CC BY
44
that’s certain.” (S. Chaplin, “The Day of the Sardine”, ch. 4) [1, с. 512].
Индикаторно-симилятивный способ номинации идиом вынесен нами в отдельную подгруппу и представляет собой 1433 фразеологических выражения (26% от общего корпуса исследованных единиц). Индикаторно-симилятивные идиомы стоят на стыке семантического переноса и семантического сдвига, они представляют собой переосмысление узкопрофессиональных индикаторных идиом, вошедших в широкое употребление. Например, “Every time I got to the part about her out with Stradlater in that damn Ed Banky’s car, it almost drove me crazy. I knew she wouldn’t let him get to first base with her, but it drove me crazy anyway. (J. Salinger, “The Catcher in the Rye”, ch. XI) [1, с. 66]; “When I tried to say something she bit my head off’. (W.S. Maugham, “Complete Short Stories”, “The Unconquered”) [1, с. 365].
Импликация, или расширенное значение, номинального денотата, встретилось нам в 65 идиомах, или 1,2% от общего числа проанализированных идиом: “Minor officials will often go by the book instead of using a little discretion or common sense” (EVI) [1, с. 98]; “All of those tourists look like they are fresh off the boat. They look so confused.” [3].
Репликация, или суженное значение номинального денотата, встретилось нам в 58 фразеологизмах и составило 1,1% от общего корпуса исследованных единиц. Например, “Young Cowperwood did not care very much for her relatives, and the Semples,
bag and baggage, had been alienated by her second, and to them outrageous, marriage”. (Th. Dreiser, “The Financier”, ch. XI) [1, с. 59]; “She has her strong coffee or her tea every day, with white sugar in it. It’s abominable, to be sure; but St. Clare will have high life below stairs and they every one of them live just as they please”. (H. Beecher Stowe, “Uncle Tom’s Cabin”, ch. XVI) [1, с. 712].
Из анализа языковых единиц следует, что самым продуктивным способом номинации идиоматических единиц является семантический перенос. Данный вид логической трансформации объединяет признаки реально существующего действия и переосмысления на основе сходства, происходящем в сознании говорящего. В целом, можно сделать вывод о том, что носитель языка использует логическое переосмысление ситуаций на базе схожести их компонентов. То есть ведущим способом идиоматической номинации в английском языке является метафорическое переосмысление динамических ситуаций.
Библиографический список
1. Кунин А.В. Англо-русский фразеологический словарь / лит. ред. М.Д. Литвинова. - 4-е изд., пе-рераб. и доп. - М.: Рус. яз., 1984.
2. Савицкий В.М. Основы общей теории идиоматики. - М.: Гнозис, 2006. - 208 с.
3. Idiom meanings. Your online English dictionary [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.idiomeanings.com/idioms/fresh-off-the-boat/ (дата обращения: 19.01.2012).
УДК 81
Шулякина Юлия Сергеевна
Ивановский государственный университет juliashuliakina@mail.ru
ИМЕНА СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫЕ СО ЗНАЧЕНИЯМИ ‘БЕССТЫДНИК’, ‘ПЬЯНИЦА’, ‘РАСПУТНИК’ В ГОВОРАХ ИВАНОВСКОЙ ОБЛАСТИ
В статье представлен анализ лексики говоров Ивановской области, характеризующей человека по особенностям поведения. Наблюдения над семантическими изменениями лексических единиц в русских говорах показали их семантическую подвижность, отсутствие четких границ в значении, что резко отличает их от подобных слов в русском литературном языке и просторечии.
Ключевые слова: современная лексика русских народных говоров и русское просторечие, менталитет и нравственные ориентиры русской духовности.
Диалектный лексический пласт русского языка отражает различные стороны народной жизни, хранит богатую инфор-истеме ценностей и традиций той или иной лингвокультурной общности. В этом отношении важное место занимает лексика, характеризующая человека, так как она непосредственно связана с человеческим фактором в языке, с тем, что жизнь и деятельность человека протекают в территориально и культурно ограниченном месте в определенное историческое время и в конкретном социуме.
Цель нашей статьи - рассмотреть номинации человека по особенностям поведения, образующие лексико-семантические группы со значениями ‘бесстыдник’, ‘пьяница’, ‘распутник’ в говорах Ивановской области. Материалом исследования являются данные словарной картотеки «Человек», которая хранится на кафедре общего и славянского языкознания Ивановского государственного университета и отражает современное словоупотребление и лексический состав ивановских говоров второй половины ХХ - начала XXI вв., в сравнении с данными Словаря русских народных говоров (СРНГ),
Ярославского областного словаря (ЯОС) и словарной картотеки Лексического атласа русских народных говоров (ЛАРНГ) в Институте лингвистических исследований РАН в Санкт-Петербурге. Представляется оправданным системный подход к описанию лексики ивановских говоров, так как равное внимание к любому члену диалектного различия, независимо от того, представляет ли он собственно диалектную лексическую единицу или же слово, входящее одновременно в состав литературного языка и общерусского просторечия, позволяет наиболее полно выявить своеобразие языковой картины мира сельских жителей Ивановского края.
