CC BY
36№ 1 (26), 2008
жизнь Юга России "
-117
ней принципы: от общего к частному, от недифференцированного к четко дифференцированному; принцип одновременного действия всех уровней языка на основе актуализации ранее сложившихся и упрочившихся межуровневых связей, т. е. правило параллельного, а не последовательного включения всех уровней; принцип сопряженности уровней, когда звено одного уровня является компонентом другого; принцип конечного соответствия, согласно которому выходной акустический сигнал должен отражать замысел и коммуникативное намерение говорящего (8).
Следующим важным аспектом психологических основ обучения неродному языку является характер мышления билингва. В литературе по психолингвистике существуют разные мнения по данному вопросу. Одни ученые считают, что мышление связано только с родным языком, отрицают возможность непосредственного иноязычного мышления. По их мнению, мысль на неродном языке оформляется только через посредство родного. С мышлением связываются только слова и формы родного языка, а иноязычные слова и формы устанавливают связь не с мышлением, а с единицами и формами родного языка. Другие признают, что возможно мышление на неродном языке, что практически владеть иностранным языком можно лишь при условии развития способности мышления на этом языке.
Подобного мнения придерживаются большинство психологов и лингвистов, занимающихся проблемами двуязычия (Б. В. Беляев, Е. М. Верещагин, Ю. Д. Дешериев, М. М. Михайлов, К. X. Ханазаров и др.). Но мышление на неродном русском языке может возникнуть только в результате определенной речевой подготовки учащихся, создания соответствующей лингвистической базы. «Когда человек полноценно владеет иностранным языком <...> мыслит и думает на этом языке, тогда иностранный язык является для него
не кодом, а подлинным средством как общения, так и формирования собственных мыслей, и тогда он не испытывает никакой нужды в переводе с одного языка на другой» (9). При этом характер взаимодействия родного и неродного языков в процессе овладения вторым языком определяется взаимодействием факторов как лингвистического, так и экстралингвистического порядка. К ним относятся: социальная функция родного и неродного языков; распределение общественных функций между ними; этапы развития двуязычия; характер развития двуязычия; соотношение контактирующих языков - их принадлежность к близкородственным и неблизкородственным языкам.
Литература
1. Беляев Б. В. Очерки по психологии обучения иностранным языкам. М., 1966. С. 19.
2. Выготский Л. С. Избранные психологические исследования. М., 1956. С. 91.
3. Там же. С. 292.
4. Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. М., 1974. С. 204.
5. Китроссксш И. И. Роль и место переноса в методике обучения языку // Психологические вопросы обучения иностранцев русскому языку. М., 1972. С. 29-36.
6. Генцелъ Я. Билингвальная модель порождения высказывания и вопросы оптимизации преподавания рус-ского языка как иностранного // Русский язык за рубежом. 1992. № 2. С. 91.
7. Шхстсщева М. X. Обучение синтаксическому строю русского языка: пособие для учителей общеобразовательных школ Республики Адыгея. Майкоп, 1993. С. 29-31.
8. Зимняя И. А. Психологические аспекты обучения говорению на иностранном языке: пособие для учителей средней школы. М., 1978. С. 81.
9. Беляев Б. В. Психологические основы усвоения лексики иностранного языка. М., 1964. С. 15.
3. С. ХАБЕКИРОВА
ИМПЛИЦИТНАЯ ОЦЕНОЧНОСТЬ В ГАЗЕТНЫХ ТЕКСТАХ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕМАТИКИ
Среди инвариантных черт политического языка, получившего бурное развитие в России в связи с революционными изменениями в жизни общества, значительное место занимает оценочность, создаваемая с помощью различных стилистических средств и риторических приемов.
Как свидетельствует известный ученый А. П. Чудинов, занимающийся лингвистическими проблемами политической коммуникации, «в политической речи социально-оценочная сторона приобретает не меньшую значимость, чем информативность» (1). Действительно, во многих случаях даже небольшое сообщение о текущих полити-
ческих событиях сопровождается авторской интерпретацией, а значит, получает субъективную оценку.
