CC BY
55
УДК 94(571.54)+347.2/.3
ИМУЩЕСТВЕННОЕ ПРАВО БУРЯТ В XIX - НАЧАЛЕ ХХ В.
© Жалсанова Б. Ц.1, Курас Л. В.2, 2017
'Государственный архив Республики Бурятия, г. Улан-Удэ
2Институт монголоведения, буддологии и тибетологии СО РАН, г. Улан-Удэ
В статье рассматривается имущественное право бурят на землю в XIX в. до 1822 г., исходя из норм обычного права, и после 1822 г. в соответствии с Уставом об управлении инородцев 1822 г. М. М. Сперанского.
Ключевые слова: нормы обычного права, Устав об управлении инородцев 1822 г., имущественное право, собственность на землю, порядок землепользования, пограничный фактор.
Имущественное право бурят в XIX — начале ХХ в., регулировавшееся нормами обычного права, является одной из интересных тем в истории развития правовой системы государства. В нормах обычного права подробно регламентируется право на движимое имущество, которое являлось основным объектом имущественных отношений. В то же время в нормах обычного права нет четкой правовой регламентации имущественного права на землю, кому и на каком основании она принадлежит, как распределяется между членами общества, как передается по наследству. Поэтому авторами в данной статье поднимается вопрос об имущественном праве бурят на землю в двух аспектах: во-первых, земля рассматривается как общественная собственность; во-вторых, изучается порядок землепользования и землевладения отдельных членов общества.
В имущественном праве бурят на недвижимое имущество — землю имелась своя особенность, которая заключалась в том, что земля выступала в качестве объекта имущественных отношений, используемого только в целях удовлетворения потребностей скотоводческого хозяйства. В отличие от оседлых народов земля у бурят обладала иной ценностью, поэтому не являлась основным объектом имущественных отношений. Буряты считали право на землю естественным правом, в основе которого лежал факт давности пользования землей и наследования от предков. Как пишет В. Рязановский, буряты, являясь кочевым народом, «очень долго не знали права собственности на недвижимость, права индивидуальной собственности. Право на землю выражалось в виде права на пользо-
вание произведениями и принадлежностями земли, принадлежащее в целом роду и совокупности родов или племени: право на пользование лесом и на охоту в нем, право на рыбную ловлю, права на пастбища для скота и т. п. И эти места пользования не были постоянными, а легко менялись на другие» [1].
Присоединение Сибири и сибирских народов к Российскому государству в течение XVII в. внесло свои коррективы в отношение бурят к понятию права на недвижимую собственность: если Российское государство рассматривало земли бурят как собственность государства, то буряты, будучи ограничены в передвижениях и теряя свои кочевья, вынуждены были отстаивать свое право на «породные земли». В нормах обычного права бурят появляются нормы об ограждениях покосных и пахотных земель. Так, несколько статей Селенгинского уложения 1775 г. были посвящены регулированию вопросов по индивидуальной городьбе [2].
В Селенгинском уложении 1823 г. отмечается, что раньше «сенокошение было очень редкое, а хлебопашеством вовсе не занимались, охотились на зверей там, где было наиболее удобно и выгодно... однако же с того времени прошло много лет, произошло размножение народонаселения и увеличение скота. по неизвестным обстоятельствам прежняя спокойная жизнь со временем стала разрушаться. появились ссора, вражда, тяжбы, воровство скота». Поэтому в 1818 г. было принято новое уложение, в котором нашел отражение отдельный раздел о «городьбе хлебных и сенокосных поскотин», что свидетельствует о появлении права владения на недвижимое
имущество — землю. Это право ограничивалось такими обязанностями, как строить «крепкую и хорошую городьбу» для владения землей, «не засорять» и т. д.
Право владения землей возникало только с согласия местной власти и сородичей после постройки городьбы, но это право исчезало, когда хозяин оставлял землю без ухода в течение трех лет. По истечении этого срока любой желающий с согласия местного начальства и сородичей мог взять эту землю во владение, причем он должен был выплатить вознаграждение прежнему владельцу за очищение камней и прочего [3].
