CC BY-NC-ND
61
Психология. Журнал Высшей школы экономики, 2012. Т. 9, № 1. С. 89-106.
ИМПЛИЦИТНЫЕ ТЕОРИИ ИННОВАТИВНОСТИ: МЕЖКУЛЬТУРНЫЕ РАЗЛИЧИЯ
Н.М. ЛЕБЕДЕВА
Лебедева Надежда Михайловна — профессор факультета психологии НИУ ВШЭ, заведующая Международной научно-учебной лабораторией социокультурных исследований Экспертного института НИУ ВШЭ, доктор психологических наук, профессор. Член Международной ассоциации кросс-культурной психологии (1АССР).
Сфера научных интересов: кросс-культурные особенности социального поведения, межкультурное восприятие и взаимодействие, психологическая адаптация инокультурных мигрантов, культура и инновации и др. Автор 15 монографий, 10 учебных пособий и свыше 200 статей по проблемам этнической и кросс-культурной психологии.
Контакты: lebedhope@yandex.ru
Резюме
Выявлены межкультурные различия в имплицитных теориях инновативно-сти: у русских более выражены индивидуальные теории инновативности, у респондентов из Северного Кавказа и Тувы — социальные ^ = 804). С помощью моделирования структурными уравнениями построена культурно-универсальная модель влияния имплицитных теорий инновативности на
личный опыт инноваций через установки по отношению к инновациям. Влияние имплицитных теорий инновативности на отношение к инновациям более выражено в традиционных культурах (северокавказских, тувинской)
и не является значимым в более модернизированной (русской) культуре. Установки по отношению к инновациям влияют на опыт инноваций во всех
трех культурах.
Ключевые слова: культура, инновации, имплицитные теории, установки, поведение, традиционность, модернизация, глобализация.
Экономический рост и процвета- приятного географического положение любой страны в современную ния и наличия природных ресурсов, эпоху зависят не столько от благо- сколько от концентрации и степени
В данной научной работе использованы результаты, полученные в ходе выполнения проекта № 10-01-0088, реализованного в рамках Программы «Научный фонд НИУ ВШЭ» в 2010-2012 гг.
развития интеллектуального потенциала (Инновационное развитие..., 2008). В настоящее время в России сохраняется довольно низкий для мировой державы уровень инновационной активности (там же), несмотря на то, что интеллектуальный и креативный потенциал российской молодежи очень высок (Лебедева, 2008, 2009; Kharkurin, Motalleebi, 2008).
В современной научной литературе, посвященной изучению креативности и инновативности, все чаще поднимается вопрос о сходстве и различии этих понятий.
Креативность — это одновременно когнитивный и социальный процессы, питаемые сознательной или бессознательной способностью проникновения в суть производства идей, понятий и ассоциаций (Laz-zarato, 1996). Инновативность — успешное внедрение новых идей: это результат творческого процесса в терминах «прибыльности», который включает производство и применение продуктов, услуг, процедур и процессов, желательных и жизнеспособных (Serrat, 2009). Инноватив-ность в самом общем смысле может быть определена как способность к адаптации новых идей, использованию их на практике и созданию новых продуктов (Rogers, 2003; Styhre, Börjesson, 2006; West, 1997).
Некоторые авторы понимают под инновативностью способность субъекта черпать идеи вне существующей системы и привносить их вовнутрь, а также умение эффективно представлять эти идеи перед публикой. (Grewal et al., 2000; Larsen, Wetherbe, 1999). Таким образом, инновация является результатом успешного
применения возникающих креативных идей, а инновативность отражает способность оценки и реализации этих идей.
Зачастую под креативностью понимают некую составную часть инновативности: инновативность предполагает креативность, но креативность сама по себе недостаточна для устойчивой способности к инно-вативному поведению (Styhre, Borjesson, 2006; West, 2004). Креативность возникает не исключительно в голове человека, а только при взаимодействии с социальным контекстом. Существует ряд доказательств того, что культуры могут стимулировать либо фрустрировать креативность. С. Ариети (Arieti, 1976) изучал влияние культуры на креативность и предположил, что потенциальная креативность более распространена, чем креативность фактическая. Некоторые культуры способствуют креативности больше, чем другие, и он назвал эти культуры «креативогенными».
В течение многих лет на Западе для научных психологических и обыденных представлений было характерно приписывать креативность личностным, а не социальным или культурным факторам. Поэтому исследования креативности фокусировались на изучении характеристик личности (Barron, Harrington, 1981; Helsen, 1996), когнитивных процессов (The nature..., 1988) и жизненном пути креативных людей (Gardner, 1993).
