CC BY
52
■ ■ ■ Интегрированный контент: влияние на информационное пространство
Сорокина В.С.
Московский государственный институт международных отношений (университет) Министерства иностранных дел Российской Федерации (МГИМО МИД РФ), Москва, Российская Федерация.
Аннотация. «Интегрированный контент» - это журналистские материалы в интернет-СМИ, в которых фигурирует информация или контент из соцсетей, а также в качестве источника информации используются интернет-пользователи. Данный феномен не может оцениваться по тем же критериям, что и привычные журналистские материалы прессы, радио или телевидения. Опираясь на концепции, разработанные отечественными и зарубежными исследователями, автор показывает, что интегрированный контент создает определенные последствия для процесса коммуникации - и за счет эффекта синергии выходит на принципиально новый уровень воздействия по сравнению с контентом, который создавался СМИ и соцсетями по отдельности. Включение в текст статей материалов интернет-пользователей создает предрасположенность аудитории к определенному восприятию контента и зачастую отдаляет ее от рационального и многостороннего анализа информации. Автор делает вывод, что работа с интегрированным контентом требует от представителей СМИ более ответственного отношения к отбору материала и источников, что позволило бы минимизировать возможные риски для информационного пространства.
Ключевые слова: массмедиа, интернет, социальные сети, информационное пространство, интегрированный контент, инсценирование
Для цитирования: Сорокина В.С. Интегрированный контент: влияние на информационное пространство // Коммуникология. 2019. Том 7. №3. C. 136-147. DOI 10.21453 / 2311-3065-2019-7-3-136-147.
Сведения об авторе: Сорокина Вероника Сергеевна, аспирант кафедры социологии МГИМО МИД РФ. Адрес: 125545, Россия, г. Москва, ул. Беломорская, 26. E-mail: [email protected].
Статья поступила в редакцию: 12.08.2019. Принята к печати: 26.08.2019.
На сегодняшний день человек все реже прибегает к традиционным СМИ и все больше потребляет новостной контент из соцсетей, где он получает такие преимущества, как оперативность информации, возможность настраивать контент в соответствии с собственными интересами, делиться новостями с другими пользователями и непосредственно высказывать собственное мнение в комментариях. Так, согласно опросам общественного мнения, интернет уже стал вторым по популярности источником информации (48% опрошенных), уступая только телевидению (76%). Также в последние годы наблюдается рост доверия к неформальным онлайн-ресурсам, таким какУоиТиЬе, Telegram-каналы и соцсети1.
1 По данным «Индекса развития медиасферы - 2018», отчета Фонда Медиа-стантарт» и Комитета гражданских инициатив: http://www.msindex.ru/wp-content/ uploads/2019/01/otchet-msindex-2018_final-na-sajt.pdf.
В данной ситуации традиционные СМИ и новостные порталы пытаются удержать свою аудиторию, давая ей то, что люди ищут на других информационных площадках. Так большинство газет, журналов, телеканалов и радиостанций имеют собственные аккаунты в соцсетях, где, в том числе, адаптируют свой контент под конкретный новый формат. Стоит отметить, что традиционные СМИ демонстрируют отсутствие готовности полностью переместиться на пространство соцсетей, и зачастую используют аккаунты для того, чтобы привлекать аудиторию соцсетей на собственные сайты и предлагать новости и материалы привычного формата.
В результате интернет-версии традиционных СМИ представляют поле для экспериментов, где журналисты зачастую пытаются интегрировать контент соцсетей в собственные материалы. Такие нововведения позволяют находить больше инфоповодов (например, с помощью материалов под заголовками «В Сети обнаружили...», «В Сети возмутились...»), оперативно освещать развитие актуальных событий («Очевидцы рассказали.», «Пользователи соцсетей опубликовали фото/видео с места ...»), создавать контент на тему в случае отсутствия развития событий («В Сети отреагировали.»), расширять аудиторию, а также демонстрировать «близость к читателю». В этой связи представляется уместным использовать для обозначения материалов, в которых фигурирует информация или контент из соцсетей, а также в качестве источника информации используются пользователи соцсетей, термин «интегрированный контент». Темой дальнейшего исследования тогда будет изучение этогол относительно нового феномена, находящегося на стыке информации и коммуникации, и оценка его воздействия на аудиторию, которое достигается за счет синергетического эффекта [Кириллина].