Согласно Хоринским положениям сенокосные и пахотные земли отделялись от пастбищ и распределялись с согласия общества на двор или душу. Буряты обязаны были строить поскотину не позднее 20 мая, при этом четко устанавливались размеры изгороди. После 15 сентября, с завершением уборки сена и хлеба, поскотины открывались и туда пускался скот. Уродившееся сено должно было делиться «среди местного населения пропорционально скоту». Если же кто огораживал с письменного согласия должностных лиц местного самоуправления и сородичей участок возле своих стойбищ, помимо общих земель, обрабатывал и проводил туда канаву, то такие участки в общий раздел не шли [4].
У верхоленских бурят сенокосные и пахотные земли также огораживались для сохранения их от потрав скотом, городьба строилась натурой по числу душ и скота хозяев, раздел же земель происходил по числу душ мужского пола [5].
Таким образом, до 1822 г. вопрос о праве на недвижимое имущество регулировался нормами обычного права. Земли общества распределялись следующим образом: часть назначалась для общественных пастбищ, остальная удобная земля делилась между сородичами по числу рабочих душ для покосов, пашен и стойбищ.
С принятием Устава об управлении инородцев 1822 г. М. М. Сперанского, внесшего некоторые нормы в земельные отношения инородцев, закрепляется порядок, сложившийся в ходе исторического развития. Сибирским кочующим инородцам, в том числе бурятам, законодательно утверждались во владение земли, «ныне ими обитаемые, с тем, чтобы окружность, каждым племенем владеемая, была по распоряжению местного начальства подробно определена».
Распределение земель между инородцами должно было происходить по жребию или по их обычаям, а россиянам строго запрещалось самовольно селиться на их землях [6]. Устав не внес нового в регулирование права на землю, которое происходило также по нормам обычного права.
Надо отметить, что устав предписывал собрать нормы обычного права разных племен и родов, обобщить и издать единый свод степных законов. Результатом такой работы стало издание Свода степных законов в 1837 г., отражающего интересы не только инородцев, но и правительства. Е. М. Залкинд приводит выдержки из Свода степных законов, в котором порядок землевладения был сформулирован следующим образом: «Из земель, принадлежащих инородному обществу, часть назначается под выгон для общественного употребления; прочая же земля, удобная для сенных покосов, пашни, усадьбы или стойбища, по положению мирского общества, разделяется между родовичами на участки, по числу состоящих в семействе работников или душ мужского пола от 18 до 50 лет, по количеству платимого ясака и земских повинностей, по числу имеющегося у каждого скота и соображаясь местности, удобству и пространству самих земель». В данном положении свода четко прослеживается влияние правительства на порядок землевладения в бурятских обществах: впервые появляется норма, которая определяет зависимость количества земли «от количества платимого ясака и земских повинностей» [7].
Однако непоследовательность проводимой работы, отсутствие четких целей и задач, формальный подход к кодификации на местах, безуспешные попытки разработчиков учесть существующие нормы российского законодательства привели к тому, что Свод степных законов так и не был принят. В 1848 г. генерал-губернатор Восточной Сибири Н. Н. Муравьев отмечает, что обычаи становятся менее востребованными, инородцы все больше обращаются к русскому законодательству [8]. Таким образом, Свод степных законов сибирских инородцев, хотя и был составлен и издан, но получил крайне малое распространение, а каждое бурятское общество так и продолжало руководствоваться своими нормами обычного права.
На протяжении XIX в., кроме вопросов порядка землевладения бурят, остро стоял
вопрос о праве собственности бурятских обществ на занимаемую ими землю, особенно это касалось хоринских бурят, которые владели обширными территориями. Хорин-ские буряты пользовались определенными преимуществами по сравнению с другими бурятскими обществами, что было обусловлено не только их многочисленностью, богатством и огромными территориями, которые они занимали, но в большей мере их соседством с Монголией: «Пользуясь своим соседством с Монголией, хори-буряты сохранили большую, по сравнению с другими бурят-монгольскими племенами, независимость по отношению к русскому правительству вообще, и к русской восточносибирской администрации в частности, угрожая в случаях недовольства своим уходом за границу, в Монголию» [9].