Ярко выраженная оценочность газетных текстов, посвященных вопросам политики, обусловлена функциональной направленностью политического языка, которая проявляется независимо от
^ ^ "Культурная жизнь Юга России "
№ 1 (26), 2008
жанровой принадлежности газетных материалов. Известно, что функции языка, а соответственно и стиль формируются под влиянием экстралингвистических факторов - сферы и ситуации общения. В политике ведется острая борьба за власть и влияние: оппоненты не только противоборствуют, но и противодействуют друг другу. И поскольку цель политического дискурса - убеждение адресата, то политическая публицистика всегда связана с актуализацией оценочного смысла. Оценка политических ситуаций, высказываний и действий политиков помогает автору достичь свою главную цель - повлиять на позицию собеседника, подтолкнуть его к тем или иным действиям.
Безусловно, особый интерес у ученых-лин-гвистов вызывает вопрос о том, в какой форме проявляется авторская оценка и каким образом формируется оценочность газетных материалов о внутренней и внешней политике. Но прежде чем ответить на поставленный вопрос, следует сделать попытку разобраться в дефиниции вышеназванных терминов, так как проблемы содержания понятий «оценка» и «оценочность» в настоящее время остаются открытыми. Проблемы, кстати сказать, достаточно сложные, не случайно термин «оценочность» не зафиксирован ни в толковых словарях, ни в словарях лингвистических терминов, ни в энциклопедических изданиях «Русский язык» и «Языкознание». Причин, по которым данный термин отсутствует в лексикографических изданиях, несколько, но, пожалуй, главная из них - это неразграничение лексического значения смежных терминологических единиц - оценоч-ности (оценки) и коннотации.
Долгие годы понимание оценочности отождествлялось с широко распространенными понятиями - коннотацией и оценкой, которые, в свою очередь, закреплялись как синонимические. В 90-е годы XX века ученые стремились внести коррективы в употребление этих терминов, которые, по их мнению, не следует отождествлять. Так, Ю. Д. Апресян поставил задачу установить границы понятия коннотации, с тем чтобы сузить его и отделить от других смежных наименований. По его словам, «коннотативные компоненты не входят в лексическое значение слова, не являются следствием или выводом из нее» (2). Но, сделав важное заключение, ученый все же не определил дефиницию этих терминов, и в результате поднятая им проблема осталась неразрешенной. Несомненный вклад в решение этого вопроса внесли работы Н. Д. Арутюновой, которая выделила общеоценочные и частнооце-ночные значения. Последние отличаются тем, что «они включают в себя какой-либо дополнительный компонент, относящийся к структуре оценки» (3). Таким образом, мы видим, что оценка, выступающая в качестве родового термина, лежит в основе коннотации, и это, вероятно, дает возможность для объединения рассматриваемых понятий, хотя природа оценочных значений различна: в одном случае оценка относится к семантической структуре слова, в другом - наслаивается на нее.
Объективно признавая необходимость внести точность и конкретность в дефиницию рассматриваемых терминов и в то же время учитывая дискуссионный характер указанной проблемы, в данной статье мы разделяем мнение Г. Я. Солганика, который полагает, что «категорию оценочности применительно к лексике можно определить как часть лексического значения, способную выражать отношение говорящего к обозначаемому словом предмету или понятию» (4). И далее, спустя многие годы, этот же ученый продолжает свою мысль, считая, что «коннотация (оценочность) связана со всеми эмотивно-праг-матическими аспектами текста, создающими его экспрессивную окраску». Таким образом, можно утверждать, что оценочность представляет собой «ценностную установку говорящего к предмету речи, основанную на оценке» (5). Это определение берется нами за основу при рассмотрении средств ее создания в языке политики.