Отметим, что на сегодняшний день существует достаточно много работ, посвященных взаимодействию СМИ и Интернета, однако по большей части они затрагивают кроссплатформенное распространение информации и распределение новостей по различным каналам, то есть ключевым предметом таких исследований [Браславец; Дьяченко; Колесниченко] становится медиаконверген-ция. В них, однако, практически не упоминается взаимопроникновение информации, обусловившее появление интегрированного контента. Кроме того, они затрагивают ту сторону взаимодействия СМИ и Интернета, которая в большей степени касается анализа журналистской работы, и почти не касается аспектов социологии коммуникации.
В зарубежных трудах феномен интеграции СМИ и соцсетей рассматривается в первую очередь в рамках «гражданской журналистики» и «социальной журналистики». В иностранных работах [Bowman&Willis; Neuberger; Bosshart; Miriam, Fieseler, Grubenmann; Engesser] отмечается позитивное влияние генерируемого интернет-пользователями контента на демократические процессы и указывается на то, что целью участия аудитории становится «распространение независимой, заслуживающей доверия, точной и разнообразной информации в соответствии с требованиями демократии» [Bowman, Willis]. В этом смысле вопрос
о преимуществах интегрированного контента является продолжением дискуссии о возможности возникновения «прессы, откорректированной, распространяемой, создаваемой своими собственными читателями» [Бодрийяр].
Во многом упомянутые работы упускают из вида процессы, которые значительно осложняют для интернет-аудитории выполнение предписываемой ей «миссии», такие как остаточное доминирование СМИ1, вторичность контента соцсетей по отношению к новостям, неравенство различных субъектов интернет-коммуникации, а также ряд ловушек восприятия, которые характерны как для журналистов, так и для интернет-пользователей. Нельзя не согласиться с тем, что по сравнению с методами вовлечения аудитории прошлых лет, такими как опросы, переписка с читателями, телефонные разговоры со слушателями, которые вполне вписывались в традиционный формат журналистской работы, интегрированный контент оказывает внушительное воздействие на функционирование информационного пространства в целом. Однако здесь, по мнению автора, стоит разграничивать потенциал «идеального» создаваемого соцсетями контента и реальный контент, получаемый в результате многочисленных искажений в процессе коммуникации на уровне индивида, групп и новостного потока [Кириллина]. Автор намерен критически проанализировать данный феномен и оценить потенциальные проблемы, связанные с ним.
Искажение основных критериев новости
Развитие технологий и глобальные процессы, приводящие к трансформации общества и коммуникации, особенно остро сказываются на медиапространстве. Постоянное появление новых коммуникационных каналов и обилие информации из самых разных источников приводит к тому, что при описании события становится все труднее дать все точки зрения для его описания. В результате
1 Стоит отметить, что, несмотря на развитие технологий, попытки наладить фор-
мальную «обратимость» сетей не стали более эффективными - поскольку профессио-
нальные СМИ так или иначе оставили за собой обязанности по отбору и верификации
новостей, их роль по-прежнему остается доминирующей. Говоря об информационном
воздействии соцсетей, В.Д. Соловей отмечает, что сами по себе распространяемые в них сообщения не имеют той же силы, что материалы крупных медиа, в частности, телеканалов. Он указывает, что инфоповоды, которые появляются в Сети, так или иначе должны быть проговорены на телевидении, чтобы получить массовость [Соловей]. Однако создание интегрированного контента значительно упрощает этот процесс, убирая границу между информацией и коммуникацией и создавая недостающее промежуточное звено.
Об изменениях в информационном пространстве свидетельствуют участившиеся случаи, когда чиновники и другие ньюсмейкеры вынуждены высказываться по инфопо-водам, появившимся в соцсетях или же непосредственно отвечать на претензии, выдвинутые интернет-пользователями. Такой ответ может быть высказан непосредственно в комментариях, в виде записи на странице или же в интервью СМИ, однако ключевым моментом здесь остается тот факт, что спикер реагирует не на слова другой медийной личности и не просто на запрос СМИ, а на запрос, исходящий от соцсетей.
