CC BY
14
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ 7. ФИЛОСОФИЯ. 2023. № 1. С. 3-18 LOMONOSOV PHILOSOPHY JOURNAL. 2023. N 1. P. 3-18
ИСТОРИЯ ФИЛОСОФИИ
Научная статья
УДК 141.33
doi: 10.55959/MSU0201-7385-7-2023-1-3-18
ИНТУИТИВИЗМ И МИСТИЦИЗМ В ТЕОРИИ РУССКОГО АНАРХИЗМА НАЧАЛА XX В. (А.А. БОРОВОЙ И А.А. СОЛОНОВИЧ)
Н.И. Герасимов
ГБУК Дом русского зарубежья им. А. Солженицына, 109240, Нижняя Радищевская ул., д. 2. г. Москва, Россия
Аннотация. Статья посвящена исследованию интуитивистских и мистических идей, интегрированных в теорию русского анархизма в начале XX в. На примере жизни и творчества двух выпускников Московского университета — анархистов А.А. Борового и А.А. Солоновича доказывается, что своеобразный идейный ревизионизм, который происходил в России после 1905 г., во многом определялся неприятием классического рационализма и сциентизма со стороны некоторых леворадикальных теоретиков. В исследовании утверждается, что конфликт между философом Боровым и математиком Солоновичем объясняется прежде всего политическим причинами, несмотря на и так очевидные философские разногласия между мыслителями. Используя историко-философский анализ, автор статьи доказывает, что, несмотря на развитие интуитивизма и мистицизма в контексте становления русского анархического сообщества и наличие схожих целей и задач (преодолеть интеллектуальную гегемонию П.А. Кропоткина и переосмыслить творческое наследие М.А. Бакунина), две концепции сильнейшим образом противоречили друг другу в вопросах философской антропологии и социальной философии.
Ключевые слова: интуитивизм, Боровой, Солонович, мистицизм, Бергсон, анархизм, мистический анархизм, русская философия
© Н.И. Герасимов, 2023
HISTORY OF PHILOSOPHY
Original article
INTUITIVISM AND MYSTICISM IN RUSSIAN
ANARCHISM THEORY IN THE EARLY 20th CENTURY
(A.A. BOROVOY AND A.A. SOLONOVICH)
N.I. Gerasimov
A. Solzhenitsyn House of Russian Abroad, 109240, Nizhnyaya Radischevskaya st.,
2. Moscow, Russia
Abstract. The article is devoted to the study of intuitionistic and mystical ideas integrated into the theory of Russian anarchism in the early 20th century. Using the life and work of two anarchist graduates of Moscow University — A.A. Borovoy and A.A. Solonovich the author proves that the kind of ideological revisionism which took place in Russia after 1905 was largely determined by the rejection of classical rationalism and scientism by some left-radical theorists. The study argues that the conflict between the philosopher Borovoy and the mathematician Solonovich is primarily due to political reasons, despite the already obvious philosophical differences between the thinkers. Using historical and philosophical analysis, the author argues that although intuitionism and mysticism developed in the context of Russian anarchist community with similar aims and goals (to overcome the P. Kropotkin's intellectual hegemony and to rethink M. Bakunin's creative legacy), the two concepts were in sharp contrast with each other in terms of philosophical anthropology and social philosophy.
Keywords: intuitivism, Borovoy, Solonovich, mysticism, Bergson, anarchism, mystical anarchism, Russian philosophy
В неспокойную эпоху начала XX в. диалог между философской культурой и общественно-политической мыслью был наиболее интенсивным — многие радикальные политические теории порождали различные формы ревизионизма. Анархизм не остался в стороне: после революции 1905 г. в попытке переосмыслить классическое наследие М.А. Бакунина и П.А. Кропоткина некоторые русские ли-бертарии помимо гегельянства и позитивизма стали интересоваться интуитивистскими и мистическими способами объяснения мира. В это время Московский университет воспитал двух интереснейших теоретиков анархизма — интуитивиста Алексея Алексеевича Борового (1875-1935) и мистика Алексея Александровича Солоновича (1887-1937).
Творческое наследие двух Алексеев интегрировано в историю философии в разной мере. О философских воззрениях А.А. Борового систематически выходят научные статьи, а 10 декабря 2021 г. в НИУ ВШЭ принята к предварительному рассмотрению кандидатская диссертация по его политико-правовым взглядам. Иная
ситуация с А.А. Солоновичем. В академических исследованиях он представлен весьма слабо. Историки в большинстве случаев говорят о нем в контексте социально-политической жизни России XX в., не вдаваясь в подробности интеллектуальной биографии русского анархо-мистика. Во многом эта ситуация объясняется тем, что в РГАЛИ есть личный фонд А.А. Борового [2], то есть большая часть документов, связанных с деятельностью русского интуитивиста, сконцентрирована в одном месте. Архивные источники, благодаря которым можно было бы систематически исследовать интеллектуальное становление Солоновича, «разбросаны» по разных хранениям РГАЛИ и ЦА ФСБ [2], и порой исследователю весьма трудно работать в таких условиях. Кроме того, против Борового не шла такая информационная война со стороны большевиков, как против его тезки. Большая часть работ русского интуитивиста благополучно сохранилась и доступна для историков философии, что совершенно нельзя сказать о трудах Солоновича. Например, анархо-мистический трактат «Бакунин и культ Иальдобаофа» в нескольких томах и вовсе был уничтожен ГПУ [3, 338].
