CC BY
0УДК 32.019.5
В.И. Красиков
доктор философских наук, профессор, Всероссийский государственный университет юстиции Минюста России, Москва
ИНТЕРНЕТ-РАДИКАЛИЗАЦИЯ: СОЦИАЛЬНО-ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ И КОГНИТИВНЫЕ МЕХАНИЗМЫ
VI. Krasikov
Doctor of Philosophy, Professor,
All-Russian State University of Justice of the Ministry of Justice of the Russian Federation, Moscow
INTERNET RADICALIZATION: SOCIO-PSYCHOLOGICAL AND COGNITIVE MECHANISMS
Аннотация. В статье рассматривается использование радикалами информационных ресурсов в целях продвижения своих идей и распространения пропагандистско-вербовочных материалов. Первопроходцем в использовании современных медиа-технологий в этих целях автор признает «Аль-Каиду»1, начавшую их применять с конца 1980-х годов аудио- и видеозаписи, а позже видеоролики, журналы, веб-сайты, чаты и форумы. В наши дни радикалы активно занимаются созданием своего телевидения, альтернативного радио, музыки, анимации и видеоигр как эффективных каналов трансляции своих идей и образов. В статье рассматриваются когнитивные и поведенческие результаты использования информационных ресурсов в целях радикализации избранных радикалами аудиторий и некоторые технологии, в том числе и технология «назначения повестки дня».
Ключевые слова: интернет-радикализация, поведенческая и когнитивная радикализация, социальное научение, «назначение повестки дня».
Abstract. The article examines the use of information resources by radicals in order to promote their ideas and distribute propaganda and recruitment materials. The author recognizes Al-Qaeda as a pioneer in the use of modern media technologies for these purposes, which began using audio and video recordings since the late 1980s, and later videos, magazines, websites, chats and forums. Nowadays, radicals are actively engaged in creating their own television, alternative radio, music, animation and video games as effective channels for broadcasting their ideas and images. The article examines the cognitive and behavioral results of the use of information resources in order to radicalize audiences chosen by radicals and some technologies, including the technology of "agenda setting".
Key words: Internet radicalization, behavioral and cognitive radicalization, social learning, "setting the agenda".
Издревле радикалы применяли доступные в их времена информационные ресурсы: граффити, монеты, плакаты, затем печатный станок — для продвижения своих идей, распространения своих пропаган-дистско-вербовочных материалов. Переживаемое нами время значительно расширяет медиа-возможности. Первопроходцем использования современных медиа-технологий в пропагандистской и вербовочной практике, можно считать, по 2всей видимости, «Аль-Каиду»2, начавшую их
применять с конца 1980-х: технологии аудио- и видеозаписи — для миссионерства и глобального охвата своих потенциальных сторонников и новобранцев. Позже, уже в 1990-х, она перешла к созданию видеороликов, качественных журналов и вышла в Интернет со своими веб-сайтами, чатами и форумами только для своих [8, с. 5-8].
В наши дни радикалы активно занимаются созданием своего телевидения, альтернативного радио, музыки, анимации и видеоигр как эффективных каналов транс-
1 Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда № 23-28-00080, https:// rscf.ru/project/23-28-00080/
2 Признана террористической организацией и запрещена в РФ.
ляции своих идей и образов. Экстремисты присутствуют в глобальных социальных сетях, включая «Twitter (X)»3, «Facebook»3, «Instagram»3 и «YouTube». В России речь идет, прежде всего, о самой популярной социальной сети «ВКонтакте». «Даркнет»4 открыл новые возможности для скрытного общения, точно так же, как и сверхскоростные средства связи: «WhatsApp» и «Telegram», причем «Telegram» некоторые считают предпочтительной платформой «ИГИЛ»5.
Существует множество исследований влияния СМИ на формирование агрессии и распространения насилия в обществе, также как и объяснений «восприимчивости зла» как следствия восприятия экстремистского контента и структур поведенческого копирования-подражания. Но несмотря на многообразие литературы немного известно о масштабах влияния разных СМИ на радикализацию. Мы, на самом деле, мало что знаем о том, как телевидение, Интернет или видеоигры повышают вероятность радикализации.
Радикализация — интенсивно обсуждаемое понятие в современной исследовательской литературе [5]. Обычно им обозначают усвоение людьми идей, потенциально приводящих к участию в антиобщественных насильственных действиях [9]. Можно говорить, таким образом, о двух, возможно и взаимообусловленных, но разных результатах радикализации: когнитивном и поведенческом. Равно также различаются некое криминальное знание о том, как организовывать преступление и прямо преступное поведение.