понятие «объективность» все реже употребляется в качестве главного принципа журналистского текста, а в медиапространстве доминирует релятивистский контекст, который позволяет считать «правдой» те сообщения, которые соответствуют эмоциональному настрою потребителя информации и политическим целям коммуникатора [Чугров]. Тем не менее, как традиционные СМИ, так и их сетевые версии, и самостоятельные информационные порталы по-прежнему нуждаются в критериях для отбора новостного материала, которые позволяли бы им привлекать большую аудиторию и при этом сохранять доверие читателя.
Частично СМИ продолжают ориентироваться на ряд критериев, которые предъявлялись к качественному контенту на протяжении последних десятилетий. В большинстве случаев среди них выделяются новизна, достоверность, значимость (релевантность) и декодируемость [Вирен, Фролова], а также масштаб, конфликтность, курьезность/необычность [Колесниченко]. Однако, когда речь заходит об интегрированном контенте, особенности интернет-пространства во многом меняют представления о каждом из критериев, выдвигая на первый план обсуждаемость в Сети.
В первую очередь изменения затрагивают пространственно-временные критерии, размывают понятия новизны, актуальности и масштаба. Если раньше они описывали вполне конкретный круг событий и явлений, представляли собой «здесь и сейчас» [Бергер, Лукман: 13] для человека, с помощью которого он мог сконструировать свою повседневность, то теперь какие-либо границы стерлись и «виртуальная реальность ... уничтожила понятие времени» [Кастельс]. В итоге фактические параметры новости влияют на ее популярность гораздо меньше, чем контекст. Так, заново опубликованное видео события двухлетней давности вполне может получить «новую жизнь» если на общем новостном фоне оно вызовет в соцсетях повышенный интерес. В итоге измерение времени становится второстепенным, поскольку интернет «помнит все». По поисковым запросам выдаются десятки примерно одинаковых по содержанию цитат политиков из разряда «цитат на все времена», при этом вызвать общественный резонанс каждая из них может независимо от того, когда эта цитата попалась на глаза читателю. В таких случаях журналисты добавляют к заголовкам «В Сети обсуждают» или сходную формулировку, которая помогает скрыть «возраст» новости и отсутствие инфоповода.
Относительно масштаба события стоит отметить, что он не перестает быть важным, однако также претерпевает изменения. Так, инцидент с десятью пострадавшими по-прежнему будет вызывать меньший интерес по сравнению с происшествиями, затронувшими сотни человек. Однако отдельные инциденты, которые ранее не освещались федеральными СМИ и освещались только региональными изданиями, теперь могут возводиться в национальный масштаб, если разойдутся по соцсетям. В этом случае аудитория сама определяет важность события и подталкивает крупные СМИ к его освещению, а политиков - к ответной реакции.
Что касается других критериев, таких как конфликтность и курьезность, то они становятся более субъективными, чем когда-либо. На примере интегрированно-
го контента становится очевидным, что из ста человек, получивших информацию о событии или явлении, так или иначе находится тот, кто видит в событии конфликт или парадокс. Затем он делится своими наблюдениями в комментариях, после чего данное «открытие» становится вирусным. Характерен пример с популярной темой оптических иллюзий, где одному пользователю достаточно увидеть в самой обычной фотографии что-то курьезное, и это начинают видеть все.
В конечном итоге при отборе интегрированного материала журналист все меньше ориентируется на профессиональные критерии и принципы, но все больше вынужден полагаться на мнение аудитории соцсетей. При попытке обосновать выбор той или иной новости авторы материала пользуются статистикой просмотров и оценок (Видео набрало более миллиона просмотров), а при определении конфликтности - количество комментариев.
