие европейские страны для учебы «разным языкам и грамотам». Первые русские студенты, четверо «боярских детей», в 1602 г. посланные в Англию Борисом Годуновым, «позадавнели» в чужой стране и так и не вернулись домой несмотря на неоднократные ходатайства русских об их отпуске. Исследователи, писавшие об этой истории, сходятся на том, что молодых русских «ослепил блеск западной культуры», представлявшей резкий контраст с «замкнутой атмосферой» русского общества начала XVII в.

Что же привлекло русских в иной культурной среде так, что они не пожелали возвращаться? Несомненно, первым шагом на пути к позитивному восприятию и освоению чужой культуры для русских студентов стали изучение английского языка и учеба в привилегированных университетах Англии, в том числе в Оксфорде и Кембридже. Следующим

явилось принятие англиканской веры, как считали в России, по наущению англичан, «с молодости и попрельстилися». Тесное общение с англичанами, в том числе с членами Московской торговой компании, курировавшей пребывание русских студентов в Англии, безусловно, оказало на них сильное влияние. У русских посольских людей, которые встречались после этого с «оставившими» свою веру, вызывало особое негодование поведение одного из них, Никифора Григорьева. Тот был «поставлен в попы», «молит Бога по их вере», а «на нашу православную веру говорит многую хулу», — сообщали о Григорьеве русские посланники в Англии [5]. При встрече с Никифором русские обратили внимание и на то, что он «образам не кланяется», нарушая принятый в русских домах традиционный обряд приветствия (креститься на иконы при входе и выходе из дома) и нанося немалую обиду хозяину. Как можно предполагать, и другие русские, посланные учиться в Англию, «оставили» свою веру и обычаи. Известно, что двое из них уехали в Индию по торговым делам, а еще один служил королевским секретарем в Ирландии, где и женился.

Дипломатические интересы, своеобразное чувство обиды «за отечество», практическая необходимость (в Москве посланных предполагали определить к посольскому делу) и просьбы родных побуждали, естественно, русское правительство требовать возвращения «прирожденных царских подданных». Но несмотря на наказ послам в случае отпуска из Англии русских «робят» «держати их у себя с великим остережением, а тесноты и нужды ни в чем не чинити, чтоб их тем не отогнати; во всем их тешить», последующие переговоры с англичанами и уговоры самих студентов — вопрос об их возвращении решить так и не удалось. В английском Тайном совете московским послам отвечали, что насильно удалять из страны людей «несогласно с началами международного права» [6]. Переход русских в английское подданство был воспринят англичанами с явным удовольствием — как зримое доказательство своего национального и культурного превосходства: явно досадуя, московские посланники передавали в своем отчете, что англичане «для прелести» рассказывают всем об этом случае.

Как уже указывалось, путешествовать «собою», т.е. без разрешения властей, в Московском государстве считалось недопустимым делом, а если такое случалось, то воспринималось как измена, и «путешественника» наказывали со всей строгостью. Любопытные подробности об одной из таких поездок в Англию раскрывает документ из собрания Российского государственного архива древних актов (РГАДА), датированный 1637 г. Из дела выясняется, что в 1631 г. некий Якушко Пирчиков, самоед, «без... государева указу ходил самовольством от Архангельского города на корабле в Английскую землю с двумя оленями живыми», и за свой поступок был «пытан накрепко, для чево он в аглинскую землю с оленями без пуску и с кем ходил и какое умышленье у нево с кем было и не хотел ли он в аг-линской земле остатца». При расспросе Якушко показал, что в Англию он ездил один, без всякого сговора («умышленья») с кем-либо. А причиной бегства стало, по его словам, то, что «самоед Ивашко да Митька Толстиковы дети да Семенка Вотыев» убили его отца, а потом стали угрожать и ему. Из документа следует, что с 1636 г. Якушку держали в Архангельской тюрьме, где он совсем «оцынжал» с голоду и подал челобитную с просьбой выпустить его на волю. После рассмотрения «дела» в Москве самоеда все же решили выпустить из-под ареста и «отдать на поруки с записью, чтоб ему вперед не воровать» [7]. Ясно, что менее курьезные обстоятельства «дела» вызвали бы и более серьезное его разбирательство. Впрочем, видимо, и здесь, как и в случае со студентами, не обошлось без участия англичан, именно английских купцов, переправивших самоеда в Англию на одном из торговых кораблей. Возвращаясь вновь к эпизоду с оставшимися в Англии «детьми боярскими», остается только гадать, что ждало бы их по возвращении на родину, как бы сложилась их судьба в России, не «позамешкайся» они у британцев.