Радикализация когнитивная приводит к убеждениям в том, что насилие может быть допустимо, если оно защищает какое-либо «хорошее» дело или «правильную» идеологию («добро должно быть с кулаками» и т.п.). Некоторые люди, усвоившие подобные радикальные взгляды, могут
увериться и в необходимости личного участия в их практической реализации.
Конечно, далеко не все люди с крайними взглядами обязательно хорошо «подкованы» в идейном отношении, но очевидно, что когнитивная радикализация почти всегда предшествует радикализации поведенческой: человек, не решивший для себя определенно, что так следует действовать, не будет предпринимать заведомо неодо-бряемые большинством действия. Основная проблема — в том, что радикальные взгляды усваиваются все же меньшинством из тех, на кого обрушиваются современные потоки негативной, деструктивной информации и пропаганды, почему именно они? И далее, в свою очередь, лишь меньшинство из этого меньшинства начинает и практически вести себя радикально. Тогда как большинство из этого, уже идеологически индоктринированного меньшинства, все же не решаются на практические противоправные акции. По-видимому, многое объясняется контекстом информационного воздействия на того или иного человека, имеющимися факторами как риска, так и защиты: будь он, к примеру, жертва дискриминации, или, напротив — индивид с сильными социальными связями [11].
И наиболее часто упоминаемый сегодня фактор риска — воздействие СМИ, что в наши дни тождественно Интернету — особенно если речь идет о молодых поколениях. Конечно, Интернет — отнюдь не единственный фактор, который потенциально может увеличить риск радикализации. Имеются и другие СМИ, наряду с «новыми», есть и «старые» — печатные (бумажные), телевидение, радио, музыка, видеоигры и пр.
Еще совсем недавно телевидение было одним из основных средств, которые экстремисты использовали для своих проповедей и рекрутинга новобранцев.
3 Запрещены в РФ.
4 Это небольшая и труднодоступная часть так называемой «Глубокой паутины» («Deep Web», которая, однако, в тысячи раз больше, чем видимый нами Интернет или «Surface Web», доступный среднему пользователю). Доля же «Даркнета» составляет менее 0,01% сайтов в Интернете: сопоставьте: примерно 45 тыс. сайтов «Даркнета» и сотни миллионов обычных. Вместе с тем, «Даркнет» очень опасен для обычного человека.
5 Признана террористической организацией и запрещена в РФ. Об использовании Telegram^ «ИГИЛ» см. [10].
Трудно забыть печально известные телевизионные трансляции пыток и казней, равно как и «зрелищные» террористические атаки. И именно это их широкое освещение на телевидении приводило к росту интереса к экстремистам в Интернете. Ну а спутниковое телевидение вело прямое онлайн-вещание радикальных проповедников в дома миллионов людей.
Развиваются и становятся весьма популярными и новые формы цифрового разговорного радио, подкастов, появляются многочисленные комментаторы, аналитики и пропагандисты. Темы, посвященные миграции и теориям заговора, — одни из явных источников радикализации, в частности, ультраправых.
Однако именно Интернет создает среду, особенно благоприятную для деструктивной индоктринации. Здесь отсутствуют регулирование, надзор и контроль, особенно в отношении «языка ненависти» и радикального контента. И «Интернет помнит все», при желании и сейчас можно найти в сети онлайн-журналы «Inspire» или «Dabiq», принадлежащие уже упомянутым ранее террористическим организациям, видео с обезглавливаниями или манифест Андреса Брейвика. Интернет облегчает людям как поиск радикальных взглядов, так и общение с единомышленниками, разделяющими подобные взгляды. Кроме того, он обеспечивает быстрый и сколь угодно частый доступ к подобному контенту и группам. В итоге люди замыкаются в радикальных сетях и онлайн-со-обществах, укрепляющих их ментальные и поведенческие девиации, устанавливающих над ними, по сути, онлайн-контроль. И эта новая среда превращается для неофита в своего рода «эхо-камеру», усиливая настроения предвзятости и поляризацию мнений.