Трансформация доверия к источнику
Ссылки на соцсети удобны СМИ не только для снижения критичности к отбору контента и повышения популярности, но и как удобный источник в ситуации нехватки информации. Классическая теоретическая модель новостей, которая предполагает в качестве своей основы факты, отходит на второй план, поскольку в социальных сетях главенствующая роль отводится не фактической информации, а мнениям [Ткачева, Вартанова, Дунас]. Те новости, которые ранее журналисты подкрепляли ссылками на размытые анонимные и доверительные источники, теперь могут быть подкреплены абстрактными «пользователями сети». Подобные приемы дают амбивалентный эффект: с одной стороны, аудитория так или иначе понимает, что «пользователи соцсети» не понесут ответственность за несоответствующую действительности информацию. С другой стороны, когда дело изначально касается не фактов, а мнений, фигурирующие в новости «пользователи соцсетей» как бы демонстрируют, что в материале высказывается точка зрения «такого же» потребителя новостей, не заинтересованного в продвижении определенной позиции в собственных интересах. Однако читатель не всегда способен четко определить те моменты, когда факты подменяются мнениями, и при отсутствии критического анализа на первый взгляд воспринимает такой контент как достоверный. Конфликт эмоционального и рационального не происходит, если читатель остается в зоне информационного комфорта и не встречается с неприемлемой для него позицией.
Кроме того, аудитория не всегда отдает себе отчет в том, насколько комментатор и очевидец разбирается в той сфере, по которой дает оценку. Отсюда появляются новости по высказываниям представителей шоу-бизнеса на политические темы, а политиков - на узкоспециализированные научные. Если ранее подобные комментарии считались бы нерелевантными, то теперь «релевантность» также определяет аудитория. Такие новости строятся по довольно простому принципу «медийная личность + инфоповод», который ранее использовался в основном на ток-шоу.
В отношении интегрированного контента ситуация обстоит еще сложнее, поскольку компетентность и достоверность источника в таких случаях зачастую не может оценить и сам журналист. Во-первых, в соцсетях трудно определить релевантность выборки, поскольку в аккаунтах пользователей могут быть не указаны даже основные данные (такие как страна, возраст и пр.). Это может быть обусловлено как особенностями той или иной соцсети (в Instagram, Twitter, к примеру, нет требования открывать какие-либо данные для публичного доступа) или же по собственному решению пользователя (в Facebook, ВКонтакте). Кроме того, пользователь может указать некорректные личные данные, что по сути невозможно проверить. В результате в интегрированном контенте чаще всего опускается какая-либо конкретная информация о цитируемом пользователе (исключение могут представлять геоданные, однако они будут основываться либо на геотегах (Instagram), либо на языке сообщения (Twitter)), в то время как в традиционных новостных текстах эта информация должна быть указана или быть понятна из контекста.
Манипулирование общественным мнением
Кроме того, стоит отдельно рассмотреть случаи, когда для интегрированного контента используются не отдельные комментарии, а их подборки. Такие материалы основываются на «подавляющем» мнении, которое высказало «большинство» пользователей соцсетей. Однако трудно представить, что журналист в условиях большого потока новостей действительно проводит контент-анализ сообщений в соцсетях по теме, и чаще всего при отборе комментариев он руководствуется личными или же редакционными критериями.
Здесь стоит упомянуть, что хотя основной целью таких материалов является попытка дать развитие темы при его отсутствии, то есть опять-таки привлечь большую аудиторию, именно этот формат может стать площадкой для продвижения определенной позиции, а также фейковой информации. Во-первых, в многообразии опубликованных в Сети комментариев можно найти практически любую точку зрения и сделать акцент именно на ней, хотя превалировать может другое мнение. Во-вторых, в условиях работы редакций редко обращается внимание на выявление и избегание «ботов», которые по всем внешним признакам могут быть неотличимы от обычных пользователей. При этом при обширном и детальном контент-анализе они могут быть определены за счет повторяемости одних и тех же клишированных формулировок, и «подозрительности» пользователя (например, недавно созданный или пустой аккаунт).
Отдельного рассмотрения требует формат «В Сети высмеяли» и «В Сети раскритиковали», представляющий собой яркую иллюстрацию тех процессов, к которым приводит использование интегрированного контента в СМИ. В первую очередь из-за обилия подобных материалов в информационном пространстве возникает эффект эхо-камеры, в результате которого первичный посыл новости повторяется и закрепляется в сознании читателя. Так, СМИ создают мате-
риал с определенным «заходом», а затем собирают ироничные комментарии по собственным или близким по духу страницам в соцсетях, и создают подборку наиболее примечательных из них. Несмотря на развлекательный характер такого контента, в каждом комментарии тем не менее транслируется определенная позиция, который в данном случае преподносится аудитории как «ее собственное мнение», за счет чего критичность восприятия снижается в еще большей степени, и не возникает потребность обращаться за дополнительной информацией к другим источникам.