Ценностное отношение к окружающей действительности присутствует у всех людей, формируя их мироощущение: «Человек... придерживается вполне определенной системы ценностей, ... и твердо делит все. на хорошее и плохое: добро и зло, счастье и несчастье, благо и беду, добродетель и порок, успех и провал, везенье и невезенье, выигрыш и проигрыш, приятное и противное» [1, с. 5]. Особенности русского мировоззрения отражает значительное количество наименований в говорах, связанных с представлениями человека о моральнонравственных ценностях. Так, замечено, что слова, называющие отрицательные качества человека, или дающие характеристику человека по этим качествам, заметно превалируют над словами, несущими позитивную характеристику. Последние воспринимаются диалектоносителями как соответствующие нравственным нормам, установленным в социуме, поэтому реалии, названные такими словами, не требуют дополнительной оценки, тогда как нарушение нормы поведения, с точки зрения говорящего, может вызывать разную степень осуждения и критику с разных сторон (как известно, норма одна, а отклонений от нормы может быть сколько угодно).
Резкое осуждение в обществе вызывают люди, поведение которых отмечено такими пороками, как развратность, волокитство, пьянство, беспутство. В ивановских говорах лексико-семантическую группу со значением ‘бесстыдник / бесстыдница’ составляют существительные: айяйяйка, бесстыдник, влячонка, нахалка, охальник, позорник, срамник (срамница), яманка.
Значительная часть представленных лексем имеет широкое употребление как в говорах, так и в просторечии: бесстыдник ‘бесстыдный человек, тот, кто нарушает правила пристойности’ с пометой разг. [5, т. 1, с. 86], ср.: И не стыдно вам, пра, бесстыдники? Постыдились бы так вести себя... Люди спят уже, а вы галашитесь тут, орёте (Шуйский р-н); нахалка, являющееся производным от нахал ‘беззастенчивый, бесцеремонный человек, наглец’ [5, т. 2, с. 410] и служащее наименованием женщины недостойного поведения, ср.: Нахалка, говорю, ни стыда ни совести (Род-
никовский р-н); просторечное существительное охальник ‘озорник, нахал, бесстыдник’ [5, т. 2, с. 727], ср.: А ему, видать, хоть бы что, охальнику (Шуйский р-н).
В говорах Лухского и Тейковского районов известны однокоренные субстантивы срамник (срамница), ср.: У нас много сейчас таких срамников; Срамница, если бесстыжая-то (Тейковс-кий р-н). Лексема срамница встречается в свердловских говорах и в значении ‘неряха, нечистоплотная хозяйка’, ср.: Срамница, необиходница, грязнуля она. Нижнетурин. Свердл. [6, т. 40, с. 304], мотивирована глаголом срамить ‘грязнить, мусорить’. Яросл. [6, т. 40, с. 304]. Указанные лексемы восходят к общенародному срам ‘стыд, позор’ с пометой разг. [5, т. 4, с. 237], ‘мусор, сор’, ср.: Посмотри, сколько сраму в избе. Ильин.-Хован. Иван. [6, т. 40, с. 304]. Для русской ментальности характерно единство этического и эстетического, именно поэтому, на наш взгляд, оба значения связаны друг с другом общей семой ‘нечистоплотность’, которая может выражаться как во внешнем облике человека (неряшливый вид), так и характеризовать человека по внутренним качествам, указывая на несоответствие этическим нормам (позорное, недостойное поведение).
В говорах Шуйского района в значении ‘тот, кто сделал что-либо постыдное, покрыл себя позором’ употребляется слово позорник, связанное с диалектным глаголом позорничать ‘жить, вести себя постыдно, позорно’ [6, т. 28, с. 338], также встречающееся в ярославских, рязанских, смоленских, горьковских говорах, ср.: Эх вы, позорники, пра, по-зорники, совсем, видать, стыд потеряли. Никого не стесняются! (Шуйский р-н); Позорники вы позорники, как вам не стыдно. Ряз., Смол., Горьк. [6, т. 28, с. 337].