Какая же оценка доминирует в российском политическом дискурсе? В газетных текстах, посвященных политическим вопросам, прежде всего, проявляются общие черты языка СМИ, и поэтому наблюдения лингвистов относительно языковых особенностей газетно-публицистического стиля конца XX - начала XXI века относятся и к предмету нашего исследования. Так, нельзя не согласиться с мнением ученых о том, что в эпоху демократии «отличительной чертой новейшей журналистики стал отказ от открытой пропаганды. На смену ей пришло завуалированное манипулирование массовым сознанием» (6). Хотя, конечно, и сегодня в некоторых изданиях, как правило, прокоммунистических (газеты «Завтра», «Советская Россия»), можно наблюдать прямое идеологическое давление на читательскую аудиторию, но большинство современных СМИ все же обращаются к скрытым языковым механизмам формирования оценки, которые имеют явное преимущество и в лингвистическом, и в психологическом плане.
По нашим наблюдениям, наиболее распространенным средством создания имплицитной оценочности в газетном дискурсе политической направленности является метафора, которая ярко демонстрирует тенденцию к социальной оценочности, характерной как для языка СМИ, так и для политической коммуникации. Именно метафора формирует прагматические свойства текстов, относящихся к политическому дискурсу, поскольку эта эмоционально-оценочная языковая единица призвана создавать общественное мнение и формировать в сознании адресата заданный автором образ, суггестивно влияющий на восприятие содержания газетной публикации. И поскольку метафора содержит в себе скрытую оценку, ее влияние на адресата является более существенным по сравнению с теми лингвистическими единицами, которые прямо и открыто выражают авторское «я», что в некоторых случаях может расцениваться читателем как навязывание своей позиции.
Являясь неотъемлемой частью языка СМИ, метафорический фонд современного политическо-
№ 1 (26), 2008 "Культурная жизнь Юга России "
го дискурса отличается большим разнообразием. Это обусловлено тем, что перемены в обществе, с одной стороны, значительно обновили метафорические ресурсы публицистики, а с другой - во время перестройки многие политические метафоры были переориентированы и вследствие этого начали использоваться в контекстах, характеризующих современную действительность. Например, в советскую эпоху у всех на слуху была метафора гонка вооружений, а сегодня мы накануне выборов становимся свидетелями предвыборной гонки; советский народ призывали ненавидеть гидру контрреволюции, сегодня у нас другой образ врага - гидра организованной преступности.
Анализируя метафорические ресурсы политического языка, нельзя не обратить внимания на то, что система его метафор складывается из определенных тематических групп, имеющих название в зависимости от того, из какой сферы жизни они заимствованы. Так, наибольшее распространение в российском политическом дискурсе получили следующие группы: медицинская, военная, криминальная, театральная, семейная, спортивная и т. д. Следует заметить, что большинство метафорических единиц относится к негативнооценоч-ным, что можно объяснить двумя причинами: во-первых, страна, вставшая на путь кардинальных перемен, переживает тяжелый период, вызванный кризисом всех сторон общественной жизни, во-вторых, в эпоху гласности и демократии популярным становится критическое отношение ко всему, что происходит в обществе. И если учитывать то обстоятельство, что авторы газетных текстов, связанных с политическими вопросами, преследуют цель заострить внимание аудитории на чем-либо негативном, то можно предположить, что российскому политическому дискурсу свойственно подчеркнуто критическое отношение к происходящему в стране, которое порой выливается в речевую агрессию. Однако многие метафоры, будучи средством создания имплицитной оценки, способствуют тому, что речевые намерения авторов проявляются в более «мягкой форме», но при этом воздействие на сознание (и подсознание) читателей остается значительным, ибо метафорический образ, несмотря на некоторую субъективность, получается достаточно выразительным. Например: И хотя жизнь в этом иллюзорном «СССР» поддерживалась московскими «реаниматологами», бесталанно тратившими миллиарды долларов на искусственное жизнеобеспечение своих бывших провинций (льготы, уступки, преференции), кто-то из них еще верил, что больной скорее жив, чем мертв. Но в итоге произошло то, что должно было произойти. Союз из комы не вышел. Он и не мог выйти по законам природы. Вместо эффективного Союза Москва получила бескомпромиссную «растительную жизнь» (Комсомольская правда, далее - КП. 12.01.07).