К главным исследователям творчества идей А.А. Борового в России стоит отнести П.В. Рябова [4; 5] и А.С. Быстрова [6; 7]. О судьбе А.А. Солоновича мы знаем благодаря А.Н. Никитину, а впервые анализ его идей встречается в монографии С.Ф. Ударцева [8].
Несмотря на то что философия Борового изучается уже много лет, большинство философских сочинений мыслителя не опубликовано, а многие его прижизненные труды нуждаются в переиздании. Философские эссе Солоновича доступны лишь тем, кто хорошо знает русскую эмигрантскую периодику 1920-1930 гг. (журнал «Пробуждение», газета «Русский Вестник — Рассвет» и др.), поэтому говорить о каком-либо «рывке» в исследовании философских взглядов русского мистика пока нельзя — качественные публикации по этой теме скорее исключение, чем правило. Кроме того, исследователи, как правило, упускают из вида тот факт, что мыслители были не просто знакомы друг с другом, но они также вместе сотрудничали и вели полемику много лет. Впрочем, на фоне того, что диалог между интуитивизмом и мистицизмом в контексте теории русского анархизма XX в. в научных публикациях в принципе не изучен, данное обстоятельство кажется вполне понятным. В данной статье через анализ исходных философских установок А.А. Борового и А.А. Солоновича, через изучение их полемики, того, в чем она состояла и какие причины ее побудили, мы реконструируем историю интуитивизма и мистицизма в контексте стремительного развития анархистской теории в России.
Интеллектуальные ориентиры мыслителей сильно разнились, и путь к анархизму у каждого был свой, но начался он именно в период приобщения к философскому знанию в годы учебы/работы в alma mater. А.А. Боровой, подобно И.А. Ильину и Б.П. Вышеславцеву, сформировался как философ, обучаясь на юридическом факультете Московского университета, А.А. Солонович, подобно П.А. Флоренскому, — на физико-математическом факультете. Боровой стал анархистом во время своей европейской командировки (преподавал в Московском университете в звании приват-доцента) в 1904 г., Солонович (будущий преподаватель Московского технического училища) — в период своего студенчества к концу революционных событий 1905-1907 гг. В своем письме (8 февраля 1907 г.), еще не окончивший свое обучение, но уже поставленный «на учет за революционную агитацию» [9], юный анархо-мистик сообщает приват-доценту о своих впечатлениях после прочтения романа Дж. Маккея «Анархисты» (1893). Не соглашаясь с идеями американского анархо-индивидуалиста, он пишет: «Ваш собственный взгляд на индивидуализм более широк, как я мог понять из брошюры "Общественные идеалы современного человечества"» [10]. Затем, рассуждая о том, как возможен социум без государства, в чем не прав Дж. Маккей, он добавляет: «И у Вас, и у него, да и вообще у всех занимающихся общественными вопросами, есть одно глубочайшее заблуждение, заключающееся в желании представить данное состояние общества как необходимое» [10]. Увлекаясь Ф. Ницше, М. Штирнером и А. Бергсоном, А.А. Боровой в этот период своего творчества (1907) все же полагал, что в области социальных проблем анархистам необходимо признать социалистическую стадию как промежуточный этап на пути к безгосударственному обществу [11, 56-60], что означало для русского анархо-мистика выведение модели свободного социального устройства через категорию необходимости. Солонович, понимавший свободу как нечто абсолютное, как идею, к которой неприменимы никакие варианты «переходного периода», считал, что Боровой, находясь в поисках социально жизнеспособных сценариев борьбы за анархический социум, недостаточно радикален для постановки вопроса о том, какая новая свободная чувственность может появиться на свет в процессе работы личности над собой [10].
Интуитивизм, анархизм, личность и общество
(А.А. Боровой)
К интуитивизму в начале XX вв. в анархическом сообществе относились по-разному. П.А. Кропоткин, чье мнение было более чем авторитетным среди левых радикалов, полагал, что А. Бергсон
пытается «метафизировать» научное знание [12], и призывал присоединиться к критике бергсонианства, инициированной Х.С.Р. Эллиотом (Elliot) [13, 241]. И. Гроссман-Рощин, как будто выступая в качестве апологета интуитивизма, утверждал, что разум убивает жизнь, что «есть еще и инстинкт» [14, 7]. Главным же защитником Бергсона в сообществе анархистов в России всегда был Боровой.
Важнейшая специфика философских взглядов русского революционера заключается в обосновании интуитивизма в качестве анархистского миросозерцания. Согласно Боровому, «в основе всякого творческого процесса лежит индивидуальная энергия», личность «берет из окружающей среды питающие ее соки» и в своей деятельности превращает «безучастных свидетелей в активных борцов» против всех форм угнетения [15, 68]. Общественные массы для личности — предмет интуитивного познания. Подобному тому как Бергсон полагает, что, находясь в границах рациональных спекуляций, мы упускаем движение жизни, Боровой считает, что, несмотря на все успехи в формализации социально-экономические законов развития социума (К. Маркс), мы слишком рационализируем поведение людей как народной массы (Ж. Сорель). Личность является «зодчим», художником, который посредством интуиции творит социальную реальность. Вместе с тем Боровой не отрицает творчество народных масс, но полагает, что они в лучшем случае являются «каменщиками» [15, 69-70]. Свободу человека он определяет как «свободу творческих актов», которые «рассудочное знание» постичь не может [15, 54]. Так как личность существует для творчества, то ей противны все формы угнетения — от рационализма до этатизма. Анализируя идеи Бергсона о том, что «рассудочное знание расчленяет жизнь» [15, 53], Боровой замечает: «Вот мысли, отвечающие анархическому чувству, строящие свободу человека не на сомнительном фундаменте неизбежно односторонних и схоластических теорий, но пробуждении в нас присущего нам инстинкта свободы» [15, 54].