Именно пограничный фактор заставлял русское правительство обходиться с хорин-скими бурятами как можно осторожнее и мягче, что позволило им законодательно закрепить право собственности на занимаемые земли. Хоринские буряты вели учет всем важным законодательным актам о правах собственности на занимаемые земли, начиная с даты вхождения в состав Российского государства: 1) указ Петра I от 22 марта 1703 г. «стольникам и воеводам Петру Савичу и Федору Петровичу Мусиным-Пушкиным о приписке братских людей и ясашных (подчиненных или подданных) к Нерчинску, по поводу жалобы их на притеснения русскими людьми, сна-казом, чтобы они кочевали на природных своих землях, и быть бы им в вечном ясачном платеже, и чтобы всяких чинов люди, оберегали братских, и в случае споров защищали их от всяких обид»; 2) патент Петра Великого от 4 июня 1729 г., «жалующий зайсана Шодоя в чин тайши за оказание великого содействия с 11 родами хоринцев послу Иллирийскому графу Савве Владиславичу при установлении границы»; 3) указ Иркутской провинциальной канцелярии от 3 марта 1749 г. № 1066 тай-шам Иринцею Шодоеву и Олборию Дашиеву, запрещающий русским людям притеснять хоринских бурят и доставить право этим бурятам свободно кочевать и занимать все свободные территории от Байкала до Китайской границы: «Вы тайши Иринцей и Олбори по силе дабы за многолюдством в ваших 11 родах ясашных иноверцев, позволить Вам кочевье иметь за
Байкалом по сю сторону границы по разным удобным местам свободно, на оное вам от Нерчинского и Селенгинского канцелярий позволено учинить с таким определением, дабы вы такое свободное кочевье имели в порозжих местах, где русские жительства не имеют и никому бы того вашего кочевья помешательства не происходило и тайшам Иринцею Шодоеву, Олборею Дашееву о том ведать» [10]; 4) именной высочайший указ, данный Правительствующему сенату от 17 октября 1799 г., об отведении русским поселянам земель между «Байкалом, рекой Верхней Ангарой, Нерчинском и Кяхтой», самых удобнейших мест по 30 десятин на душу, не касаясь земель между Удинским и Читинским, «буде оно занято братскими хоринцами», и других мест, занимаемых кочующими народами [11]; 5) высочайший указ, данный Правительствующему сенату от 29 июня 1806 г., об уступке хоринскими бурятами своих земель, в котором было законодательно определено, что «все земли, хоринским бурятам предоставленные, обмежевать без продолжения времени и на всегдашнее владение оным выдать грамоту и план, дабы навсегда определить подлинное пространство кочевья их и окончить споры, издавна происходящие и впредь происходить могущие между ими, тунгусами и природными российскими поселянами» [12].
Именно этот правовой документ от 29 июня 1806 г. послужил основанием для почти вековой истории борьбы хоринских бурят за оформление своих земель в собственность. Начиная с 1880-х гг. хоринские буряты активно ходатайствуют перед правительством об оформлении своих земель, что было связано с уменьшением земельных площадей из-за увеличения населения в Забайкалье. Если в начале XIX в. в Сибирь в среднем в год прибывало около 1,6 тыс. человек, то в 1880-е гг. — более 20 тыс. [13].
В 1880 г. от хоринских бурят выбираются доверенные Шираб-Ненбо Хобитуев, Ампил Бадмаев, Цыден Аюшиев и Борончу Бородин для подачи прошения императору Александру II о выдаче грамоты и плана на вечное владение занимаемых ими земель согласно указу от 29 июня 1806 г. В своем прошении они пишут, что «необходимость и неотложность этой меры сделалась еще более настоятельной в настоящее время вследствие того, что с увеличением народонаселения бурят при кочевом образе жизни их, обусловленном самим качеством при-
надлежащих им земель, явилась потребность в большем количестве земли для кочевок, а между тем земли, принадлежащие бурятам, захватываются как поселенцами, водворившимся на землях, уступленных бурятами в 1806 году и лежащих между их кочевьями, так и другими смежными с ними ведомствами. Такое неопределенное положение поземельной собственности, порождая постоянные споры, отражается самым вредным образом на благосостояние бурят, которые в виду захвата принадлежащих им земель, по необходимости должны уменьшать скотоводство, составляющее единственное средство к существованию бурят, так как качество находящейся в их владении земли в большинстве случаев совершенно негодно к хлебопашеству» [14].