Как показывает анализ, метафора в политическом дискурсе нередко сопровождается иронией, что объясняется не только экстралингвистическими факторами (авторы настроены весьма
скептически), но и лингвистическими, поскольку из всех видов тропов ближе всего к метафоре именно ирония, которая совмещает в себе несколько признаков: небуквальность значения, образность и оценочность. Общие свойства дают возможность метафоре выступать в ироническом качестве, причем частотность такого словоупотребления настолько высока, что мы можем делать вывод о широком распространении иронической метафоры в современной политической коммуникации. И поскольку ирония нередко обусловливает юмористический эффект, то многие газетные тексты политического характера, демонстрируя критический настрой автора, пронизаны насмешкой: Фемида у нас хоть и слепая, но на ощупь хорошо ориентируется. Для нее ведь главное что? Правильно, интересы Родины! (Новая газета, далее-НГ. 22.12.03).
Характерно, что в рамках узкого контекста используются и производные иронические метафоры, что только усиливает прагматическую направленность газетного материала: Многие россияне зимой почему-то надеялись, что их крестики здешняя подслеповатая демократия потеряла при подсчете (там же).
Ироническая метафора нередко выносится в заглавие газетной публикации, но ее смысл часто раскрывается или в подзаголовке, или в самом тексте. Таким образом, метафора как средство создания имплицитной оценки и соответственно оценочности вызывает интригу, повышая читательский интерес к актуальным вопросам общественно-политической жизни: Консерва президента. Зурабова съедят перед выборами, чтобы обеспечить победу любому преемнику (НГ. 01.02.07).
Следует заметить, что метафора, как и любая оценочная единица, помогает реализовать заданную стратегию наименования, и, учитывая, что в ее значении содержится не только оценочный, но и эмоционально-образный компонент, она оказывает большое влияние не только на интеллект, но и на эмоции читателя, особенно если повторяется в сильных позициях текста - в начале и в конце: Вчера депутаты Госдумы в очередной раз решали судьбу главы Минздравсоцразвития Михаила Зурабова, которого уже давно прозвали за талант притягивания к себе недовольства «всероссийским аллергеном». Накануне звучали грозные заявления, что его все-таки отправят в отставку в связи с тем, что в стране разразился серьезный лекарственный кризис. Однако злосчастный министр не в первый раз доказывает, что он живуч и непотопляем. В итоге Борис Грызлов призвал депутатов не горячиться и поработать над этим вопросом еще несколько дней. Раким пшиком и завершилась атака на «всероссийского аллергена (КП. 24.03.07).
Необходимо отметить, что среди средств создания имплицитной авторской оценки немало таких метафорических единиц, которые созданы на базе широко известных номинаций. Так, с помощью лексической замены построена метафора железная маска (в советскую эпоху все знали о
120 "КулътУРная жизнь Юга России "
№ 1 (26), 2008
железном занавесе между СССР и зарубежьем), вынесенная в заглавие материала, главная идея которого заключается в том, что правительство демонстрирует народу непреклонность перед ЕС, а Западу - готовность к переговорам (НГ. 17.05.07).
Помимо лексической замены, в политическом дискурсе используется и прием добавления (распространения исходной единицы), что позволяет автору провести параллель между настоящим событием и событиями прошлого: Новая коллективизация. Зурабов расписался под провалом пенсионной реформы и собирается оплатить нашими деньгами долги Пенсионного фонда (НГ. 5.02.07).
Интересно, что во многих случаях имплицитный смысл создается не столько благодаря метафоре, сколько благодаря тому, что «новая» языковая единица, участвующая в стратегии наименования, оказывается созвучной языковой единице из политического словаря советской эпохи. Так своеобразно проявляется в политическом дискурсе связь между эпохами, имеющими противоположные политические векторы: Кассовая борьба. Пока партии власти выясняют отношения, в мэры Волгограда рвутся люди с богатой биографией (НГ. 17.05.07).