Однако само по себе ознакомление с радикальным контентом вряд ли подвигнет человека к оправданию идеологически мотивированного насилия и приведет его к экстремистам, подтолкнет к насилию. Деструктивная индоктринация воздействует, прежде всего, на людей, уже заранее настроенных на сочувствие радикальному контенту — благодаря своему предшествующему развитию, либо своему
специфическому окружению. Методологической основой для понимания взаимосвязи СМИ и радикализации может послужить «теория социального научения» — в ее позднем варианте «социально-когнитивной теории»[4]. Повторяющееся воздействие радикальных сообщений и изображений, воспринимаемых сочувственно некоторыми людьми — вследствие психологических особенностей возраста или же идеологических предпочтений, религии — может привести к мировоззренческому и моральному дистанцированию от пострадавших и, в итоге, к радикализации. К примеру, показывая «плохие дела» пострадавших: участие в угнетении и преследовании ранее виктимных групп, «доказывается» то, что они вполне «заслуживают» возмездия — собственно Голливуд и Болливуд выстраивают свои сценарии боевиков и триллеров по подобной схеме, и мы радостно смакуем живописные «наказания злодеев». Насилие здесь, таким образом, — это возмездие, которое оправданно и незначительно в свете прошлых действий жертв. И это повторяющееся воздействие сообщений о насилии приводит к его «эмоциональной десенсибилизации», которая и будет способствовать радикализации, т.е. облегчает оправдание и поддержку применения насилия [3, с. 126]. Равно как и человек, идентифицирующий себя с виктимной группой, может ощутить чувство косвенной групповой несправедливости, получая информацию или фейки о ее «тяжелом положении», преследованиях и унижениях.
Таким образом, «социальное научение» утверждает, что принятие любых взглядов — будь то радикальных или же социально одобряемых происходит одинаково — как усвоение или интериоризация («овнутрение» внешнего). Оно идет в рамках норм различных контекстных групп, таких как сверстники, семья, социальные сети, СМИ, в которые включен тот или иной реципиент. Радикальному поведению «научаются» в том случае, если оно постоянно подкрепляется — со стороны «значимого окружения», единомышленников — в большей степени, чем социально одобряемое. Такое становится возможным в рамках так называемых «дифференци-
альных ассоциаций» [6] или виртуальных радикальных группах в Интернете, в онлайн-социальных сетях, которые подкрепляют возможное деструктивное поведение, сообщая человеку о непременном его будущем одобрении.
Здесь действует своего рода «взаимный детерминизм»: уже имеющиеся предубеждения направляют поиск и отбор соответствующего контента, его же потребление поддерживает и укрепляет прежние убеждения. Как говорят бывшие экстремисты, они не просто натыкались на радикальный контент и соответствующие группы в Интернете, они их сами целенаправленно искали. Притом радикализация эффективнее именно в последнем случае, нежели когда пользователь случайно натыкается на радикальный контент — ну и что, он просто пожмет плечами и «пойдет дальше» по Интернет-тропинкам [7].
Именно осознанный отбор релевантных для потенциального экстремиста и идеологически созвучным ему медиа приводят к формированию уже упомянутой медийной «эхо-камеры», где человек питаем только тем контентом, пребывает лишь в тех онлайн-ареалах социальных сетей, которые укрепляют и усиливают уже имеющиеся установки, блокируя противоречащие мнения. Подобные «эхо-камеры» отличаются большой степенью изоляции — и от идейно чуждых онлайн-сообществ, и от своего прежнего офлайн-окружения. Также они гомогенизируют состав онлайн-сообществ, когда групповая идентичность начинает перекрывать идентичности индивидуальные. И в онлайн эта гомогенизация происходит быстрее, нежели в офлайне, за счет особенностей он-лайн-доступов, которые всегда более часты и регулярны — в «реале» столько раз не зайдешь и не встретишься с партнерами и единомышленниками.
Необходимо учитывать и особенности воздействия СМИ, в том числе и Интернета, социальных сетей на человеческое восприятие. Так теория «установления повестки дня» подчеркивает, что частое обсуждение какой-то темы само уже привлекает к ней внимание потребителей, создавая устойчивое впечатление ее особой важности для всех [1].
Наряду с «назначением» повестки СМИ, старые и новые, также вводят в сознание людей и скрытый нарратив должного к ней отношения (мягкое подталкивание, имплицитное навязывание определенной оценки) [2]. Вероятно, многие из нас не раз удивлялись тем странным обстоятельствам, которые мы можем видеть в формированиях информационных потоков везде, глобально: важные события и темы, выставляемые проблемы — одни и те же, также и меняются сразу, везде и как по команде. Также идеологический формат строго выверен (правда, по «панре-гионам»: либеральный мир, Россия, Китай и т.д.) и настолько же он одинаков в своей ритмике «эмоциональных качелей» — либо торжественные оды (строю, идеологии), либо «плач Ярославны». Причем заметьте: и повестки, и охват, и форматы тотально так сказать «панрегиональны»: и печатные средства, и ТВ, и цифровое радио, и Интернет-каналы, и онлайн социальные сети.