В 1887 г. уполномоченные хоринских бурят Хоринской и Агинской степных дум Дамдин Самгадиев и Жиан Бодиин обращаются к министру внутренних дел с прошением о решении земельного вопроса: «В этом безысходном положении, опасаясь народного к нам неудовольствия и проживая в чуждой для нас обстановке, непривычном климате и при непомерных расходах, сопряженных с нашей жизнью здесь и поездкой сюда и обратно, мы дозволяем себе усерднейше и почтительнейше просить ваше сиятельство повергнуть на всемилостивейшее воззрение государя императора всепреданнейшую мольбу нашу, обратить милостивое внимание на наше беспомощное положение и высочайше повелеть: 1) на земли обмежеванные, по которым нам уже выданы планы, а равно и на те, которые обмежеваны и нанесены на план, но планы бурятам еще не выданы, выдать нам грамоту; 2) на земли, обмежеванные и нанесенные на план — выдать нам план; 3) ускорить обмежевание остальных земель, нами занимаемых и тем создать хоринскому бурятскому народу веру в непоколебимость и силу закона, а нам, его уполномоченным, возможность его успокоить, что права собственности на занимаемые ими земли вполне обеспечены» [15].
В 1892 г. доверенные хоринских бурят Ирдыни Вамбоцыренов, Дамдин Хайдапов и Намдак Дылыков пишут докладную записку генерал-губернатору барону А. Н. Корфу, в которой на основании разных законодательных документов объясняют происхождение своих прав собст-
венности на принадлежащие им земли. Они отмечают, что указ от 23 марта 1888 г. подтвердил владение хоринскими бурятами только трех дач, что же касается грамот на остальные их земли, то Правительствующий сенат предоставил им предварительно позаботиться об обмежевании земель.
Доверенных особо интересует вопрос о понятиях собственности и владения как о различных юридических институтах ввиду постоянного смешения этих двух институтов права, и вследствие этого смешения собственник постоянно называется владельцем, собственность — владением, в связи с чем их доверителям приходится обратиться к логическому толкованию тех актов, на которые они ссылаются в подтверждение прав собственности на земли, издревле ими занимаемые. Они считают, что «пожалование равносильно собственности на основании нижеследующих статей X тома ч. 1, а именно: ст. 934 определяет пожалование как дарование кому-либо от императорского величества недвижимого имущества в полную или ограниченную собственность, по смыслу ст. 937, если в указе о пожаловании не сказано, что земля отдается во владение под каким-нибудь условием, то она почитается пожалованной безусловно; наконец, по ст. 936 земли и угодья, пожалованные в вечное и потомственное владение, составляют полную собственность первого приобретателя и его наследников. Исходя из приведенных статей закона, мы должны прийти к несомненному выводу, что доверители наши — собственники земель, им издревле принадлежащих: тут есть и пожалование, не ограниченное никакими условиями, есть и вечное потомственное владение, следовательно, есть и собственность» [16].
Дальнейшее решение вопроса о праве собственности хоринских бурят на занимаемые ими земли было приостановлено по причинам, связанным с возрождением интереса российского правительства к Сибири в конце XIX — начале ХХ в., вызванного различными экономическими и политическими факторами. Проведенные правительством мероприятия по крестьянскому вопросу не смогли решить проблему крестьянского малоземелья, и этот фактор на фоне революционных настроений в обществе заставил самодержавие взглянуть на Сибирь как на источник дополнительного земельного фонда и предпринять ряд конкретных мер
по освоению «свободных» земель [17]. Необходимые земли можно было получить в Сибири через отождествление инородческого и крестьянского землепользования и выделение «свободных земель» из инородческих территорий.
Позицию правительства по вопросу о праве собственности хоринских бурят на свои «породные» земли высказал А. Н. Куломзин в 1894 г.: «В настоящее время дело хоринских и агинских бурят приостановилось именно в виду поднятия местными властями вопроса о размежевании всех земель в Забайкалье. Но, само собой разумеется, что если проектированной генерал-губернатором комиссией вопрос этот будет разрешен не в пользу бурят, то последние с таковым разрешением не помирятся и снова возбудят ходатайство о признании за ними права собственности на занимаемые ими земли. Очевидно, что при таковой постановке дело бурят может тянуться еще многие годы». В случае же его решения в благоприятном для бурят смысле в Сибири, которая доселе знала, можно сказать, только одного собственника — Кабинет Его Императорского Величества, появятся, как пишет А. Н. Ку-ломзин, «новые крупные собственники земель в лице хоринских и агинских бурят» [18].