Фонетическая структура приведенного заглавия почти полностью совпадает с фонетической структурой советизма классовая борьба, и эта звуковая близость, обнаруженная подготовленным к восприятию заголовка читателем, создает подтекст, содержание которого раскрывает языковая единица с идеологическим оценочным смыслом. Кассовая борьба оказывается связанной с классовой, в которую вступают представители разных социальных слоев, отличающиеся «богатой» биографией как в прямом, так и в переносном смысле.
Вообще игра с созвучными словами с целью создания имплицитного оценочного смысла -распространенный прием в современном политическом дискурсе. В эту игру включаются не только самостоятельные, полнозначные, слова, но и неполнозначные языковые единицы: Увы и вах! Самое время подвести промежуточные итоги всероссийской антигрузинской кампании (НГ. 27.11.06).
Авторские эмоции, вызванные критическим отношением к политике России по отношению к Грузии (это был период массовой депортации грузин из Москвы), выражены ярко и выразительно. «Столкновение» известных многонациональной аудитории междометий (ах - вах) вызывает чувство большого сожаления, ибо игра созвучных слов сопровождается еще и русским увы, но, собственно говоря, здесь доминируют не только эмоции. Параллельное употребление языковых единиц из разных языков способствует тому, что в заглавии появляются дополнительные оценочные коннотации, воздействующие на суггестивном уровне.
Наши наблюдения свидетельствуют о том, что популярным средством создания имплицитной
оценочности в политическом дискурсе являются окказиональные слова, что вполне закономерно, ибо словообразованию принадлежит ведущая роль в производстве оценочных языковых единиц. Окказиональные слова также выполняют стратегию номинации, и многие из них, функционирующие в политическом дискурсе, отличаются книжным характером. Например: Обыкновенный башизм (НГ. 29.01.07).
В газетной практике уже сложилась традиция образования индивидуально-авторских слов от имен собственных с целью обозначения какого-либо явления, связанного с тем или иным политическим деятелем. В данном случае сочетание имени бывшего президента Туркмении с книжным суффиксом -изм служит намеком на то, как автор оценивает политический режим, созданный этим лидером. Намек становится прозрачным и потому, что в основе новой оценочной номинации лежит трансформация названия известного фильма «Обыкновенный фашизм».
Окказиональные слова в российском политическом дискурсе возникают и в результате переосмысления значения узуальных слов. Семантические окказионализмы особенно характерны для тех изданий, которые ориентируются на подготовленную аудиторию, состоящую из читателей, не только расположенных к размышлению, анализу, но и способных понять скрытый игровой смысл, заложенный в оценочное высказывание или в оценочное резюме:
Катки в Кремле. Обострение внутриклано-вой борьбы. Кто кого задавит по дороге к власти (НГ. 14.12.06);
Отборные люди страны. Чиновникам предложено взять столько собственности, сколько они смогут отобрать (НГ. 11.05.06).
Индивидуально-авторские слова в политической коммуникации нередко создаются по аналогии, что, с одной стороны, вызывает некоторое интеллектуальное напряжение, обусловленное появлением незнакомого слова, а с другой - позволяет быстро «расшифровать» смысл сказанного: Сквернопись пенсионной реформы (НГ. 5.11.03).
Повышенная потребность авторов в оригинальных оценочных средствах способствует тому, что число оценочных ресурсов в политическом дискурсе значительно увеличивается, в то же время стремление избежать штампа способствует установлению контакта между автором и читателем, который понимает речевые намерения журналиста, приглашающего его подумать и выработать свою позицию, определить свое отношение к событию или факту.
Итак, мы рассмотрели лишь некоторые средства создания имплицитного оценочного смысла в газетных материалах, где освещаются политические события, дается интерпретация политических явлений и т. д. Анализ, проведенный в рамках нашего исследования, позволяет утверждать, что в российском политическом дискурсе имплицитная оценка служит фактором воздействия на интеллектуальную и эмоциональную стороны
№ 1 (26), 2008
жизнь Юга России "
-121
восприятия, что способствует возникновению активной реакции читателя на содержание газетных текстов.