Более 30 лет такой индивидуалистический западный подход отвергал необходимость изучения социальной природы креативных процессов. Многочисленные исследования в
китайской и корейской культурах (Chan, Chan, 1999; Rudowicz, Yue, 2000 и др.), культурах исламских стран и Турции (Khaleefa et al., 1997) показали, что не существует универсального понимания креативности. Этот феномен должен изучаться во взаимодействии индивидуальных и социокультурных переменных.
Теории, или концепты, креативности могут определяться как эксплицитные (внешние, явные) и как имплицитные (внутренние, неявные). Эксплицитные теории креативности — это конструкции психологов или других специалистов в сфере социальных наук, основанные на теоретических гипотезах, которые могут быть проверены эмпирически (Sternberg, 1985). Имплицитные теории проистекают из индивидуальных систем верований, коренящихся в сознании представителей той или иной культуры, их не изобретают, а выявляют. Люди используют свои имплицитные теории для формирования стандартов оценки своего и чужого поведения, они также могут служить основой для систем образования и формирования навыков.
В кросс-культурных исследованиях иплицитных теорий креативности на Западе (США, Европа) и Востоке (Китай, Япония, Корея) были выявлены явные несовпадения: на Западе непременными атрибутами креативности и инноваций выступают изобретательность, новизна, оригинальность, ориентация на самовыражение, в то время как на Востоке любая инновация понимается как интерпретация существующей традиции.
В эмпирических исследованиях имплицитных теорий креативности
учителей в США и Китае были найдены как сходства, так и различия, которые заключались, прежде всего, в том, что в Китае в понятие креативности не входили такие качества, как «эстетические вкусы», «чувство юмора», но входили «честность», «уважение старших», «ответственность» и «коллективистские ориентации» (Rudowicz, Yue, 2000).
В кросс-культурном исследовании имплицитных теорий креативности учителей и родителей в Индии и США с помощью метода A^ — Adjective Check List (Runco et al., 1993) были получены результаты, согласно которым желательные для креативных детей качества могут быть оценены учителями и родителями как нежелательные (индивидуализм, независимость и др.), т.е. в имплицитных культурно-специфических теориях креативности доминируют культурно-одобряемые черты личности (Runco, Johnson, 2002).
В России проводились исследования оценки учителями понятия «хороший ученик», которые показали, что по степени желательности первое место делят такие качества, как «дисциплинированность» и «усидчивость», а нежелательные качества — «инициативность», «себе на уме», «дерзость» (Ефименко, Хван, 2006). Понятно, что креативность и инновативность личности больше сопряжены с независимостью и инициативностью, чем с дисциплинированностью и усидчивостью, поэтому встает вопрос, насколько российские практики социализации способствуют воспитанию в детях качеств, необходимых для инновационного развития? Поскольку сравнительных исследований имплицитных
теорий креативности и инновативно-сти в поликультурном российском социуме не проводилось, мы считаем их актуальными и своевременными.
В связи с этой задачей встает ряд исследовательских вопросов: какие личностные качества необходимы новаторам? Различаются ли представления об этих качествах (имплицитные теории инновативности) в разных культурах России? Можно ли выделить так называемые «индивидуальные» (ориентированные на индивида) и «социальные» (ориентированные на группу) имплицитные теории инновативности?
Обзор теоретических и эмпирических исследований имплицитных теорий креативности (Seng et al., 2008; Runco, Johnson, 2002), а также исследований культуры, креативности и инноваций (Amabile, 1996; Chan, Chan, 1999; Leung, Morris, 2011; Lim, Plucker, 2001; Rudowicz, Yue, 2000; Runco, Johnson, 2002; West, Farr, 1990) позволил нам выдвинуть общую гипотезу исследования: имплицитные теории инновативности и их влияние на отношение к инновациям различаются в разных культурах.
Частные гипотезы:
1. Содержание имплицитных теорий инновативности у русских, народов Северного Кавказа и Тувы различается: для русских более значимы «индивидуальные» теории иннова-тивности, для народов Кавказа и тувинцев — «социальные».
2. Существует культурно-универсальная модель влияния имплицитных теорий инновативности на инновативные установки и поведение индивида.
3. Влияние имплицитных теорий инновативности на установки по
отношению к инновациям более выражено в традиционных культурах (северокавказских, тувинской) и не выражено в более модернизированной (русской) культуре.
Цель исследования: выявить имплицитные теории инновативности у представителей трех этнокультурных групп: русских, народов Северного Кавказа (чеченцев и ингушей), тувинцев; провести их кросс-культурное сопоставление, а также изучить их влияние на отношение к инновациям.
Объект исследования: имплицитные теории инновативности
Предмет исследования: межкультурные различия имплицитных теорий инновативности у русских, народов Северного Кавказа и тувинцев.
Методика исследования
Участники исследования: студенты вузов и учителя средних школ, представители трех этнокультурных групп: русские (Москва, Новокузнецк), народы Северного Кавказа (ингуши, чеченцы — Южный Федеральный округ), тувинцы (Республика Тыва). Общий объем выборки — 804 человека (см. таблицу 1).