Признание же за хоринскими бурятами прав собственности привело бы к следующим возможным последствиям: 1) поставило бы их в привилегированное положение по сравнению с другими инородцами Сибири вообще, а в частности, и Забайкалья; 2) надо было учитывать, что на обширной площади бурятских земель уже имелись заимки русских поселенцев, поэтому возникал вопрос об отношении этих лиц к бурятам в случае признания последних собственниками земель; 3) если за бурятами признали бы право владения, то необходимо было бы уточнить границы этого права и условия пользования землями, так как это право владения должно было иметь отличие от права владения других инородцев.
С середины 1890-х гг. последовали важные законы, которые свидетельствовали об активизации политики российского правительства в отношении сибирских инородцев по унификации их управления, порядка землевладения и т. д. В этом плане большой интерес представляет высочайше утвержденное положение от 23 мая 1896 г.
о поземельном устройстве крестьян и инородцев Тобольской, Томской, Енисейской, Иркутской губерний, издание которого было вызвано обострением аграрного кризиса в европейской части России и желанием царского правительства изъять под колонизационный фонд часть земель, находившихся в пользовании у сибирских крестьян и инородцев. Согласно положению поземельное устройство наряду с крестьянами получили кочевые и оседлые буряты: наделы предоставлялись в пользование, а не на правах собственности, «казенные земли и леса, отведенные по отводным записям обществам и селениям, не могут быть ими ни отчуждаемы, ни обременяемы долгами» [19].
Политика Российского государства, направленная на унификацию управления и поземельное устройство в Сибири, была распространена на Забайкальскую область после выхода высочайше утвержденного мнения Государственного совета от 5 июня 1900 г. «Об утверждении главных оснований поземельного устройства населения Забайкальской области» [20]. Данное положение стало результатом работы Особого совещания под председательством статс-секретаря А. Н. Куломзина, учрежденного в 1897 г.
30 июня 1897 г., перед началом работы комиссии, военный губернатор Забайкальской области направил директиву по всем административным учреждениям, в ней предписывалось «окружным начальникам, полицейским управлениям, участковым приставам, волостным старшинам, сельским старостам, станичным и поселковым атаманам, тайшам и всем прочим инородческим начальникам при разъездах по Забайкальской области, как и самих членов названной комиссии, так и лиц, командированных ею для работ по статистико-эконо-мическому исследованию области, отпускать им без малейшего замедления из обывательских, междудворных, депшурных, пунктовых и других сельских лошадей потребное количество пар с проводниками, и в виду важности возложенного на этих лиц поручения, в очереди им давать преимущество перед прочими чиновниками и чинами земской полиции, отводить бесплатно земские квартиры и оказывать всякое возможное законное содействие к выполнению работ», за неисполнение виновных ожидало строгое взыскание [21].
В работе комиссии участвовали Д. М. Головачев, Д. А. Клеменц, М. А. Кроль и др. На основании собранных комиссией материалов в Забайкалье Особым совещанием были выработаны проекты, послужившие основанием к изданию четырех важнейших законов:
1) Положения от 10 апреля 1899 г. «О пределах прав Кабинета его императорского величества на Нерчинский округ», принятого, «дабы установлением сих границ были вместе с тем обеспечены права местного населения и положены твердые основания предстоящего его землеустройства». В Положении были оговорены условия наделения крестьянского и инородческого населения, казачьего войска в пределах Нерчинского округа Забайкальской области земельными, лесными и иными угодьями. Кабинетские земли в пределах Нерчинского округа, подлежащие отводу крестьянскому и инородческому населению, объявлялись казенными, но Кабинету принадлежало право на благородные металлы и драгоценные камни, заключающиеся в недрах этих земель [22];
2) 13 февраля 1900 г. были определены условия земельного обеспечения Забайкальского казачьего войска в пределах Нер-чинского округа [23];
3) Высочайше утвержденного мнения от 5 июня 1900 г. «Об утверждении главных оснований поземельного устройства населения Забайкальской области» [24];
4) Правил от 3 июня 1902 г. о порядке определения земельных наделов и производства поземельно-устроительных работ и об отводе лесных наделов, определении лесного налога и пользовании лесными наделами в Забайкальской области [25].