Другая специфическая черта воззрений А.А. Борового заключается в провозглашении антиномии личности и общества, в неразрешимом конфликте между индивидуальной и социальной жизнью. С опорой на идеи Вл. Соловьева и С.Н. Трубецкого он критикует механическое понимание государства и общества как «некую сумму отвлеченных единиц» [16, 65]. Выступая против либерального и социалистического понимания субъекта общественных отношений, Боровой заявляет, что «анархизм строит свои утверждения на новом понимании личности» [16, 64-65] — человек интерпретируется как перманентное становление, процессуальность. Эта про-цессуальность никак не может быть вписана в рационалистические
спекуляции либеральной и социалистической мысли. Означает ли это, согласно Боровому, что анархизм суть чистый индивидуализм, противный эгалитарности? Нет. Русский интуитивист полагает, что отдельная личность стремится к упразднению несвободы других людей, так как несвобода одного является угрозой для свободы другого — именно так возможна идея равенства. Однако путь к свободе и равенству пролегает через вечный конфликт между человеком и социумом — из этого Боровой делает вывод, что анархистам не стоит формулировать «никаких конечных программ» [15,154].
М.А. Бакунин, в представлении Борового, не просто главная фигура анархического движения, но и философ, бросивший вызов рационализму и интеллектуализму ради спасения идеи свободной личности. Согласно русскому интуитивисту, «человек Бакунина — первичная неразложимая интуиция, выросшая из живого сочувствия сверходаренной натуры ко всему человечеству» [17, 132]. Присущие бакунинской философии рассуждения о животности, мысли и бунте Боровой прочитывает как оригинальный экзистенциальный сюжет, в котором бунт является обязательным атрибутом творческого самоутверждения личности в мире. Подобно А. Камю, русский интуитивист считает, что в бунте скрывается творческая энергия, которая не может быть объяснима никакой научной дисциплиной, что только в противопоставлении «Я» социуму происходит ежедневная борьба человека за свою индивидуальность. В дальнейшем экзистенциальным прочтением философии М.А. Бакунина будут заниматься и другие русские мыслители. Например, В.В. Зеньков-ский даже полагал, что бакунизм в некоторой степени предвосхитил многие идеи Ж-П. Сартра [18, 159].
Мистицизм, анархизм, три типа личности и общество
(А.А. Солонович)
К 1920-1930 гг. диалог между мистицизмом и анархизмом происходил уже много лет. Благодаря «первой волне» мистического анархизма 1905-1907 гг. (Г.И. Чулков, Вяч. Иванов) и в сообществе левых радикалов, и в сообществе философов привыкли к мысли, что не только христианское непротивление (толстовство), но и интеллектуальная рецепция мистической культуры может стать плодотворной почвой для появления новых этико-эстетических путей развития анархистской мысли. Увлеченный гностицизмом А.А. Солонович подарил нам одну из самых интересных рецепций анархизма и мистики.
Согласно его воззрениям, существует три типа личности: физики, психики и пневматики. Специфическая типология людей была
изложена анархо-мистиком в серии публикаций для журнала «Пробуждение» (цикл эссе «Личность и общество») [19; 20; 21] как ответ на анализ проблемы конфликта между человеком и социумом А.А. Боровым. Физики, с точки зрения Солоновича, склонны объяснять мир через конкретные телесные ощущения, их сфера — повседневность. В социальной жизни они покорны толпе, а в области познания они доверяют опытным научным дисциплинам и не доверяют метафизике, математике и теоретическим областям естествознания. Психикам свойственна бесконечная рефлексия и обуздание хаоса через поиск закономерностей разного уровня сложности. В общественной сфере они стремятся создавать светские учреждения контроля (право, политические партии и т.д.), а в гносеологических вопросах идут дальше физиков и поэтому открыты для фундаментальных областей науки. В отличие от физиков, психики сконцентрированы не на телесности, а на эмоциональных переживаниях, и в своей социальной жизни противополагают личные интересы общественным. Пневматики поднимаются выше конфликта между «Я» и социумом, более того, в конкретных эмоциональных переживаниях они видят лишь часть комплекса сложных душевных процессов, которые открываются лишь через мистические откровения. Христос и Будда, по Солоновичу, были безусловными пневматиками, которые рассматривали свою земную жизнь как нечто преходящее. В социальной жизни пневматики создают не политико-правовые институты, а общины и тайные альянсы.