Итак, СМИ, все более входящие в симбиоз с Интернетом, работают, денно и нощно, над формированием нарративов «мира, как его следует понимать». Для этого они как бы «засаживают» сознание человека выборочно отобранными сведениями, «унавоживая» его непременными стимуляторами роста (ценностями и установками), создавая вкупе ту «почву», на которой всходят ростки того восприятия реальности, которое и нужно авторам нарративов.
Список литературы
1. Казаков АА. Теория установления повестки дня: основные подходы и направления исследования в российской политической науке // Вестник Московского университета. Сер. 12. Политические науки. 2014. — № 3. — С.41-56. — URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ teoriya-ustanovleniya-povestki-dnya-osnovnye-podhody-i-napravleniya-issledovaniya-v-rossiyskoy-politicheskoy-nauke.
2. Нуркова В.В. и др. Иерархическая регуляция непроизвольной памяти: включенность в деятельность, уровневые эффекты и судьба фоновых стимулов // Вестник Московского университета. Серия 14. Психология. — 2023. — № 2. — С. 154-182. — URL: https://
cyberleninka.ru/article/n/ierarhicheskaya-regulyatsiya-neproizvolnoy-pamyati-vklyuchennost-v-deyatelnost-urovnevye-effekty-i-sudba-fonovyh-stimulov.
3. Пашукова Т.И. Воздействие сцен экранного насилия на эмоциональную сферу старшеклассников с разной гендерной идентичностью // Вестник Московского государственного лингвистического университета. Образование и педагогические науки. — 2023. — Вып. 3 (848). — С. 126. — URL: https://cyberleninka.ru/article/ n/vozdeystvie-stsen-ekrannogo-nasiliya-na-emotsionalnuyu-sferu-starsheklassnikov-s-raznoy-gendernoy-identichnostyu.
4. Ранджан Р. Теоретический анализ зарубежных когнитивных теорий личности // Baikal Research Journal. — 2021. — Т. 12. — № 1. — URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ teoreticheskiy-analiz-zarubezhnyh-kognitivnyh-teoriy-lichnosti.
5. Сакаев В.Т. Понятие радикализации: обзор научных подходов в современной зарубежной литературе // Антиномии. — 2021. — Т. 21. — Вып. 2. — С. 45-72. — URL: https:// cyberleninka.ru/article/n/ponyatie-radikalizatsii-obzor-nauchnyh-podhodov-v-sovremennoy-zarubezhnoy-literature
6. Щербаков Г.В. и др. Развитие научных взглядов на преступное поведение: к социальному научению через теории психодинамики, социального окружения и дифференциальной
ассоциации // Прикладная юридическая психология. — 2020. — № 3 (52). — С. 6-18. — URL: https://cyberleninka.ru/article/n/ razvitie-nauchnyh-vzglyadov-na-prestupnoe-povedenie-k-sotsialnomu-naucheniyu-cherez-teorii-psihodinamiki-sotsialnogo-okruzheniya-i
7. Frissen T. Internet, the great radicalizer? Exploring relationships between seeking for online extremist materials and cognitive radicalization in young adults // Computers in Human Behavior. — 2020. — No 114. — Article 106549. — https://doi.org/10.1016/j. chb.2020.106549.
8. Lieberman J., Collins S. Violent Islamist extremism, the Internet, and the homegrown terrorist threat / United States Senate Committee on Homeland Security and Governmental Affairs. — 2008. — P. 5-8.
9. McCauley C., Moskalenko S. Understanding political radicalization: The two-pyramids model // American Psychologist. — 2017. — Vol. 72. — No 3. — P. 205-216. — https://doi. org/10.1037/amp0000062.
10. Weimann G. Going dark: Terrorism on the dark web // Studies in Conflict & Terrorism. — 2016. — Vol. 39. — No 3. — P. 195-206.
11. WolfowiczM. et al. Protocol: What are the effects of different elements of media on radicalization outcomes? A systematic review // Campbell Systematic Reviews. — 2021. — Vol. 17. — No 1. — https://doi.org/10.1002/cl2.1148.