Студенты и учителя в качестве респондентов выбраны не случайно: учителя средних школ являются трансляторами культурных ценностей и представлений для последующих поколений, они активно участвуют в социокультурной социализации детей и молодежи, их представления о креативности и инновациях влияют на развитие творческих способностей и формирование установок по отношению к инновациям у их учеников.
Таблица 1
Характеристики выборки исследования
Группа Количество респондентов, чел. Пол Возраст (лет)
мужчины, кол-во (%) женщины, кол-во (%)
Русские 390 98 (22,3%) 292(77,7%) M = 30.2, Me = 21 (min — 17, max — 63)
Народы Северного Кавказа (ингуши, чеченцы) 194 34 (18%) 160 (82%) M = 31, Me = 28 (min — 17, max — 62)
Тувинцы 217 31 (14%) 186(86%) M= 29.3, Me = 24 (min — 17, max — 69)
Всего 801 163 (19%) 638(81%) М = 30.1, Me = 23 (min — 17, max — 69)
Студенты вузов — это «продукт» российской школы, их имплицитные теории креативности и инноваций определяют их установки и поведение по отношению к инновациям, следовательно, формирование социально-психологического климата, в котором предстоит развивать инновационную экономику.
Процедура исследования: опросник на русском языке предъявлялся для заполнения индивидуально и в малых группах (5-7 человек) очно в присутствии интервьюера. Опрос проводился в учебных заведениях (вузах и средних школах), процедура исследования была одинакова. Среднее время заполнения опросника — 15-20 минут.
Методы исследования: социально-психологический опрос с применением следующих методов исследования.
Модифицированная методика ACL (Adjective Check List), или «Контрольный список прилагательных» (Runco et al., 1993) для измере-
ния качеств, необходимых новаторам. Методика содержала 30 прилагательных, определяющих потенциальные качества новатора. Инструкция респондентам: «Отметьте, пожалуйста, цифрой от 1 (min) до 7 (max) желательность каждой из указанных черт личности у новатора, изобретателя, творческого человека (постарайтесь выбирать разные цифры)».
2. Авторская методика «Иннова-тивные качества личности» (Лебедева, Татарко, 2009), состоящая из 12 утверждений, в которых респондентам предлагалось оценить степень своего сходства с человеком, чьи характеристики описывались с помощью 5-балльной шкалы от 1 — абсолютно не похож на меня до 5 — абсолютно похож на меня. Методика в своем классическом варианте содержит 3 основные шкалы, выделенные с помощью эксплораторного факторного анализа: «Креативность», «Риск ради успеха», «Ориентация на будущее». Среднее значение вышеуказанных
шкал составило интегральный «Индекс инновативности личности» (а-Кронбаха = 0.79 — русские; 0.85 — кавказцы; 0.80 — тувинцы). Апробация и адаптация методики осуществлялась в ходе ряда кросс-культурных исследований (N = 4573) в России (2007-2011), Канаде (2008), Китае (2009).
3. Вопрос относительно личного опыта внедрения инноваций: «Приходилось ли Вам предлагать или внедрять новые идеи в своем коллективе?» Ответ представлял собой 5-балльную шкалу Лайкерта от 1 — нет до 5 — да.
Обработка данных проводилась с помощью статистического пакета SPSS (версия 19). При определении достоверности различий подсчиты-вался: критерий Колмогорова—Смирнова для независимых выборок; в целях снижения размерности шкал применялись эксплораторный факторный анализ (метод главных компонент, вращение Varimax) и кон-фирматорный факторный анализ в среде AMOS (версия 19). Для определения взаимосвязей переменных применялось структурное моделирование латентными переменными с помощью приложения к SPPS AMOS (версия 19).
Результаты исследования
Межкультурные сходства и различия имплицитных теорий инновативности
Среди качеств, необходимых новатору, выявлены как сходства, так
и значимые различия между русскими, народами Северного Кавказа и тувинцами. В частности, межкультурные сходства в приоритетных качествах новатора проявляются в том, что во всех трех группах встречаются такие качества, как интеллект, логика, изобретательность, уверенность в себе, активность.