В цикле лекций «Критика материализма» (лекции читались в рамках систематических собраний анархо-мистических кружков «Ордена света») содержится эклектичный, но интересный анализ различных подходов к пониманию гносеологических вопросов в изучении материи. Классический материализм Нового времени, согласно Солоновичу, предполагает, что «существует только материя», а значит, «действительность едина, нет перехода от одной действительности в другую», что приводит к отрицанию идеи эволюции [22, 449]. Идеализм же «считает реально существующим только то, что существует вечно», что тоже приводит к отрицанию идеи мира как становления [22, 449-450]. По мнению мыслителя, последние достижения в области психологии никак не решают фундаментальных проблем наук о природе, так как «мысль ложная и мысль истинная одинаково "естественны" и с психологической точки зрения неразличимы» [22, 458]. Логика же является единственной опорой в познании материи, однако она представляет жизнь исключительно в статике. Почему? Потому что разум склонен адаптировать реальность под свои собственные нужды. С точки зрения мыслителя,
философия и наука занимаются не пониманием, а приспособлением и «овладеванием» мира по той причине, что «мысли человеческой, как таковой, присуще имманентное стремление к власти» [23, 27-28]. Какой подход Солоновичу кажется релевантным? Он видит его в разработке такой мистической чувственности человека, которая преодолевала бы границы «мысли», то есть границы разума как репрессивного аппарата по отношению к миру.
В отличие от А.А. Борового, А.А. Солонович не считает, что К. Маркс сделал важный вклад в социальную философию. С его точки зрения, марксизм «спутывает любой вопрос» и создает «иллюзию ответа» [22, 258], а сам человек в марксистской философии и вовсе «теряется» [22, 451]. Гуманистические идеалы, согласно анар-хо-мистику, всегда сохранялись и сохраняются в религии (процесс секуляризации в рамках анархистской мысли никак не связан с освобождением гуманизма от власти клерикалов). Начиная с гностика Карпократа, идея анархии была частью религиозной антиклерикальной мысли, провозглашающей не только духовную, но и социальную свободу личности [24]. Подобно В.В. Зеньковскому, Д.С. Мережковскому и Д.И. Чижевскому, Солонович видит в «антитеологизме» Бакунина не примитивный атеизм, а способ поиска истинного Бога, образ которого не затемнен церковными догматическими интерпретациями. В отличие от многих русских философов, анархо-мистик обращает внимание на то, что Бакунин постоянно подчеркивает свои симпатии к образу библейского Сатаны [25]. С точки зрения Солоновича, это обусловлено недоверием русского анархиста к библейскому тексту. Такое недоверие, полагает он, более чем понятно, так как «Ягва Библии и есть на самом деле подлинный Сатана» [25]. Вместе с тем связывать себя и Бакунина с любой формой сатанизма Солонович явно не собирается, но подчеркивает, что библейские тексты нуждаются в тщательном критическом анализе, который можно позаимствовать из гностической духовной традиции.
А.А. Боровой и А.А. Солонович. Конфликт
Несмотря на то что философские ориентиры мыслителей сильно отличались, в их убеждениях можно обнаружить множество схожих черт. А.А. Боровой и А.А. Солонович разделяли мнение, что рационализм не способен описать реальность в движении. Движение можно «схватить» лишь посредством особой чувственности человека (интуиция/мистическое познание). Такая чувственность, безусловно, связана с эмансипацией познающего субъекта. Для Борового это означает «бунт» против интеллектуализма, для Солоно-вича — конституирование мистического познания в противовес
гносеологии материализма и идеализма одновременно. Проблема личности также занимает важное место в философских взглядах мыслителей. Однако если Солонович считает, что людей можно разделить на три категории в зависимости от того, как они воспринимают реальность, то для Борового личность в принципе не поддается никакой типологии. Для Борового конфликт личности и социума — едва ли не главный вопрос для всей философской мысли. Для Солоновича антагонизм личности и общества суть проблема, которой соответствует рефлексия психика (к психикам он в том числе относит и Борового) и которая преодолевается в миросозерцании пневматика. Мыслители сходились в том, что Бакунин является ключевой фигурой в развитии теории анархизма. Более того, оба выступали против понимания бакунинской философии как локальной рецепции гегельянства и позитивизма. И Боровой, и Солонович хотели видеть в Бакунине философа мирового значения. Однако если русский интуитивист считал, что путь к истинному бакунизму должен пролегать через демифологизацию биографии великого революционера, анархо-мистик перед собой такой задачи не ставил и стремился интегрировать хронологию жизни Бакунина в историю тайных духовных общин. По-разному мыслители оценивали и роль масонских организаций. Боровой полагал, что масонство как социально-политическое движение неотделимо от буржуазной демократии (поэтому места для тайных духовных обществ в революционном движении нет), Солонович же считал, что масонство есть не что иное, как социокультурный фундамент для всех форм освободительного движения (в том числе и для анархизма). Источником вдохновения для Борового была современная ему философская мысль (от интуитивизма до неокантианства), в своих философских воззрениях Солонович эклектично сочетал религиозные идеи прошлого (гностицизм и неоплатонизм), современные математические концепции (Г. Минковский) и духовную традицию масонства. Анар-хо-мистик откровенно признавался Боровому: «Я совершенно не знаком с философией последнего столетия» [10].