Человека, нарушающего правила пристойности, в говорах Фурмановского района называют айяйяйка, ср.: Маша, айяйяйка, оно короткое (Фурмановский р-н). Данная лексема мотивирована междометием ай, которое часто произносится с повторением: ай-ай или ай-ай-ай, и выражает неудовольствие, упрек, порицание, сожаление [5, т. 1, с. 27]. Из контекста приведенной цитаты можно предположить, что речь идет о длине платья, недопустимо короткого, по мнению информанта, что не соответствует народным представлениям о благопристойности.
В значении ‘женщина, дурно себя ведущая’ встречаются диалектные субстантивы влячонка, ср.: Раньше женщины не курили, а кто курит -обругают, назовут влячонкой (Лежневский р-н), и яманка, мотивированное диалектным глаголом яманить ‘дурно себя вести’, ср.: Та ещё яманка, матом ругается. Шуйск., Юж., Лежн., Г.-Посад., В.-Ланд., Пуч.; Сидит, сидит и бросится куда-то или кричать, яманить начнёт. Шуйск. [2,
с. 139]. Вероятно, отрицательная семантика вышеупомянутых лексем восходит к значению наречия ямйн «‘плохо’: ни яман, ни якши, а середня рука, вост.-русск. (Даль). Заимств. из тат., крым.-тат., тур., чагат., уйг. jaman ‘плохо, плохой’» [8, т. 4, с. 556].
Крайне отрицательно оценивается диалектоно-сителями человек, у которого наблюдается зависимость и неодолимая тяга к употреблению спиртных напитков, это вызывает появление целого ряда существительных, называющих пьяниц: алкаш (ал-кашка), булдыга, глохтун, глохтуш, забалдыга, забулдыга, загула, запойщик, питок, пропоец, пропойца, пропойщица, пьяница, пьянчуга, пьянчужка, пьянь.
Наиболее близкими слову пьяница являются однокоренные существительные общего рода пьянчуга, пьянчужка, пьянь, зафиксированные в ивановских, костромских, ярославских, курских, орловских, пензенских, пермских, волгоградских говорах, ср.: Да пьянчуга она, а никакая не больная; Да нашла какого-то пьянчужку, видать, ал-каголика какого-то, не знаю, да и живёт с ним (Шуйский р-н); Вон пьянчуга пошёл (Пензенская обл., Лунинский р-н); С такой-то жизни пьяни развелось, что ни дом, то пьянчужка (Костромская обл., Сусанинский р-н) [4]. Данные существительные имеют ярко выраженный коннотативный компонент лексического значения: характеризуются презрительной эмоциональной тональностью.
В говорах Юрьевецкого района наименованием пьяницы является существительное питок, мотивированное глаголом пить ‘употреблять спиртные напитки; пьянствовать’ [5, т. 3, с. 128]. Это наименование зафиксировано также в калужских, псковских, тверских, курских, костромских, нижегородских говорах в значении ‘тот, кто может пить много спиртного, не пьянея’ [6, т. 27, с. 54]; в ярославских, московских, курских говорах - ‘любитель выпить, пьяница’, ср.: А вот и явился наш питок, через порог переступить не может [9, т. 8, с. 5]; Такой питок - гуляка несусветный. Дмитров. Моск. [6, т. 27, с. 54].
Ивановским говорам известны однокоренные лексемы с различным аффиксальным оформлением - запойщик, пропоец, пропойца, пропойщица ‘пьяница’, ср.: Мишка спился, потом запойщиком стал (Тейковский р-н); Ты чего, Людмила, невесёлая какая? - Да ну, Игорь мой связался вон с запойщиками Соболевскими, так прямо беда, каждый день пьяный (Юрьевецкий р-н); Раньше на него любо-дорого глядеть было, а теперь пропойца пропойцей (Шуйский р-н). Существительное запойщик мотивировано глаголом запить (запивать), который В.И. Даль толкует так: «Начать пить, особенно о запойном пьянстве // пить продолжительно, не давая себе опомниться. Год не пьёт, два не пьёт, а как запьёт, всё пропьёт. Где запивать, тут и ночевать» [3, т. 1, с. 783]. Таким
образом, в наименовании запойщик проявляется дополнительная сема ‘пьющий запоем’, ср. у В.И. Даля: «запойщик запойный пьяница, пьющий запоем» [3, т. 1, с. 783]. По данным словарной картотеки ЛАРНГ существительное мужского рода пропоец отмечено также в ярославских, костромских, пензенских, курских, самарских, саратовских, карельских, удмуртских говорах, ср.: Меня бабка пропойцем зовёт (Республика Карелия, Пудожский р-н); Все нервы пропоец измотал (Костромская обл., Красносельский р-н); У кумы муж пропоец был (Республика Удмуртия, Ярский р-н) [4]. Практически повсеместно в народных говорах употребляется существительное общего рода пропойца, ср.: Пропойца вечно с бутылкой (Тульская обл., Киреевский р-н); А что жена бастанит, оттого, что сам грешу, пропойца (Ярославская обл., Ростовский р-н); Ну, он пропойца беспробудный (Костромская обл., Галичский р-н); Что ни мужик русский, то пропойца, мать родную пропьёт (Пензенская обл., Тамалинский р-н); Пропойца всё из дома несёт (Пензенская обл., Заметчин-ский р-н); Пропойца, он вино любит до страсти (Московская обл., Загорский р-н); Ой жалко Людку, с таким пропойцем живёт (Вологодская обл., Бабаевский р-н) [4]. Как наименование женщины, употребляющей алкоголь в безмерном количестве, в говорах Лухского района встречается слово пропойщица, мотивированное однокоренным существительным пропойщик ‘пьяница, пропойца’, известным в ярославских, тульских, пензенских, самарских, волгоградских говорах, ср.: А на деревне почти все мужики пропойщики (Орловская обл., Глазуновский р-н); Сосед у меня - пропойщик: день и ночь пьёт, никак не успокоится (Тульская обл., Киреевский р-н) [4].