Если классическая схема говорит о том, что доверие к информации повышается в случае высокого доверия к источнику, то здесь можно отметить, что читатель новости будет в наибольшей степени доверять подобным подборкам по сравнению с другими материалами настолько, насколько он будет идентифицировать себя с обобщенным понятием «пользователь Сети», каким бы обширным оно ни было. При этом читатель будет вынужден либо довериться позиции, транслируемой в подборке, либо опротестовать ее.
Однако, рассматривая возможность второго варианта, следует отметить действие «спирали молчания» [Ноэль-Нойман 1996], которому подвергается интернет-пользователь, сталкиваясь с интегрированным контентом. Безусловно, человек испытывает на себе давление «мнения большинства» как в повседневной жизни, так и в интернет-пространстве и особенно в соцсетях. Если раньше для него существовало «мнение большинства» в виде результатов социологических опросов и социальной группы, то в режиме онлайн он встречается с комментариями других пользователей повсюду. Однако до тех пор, пока эти комментарии остаются в соцсети, индивид имеет возможность найти единомышленников и остаться при собственном мнении. Но когда комментарии объединяются в подборку и преподносятся крупнейшими новостными порталами как «мнение большинства интернет-пользователей» индивид с отличающейся позицией с большей вероятностью посчитает свое мнение маргинальным и предпочтет в дальнейшем его не высказывать.
Глобальные последствия для информационного пространства
Дальнейшие проблемы связаны со стиранием политического и дискредитацией аргументированного дискурса. В результате потребления интегрированного контента у аудитории пропадает потребность в том, чтобы читать аналитику и детально разбираться в вопросе, поскольку подобные материалы сами по себе настраивают на несерьезное поверхностное отношение к инфоповоду. Со временем типовые комментарии, собираемые в выборках на фоне общей перенасыщенности информационного поля также создают эффект усиления аномии -вызывают «алармистские настроения, апатию, индифферентность» [Карпова; Кравченко; БИагкоу et а1.], отнимая у людей желание отстаивать коллективные интересы и ценности, менять существующее положение дел. Тональность апатии становится наиболее распространенной в комментариях наряду с агрессив-
ными выпадами. Попытки СМИ навязать иллюзию общественного мнения оборачиваются созданием искусственной «группы», когда интернет-пользователи перестают действовать как индивиды и начинают действовать как «толпа» [Le Bon]. Таким образом, на фоне общей импульсивности, эмоциональности и внушаемости не остается места для рациональных аргументов.
Также ситуация усугубляется тем, что использование в качестве источников сообщений социальных сетей также значительно усиливает ряд когнитивных искажений, в частности иллюзию частотности (frequency illusion). Однако если этот феномен Баадера - Майнхоф был обнаружен благодаря письмам читателей, обратившимся в газету, то социальные сети представляют собой нескончаемый поток таких «писем», который может возникнуть в ответ на любую новость. Так, после крупного пожара в ТЦ «учащается» число возгораний, поскольку люди начинают обращать внимание даже на мелкие подобные происшествия, а СМИ с готовностью подхватывают все подобные сообщения. Сюда же можно отнести случаи «сговора» против учителей, когда одна достаточно громкая новость о жестоком обращении с детьми в школе влечет за собой целый ряд подобных историй.
Отсюда проистекает следующее последствие распространения интегрированного контента - инсценирование рисков. Тот факт, что информационное пространство в большей степени наполнено новостями о происшествиях, заставляет людей в разы преувеличивать опасность авиаперелетов, криминальную ситуацию в стране или даже вероятность возникновения международных конфликтов. Как отмечает У. Бек «через воображение и инсценирование мирового риска будущая катастрофа становится настоящим - зачастую с целью избежания ее принимаются значимые решения в настоящее время» [Beck]. За счет принципа работы соцсетей инсценирование рисков масштабируется с большей скоростью, однако именно создание интегрированного контента позволяет превратить разрозненные комментарии пользователей, отдельные «страхи» и «неопределенности» в единую оформленную проблему. Несмотря на то, что за страхами и фобиями может не стоять совершенно никаких фактов, ввиду особенностей медиапространства это не помешает ей перейти в политический дискурс и международную повестку. Исследователи уже обратились к такому феномену, связанному с инсценированием рисков, как «страх как политика» [Bordoni], когда «страх выступает проекцией политической воли, направленной на изменение существующего порядка» [Дуткевич, Казаринова]. Навязывание политических сценариев с помощью создания фобий, происходит с помощью инсценирования политической реальности.