С помощью критерия Колмо го ро -ва—Смирнова для независимых выборок были выявлены значимые различия в качествах новаторов между русскими и представителями народов Северного Кавказа: для русских более значимы такие качества, как любознательность (7 = 2.41***1), высокая мотивация (7 = 1.36*), ясное мышление (7 = 1.69**), для кавказцев: конформизм (7 = 1.59*), честность (7 = 2.77***), доверие людям (7 = 2.05***), послушание (7 = 3.00***). Нетрудно заметить, что основные различия касаются индивидуальных (более значимых для русских) и социальных (более значимых для народов Кавказа) качеств личности новатора. Сравнение качеств новатора у русских и тувинцев позволило выявить следующие значимые различия: русские более важными считают такие качества, как амбициозность (7 = 1.70*), энтузиазм (7 = = 1.58*), интуицию (7=1.69*), воображение (7 = 1.36*), склонность к риску (7 = 1.69*), изобретательность (7 = 1.44*), настойчивость (7 = 1.82**), индивидуализм (7 = 1.59*), а тувинцы: почитание авторитетов (7 = 1.58*), конформизм (7 = 1.51*), честность (7 = 2.60***), доверие людям (7 = = 1.96***), послушание (7 = 3.68***). Как и в случае с представителями
1 Здесь и далее: *** — р < 0.001, **— р < 0.01, * — р < 0.05.
народов Кавказа, русские больше ценят индивидуальные качества новаторов, а тувинцы — социальные.
Межгрупповое сравнение предпочтений качеств, необходимых новатору, у северокавказских респондентов и тувинцев показало, что представители народов Северного Кавказа выше, чем тувинцы, ценят у новаторов склонность к риску (7 = 1.43*), ясное мышление (7 = = 1.59*), независимость (7 = 1.86**), индивидуализм (7 = 1.94***), т.е ин -дивидуальные качества новаторов.
Результаты факторного анализа качеств новатора
Для снижения размерности шкал методики ASL и для более глубокого понимания природы имплицитных теорий инновативности мы применили эксплораторный факторный анализ 30 качеств новатора с помощью метода главных компонент путем вращения корреляционной матрицы по типу «варимакс» с заданием двух-факторного решения (КМО = 0.780; р < 000). В результате полученные нами два фактора объясняют 49.5% дисперсии.
В первый фактор «Индивидуальные теории инновативности» (вес — 3.15; дисперсия — 28.70%) вошли следующие качества с соответствующими нагрузками: энтузиазм (0.74), изобретательность (0.70), склонность к риску (0.67), воображение (0.66), высокая мотивация (0.65), оптимизм (0.63), открытость новому (0.61).
Во второй фактор «Социальные теории инновативности» (вес — 2.30; дисперсия — 20.86%) вошли следующие черты: доверие людям (0.79),
честность (0.76), послушание (0.73), почитание авторитетов (0.66).
Для проверки данных двух шкал, полученных в ходе эксплораторного факторного анализа, был применен конфирматорный факторный анализ с помощью приложения к SPSS AMOS (версия 19). Шкалы были представлены в модели как коррелирующие, поскольку оба конструкта представляют собой имплицитные теории инновативности (корреляция между шкалами значима; коэффициент корреляции — 0.36**).
Все вопросы, вошедшие в шкалу «Индивидуальные теории инновативности», оказались достаточно согласованными. Из шкалы «Социальные теории инновативности» был удален пункт «Послушание». Несмотря на то что коэффициент регрессии, с которым этот вопрос входил в шкалу, был достаточно высок (0.70***), он ухудшал общие показатели по модели за счет того, что влиял на другие вопросы шкалы, а также входил в шкалу «Индивидуальные теории инновативности», что противоречило теории. В результате модификаций была получена следующая модель (см. рисунок 1).
При выполнении условия конфи-гуральной инвариантности мы наблюдаем метрическую инвариан-ность (p = 0.201) и инвариантность ковариаций (p = 0.183), которые позволяют нам сравнивать средние. В таблице 2 представлены стандартизированные регрессионные веса переменных, вошедших в выделенные нами факторы у всех трех культурных групп.
Таким образом, в результате экс-плораторного и конфирматорного факторного анализа мы получили
Рисунок 1
Результаты конфирматорного факторного анализа для шкал Индивидуальных и Социальных имплицитных теорий инновативности
Примечание. Здесь и далее: ИТИ — имплицитные теории инновативности. Показатели модели: X2 = 118.209; df = 72;p < 0.000; CMIN/DF = 1.642; CFI = 0.975; PCLOSE = 1.000; RMSEA = 0.029.
Таблица 2
Стандартизированные регрессионные веса переменных факторов «Индивидуальные теории инновативности» и «Социальные теории инновативности» (по данным конфирматорного факторного анализа)
Теории инновативности Переменная из ASL, входящая в фактор Русские Кавказцы Тувинцы
Индивидуальные D11: Открытость новому 0.462*** 0.701*** 0.406***
D17: Изобретательность 0.568*** 0.542*** 0.585***
D8: Энтузиазм 0.745*** 0.610*** 0.666***
D16: Склонность к риску 0.487*** 0.562*** 0.357***
D15: Воображение 0.537*** 0.596*** 0.402***
D7: Высокая мотивация 0.578*** 0.571*** 0.657***
D9: Оптимизм 0.707*** 0.456*** 0.646***
Социальные D20: Почитание авторитетов 0.795** 0.325 0.707**
D26: Честность 0.372*** 0.336*** 0.358***
D27: Доверие людям 0.536*** 0.546* 0.572***
два набора переменных, составляющих Индивидуальные и Социальные теории инновативности.