Широкое распространение как в ивановских, так и в других народных говорах, получили однокоренные существительные общего рода булдыга (мотивировано диалектным глаголом булдыжить ‘жить забулдыгой, пьянствовать; буянить, браниться, драться’ Симб., Даль [6, т. 3, с. 269]), забулдыга (фонетический вариант - забалдыга) ‘пьяница, пропойца’, ср.: Ты сам уж, гляжу, как те булды-ги, клюкнуть рюмашку не прочь стал (Шуйский р-н); От этого булдыги не отвяжешься (Вологодская обл., Верховажский р-н) [4]; Такие молодые, а забулдыгами становятся (Тейковский р-н); Так он и шлёндал, забулдыга несчастный, так и помер от вина (Фурмановский р-н); Ты своим забулдыгам клюкнутым скажи, что б не шлялись больше тут (Шуйский р-н); Давно пора этого забулдыгу бросить (Тульская обл., Новомосковский р-н); Забулдыги они чаще всего лентяи (Пензенская обл., Мокшанский р-н); С утра уже глаза залил, забулдыга несчастный! (Костромская обл., Парфе-ньевский р-н); Вон сейчас сколько забулдыг по улицам шляются (Псковская обл., Себежский р-н);
Пропадает мужик, совсем забулдыгой стал (Ярославская обл., Рыбинский р-н) [4]. Во владимирских, московских, нижегородских говорах слово булдыга представлено в значении ‘гуляка’; в симбирских - ‘сварливый, скандальный человек’; в калужских - ‘грубиян, невежа’ [6, т. 3, с. 269]. На наш взгляд, разные значения данной лексемы связаны друг с другом, так как включают общую сему ‘несоответствие этическим нормам’.
Ивановским говорам известны и такие лексемы, как алкаш (алшшка), также представленные в ярославских, орловских, тульских, пензенских и других народных говорах, ср: Да так, алкашка одна, молодая бабёнка, ты её не знаешь всё равно (Шуйский р-н); Пьёт уж очень много, алкаш в общем; Сосед наш - алкаш, постоянно пьёт (Тульская обл., Ефремовский р-н); Алкаш он, пьёт без меры (Тульская обл., Дубенский р-н); Николаичу пить нельзя: у этого алкаша здоровья совсем нет (Орловская обл., Мценский р-н); На селе сейчас каждый второй - алкаш (Пензенская обл., Иссин-ский р-н); Да тут многие алкаши ошиваются (Ярославская обл., Ростовский р-н) [4]. Как показывают приведенные контексты, указанные лексические единицы содержат дополнительные семы ‘употреблять спиртные напитки в большом количестве / без меры / постоянно’.
В ряде районов Ивановской области бытуют словообразовательные синонимы глохтун и глох-туш, мотивированные диалектным глаголом глох-тать ‘напиваться пьяным’. Даль [без указ. места]. Симб., Пск., Смол. [6, т. 6, с. 204], ср.: Елена, несчастная, намучилась как она с глохтуном своим, все ведь жилы он из неё вытянул (Юрьевец-кий р-н); Такой ли глохтуш стал (Южский р-н).