Выводы
Рассуждая о роли соцсетей в современном информационном пространстве, важно отметить, что «решающее слово», формулировки вопросов и подача материала по-прежнему остается за СМИ. В итоге, как было показано выше, сообщения пользователей соцсетей, превращаясь в интегрированный контент, становятся не
ключевой силой в информационном пространстве, а скорее неким подручным материалом, который журналисты используют для повышения популярности контента. При этом сами авторы текстов нередко попадают в ловушки, создаваемые интегрированным контентом или же игнорируют тот эффект, которые он производит.
В попытках повысить статистику просмотров и посещаемости СМИ зачастую используют интегрированный контент в ущерб критериям отбора новостей, качеству и фактической точности материалов. Такое развитие событий влечет за собой ряд искажений восприятия, которые так или иначе влияют на аудиторию: трансформируют основные критерии новости, стирают границу между фактами и мнениями, снижают критичность к потребляемой информации, делают аудиторию невосприимчивой к альтернативным точкам зрения и аргументам за счет эффекта эхо-камеры, способствуют появлению политической аномии, создают благоприятную почву для распространения фейков, делают возможным появление инсценированных событий и рисков. При этом особую категорию составляют материалы-подборки комментариев пользователей соцсетей, которые одновременно с вышеперечисленными последствиями оказывают дополнительное воздействие за счет создания иллюзии демонстрации «общественного мнения».
Хотелось бы предположить, что высокая популярность низкокачественного интегрированного контента обусловлена переходным периодом в информационном пространстве, и впоследствии СМИ смогут найти более корректный подход к использованию материалов соцсетей, соблюдая баланс между мнениями и фактами, сенсационностью и ответственным отбором инфоповодов. Однако, рассматривая использование интегрированного контента на данном этапе, можно сказать, что данное явление не способствует росту качественной информации и в большей степени создает новые риски, а не возможности.
Источники
Бергер П., Лукман Т. (1995). Социальное конструирование реальности. Трактат по социологии знания. М.: Медиум.
Бодрийяр Ж. (1999). Реквием по Масс-Медиа. Поэтика и политика. Альманах Российско-французского центра социологии и философии Института социологии Российской Академии наук. М.: Институт экспериментальной социологии, СПб.: Алетейя. С. 193-226.
Браславец Л.А. (2009). Социальные сети как средство массовой информации: к постановке проблемы // Вестник ВГУ. Серия: Филология. Журналистика № 1.
Вирен Г., Фролова Т. (2015). Информационные агентства. Как создаются новости: Учеб. пособие для студентов вузов. М.: Аспект Пресс.
Дуткевич П., Казаринова Д. Б. (2017). Страх как политика // Полис. Политические исследования. № 4.С. 8-21.
Дьяченко О. В. (2014). Российские СМИ в социальных сетях РасеЬоок и в «ВКонтакте»: практики взаимодействия // Медиаскоп. № 4.
Кастельс М. (2000). Информационная эпоха: экономика, общество и культура / Пер. с англ. под ред. О. И. Шкаратана. М.: ГУ ВШЭ.
Кириллина Н.В. (2014). Социальный потенциал маркетинговых коммуникаций в информационной среде современного города (социологический анализ): автореферат дисс. ... канд. соц. наук / Рос. акад. нар. хоз-ва и гос. службы при Президенте РФ. Москва.
Колесниченко А.В. (2017). Трансформация журналистской работы под влиянием новых технологий: поиск информации, жанры медиатекстов, редакционная культура // Вестник Московского университета. Серия 10, Журналистика. № 5.