В пореволюционной России мыслители принимают активное участие в развитии анархического движения. С 1918 г. Боровой возглавляет Московский Союз идейной пропаганды анархизма, а Соло-нович входит в число соучредителей Всероссийского союза анархистов-коммунистов. В 1920-х гг. становится очевидно, что стратегии интеграции философских концепций в корпус актуальных политический идей анархистов у мыслителей были абсолютно разными. Боровой позиционировал свою философию как «анархо-гуманизм». Под этим он подразумевал, что анархизм суть бесконечное освобождение
человека, что концепция личности и свободы понимается им в согласии с интуитивизмом Бергсона. «Анархо-гуманизм» Борового никак не был связан с созданием какого-то нового «анархо-гуманистиче-ского» движения. Это не более чем философская позиция, которая вполне может сочетаться с существующими тактиками анархистских групп. Этим объясняется, почему Боровой в социально-политической жизни ориентировался на анархо-синдикализм. Во-первых, анархо-синдикализм представлялся мыслителю освободительным движением, которое сконцентрировано на идее свободной личности и не расположено к тому, чтобы чрезмерно рационализировать народные массы (что хорошо сочетается с философией интуитивизма), а к попыткам анализа общественных отношений в категориях отвлеченных социально-экономических абстракций (марксизм) относился весьма скептически. Во-вторых, анархо-синдикализм вполне можно рассматривать как эффективный инструмент для реализации идеалов, которые уже были зафиксированы Боровым в его «Анархистском манифесте» [15, 168-169], поэтому «изобретать» какой-то новый вид революционного анархизма просто нет смысла. С Соло-новичем ситуация совершенно иная. Его собственная философская концепция являлась органической частью культуры мистического анархизма 1920-1930 гг. Анархо-мистики представляли собой самостоятельную политическую силу, культурному развитию которой способствовали статьи и лекции мыслителя.
После смерти П.А. Кропоткина в 1921 г. А.А. Боровой и А.А. Со-лонович продолжали решать общие организационные дела. Политический вес Борового был заметно больше его оппонента-мистика. Об этом свидетельствует в том числе и письмо Солоновича от 21 сентября 1922 г., в котором математик-анархист обращается к Боровому за помощью, считая что только он может помочь с трудоустройством его друзей в Москве [26]. В 1925 г. в московском Музее им. П.А. Кропоткина, где проходили регулярные встречи столичных анархистов, произошел конфликт. Мистические анархисты, получив поддержку С.Г. Кропоткиной, которая считала, что наиболее радикальным антисоветским активистам места на собраниях в стенах музея нет, стали «теснить» анархистов-немистиков. К чему это привело? К появлению двух «фракций»: анархо-мистиков и анархо-синдикалистов/ анархо-коммунистов. К первой фракции примыкал Солонович, ко второй —Боровой. Мыслители оказались по разные стороны баррикад. В 1927 г. между ними состоялся диспут, на котором присутствовали члены Комитета по увековечиванию памяти П.А. Кропоткина. О нем А.А. Боровой пишет: «Диспут, происходивший в 1927 г. между мной и А.А. Солоновичем, дал нам возможность высказаться обо-
им до конца и слушатели Комитета имели возможность убедиться, какая философско-теоретическая пропасть разделяет нас» [27, 28]. В 1928 г. Солонович в одной из своих статей заметил, что философию Бергсона можно определить как «своеобразное возрождение сентиментализма», что его концепция интуиции суть не более чем «соотношение эмоций, составляющих ореол еще не вполне откристаллизовавшихся понятий» [21, 44]. В 1929 г. Боровой публично заметил, что, не разделяет позитивистские интенции Кропоткина, но он безусловно с ним солидарен в неприятии всякого рода мистики, а кроме того, слова Солоновича, посвященные Бакунину, «оставляют впечатление невыносимой фальши» [27, 29]. Последующей полемики не произошло. В скором времени уровень большевистских репрессий уже не позволял анархистам вести какие-либо масштабные дискуссии, а против Солоновича и вовсе началась информационная война со стороны работавших на ГПУ «анархистов» П.А. Аршинова и Ю. Аникиста [28]. В 1929 г. Боровой был арестован и сослан в Вятку, а потом во Владимир. Умер русский анархист-интуитивист в 1935 г., успев завершить масштабный автобиографический очерк (который, к сожалению, пока еще не опубликован). В 1930 г. Солонович был арестован и сослан в Нарымский край (п. Каргасок), в 1933 г. освобожден, однако в 1937 г. произошел новый арест. Анархо-мистик в знак протеста объявил голодовку, которая, к сожалению, оказалась несовместима с болезнью сердца.