Межкультурные различия имплицитных теорий инновативности
Затем мы провели межкультурное сравнение выявленных нами имплицитных теорий инновативности с помощью критерия Колмогорова-Смирнова (см. таблицы 3-5).
Согласно Z-критерию Колмогорова—Смирнова, выявлены значимые различия в «Социальных теориях инновативности» между русскими и представителями народов Северного
Кавказа, а именно: жители Кавказа считают социальные качества почитание авторитета, честность, доверие людям более необходимыми новатору, чем это представляется русским респондентам.
Из данных таблицы 4 следует, что в представлениях русских больший приоритет отдается индивидуальным качествам новатора, а в представлении тувинцев социальные качества новатора имеют большую ценность.
Значимых различий в имплицитных теориях инновативности у представителей народов Северного Кавказа и русских не выявлено (таблица 5).
Таблица 3
Межкультурные различия имплицитных теорий инновативности (русские — представители народов Северного Кавказа)
Имплицитные теории инновативности Русские Народы Кавказа Значимость различий
Ме таще Мт—тах Ме таще Мт—тах Z-критерий
Индивидуальные ИТИ 5.50 5.17 1.83—7 5.33 4 3-7 1.119
Социальные ИТИ 3.75 6.25 0.75—7 4.5 5.75 1.25—7 1.957**
Таблица 4
Межкультурные различия имплицитных теорий инновативности (русские — тувинцы)
Имплицитные теории инновативности Русские Тувинцы Значимость различий
Ме таще Мт—тах Ме таще Мт—тах Z-критерий
Индивидуальные ИТИ 5.50 5.17 1.83—7 5.17 5 2—7 2.196***
Социальные ИТИ 3.75 6.25 0.75—7 4.75 6 1—7 2.975***
Таблица 5
Межкультурные различия имплицитных теорий инновативности (представители народов Северного Кавказа — тувинцы)
Имплицитные теории инновативности Народы Кавказа Тувинцы Значимость различий
Mе range МЫ—max Me range Min—max Z-критерий
Индивидуальные ИТИ 5.33 4 3—7 5.17 5 2—7 1.063
Социальные ИТИ 4.5 5.75 1.25—7 4.75 6 1—7 0.814
Результаты конфирматорного факторного анализа методики «Инновативные качества личности»
Для расчета Индекса инновативности личности был проведен кон-фирматорный факторный анализ методики «Инновативные качества личности» с помощью программы
AMOS. На рисунке 2 представлена полученная модель.
При выполнении условия конфи-гуральной инвариантности мы наблюдаем также метрическую инвариантность (p = 0.056) и инвариантность ковариаций (p = 0.095), которые позволяют нам сравнивать средние. В таблице 6 представлены стандартизированные регрессионные
Рисунок 2
Результаты конфирматорного факторного анализа для Индекса инновативности личности
Примечание. Показатели модели: х2 = 21.849; df = 18; p = 0.239; CMIN/DF = 1.214; CFI ■ 0.995; PCLOSE = 0.997; RMSEA = 0.017.
веса переменных, вошедших в шкалу ности и Опыта инноваций в трех
«Индекс инновативности» в кросс- культурных группах по методу
культурном сопоставлении. Колмогорова—Смирнова (см. таб-
Далее мы провели межкультур- лицы 7-9). Мы видим, что значи-
ное сравнение Индекса инноватив- мых межкультурных различий в
Таблица 6
Стандартизированные регрессионные веса переменных, входящих в шкалу «Индекс инновативности» в трех культурных группах
Вопрос Русские Кавказцы Тувинцы
N3: Он готов идти на риск ради достижений 0.533*** 0.462*** 0.430***
N5: Ему нравится делать все по-своему, оригинально 0.652*** 0.672*** 0.651***
N6: Для него важно разнообразие в жизни 0.692*** 0.694*** 0.653***
N7: Встреча с неизведанным, новым не пугает его 0.584*** 0.689*** 0.546***
N9: Он творческий человек, всегда стремиться создать, придумывать что-то новое 0.480*** 0.264** 0.270**
N12: Для него характерна любовь к исследованию нового, любознательность 0.537*** 0.182* 0.256*
Таблица 7
Межгрупповые различия в Индексе инновативности и опыте инноваций между русскими и представителями народов Северного Кавказа
Переменные Русские Народы Кавказа Значимость различий
Ме гаще Мт—тах Ме гаще Мт—тах Z-критерий
Индекс инновативности 3.4 4 1—5 3.4 3.4 1.6—5 0.52
Опыт инноваций 3 4 1—5 3 4 1—5 0.23
Таблица 8
Межгрупповые различия в Индексе инновативности и опыте инноваций между русскими и тувинцами
Переменные Русские Тувинцы Значимость различий
Ме гаще Мт—тах Ме гаще Мт—тах Z-критерий
Индекс инновативности 3.4 4 1—5 3.2 3.8 1.2—5 1.32
Опыт инноваций 3 4 1—5 3 4 1—5 0.77
Таблица 9
Межгрупповые различия в Индексе инновативности и опыте инноваций между представителями народов Северного Кавказа и тувинцами
Переменные Народы Кавказа Тувинцы Значимость различий
Ме range Min—max Me range Min—max Z-критерий
Индекс инновативности 3.4 3.4 1.6—5 3.2 3.8 1.2—5 1.32
Опыт инноваций 3 4 1—5 3 4 1—5 0.77
показателях этих двух шкал не выявлено.