Агинские, хоринские, селенгинские и баргузинские буряты отказывались от реформы, справедливо видя в ней не только удар по их административному и судебному строю, но и посягательство на их земли. С изданием Временного положения о введении волостного правления бурятские общества стали отправлять безуспешные делегации в Петербург к царю с ходатайством о дальнейшем сохранении Устава 1822 г. Они проводили общие собрания доверенных, принимали общественные приговоры о своем отказе от реформы, писали бесчисленное множество ходатайств о ее отсрочке. 5 ноября 1903 г. Цыбен Жамцарано пишет Андрею Михайлову:
«Дела забайкальских бурят неопределенны. Хоринские буряты составили приговор против деятельности Куломзина и прислали в ред[акцию] Петерб[ургских] ведомостей кн[язю] Ухт[омскому]. О приговоре напечатано было в газете. Говорят, Куломзин разобиделся. В начале ноября ожидается заседание особого комитета под личным председательством государя для разрешения и согласования дел в Восточной окраине, подвластной наместнику. Вероятно, на этом заседании будет обсуждаться и бурятский вопрос. Недоброжелателей бурят много, а друзей мало, надежда на государя и наместника» [26].
Однако, несмотря на решительное проведение волостной реформы в Забайкальской области, бурятские общества продолжали упорствовать в своем нежелании подчиниться. В связи с этим военный губернатор Забайкальской области И. П. Надаров был вынужден несколько раз обращаться к бурятскому населению. Так, в одном из обращений он говорит: «Реформа проводится бесповоротно и неповинующиеся ей или противодействующие понесут строгое наказание. Уже я приговорил несколько человек бурят к тюремному заключению, а некоторых и к высылке на жительство в Верхнеангарск на срок до пяти лет» [27]. Благодаря разъяснительной работе с населением и решительным действиям местной администрации с применением административных санкций в виде арестов и ссылок к 1904 г. удалось склонить большинство бурят к принятию реформы.
Исследование выполнено при финансовой поддержке РНФ в рамках научно-исследовательского проекта «Монгольские народы: исторический опыт трансформации кочевых сообществ Азии». Проект № 14-1600552. №
1. Рязановский В. А. Монгольское право (преимущественно обычное). Исторический очерк. Харбин, 1931. С. 26.
2. Цибиков Б. Д. Обычное право селенгинских бурят. Улан-Удэ, 1970. С. 46-47.
3. Там же. С. 72—73.
4. Обычное право хоринских бурят: памятники старомонгольской письменности: пер. с монг. Новосибирск, 1992. С. 96-97.
5. Самоквасов Д. Я. Сборник обычного права сибирских инородцев. Варшава, 1876. С. 79.
6. Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1. (ПСЗРИ-О. СПб., 1830. Т. 38. С. 396.
7. Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII — первой половине XIX в. М., 1970. С. 229.
8. Государственный архив Иркутской области. Ф. 24. Оп. 9. К. 2687. Д. 23. Л. 184.
9. Гирченко В. П. К истории бурят-монголов-хоринцев первой половины XIX в. // Бурятиеведение. Вып. 1—3. Верхнеудинск, 1928. С. 43.
10. Государственный архив Республики Бурятия (ГАРБ). Ф. 8. Оп. 1. Д. 802. Л. 84-103об.
11. ПСЗРИ-1. СПб., 1830. Т. 25. С. 814.
12. ПСЗРИ-1. СПб., 1830. Т. 29. С. 395-407.
13. Зуев А. С., Красильников С. А. Ссылка в Сибирь в XVII — первой половине ХХ вв. / / Историческая энциклопедия Сибири. Т. 3. С-Я. Новосибирск, 2009. С. 171-179.
14. ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 645. Л. 1-4.
15. ГАРБ. Ф. 8. Оп.1. Д. 266. Л. 4-7.
16. ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 798. Л. 1-11.
17. Дамешек Л. М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири в XIX - начале XX в. Иркутск, 1986. С. 67.
18. ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 148. Л. 1-24.
19. ПСЗРИ-Ш. Т. 16. Отд-ние 1. СПб., 1899. С. 503-505.
20. ПСЗРИ-Ш. Т. 20. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 598-601.
21. ГАРБ. Ф. 270. Оп. 1. Д. 148. Л. 10.
22. ПСЗРИ-Ш. Т. 19. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 300-302.
23. ПСЗРИ-Ш. Т. 20. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 89.
24. ПСЗРИ-Ш. Т. 20. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 598-601.
25. ПСЗРИ-Ш. Т. 22. СПб., 1904. С. 523-537.
26. ГАРБ. Ф. 357. Оп. 1. Д. 1. Л. 90-92.
27. ГАРБ. Ф. 178. Оп. 1. Д. 199. Л. 45.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Полное собрание законов Российской империи (ПСЗРИ)
О населении Сибирского края, прилежащего к границам китайским, отставными солдатами и преступниками, подлежащими к ссылке и отдаваемыми от помещиков крепостными людьми с зачетом в рекруты и о выгодах для сих поселенцев от 17 окт. 1799 г. № 19157 // ПСЗРИ-!. СПб., 1830. Т. 25. С. 814.
О производстве поселения за Байкалом и о принятии для водворения поселенцев, уступленных хорин-скими бурятами земель от 20 июня 1806 г. № 22189 // ПСЗРИ-Р СПб., 1830. Т. 29. С. 395-407.
Устав об управлении инородцев от 22 июля 1822 г. № 29126 // ПСЗРИ-Р СПб., 1830. Т. 38. С. 396.
О главных основаниях поземельного устройства крестьян и инородцев, водворившихся на казенных землях губерний Тобольской, Томской, Енисейской, Иркутской от 23 мая 1896 г. № 12998 // ПСЗРИ-Ш. Т. 16. Отд-ние 1. СПб., 1899. С. 503-505.
Положение о пределах прав Кабинета его императорского величества на Нерчинский округ от 10 апр. 1899 г. № 16736 // ПСЗРИ-Ш. Т. 19. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 300-302.
Об утверждении условий земельного обеспечения Забайкальского казачьего войска в пределах Нерчинского округа ведомства Кабинета его императорского величества от 13 февр. 1900 г. № 18149 // ПСЗРИ-Ш. Т. 20. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 89.
Правила о порядке определения земельных наделов и производства поземельно-устроительных работ
и об отводе лесных наделов, определении лесного налога и пользовании лесными наделами в Забайкальской области от 3 июня 1902 г. № 21577 // ПСЗРИ-Ш. СПб., 1904. Т. 22. С. 523-537.
Об утверждении главных оснований поземельного устройства населения Забайкальской области от 5 июня 1900 г. № 18735 // ПСЗРИ-III. Т. 20. Отд-ние 1. СПб., 1902. С. 598-601.
Государственный архив Иркутской области (ГАИО). Ф. 24. Оп. 9. К. 2687. Д. 23. Л. 184.
Государственный архив Республики Бурятия (ГАРБ). Ф. 8. Оп. 1. Д. 802. Л. 84-103 об.
ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 645. Л. 1-4.
ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 266. Л. 4-7.
ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 798. Л. 1-11.
ГАРБ. Ф. 8. Оп. 1. Д. 148. Л. 1-24.
ГАРБ. Ф. 270. Оп. 1. Д. 148. Л. 10.
ГАРБ. Ф. 357. Оп. 1. Д. 1. Л. 90-92.
ГАРБ. Ф. 178. Оп. 1. Д. 199. Л. 45.
Гирченко В. П. К истории бурят-монголов-хорин-цев первой половины XIX в. // Бурятиеведение. -Вып. 1-3. - Верхнеудинск, 1928. - С. 43-51.
Дамешек Л. М. Внутренняя политика царизма и народы Сибири в XIX - начале XX в. - Иркутск : Изд-во ИГУ, 1986. - 158 с.
Залкинд Е. М. Общественный строй бурят в XVIII - первой половине XIX в. - М. : Наука, 1970. - 400 с.
Зуев А. С., Красильников С. А. Ссылка в Сибирь в XVII - первой половине ХХ в. // Историческая энциклопедия Сибири. Т. 3. С-Я. - Новосибирск : Ист. наследие Сибири, 2009. - С. 171-179.
Обычное право хоринских бурят: памятники старомонгольской письменности : пер. с монг. -Новосибирск : Наука, 1992. - 312 с.
Рязановский В. А. Монгольское право (преимущественно обычное) : ист. очерк. - Харбин : Тип. Н. Е. Чинарева, 1931. - 352 с.
Цибиков Б. Д. Обычное право селенгинских бурят. - Улан-Удэ : Бурят. кн. изд-во, 1970. - 284 с.
Property Right of Buryats in the 19th — Early 20th Century
© Zhalsanova B., Kuras L., 2017
This article examines property right of the Buryats with regard to land from the nineteenth century till 1822 based upon customary law and after 1822 according to the Statute on Governing the Non-Russians by M. M. Speransky.
Key words: customary law, the 1822 Statute on Governing the Non-Russians, property right, land ownership, land management order, frontier factor.