К лексико-семантической группе, характеризующей человека распутного, ведущего крайне беспорядочную жизнь, в исследуемых говорах относятся такие наименования, как: беспутник (беспутница), блудница, блудня, лиходейка, потаскун (потаскуха), потаскушка, распанай, шатун (шатушка), шлюха.
Лексема лиходейка, известная общенародному языку в значении ‘злодейка’ с пометой устар. и народно поэт. [5, т. 2, с. 189], в ивановских говорах приобретает значение ‘женщина, отбивающая у других мужей’, ср.: Самогоночку не пью, Боюся заболтаюся, С лиходейкой не сажусь, Боюся раз-ругаюся (из фондов Историко-краеведческого музея г. Юрьевца), в ярославских, вологодских - ‘соперница’ [6, т. 17, с. 78]. Отрицательная семантика наименования связана с существительным лихо с пометой устар. и народно поэт. ‘зло, беда, несчастье’ [5, т. 2, с. 189].
Часто распущенность, выражающаяся во внешнем облике человека, граничит с распущенностью нравственной, что обнаруживается в определенной семантической связи разных значений слова рас-
панай - ‘мужчина, распущенный по поведению’, ср.: Я свово-то распаная Через три поля узнаю, Ноги длинны, нос большой, Сопли тянутся вожжой (из фондов Историко-краеведческого музея г. Юрьевца), и ‘неподпоясанный’, по-видимому, мотивировано диалектным глаголом распанахаться ‘распахнуться (о полах одежды)’, известным в курских говорах, ср.: Что ты распанахался, заверни полы-то! Обоян. Курск. [6, т. 34, с. 154].
Наряду с ивановскими в костромских, ярославских, ростовских, рязанских, волгоградских, пензенских и других русских говорах известны однокоренные существительные блудница ‘распутница, развратница’ с пометой устар. и блудня ‘тот, кто блудит’ с пометой прост. [5, т. 1, с. 99], ср.: Ах ты, блудница, как же тебе не стыдно перед людьми-то. Коли самой не совестно, мать хоть бы пожалела, она всю жизнь честной была (Юрьевецкий р-н); В девках родила, блудница вроде (Пензенская обл., Заметчинский р-н); Блудня девка, с женатым мужиком шляется (Костромская обл., Ан-тропоский р-н); Ходют тут блудни всякие (Ярославская обл., Ростовский р-н) [4]. По своему происхождению рассматриваемые лексемы могут быть связаны с древнерусским полисемантным глаголом блудити ‘заблуждаться, ошибаться, уклоняться от истины’, ‘прелюбодействовать, распутничать’ [7, т. 1, с. 244-245], в значениях которого актуализируется общая сема ‘уклонение от прямого пути’. Таким образом, диалектоносителями признается ошибочным, несоответствующим нормам нравственности поведение распутного, развратного человека.
Подводя итог анализу небольшого фрагмента лексико-семантической системы говоров Ивановской области (на примере имен существительных со значениями ‘бесстыдник’, ‘пьяница’, ‘распутник’), можно отметить ряд особенностей, наличие общих черт мировидения диалектоносителей разных областей, присущих традиционно народному взгляду на мир. Указывая на разнообразные предосудительные черты поведения, обличая и осуждая отклонения от этических норм, диалектоносители придают большое значение вопросам нравственного воспитания, соблюдению правил приличия в обществе. Большинство рассмотренных нами диалектных слов имеет, помимо основного лексического значения, дополнительный компонент в семантике; лексические единицы обладают богатыми синонимическими отношениями, свидетельствующими о их семантической подвижности, отсутствии четких границ в значении, что резко отличает их от подобных слов в русском просторечии.
Библиографический список
1. Арутюнова Н.Д. Аксиология в механизмах жизни и языка // Проблемы структурной лингвистики. - М.: Наука, 1984. - С. 5-23.
2. Батырева Л.П. Лексика ивановских говоров: учебные материалы. - Шуя: Издательство ГОУ ВПО «ШГПУ», 2009. - 139 с.
3. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. / под ред. И.А. Бодуэна де Куртенэ. - СПб., 1903.
4. Картотека ЛАРНГ: словарный отдел Института лингвистических исследований РАН. - СПб., 2011.
5. Словарь русского языка / под ред. А.П. Евге-
ньевой. 3-е изд. Т. 1-4. - М., 1985-1988.
6. Словарь русских народных говоров. Т. 1-43. -М.; Л.; СПб., 1965-2010.
7. Словарь русского языка Х1-ХУП вв. Вып. 128. - М., 1975-2008.
8. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. - М., 1986-1987.
9. Ярославский областной словарь / под ред. Г.Г. Мельниченко. Т. 1-10. - Ярославль, 1981-1991.