Заключение
Интерес к интуитивизму и мистицизму со стороны российского анархистского сообщества объясняется несколькими причинами. Во-первых, свойственная анархизму XIX в. философская рецепция гегельянства (М. Штирнер, М.А. Бакунин) и позитивизма (П.А. Кропоткин) в начале XX в. удовлетворяла духовные потребности лишь части русских либертариев. На фоне появления разного рода ревизионистских направлений в анархистской теории (пананархизм, анархизм-биокосмизм и т.д.) повышенное внимание к различным интеллектуальным концепциям представляется вполне целесообразным. Интуитивизм и мистицизм в этом смысле — лишь часть культурных инструментов, благодаря которым в XX в. происходило обновление (пускай и частичное) философской составляющей анархистской теории. Во-вторых, влиятельный кропоткианский дискурс с его апологией классической рациональности и идеей прогресса не всегда «вписывался» в эпоху. С начала 1900-х гг. многие русские анархисты (Э. Гольдман, А. Андреев и др.) были увлечены философами, чьи воззрения не находили какого-либо внятного от-
ражения в трудах П.А. Кропоткина (Ф. Ницше, А. Бергсон, Э. Мах и др.). Потребность в том, чтобы «обойти» или преодолеть кро-поткианство, найти иные философские источники, которые могли бы показать альтернативный путь синтезирования либертарных идеалов с многообразием интеллектуальных концепций, — все это можно определить как атрибут ревизионизма в рамках анархистской теории эпохи масштабных революционных волнений в России. Интуитивизм и мистицизм (свойственные им антисциентизм, критика классической рациональности и механицизма) нередко выполняли функцию такого рода интеллектуального преодоления кропоткианства как своеобразной философской доминирующей силы. В-третьих, русская философия начала XX в. находилась под сильным влиянием интуитивистских (Н.О. Лосский) и мистических (Н.А. Бердяев, Д.С. Мережковский и др.) концепций. Анархисты, чье философское становление совпало с этим процессом, «впитали» в себя многие установки духовной культуры своего времени. Они стремились соотнести эти установки с уже исторически сложившейся ценностной системой анархизма.
А.А. Боровой и А.А. Солонович как выразители отечественного интуитивизма и мистицизма и как анархисты-теоретики в одинаковой мере стремились побороть кропоткианский дискурс как специфическую гносеологическую доминанту, а философскую составляющую анархистской теории переориентировать, «развернуть» ее в сторону иных концептуальных ориентиров. Если внутри сообщества русских религиозных философов диалог между интуитивизмом и мистицизмом оказался весьма плодотворным (Н.О. Лосский, Н.А. Бердяев), то в рамках российского анархистского движения он изначально базировался на взаимном непонимании интеллектуальных интуиций оппонентов. На наш взгляд, главным образом это объясняется максимальной включенностью двух мыслителей в интенсивно развивающуюся политическую жизнь революционной России — умосозерцание А.А. Борового и А.А. Солоновича не было исключительно теоретическим (как у некоторых религиозных философов), оно основывалось на ежедневной борьбе за «правильный» анархизм, за утверждение конкретной интерпретации антиэтатизма. В такой ситуации любая полемика с большой долей вероятности может быть поляризована, а соседство двух разных мнений рано или поздно может привести к конфликту. Катастрофическая эпоха, когда интеллектуальная культура ищет новые способы миропонимания, когда абстрактное философствование обретает социальное измерение, стремление к максимальной свободе, под которой понимается прежде всего свобода от культурных догм, лучше всего выражается
в том, как люди эклектично соединяют различные философские и политические концепции. Все эти попытки синтеза в ситуации политической неустойчивости уже с самого начала ведут к конфликтным способам взаимодействия между теми, кто этот синтез осуществляет.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ
1. Рябов П.В. Хорошо забытое старое: обзор архивного фонда А.А. Борового в РГАЛИ // Вестник культурологии. 2009. № 1 (48). С. 112-126.
2. Никитин А.Н. А.А. Солонович. Критика материализма (2-й цикл лекций по философии) // Орден российских тамплиеров. Т. 3: Документы 1922-1930 гг. Легенды тамплиеров. Литература Ордена. Ред. А.Л. Никитин. М.: Минувшее, 2003. С. 443-444.
3. Савченко В. 100 знаменитых анархистов и революционеров. М.: Фолио, 2008. 510 с.
4. Рябов П.В. Алексей Боровой и фрейдизм (по архивным источникам) // Развитие личности. 2015. № 4. С. 211-224.
5. Рябов П.В. Российское кантианство и неокантианство начала XX века в неопубликованных мемуарах А.А. Борового // Кантовский сборник. 2010. № 4 (34). С. 97-103.
6. Быстров А.С. Актуальность теории анархизма Алексея Алексеевича Борового: политико-правовые аспекты // Право и политика. 2017. № 3. С. 37-45.
7. Быстров А.С. Право и государство в учении анархо-гуманизма Алексея Алексеевича Борового // Актуальные проблемы российского права. 2018. № 1 (86). С. 17-25.
8. Ударцев С.Ф. Политическая и правовая теория анархизма в России: история и современность. М.: Форум, 1994. 382 с.
9. Никитин А.Л. К событиям 20-х гг. вокруг Кропоткинского музея // Труды Комиссии по научному наследию П.А. Кропоткина / Ред. А.В. Гордон, Н.М. Пиру-мова, Н.К. Фигуровская, А.В. Бирюков. М., 1992. Вып. 2. 196 с. С. 82-123.
10. Солонович А.А. Письмо к А.А. Боровому. 8 февраля 1907 г. РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1, д. 675, л. 1.
11. Боровой А.А. Общественные идеалы современного человечества. Либерализм. Социализм. Анархизм. 2-е изд. М.: Н.В. Петров, 1917. 64 с.
12. Кропоткин П.А. Бергсон. ГАРФ, Ф. 1129. Оп. 1, ед. хр. 536.
13. Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. М.: Правда, 1990. 642 с.
14. Гроссман-Рощин И. Характеристика творчества П.А. Кропоткина. Спб.; М.: Голос труда, 1921. 31 с.