Литература
1. Чудинов А. П. Политическая лингвистика. М.. 2006. С. 63.
2. Апресян Ю. Д. Интегральные описания языка и системная лексикография. М., 1995. С. 158.
3. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М., 1999 С.194.
4. Солганик Г. Я. Лексика газеты. М., 1980. С. 9.
5. Солганик Г. Я. Коннотация // Культура русской речи. Энциклопедический словарь-справочник. М., 2003. С. 265-266.
6. Клушина Н. И. Общие особенности публицистического стиля // Язык СМИ как объект междисциплинарного исследования. М., 2003. С. 274.
Г. П. БУРОВА
КОНЦЕПТЫ «ЛЕКАРСТВО» И «АПТЕКА» В ФАРМАЦЕВТИЧЕСКОМ ДИСКУРСЕ
В теории дискурса как одном из наиболее активно развивающихся направлений современного языкознания (как отечественного, так и зарубежного) разрабатываются проблемы, выходящие на уровень взаимодействия лингвистики, филологии, семиотики, философии, психологии, психолингвистики, социолингвистики, этнографии, лингвокультурологии, герменевтики, а также многих точных и естественных наук, одной из которых является фармация.
К концу XX века антропоцентризм, ставший главной идеологией не только языковедения, но и всех наук, так или иначе связанных с жизнедеятельностью Homo Sapiens, стимулировал разработку теории дискурса как живой речи в условиях реальной коммуникации. Смена научных парадигм привела к развитию пограничных научно-исследовательских направлений и появлению целого ряда новых областей анализа (1).
В данной статье мы предлагаем подход к фарма-цевтическому дискурсу как особому лингвокуль-турному коду - коммуникативному пространству, которое синтезирует ряд устных и письменных жанров научно-деловой речи. Концепты «лекарство» и «аптека», выступая основными ментальными единицами данного кода, маркированы такими характеристиками, как профессионализм, этичность, нравственность.
В своей работе мы выдвигаем концепцию фармацевтического дискурса (ФД) как разновидности институциональной дискурсивной деятельности, которая предполагает неизбежное соотнесение данной разновидности с другими, коррелирующими с ней дискурсивными проявлениями в той или иной речевой области когнитивной деятельности. В первую очередь это научный (2), медицинский (3), политический (4), педагогический (5), религиозный (6) и другие дискурсы. Являясь своеобразными вариантами инвариантного гипердискурса как единой, универсальной формы языкового существования Homo Sapiens и Homo Loquens, данные дискурсивные образования формируют энергетический пучок коммуникативных, когнитивных и текстообразователь-ных установок языковой личности, реализующей
свои интенции в той или иной области социальной деятельности.
Адекватный анализ и характеристика ФД, таким образом, неизбежно предполагает параметризацию и паспортизацию универсальных аспектов вербализации, концептуализации и текстожанро-вой специализации, с тем чтобы на их основании выявить и систематизировать моменты, являющиеся специфическими для когниолингвистичес-кого пространства фармации. При этом, учитывая бахтинское понимание жанра как определенного, относительно устойчивого тематического, композиционного и стилистического типа высказывания, мы должны помнить, что в каждом из жанров использование языка имеет свои особенности, но кардинальные различия связаны со сменой формы языкового выражения, пространственной протяженностью текста, принципами отбора и расположения его компонентов, стилистическим оформлением в соответствии с условиями и целями общения.
Под ФД мы понимаем самостоятельное когни-олингвистическое образование, которое характеризуется логической строгостью, семантической достаточностью, упорядоченностью и денотативной направленностью терминологии фармации как области научного познания. В пространстве ФД взаимодействуют многочисленные факторы как техногенного, так и антропогенного, в том числе профессионального этического и нравственного, плана. Именно они являются одними из важнейших маркеров употребления концептов в любом дискурсивном пространстве, в том числе и ФД. Область речеупотребления, речевой деятельности - это сфера, позволяющая не только вы-