Колесниченко А.В. (2018). Критерии отбора новостей в современных российских СМИ // Медиаскоп. № 3.
Кравченко С.А. (2013). К обоснованию гуманистической теории сложности // Вестник МГИМО Университета. №1(28). С. 180-184.
Ноэль-Нойман Э. (1996). Общественное мнение. Открытие спирали молчания: Пер. с нем. / Общ. ред. и предисл. Н. С. Мансурова. М.: Прогресс-Академия; Весь Мир.
Соловей В.Д. (2015). Абсолютное оружие. Основы психологической войны и медиамани-пулирования. М.: Эксмо.
Старцев А.А., Гришанин Н.В. Кириллина Н.В. (2018). Идентичность и идентификация личности в социальных сетях // Коммуникология. Том 6. №4. С. 76-87.
Ткачева Н.В., Вартанов С.А., Дунас Д.В., Гуреева А.Н. (2016). К вопросу о теоретическом понимании новостей в цифровую эпоху: трансформация структуры, сил влияния, «Жизненного цикла» // Вестник Московского университета. Серия 10. Журналистика. №3.
Чугров С.В. (2017). Post-truth: трансформация политической реальности или саморазрушение либеральной демократии? // Полис. Политические исследования. № 2.
Beck U. (2010). World at Risk. Cambridge: Polity Press.
Bordoni C. (2017). State of Fear in a Liquid World. L., N.Y: Routledge.
Bosshart S. (2017): Bürgerjournalismus im Web. Kollaborative Nachrichtenproduktion am Beispiel von Wikinews. Konstanz/München: UVK.
Bowman S., Willis С. (2003). We Media. How Audiences are Shaping the Future of News and Information. Reston: The Media Center at the American Press Institute.
Engesser S. (2008). Professionell-partizipative Nachrichtensites, in: Quandt, Thorsten/Schweiger, Wolfgang (Hrsg.): Journalismus online - Partizipation oder Profession? Wiesbaden: VS Verlag.
Le Bon G. (2001). The Crowd: A Study of the Popular Mind. Kitchener, Ont.: Batoche Books.
Meckel M., Fieseler C., Grubenmann S. (2012). Social Media - Herausforderungen für den Journalismus. HMD - Praxis der Wirtschaftsinformatik. 49.
Neuberger C. (2017). Soziale Medien und Journalismus. In: Schmidt, Jan-Hinrik; Taddicken, Monika (eds.): Handbuch Soziale Medien. Springer Reference Sozialwissenschaften, Wiesbaden: Springer VS.
Sharkov F.I., Silkin V.V., Abramova I.E., Kirillina N.V. (2018). Violation of Information Ecology in Modern Media Space // RUDN Journal of Sociology. Vol. 18. No.4.
■ ■ ■ Integrated Content: the synergistic effect of merging media and social networks and its impact on the information environment
Sorokina V.S.
Moscow State Institute of International Relations, Moscow, Russia.
Abstract. The Integrated Content is media content that includes information from the social networks or presuppose internet users as the source of information. This phenomenon, which combines information and communication, cannot be assessed by the same criteria as any other journalistic genre (for press, radio or TV). Based on the concepts developed by domestic and foreign researchers the author shows that integrated content creates certain
consequences for the communication process and due to the synergy effect, it reaches a fundamentally new level of impact compared to the content produced by the media and the social networks separately. By using of information from social networks, journalists create some bias to a certain perception of content and often complicate rational and multilateral analysis of information. The author concludes that working with integrated content requires from the media representatives a more responsible attitude to the selection of material and sources to avoid possible risks in the information environment.
Keywords: mass media, internet, social networks, information environment, integrated content, staging
For citation: Sorokina V.S. Integrated Content: the synergistic effect of merging media and social networks and its impact on the information environment. Communicology (Russia). 2019. Vol. 7. No.3. P. 136-147. DOI 10.21453/2311-3065-2019-7-3-136-147.
Inf. about the author: Sorokina Veronika Sergeevna, postgraduate student at the depatment of sociology, Moscow State Institute of International Relations. Address: 125565, Russia, Moscow, Belomorskaya st., 26. E-mail: [email protected].
Received: 12.08.2019. Accepted: 26.08.2019.