15. Боровой А.А. Анархизм. 3-е изд. М.: Либроком, 2009. 168 с.
16. Боровой А.А. Личность и общество в анархистском мировозррении. М.; Пг.: Голос труда, 1920. 99 с.
17. Боровой А.А. Бакунин // Михаилу Бакунину. 1876-1926. Очерки истории анархического движения в России / Под ред. А.А. Борового. М.: Голос труда, 1926. 340 с.
18. Зеньковский В.В. Апологетика. Париж: УМСА-РгеББ, 1957. 260 с. С. 159.
19. Солонович А.А. Личность и общество // Пробуждение. 1927. № 4. С. 62-66
20. Солонович А.А. Личность и общество // Пробуждение. 1927. № 3. С. 36-39.
21. Солонович А.А. Личность и общество // Пробуждение. 1928. № 6. С. 33-48.
22. Солонович А.А. Критика материализма (2-й цикл лекций по философии) // Орден российских тамплиеров. Т. 3: Документы 1922-1930 гг. Легенды тамплиеров. Литература Ордена/ Ред. А.Л. Никитин. М.: Минувшее, 2003. C. 443-514.
23. Солонович А.А. Философия культуры // Пробуждение. 1927. № 2. С. 26-37.
24. Солонович А.А. Волхвы и предтечи (продолжение) // Русский Вестник — Рассвет. 1926. № 157. С. 2.
25. Солонович А.А. Волхвы и предтечи // Русский Вестник — Рассвет. 1926. № 156. С. 2.
26. Солонович А.А. Письмо к А.А. Боровому. 21 сентября 1922 г. РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1, д. 675, л. 1.
27. Боровой А.А. Заявление Члена Комитета А.А. Борового в Исполнительное бюро Комитета по увековечиванию памяти П.А. Кропоткина // Дело труда. 1929. № 44-45. С. 28-29.
28. Аникист Ю. Трубадур мистического анархизма (А.А. Солонович) // Дело труда. 1929. № 50-51. С. 15-17.
REFERENCES
1. Ryabov P.V. Khorosho zabytoe staroe: obzor arkhivnogo fonda A.A. Borovogo v RGALI [The Well Forgotten Old: A Review of the Archive Fund of A.A. Borovoy at the Russian State Archive of Literature and Art]. Vestnik kul'turologii. 2009. Vol. 1 (48). P. 112-126. (In Russ.)
2. Nikitin A.L. A.A. Solonovich Kritika materializma (2-i tsikl lektsii po filosofii) [A.A. Solonovich. Critique of Materialism (2nd Philosophy lecture series)]. In: Orden rossiyskikh tamplierov. Т. 3: Dokumenty 1922-1930 gg. Legendy tamplierov. Literatura Ordena [The Order of the Russian Templars. Vol. 3: Documents 1922-1930. Legends of the Templars. Literature of the Order]. Ed. by A.L. Nikitin. Moscow: Minuvshee, 2003. P. 443-514. (In Russ.)
3. Savchenko V. 100 znamenitykh anarkhistov i revolyutsionerov [100 Famous Anarchists and Revolutionaries]. Moscow: Folio Publ., 2008. 510 p. (In Russ.)
4. Ryabov P.V. Aleksei Borovoy i freidizm (po arkhivnym istochnikam) [Alexei Borovoy and Freudianism (from archival sources)]. Development of personality. 2015. Vol. 4. P. 211-224. (In Russ.)
5. Ryabov P.V. Rossiiskoe kantianstvo i neokantianstvo nachala XX veka v neopub-likovannykh memuarakh A.A. Borovogo [Russian Kantianism and Neo-Kantianism of the early 20th century in the unpublished memoirs of A.A. Borovoy]. The Kantian collection. 2010. Vol. 4 (34). P. 97-103. (In Russ.)
6. Bystrov A.S. Aktual'nost' teorii anarkhizma Alekseya Alekseevicha Borovogo: politiko-pravovye aspekty [The Relevance of Alexei Borovoy's Theory of Anarchism: Political and Legal Aspects]. Politics and the law. 2017. Vol. 3. P. 37-45. (In Russ.)
7. Bystrov A.S. Pravo i gosudarstvo v uchenii anarkho-gumanizma Alekseya Alekseevicha Borovogo [Law and State in the Teaching of Anarcho-Humanism by Alexei Borovoy]. Aktual'nyeproblemy rossiiskogoprava. 2018. Vol. 1(86). P. 17-25. (In Russ.)
8. Udartsev S.F. Politicheskaya i pravovaya teoriya anarkhizma v Rossii: istoriya i sovremennost' [The Political and Legal Theory of Anarchism in Russia: History and Modernity]. Moscow: Forum, 1994. 382 p. (In Russ.)
9. Nikitin A.L. K sobytiyam 20-kh gg. vokrug Kropotkinskogo muzeya [Towards the events of the 1920s around the Kropotkinsky Museum]. In: Trudy Komissii po nauchnomu naslediyu P. Kropotkina [Proceedings of the Commission on the Scientific Heritage of P. Kropotkin]. Ed. by A.V. Gordon, N.M. Pirumova, N.K. Figurovskaya, A.V. Biryukov. Moscow: Institute of Economics, Russian Academy of Sciences. 1992. Issue.2. 196 p. P. 82-123. (In Russ.)