Безусловно, более лояльно русские власти относились к образовательным поездкам за границу детей иноземцев, постоянно проживающих в России. Так, например, в 1617 г. «для научения дохторству» в Англию был послан Джон Эльмес (Эльмстон), сын переводчика Посольского приказа; в 1635 г. «для учения на три года» отправили в Англию сына

торгового иноземца Павла Вестова. В Москве, однако, следили за их пребыванием в чужой стране. А успехи в изучении медицины и возвращение домой Джона Эльмеса даже стали предметом дипломатической переписки царя Михаила Федоровича с королем Карлом I в начале 30-х гг. XVII в. [8]. В Москве узнали, что Эльмес обучался в Кембридже («в большом студии в Кембрике») и «научен горазд аглинскому, латынскому, ерлинскому (ирландскому. — Н.П.), греческому языку и вольным наукам», а также что способный русский студент для продолжения образования послан во Францию и Италию («для большей навычно-сти отпущен во францужскую и италанскую землю»).

Возможность получить европейское светское образование и при этом мир посмотреть явилась крайне привлекательной для молодого любознательного человека, не бывавшего до сих пор за границей и представлявшего ее, видимо, только по рассказам отца. Вероятно, поэтому Эльмес-младший, скорее всего, так и остался на Западе (точных сведений о его дальнейшей судьбе не сохранилось). По поводу истории с Эльмесом любопытен резкий, но характерный для иностранца отзыв ученого-путешественника Адама Олеария: «Молодой человек сделал такие успехи. и в Англии. считался чуть ли не за чудо учености. Однако ему уже не захотелось более возвращаться в московское рабство, откуда он раз выбрался» [9].

В определенном смысле посещение любой европейской страны предоставляло для русских путешественников XVII в. немало «искушений». Не случайно среди описаний «иных земель», оставленных русскими в этот период, преобладают имеющие в общем очень одобрительный характер. Подобным свидетельством об Англии является, например, сочинение «Роспись городу Лундану и всей Аглинской земли» [10], автором которого был Федор Архипов, участник русского посольства в Англию 1645 — 1646 гг. Автор «Росписи» с исключительной наблюдательностью и доброжелательством рассказывает о жизни английской столицы. С восхищением описывает он достопримечательности Лондона (Тауэрский мост, биржу, здание парламента и лондонские храмы с их витражами — «делом столь хороши, ни умом сметить человеческим»), одобрительно отзывается о самих англичанах («люди у них добре ласковы во всей земли, любительны») и дает следующую обобщающую характеристику страны: «Всем их земля изобильна: хлебом и деньгами и всякими дорогими товары и узорочьями» [11]. Пожалуй, единственное, что в жизни англичан осталось неприемлемым для православного человека, это пуританство: «А вера у них недобра, посту николи не бывает, и поститися никогда не знают», — с неодобрением писал автор «Росписи».

Таким образом, на протяжении XVII в. русские с разнообразными целями посещали Англию. Русского путешественника в Англии, за границей вообще, отличала острая наблюдательность и, что немаловажно, исключительная доброжелательность к иной культуре, к иному образу жизни и традициям. И хотя явные «англофилы» в русском обществе XVII в. не появляются, у московских путешественников в то время складывается в целом весьма привлекательный образ английской действительности. Определенные трудности в восприятии русскими английской, как и любой другой «чужой», культуры (языковые, религиозные и т.д.), конечно, существовали, но неформальное, «живое» общение позволяло англичанам и русским находить общий язык и общаться друг с другом на равных.

1. Известия англичан о России XVI в. / Пер. с англ. С.М.Середонина // Чтения в Обществе истории и древностей российских при Московском университете (ЧОИДР). K^IV. Отд. III. М., 1884. С.91.

2. Путешествия русских послов XVI — XVII вв. Статейные списки. М.; Л., 1954. С.177-178.

3. The Letters of John Chamberlain / Ed. by N.E. Clure. Vol. I. Philadelphia, 1939. P.123.

4. Богатырев С.Н. «Мой честнейший и дорогой друг Григорий Иванович Микулин» (Письмо английского государственного деятеля к русскому дипломату начала XVII в.) // Отечественные архивы. 1995. № 6. С.86-90.

5. Цит. по: Голицын Н.В. Научно-образовательные сношения России с Западом в начале XVII в. // ЧОИДР. Кн. 4. М., 1898. С.11, 16.

6. Александренко В. Участие английского Тайного Совета в дипломатических сношениях Англии с Россией. 1556 — 1649 // ЖМНП. Ч. 266. 1889. С.274.

7. РГАДА. Ф. 35. Оп. 1. Д. 134. Л. 1-6.

8. РГАДА. Ф. 35. Оп. 1. Д. 107. Л. 5,6; Lubimenko I. Letters illustrating the Relations of England and Russia in

the Seventeenth Century // The English Historical Review. Vol. 32. № 125. January, 1917. P.101.

9. Россия XV — XVII вв. глазами иностранцев / Сост. Ю.А.Лимонов. Л., 1986. С.355-356.

10. Рогинский З.И. Лондон 1645 — 1646 гг. Новые источники о поездке гонца Г.С.Дохтурова в Англию.

Ярославль, 1960. С.6-15.

11. Там же. С.9, 10-11, 15.