References
Baudrillard J. (1999). Requiem for the Media / transl. SPb: Aletejya. P. 193-226 (In Rus.). Beck U. (2010). World at Risk. Cambridge: Polity Press.
Berger, P., Luckmann T. (1995).The Social Construction of Reality: A Treatise in the Sociology of Knowledge / transl. M.: Medium (In Rus.).
Bordoni C. (2017). State of Fear in a Liquid World. L., N.Y: Routledge.
Bosshart S. (2017). Burgerjournalismus im Web. Kollaborative Nachrichtenproduktion am Beispiel von Wikinews. Konstanz/Munchen: UVK.
Bowman S., Willis C. (2003). We Media. How Audiences are Shaping the Future of News and Information. Reston: The Media Center at the American Press Institute.
Braslavets L.A. (2009). Social networks as a mass medium: to the statement of the problem // Bulletin of VSU. Series: Philology. Journalism. No. 1 (In Rus.).
Castells M. (2000). The Information Age: Economics, Society and Culture / Transl., ed. O.I. Shkaratan. M.: HSE (In Rus.).
Chugrov S.V. (2017). Post-truth: the transformation of political reality or the self-destruction of liberal democracy? Polis. Political research. No. 2 (In Rus.).
Dutkevich P., Kazarinova D. B. (2017). Fear as a policy. Polis. Political research. No. 4. P. 8-21 (In Rus.).
Dyachenko O.V. (2014). Russian mass media on Facebook and VKontakte social networks: interaction practices. MediaScope. No. 4 (In Rus.).
Engesser S. (2008). Professionell-partizipative Nachrichtensites, in: Quandt, Thorsten/Schweiger, Wolfgang (Hrsg.): Journalismus online - Partizipation oder Profession? Wiesbaden: VS Verlag.
Kirillina N.V. (2014). The social potential of marketing communication in urban information environment: a sociological analysis. Thesis Diss. ... Cand. Sc. (Soc.). Moscow: RANEPA (in Rus.).
Kolesnichenko A.V. (2017). Transformation of journalistic work under the influence of new technologies: information search, genres of media texts, editorial culture. Moscow University Herald. Series 10, Journalism. No. 5 (In Rus.).
Kolesnichenko A.V. (2018). Criteria for the selection of news in modern Russian media. MediaScope. No.3 (In Rus.).
Kravchenko S.A. (2013). To Justifying of the Humanistic Theory of Complexity of Society. Herald of the MGIMO-University. No.1(28). P. 180-184 (In Rus.).
Le Bon G. (2001). The Crowd: A Study of the Popular Mind. Kitchener, Ont.: Batoche Books.
Meckel M., Fieseler C., Grubenmann S. (2012). Social Media - Herausforderungen für den Journalismus. HMD - Praxis der Wirtschaftsinformatik. 49.
Neuberger C. (2017). Soziale Medien und Journalismus. In: Schmidt, Jan-Hinrik; Taddicken, Monika (eds.): Handbuch Soziale Medien. Springer Reference Sozialwissenschaften, Wiesbaden: Springer VS.
Noel-Neumann E. (1996). Public opinion. Opening the spiral of silence: Transl., ed. and foreword N.S. Mansurova. M.: Progress Academy (In Rus.).
Sharkov F.I., Silkin V.V., Abramova I.E., Kirillina N.V. (2018). Violation of Information Ecology in Modern Media Space. RUDN Journal of Sociology. Vol. 18. No.4.
Solovei V.D. (2015). The ultimate weapon. Fundamentals of psychological warfare and media manipulation. M.: Eksmo (In Rus.).
Startsev A.A., Grishanin N.V., Kirillina N.V. (2018). Identity and Identification in Social Networks. Communicology(Russia). Vol. 6. No.4. P. 76-87 (In Rus.).
Tkacheva N.V., Vartanov S.A., Dunas D.V., Gureeva A.N. (2016). To the question of the theoretical understanding of news in the digital age: the transformation of structure, forces of influence, "Life cycle". Moscow University Herald. Series 10. Journalism. No. 3 (In Rus.).
Viren G., Frolova T. (2015). News agencies. How news is created: Textbook for university students. M.: Aspect Press (In Rus.).