Эмпирическая модель влияния имплицитных теорий инновативности на опыт инноваций
С помощью моделирования структурными уравнениями была проверена гипотеза о влиянии имплицитных теорий инновативности на отношение к инновациям (Индекс инновативности и Опыт инноваций). Предполагалось, что шкала Индекс инновативности, измеряющая, по замыслу авторов методики, установки личности по отношению к инновациям (Лебедева, Татарко, 2009), является опосредующим фактором во влиянии имплицитных теорий инновативности на опыт инноваций.
Тестировались две конкурирующие модели: модель полной медиации (рисунок 3, слева), где Имплицитные теории инновативности влияют на Опыт инноваций только через Индекс инновативности (т.е. на установки по отношению к инновациям) и модель частичной медиации (рисунок 3, справа), где Имплицитные теории инновативно-
сти имеют также и прямое влияние на Опыт инноваций. По своим показателям модели полной и частичной медиации идентичны, однако прямое влияние Имплицитных теорий инновативности на Опыт инноваций статистически не значимо, поэтому для межгруппового анализа мы используем модель полной медиации.
Показатели модели в межгрупповом анализе: х2 = 454.857; df = 309; p = 0.000; CMIN/DF = 1.472; CFI = 0.948; PCLOSE = 1.000; RMSEA = 0.025
Так как уровень CFA < 0.950, модель требует доработки. Индексы модификаций показывают, что в выборке тувинцев существует значимая корреляционная связь между двумя ошибками — к вопросу Изобретательность по шкале Инди ви дуальные теории иннова-тивности и к вопросу о наличии опыта инноваций («Приходилось ли Вам предлагать или внедрять новые идеи в своем коллективе?»). Это может свидетельствовать о том, что изобретательность как компонент имплицитных теорий иннова-тивности была ведущим конструктом при оценке личного опыта инноваций у тувинцев. Добавляя данную корреляционную связь, мы
Рисунок 3
Модели влияния Имплицитных теорий инновативности на отношение к инновациям: полная (слева) и частичная (справа) медиации
х2 DF Р CMIN/DF CFI PCLOSE RMSEA х2 DF Р CMIN/DF CFI PCLOSE RMSEA
222.180 103 0.000 2.157 0.956 0.994 0.039 218.750 101 0.000 2.166 0.956 0.992 0.40
Индивидуальные ИТИ ^ ИИ 0.241*** Индивидуальные ИТИ ^ ИИ 0.244***
Социальные ИТИ ^ ИИ -0.037 Социальные ИТИ ^ ИИ -0.029
ИИ ^ Опыт инноваций 0.267*** ИИ ^ Опыт инноваций 0.280***
Индивидуальные ИТИ ^ Опыт инноваций -0.024
Социальные ИТИ ^ Опыт инноваций -0.072
получаем модель, представленную на рисунке 4.
При выполнении условия конфи-гуральной инвариантности мы наблюдаем также метрическую инвариантность (р = 0.174) и инвариантность ковариаций (р = 0.075), которые позволяют нам сравнивать коэффициенты регрессий в трех группах (таблица 10).
Мы видим, что Индивидуальные имплицитные теории инновативно-
сти значимо влияют на установки по отношению к инновациям (Индекс инновативности) у представителей Северного Кавказа и тувинцев и не оказывают значимого влияния у русских. Социальные теории иннова-тивности не влияют на установки по отношению к инновациям (Индекс инновативности) ни в одной из исследованных групп. Индекс инно-вативности значимо влияет на Опыт инноваций во всех трех выборках.
Рисунок 4
Модель влияния Имплицитных теорий инновативности на Опыт инноваций. Медиативная роль Индекса инновативности
Примечание. Показатели модели в межгрупповом анализе: х2 = 435.371; df = 306; p = 0.000; CMIN/DF = 1.423; CFI = 0.954; PCLOSE = 1.000; RMSEA = 0.024.