10. Solonovich A.A. Pis'mo A.A. Borovomu [Letter to A.A. Borovoy]. 8 February 1907. In: Russian State Archives of Literature and Art. F. 1023. Arch. inv. 1. Inv. n. 675, l. 1-2. (In Russ.)
11. Borovoy A.A. Obshchestvennye idealy sovremennogo chelovechestva. Liberal-izm. Sotsializm. Anarkhizm [The social ideals of modern humanity. Liberalism. Socialism. Anarchism]. 2-nd ed. Moscow: N.V. Petrov, 1917. 64 p. (In Russ.)
12. Kropotkin P.A. Bergson. In: State Archive of the Russian Federation. F. 1129. Arch. inv. 1, inv. n. 536. (In Russ.)
13. Kropotkin P.A. Khleb i volya. Sovremennaya nauka i anarkhiya [Conquest of bread. Modern science and anarchism]. Moscow: Pravda, 1990. 624 p. (In Russ.)
14. Grossman-Roshchin I. Kharakteristika tvorchestva P.A. Kropotkina [Characterization P. Kropotkin's creative work]. S-Petersburg; Moscow: Golos truda, 1921. 31 p. (In Russ.)
15. Borovoy A.A. Anarkhizm [Anarchism]. 3-rd ed. Moscow: Librocom, 2009. 168 p. (In Russ.)
16. Borovoy A.A. Lichnost' i obshchestvo v anarkhistskom mirovozzrenii [Person and society in the anarchist worldview]. Moscow; Petrograd: Golos truda, 1920. 99 p. (In Russ.)
17. Borovoy A.A. Bakunin. In: Mikhailu Bakuninu [To Michel Bakunin]. 1876-1926. Ocherki istorii anarkhicheskogo dvizheniya v Rossii [Essays on the history of the anarchist movement in Russia]. Ed. by A.A. Borovoy. Moscow: Golos truda, 1926. 340 p. (In Russ.)
18. Zen'kovskii V.V. Apoligetika [Apologetics]. Paris: YMCA-Press, 1957. 260 p. (In Russ.)
19. Solonovich, A.A. Lichnost' i obshchestvo [Person and society]. Probuzhdenie. 1927. Vol. 4, P. 62-66. (In Russ.)
20. Solonovich A.A. Lichnost' i obshchestvo [Person and society]. Probuzhdenie.
1927.Vol. 3. P. 36-39. (In Russ.)
21. Solonovich A.A. Lichnost' i obshchestvo [Person and society]. Probuzhdenie.
1928. Vol. 6. P. 33-48. (In Russ.)
22. Solonovich A.A. Kritika materializma (2-i tsikl lektsii po filosofii) [Critique of Materialism (2nd Philosophy lecture series)]. In: Orden rossiyskikh tamplierov. T. 3: Dokumenty 1922-1930 gg. Legendy tamplierov. Literatura Ordena. [The Order of the Russian Templars. Vol. 3: Documents 1922-1930. Legends of the Templars. Literature of the Order]. Ed. by A.L. Nikitin, Moscow: Minuvshee, 2003. P. 443-514.
23. Solonovich A.A. Filosofiya kul'turi [The philosophy of culture]. Probuzhdenie. 1927. Vol. 2. P. 26-37. (In Russ.)
24. Solonovich A.A. Volkhvy i predtechi (prodolzheniej [Magi and forerunners (continued)]. Russkiy Vestnik — Rassvet. 1926. Vol. 157. P. 2. (In Russ.)
25. Solonovich A.A. Volkhvy i predtechi [Magi and forerunners (continued)]. Russkii Vestnik — Rassvet. 1926. Vol.156, P. 2. (In Russ.)
26. Solonovich A.A. Pis'mo A.A. Borovomu [Letter to A.A. Borovoy]. 21 September 1922. In: Russian State Archives of Literature and Art. F. 1023. Arch. inv. 1, inv. n. 675, l. 3. (In Russ.)
27. Borovoy A.A. Zayavlenie Chlena Komiteta A.A. Borovogo v Ispolnitel'noe byuro Komiteta po uvekovechivaniyu pamyati P.A. Kropotkina [Statement by Committee member A.A. Borovoy to the Executive Bureau of the Committee on the Commemoration of P.A. Kropotkin]. Delo truda. 1929. № 44-45. P. 28-29. (In Russ.)
28. Ankist Yu. Trubadur misticheskogo anarkhizma (A.A. Solonovich) [The Troubadour of Mystical Anarchism (A.A. Solonovich)]. Delo truda. 1929. Vol. 50-51. P. 15-17. (In Russ.)
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
РГАЛИ — Российский государственный архив литературы и искусства ГАРФ — Государственный архив Российской Федерации ЦА ФСБ — Центральный архив ФСБ России
Информация об авторе: Герасимов Николай Игоревич — кандидат философских наук, ведущий научный сотрудник Дома русского зарубежья им. А. Солженицына, тел.: +7 (916) 207-93-43; nickgerasimow@ yandex.ru
Information about the author: Gerasimov Nikolai Igorevich — Candidate of Philosophical Science, leading researcher of A. Solzhenitsyn House of Russian Abroad, tel.: +7 (916) 207-93-43; [email protected]
Поступила в редакцию 03.10.2022; принята к публикации 29.11.2022