Таблица 10
Стандартизированные коэффициенты регрессий влияния переменных для трех культурных групп
Влияние переменных Русские Кавказцы Тувинцы
Индивидуальные имплицитные теории инновативности ^ Индекс инновативности 0.071 0.369* 0.420*
Социальные имплицитные теории инновативности ^ Индекс инновативности 0.074 -0.139 -0.178
Индекс инновативности ^ Опыт инноваций 0.322*** 0.268** 0.244**
Данная модель демонстрирует опосредующую роль установок по отношению к инновациям во влиянии имплицитных теорий инновативности на инновативное поведение (опыт инноваций).
Обсуждение результатов
Итак, в нашем исследовании обнаружены межкультурные сходства и различия в определении качеств, необходимых новатору, русскими, респондентами с Северного Кавказа и тувинцами. С помощью эксплораторного и конфирматорно-го факторных анализов удалось выделить два блока имплицитных теорий инновативности: «Индивидуальные имплицитные теории ин-новативности»: открытость новому, изобретательность, энтузиазм, склонность к риску, воображение, высокая мотивация, оптимизм — и «Социальные имплицитные теории инновативности»: почитание авторитетов, честность, доверие людям. Их значимость для представителей разных культур различается: для русских более значимы «Индивидуальные имплицитные теории инновативности», для народов Кавказа и тувинцев — «Социальные имплицитные теории инновативно-сти». Это подтверждает нашу первую частную гипотезу и совпадает с результатами зарубежных исследований, обнаруживших включение в понятие креативности китайскими учителями таких характеристик, как «честность», «уважение старших», «ответственность» и коллективистские ориентации (Rudowicz, Yue, 2000), и факт доминирования в имплицитных культурно-специфи-
ческих теориях креативности в Индии и США культурно-одобряемых черт личности (Runco, Johnson, 2002).
Наше исследование с помощью моделирования структурными уравнениями выявило культурно-универсальную модель влияния имплицитных теорий инновативности на отношение к инновациям и опыт инноваций в трех разных культурах. Было показано, что Индивидуальные имплицитные теории инновативности значимо влияют на установки по отношению к инновациям у представителей Северного Кавказа и тувинцев и не оказывают значимого влияния у русских. При этом Социальные теории инновативности не влияют на установки по отношению к инновациям ни в одной из исследованных групп. Позитивное отношение к инновациям («Индекс инновативности») значимо влияет на личный опыт инновационной деятельности во всех трех группах. Данная модель продемонстрировала медиативную роль установок по отношению к инновациям в модели влияния имплицитных теорий инно-вативности на инновативное поведение («Опыт инноваций»).
Исследование показало, что влияние имплицитных теорий иннова-тивности на отношение к инновациям более выражено в традиционных культурах (северокавказских, тувинской) и не выражено в более модернизированной (русской) культуре. Это вполне объяснимо тем, что в модернизированных, испытавших процесс глобализации (Интернет, географическая мобильность, технологический прогресс и т.п.) культурах отношение к инновациям определяется не
столько культурно-специфическими имплицитными теориями креативности и инновативности, сколько влиянием единого глобального информационного поля и массовым принятием инноваций в социальном дискурсе повседневной жизни. Полученные нами результаты позволили подтвердить общую гипотезу исследования о том, что имплицитные теории инновативности и их влияние на отношение к инновациям различаются в разных культурах.
В заключение следует сказать, что в данном исследовании впервые выявлялись имплицитные теории инновативности у разных культурных групп российского социума. Была показана культурно-униве-сальная модель влияния имплицитных теорий инновативности на опыт инноваций через установки по отношению к инновациям. Это означает, что инновативное поведение человека обусловлено его установками по отношению к инновациям и культурой, в которой он прошел социализацию. С ростом модернизации и глобализации роль имплицитных теорий инновативности в отношении к инновациям и инновационном поведении, предположительно, будет снижаться. Однако в процессе модернизации необходимо понимать, что у представителей более традиционных культур в большей степени выражены Социальные теории
инновативности, т.е., по их мнению, новатор должен обладать социально ориентированными качествами личности (доверие людям, честность, послушание, почитание авторитетов), и это важно учитывать при планировании и внедрении инноваций в разных регионах России.
Выводы
1. Выявлены межкультурные различия в имплицитных теориях инно-вативности: у русских более выражены Индивидуальные теории иннова-тивности, у респондентов из Северного Кавказа и Тувы более выражены Социальные теории инновативности.
2. Построена культурно-универсальная модель влияния имплицитных теорий инновативности на личный опыт инноваций через установки по отношению к инновациям.
3. Влияние имплицитных теорий инновативности на отношение к инновациям более выражено в традиционных культурах (северокавказских, тувинской) и не является значимым в более модернизированной (русской) культуре.
4. Индивидуальные теории инно-вативности влияют на отношение к инновациям, а Социальные теории инновативности не влияют.
5. Установки по отношению к инновациям влияют на опыт инноваций во всех трех культурах.
Литература
Ефименко О.Г., Хван А.А. Ученик глазами учителя: опыт анализа ценностных ориентаций педагогов // Актуальные
проблемы прикладной психологии: Материалы конференции. Калуга, 2006. С. 82-85.
Инновационное развитие — основа модернизации экономики России: Национальный доклад. М.: ИМЭМО РАН; ГУ ВШЭ, 2008.
Лебедева Н.М. Ценности культуры, экономические установки и отношение к инновациям в России // Психология. Журнал Высшей школы экономики.
2008. № 2 С. 68-88.
Лебедева Н.М. Ценности и отношение к инновациям: межкультурные различия // Психологический журнал. 2009. № 6. С.81-92.
Лебедева Н.М., Татарко А.Н. Методика исследования отношения личности к инновациям // Альманах современной науки и образования. Тамбов: Грамота,
2009. № 4 (23): Педагогика, психология, социология и методика их преподавания: В 2 ч. Ч. 2. С. 89-96.
Amabile T.M. Creativity in context. Boulder, CO: Westview, 1996.
Arieti S. Creativity: The magic synthesis. N.Y.: Basic Books, 1976.
Barron F.X., Harrington D.M. Creativity, intelligence, and personality // Annual Review of Psychology. 1981. 32. 439-476.
Chan D.W., Chan L.K. Implicit theories of creativity: Teachers' perceptions of student characteristics in Hong Kong // Creativity Research Journal. 1999. 12. 3. 185-195.
Gardner H. Creating minds: An anatomy of creativity. N.Y.: Basic Books, 1993.
Grewal R, Mehta R, Kardes F. The role of the social-identity function of attitudes in consumer innovativeness and opinion leadership // Journal of Economic Psychology. 2000. 21. 3. 233-252.
Helsen R. In search of the creative personality // Creativity Research Journal. 1996. 9. 4. 295-306.
Khaleefa O.H., Erdos G, Ashria I.H. Traditional education and creativity in an Afro-Arab culture: The case of Sudan //
Journal of Creative Behavior. 1997. 31 (3). 201-211.
Kharkhurin A., Motalleebi S.N.S. The impact of the creative potential of American, Russian, and Iranian college students // Creativity Research Journal. 2008. 20. 4. 404-411.
Larsen T.J., Wetherbe J.C. An exploratory field study of differences in information technology use between more- and less-innovative middle managers // Information & Management. 1999. 36. 2. 93-108.
Lazzarato M. Immaterial labour // P. Virno, M. Hardt (eds). Radical thought in Italy. Minneapolis: University of Minnesota Press, 1996. P. 132-146.
Leung K, Morris M. Culture and creativity: A social psychological analysis // D. de Cremer, R. van Dick, J.K. Murnighan (eds). Social psychology and organizations. N.Y.: Routledge, 2011. P. 371-396.
Lim W, Plucker J.A. Creativity through a lens of social responsibility: Implicit theories of creativity with Korean samples // Journal of Creative Behavior. 2001. 35. 2. 115-130.
The nature of creativity / R.J. Sternberg (ed.). Cambridge University Press, 1988.
Rogers E.M. Diffusion of innovations. N.Y.: Free Press, 2003.
Rudowicz E, Yue X. Concepts of creativity: Similarities and differences among mainland, Hong Kong and Taiwanese Chinese // Journal of Creative Behavior. 2000. 25. 311-319.
Runco M.A., Johnson DJ. Parents' and teachers' implicit theories of children's creativity: A cross-cultural perspective // Creativity Research Journal. 2002. 20. 3 & 4. 427-438.
Runco M.A., Johnson D.J., Bear P.K. Parents' and teachers' implicit theories of children's creativity // Child Study Journal. 1993. 23. 91-113.
Seng Q.K, Keung Y.K., Cheng S.K. Implicit theories of creativity: A comparison of student-teachers in Hong Kong and Singapore // Compare. 2008. 38. 1. 71-86.
Serrat O. Harnessing creativity and innovation in the workplace // Knowledge Solutions. Mandaluyong: Asian Development Bank, 2009.
Sternberg RJ. Implicit theories of intelligence, creativity and wisdom // Journal of Personality and Social Psychology. 1985. 49. 607-627.
Styhre A., Börjesson S. Innovativeness and creativity in bureaucratic organizations: Evidence from the pharmaceutical and the automotive industry // Submitted to OLKC 2006 Conference at the University of Warwick. Coventry, 2006, 20-22 March.
West M.A. Effective teamwork: Practical lessons from organizational research. Oxford: Blackwell Publishing, 2004.
West M.A., Farr J.L. Innovation at work // M.A. West, J.L. Farr (eds). Innovation and creativity at work: Psychological and organizational strategies. Chichester, UK:
