CC BY
26Большинство сохранившихся аналогичных памятников уступают в своей полноте Лицевым Святцам из Сампсо-ниевского собора.
Можно предположить, что эти иконы были писаны не для деревянной Сампсониевской церкви.
Время создания, авторство и история поступления этого замечательного памятника древнерусского искусства в Сампсониевский собор уходят, вероятно, в XVII- нач. XVIII веков и являются предметом дальнейшего детального исследования, так как до сих пор он не был введен в научный оборот.
Лицевые Святцы Сампсониевско-го собора можно назвать памятником
многомерным, поэтому описать его, оставаясь в рамках одной научной дисциплины, не представляется возможным.
Среди сохранившихся в России икон такого рода нет одинаковых, и даже сходство отдельных их фрагментов обнаруживается крайне редко, так как каждый памятник имеет свое неповторимое сочетание изображенных праздников и дней памяти святых. Выбор же их часто зависел как от авторского замысла, так и от желания заказчика.
Несмотря на распространенность икон такого рода, их сохранилось в Санкт-Петербурге крайне мало и неразрозненными остались лишь Лицевые Святцы из Сампсониевского собора.
А.А. Панчук
Иерархия советской творческой интеллигенции в аспекте культуры повседневности
В 30-е годы при непосредственном участии И. Сталина создавалась иерархия деятелей искусства. Основной массе «образованного класса» противопоставлялась «высшая культурная элита, творцы культуры» [5. С. 62]. Возникло новое «привилегированное сословие». Войти в него означало приобрести немалые преимущества и выгоды.
Музыкант Ю. Елагин, эмигрировавший за рубеж, в своей книге «Укрощение искусств» (вышедшей в Нью-Йорке в 1952 году) первым показал «закулисную» жизнь элиты 30-40-х годов ХХ века. Автор назвал главную причину, при которой возникла избранность: создание таких же условий жизни артистам, какие были у «изображаемых» героев. «Для того, чтобы облегчить ложь авторам и актёрам, вернее, для того, чтобы те и другие скорее сами поверили этой лжи, для этого правительство создавало им хорошие условия жизни, не существовавшие в действительности
для всего населения Советской России» [2. С. 90].
В число избранных деятелей искусства вошли певцы и певицы Большого театра. Музыка, пение являлись постоянными слагаемыми сталинского досуга. По воспоминаниям В. Молотова, « Сталин неплохо пел...», возможно поэтому он покровительствовал певцам [14. С. 123]. С ними генеральный секретарь любил общаться, разговаривать, при случае поощрять или «журить», по-царски награждать отличившихся. Это были его крепостные артисты, и Иосифу Виссарионовичу нравилось властвовать над ними.
Положение театра «для правящей Власти» и некой «избранности» артистов Большого театра сохранились еще долго после смерти вождя.
Самой главной привилегией деятелей искусств являлось решение жилищного вопроса. В конце 20-х годов было закончено строительство первого большого пятиэтажного дома с кварти-
рами для актёров. Как в современных домах в западных странах, «каждая квартира имела ванную, каждая кухня -газовую плиту. Во дворе дома были построены гаражи и разбита прекрасная теннисная площадка». [2. С. 62] В послевоенное время Сталин поддержал идею строительства домов по индивидуальным проектам для «достойных москвичей». В 1949 году в Москве были построены многоэтажные дома для «избранных» на улице и набережной Горького, Можайском шоссе, Садовой-Кудринской, Велозаводской улицах и др. По указанию председателя Моссовета Г. М. Попова проектировщики не мелочились: гранитное основание, шлифованные трофейные плиты, опоясывающие здание. Эти дома должны были не только украсить главные магистрали столицы, но и напоминать о недавней победе над фашизмом. По этому поводу Иосиф Виссарионович говорил: «Мы не можем строить в Москве несуразные, дешёвые вещи, ибо то, что мы строим в Москве, это на века, на поколения» [11. С. 53-54]. До сих пор эти здания, называемые «сталинками», сохраняют определённую атмосферу того времени.
Перед тем, как воссоздать картину жизни актрисы или певицы, вернёмся в 1917 год, когда революция провозгласила общее «равенство». Чрезвычайно важным стал вопрос о жилищном переделе на уровне квартиры. Примерно через две недели после взятия Зимнего дворца Ленин набросал следующий черновой текст: «...о реквизиции квартир богатых для облегчения нужд бедных... Богатой квартирой считается... всякая квартира, в которой число комнат равняется или превышает число душ населения, постоянно живущего в этой квартире» [6. С. 380].
Баловни и любимцы при власти И.В. Сталина получали огромные квартиры независимо от количества проживающих.
«Звездой» эпохи называют актрису Валентину Васильевну Серову (19171975), известную широкой публике по к/ф «Девушка с характером» (1939), «Жди меня» (1943), «Сердца четырёх» (1945). Благодаря мужу, А.К. Серову (1910-1939), советскому лётчику - истребителю, Герою Советского Союза (1938), Валентина Серова жила в огромной квартире на Лубянском проезде. (В тридцатые годы высший лётный состав входил в элиту). «Он облез сейчас, этот страшный дом - один из первенцев сталинского преобразования столицы, -пишет М. Волошина.- Дом тяжёлый, большеоконный, с потолками высокими, дверями широкими... Мозаика из гранитной крошки потускнела. Но всё же цветочные гирлянды, перевитые лентами, и плоды (признак сталинского изобилия), выглядывающие из них, обрамляют до сих пор массивные двери и жилые квартиры» [9. С. 68].
Обжитую квартиру вместе «с мебелью, постельным бельём, столовым серебром, кастеляншей и лакеем» получил Анатолий Серов вместе со своей «Лапарузкой» - Валечкой. Раньше здесь жил репрессированный маршал А. И. Егоров, первый замнаркома обороны СССР, с супругой, кастеляншей, горничной и «...товарищем для услуг (когда-то они назывались лакеями или денщиками)». Пятикомнатная квартира в двух шагах от Кремля, обставленная старинной мебелью, для семьи из двух человек была великовата, но частые гости заполняли «столовую и гостиную, толпились у рояля; и квартира оказывалась в самый раз» [9. С. 68-69]. Сохранилась фотография 1939 года, где Валечка сидит «в вольтеровском кресле у огромного, почти в человеческий рост камина, на ней шёлковая свободная блуза и длинная юбка...» [9. С. 76]. После трагической гибели Анатолия Серова следующий период жизни Валентины Васильевны был связан с Константином Михайловичем Симоновым (1915-1979].
В двадцать шесть лет «самый известный поэт, самый популярный драматург», имел собственную отдельную двухкомнатную квартиру на Ленинградском шоссе, в новом «доме с похожими на казанское мыло кружевными каменными балконами. Москвичи так и называли этот причудливый, едва ли не первый построенный в военной столице дом архитектора Бурова: «кружевной» или «дом-корабль» [9. С. 166-167]. Когда В. Серова и К. Симонов решили жить совместно, они «сдали свои квартиры в «кружевном» доме и получили две другие на улице Горького, в доме 19. Квартиры соединили в одну большую, на два входа, чёрный и парадный: у Валентины была своя половина, у Симонова - своя. Челядь ходила в дом через чёрный ход» [9. С. 251]. Н. Пушно-ва, автор книги о В. В. Серовой, подчёркивает, что «домработница у неё (Валентины Васильевны) всегда была обязательно. Она без домработницы не жила» [9. С. 94].
В качестве нескольких примеров описания квартиры привилегированных людей обратимся к двум литературным произведениям: «Мастер и Маргарита» М. Булгакова и «Дом на набережной» Ю. Трифонова.
«Маргарита Николаевна со своим мужем вдвоём занимала весь верх прекрасного особняка в саду в одном из переулков близ Арбата. Очаровательное место!» [1. С. 424]. «Все пять комнат, вся эта квартира, которой в Москве позавидовали бы десятки тысяч людей, была в её полном распоряжении» [1. С. 427]. Имея домработницу, красавицу Наташу, Маргарита Николаевна «никогда не прикасалась к примусу». Она не знала «ужасов житья в совместной квартире» [1. С. 425].
В квартире, «поразившей Глебова гигантскими размерами, - коридоры и залы напоминали музей» [12. С. 27]. «Профессорская гостиная позволяла рассадить полста людей [12. С. 72]. По-
толки в том доме были очень высокие, не то что строят теперь, наверное, три с половиной, не меньше [12. С. 56]. ...коридор, по которому можно ездить на велосипеде... [12. С. 29]. А лифт, отполированный под красное дерево, с зеркалом в человеческий рост?» [12. С. 70]. Масштабы квартиры и красивые вещи приводили подростка в восторг.
Количество комнат, роскошь убранства объяснялись необходимостью плодотворного творчества «элиты» и для ее отдыха.
Сомнения по поводу «оторванности от народа» творческой интеллигенции, видимо, иногда посещали вождя. Например, И. В. Сталин в марте 1933 года писал М. Горькому насчёт «городка для писателей». Он считал, что это «дело надуманное, которое к тому же может отдалить писателей от живой среды и развить в них самомнение». Несмотря на это, 19 июля 1933 года было принято постановление СНК РСФСР «О строительстве «Городка писателей» [3. С. 176]. Позже решением Секретариата Оргкомитета ССА от 21 мая 1936 года увеличили расходы на покупку дач со 100 000 рублей в год до 300 000 рублей.
Щедро давались ордена и звания. Особо отличившихся творческих деятелей выбирали депутатами Верховного Совета СССР, вводили в состав высших партийных органов, посылали, не скупясь, за границу. Например, К. Симонов избирался депутатом Верховного Совета 2-го и 3-го созывов, получил 6 сталинских премий (1942, 1943, 1946, 1947, 1949, 1950). Писатель мог себе позволить купить дачу в Переделкине, сделать «двухэтажный особняк, разбить сад, бассейн....» Б.Л. Пастернак, К.И. Чуковский возмущались: «Из-за твоего «чёрного моря» всё Переделкино осталось без воды!» [5. С. 235-236]. В 1948 году К.М. Симонов начал строить ещё одну «каменную дачку» - в Гульрипши, близ Сухуми, на самом берегу Чёрного моря [5. С. 251].
Приведём несколько постановлений правительства, воспоминаний, свидетельствующих о поездках «избранных» за рубеж:
16 июня 1932 года Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о выезде за границу на лечение группы актёров МХАТа.
20 октября 1932 года Постановление Политбюро ЦК ВКП(б) о выделении валютных средств для лечения К. А. Федина. Т.В. Иванова (светская красавица, жена автора пьесы «Бронепоезд 14-69» и других признанных советских шедевров Вс. Иванова) в своих воспоминаниях написала о своей встрече с ним за границей: «Федин отбывал курс лечения в Швейцарии и приехал в Берлин на несколько дней» [4. С. 77].
Заметка в газете «Вечерняя Москва» от 17 января 1936 года рассказывала о пребывании советских поэтов за границей. А. Безыменский, С. Кирсанов, Вл. Луговской и И. Сельвинский почти два месяца путешествовали в Праге, Варшаве, Париже. Любопытно, насколько такие поездки были необходимыми.
Тамара Иванова в своих мемуарах рассказывает о поездках в западные страны, упоминает финансовую сторону этого мероприятия. «1933 год. У нас было очень мало валюты, а я зачем-то стала менять её на золотые и доплачивать за спальный вагон (билеты у нас были куплены в Москве круговые: Мо-сква-Берлин-Париж-Рим-Берлин-Моск-ва) Спальный вагон - абсолютно ненужная трата» [4. С. 76].
Одним из атрибутов писательского преуспевания являлся автомобиль. По тем временам это было очень хлопотливое «средство передвижения, так как приходилось обивать пороги разных учреждений для того, чтобы добыть бензин, запасные части и т. д.». Получив выделенный автомобиль, В.В. Иванов «почти никогда им не пользовался,
предпочитая ходить пешком», - рассказывает Т. Иванова [4. С. 38-39].
Наличие материального благосостояния приводило к расслоению общества на бедных и богатых. Существовали магазин торгсина, закрытые распределители, «где есть всё, но только для обладателей золота и иностранной валюты, для тех, у кого много денег... » на углу Арбата и Смоленской, в «Арбатском подвальчике», в Плотниковском переулке... [6. С. 207] У состоятельных людей даже в трудные времена «шикарный» стол удивлял гостей. В 1942 году, когда с продуктами в Москве было трудно, ходили слухи, что «Симонов купается в роскоши, а для Валентины
своей наполняет ванну шампанским..... »
[9. С. 167]. Очевидцы вспоминали застолья у известного писателя: «...Чего там только нет! Всевозможные угощения. Закуски всякие, водочка в фужере» [9. С. 156].
Далеко не каждый человек в январе 1943 года мог себе позволить «ежедневные горячие ванны с мылом (мыло кусок - двести рублей уже)» [3]. Наличие денег давало возможность отлично питаться. Т. Иванова записала в своём дневнике 14 января 1943 года: «ем на завтрак бифштекс, пью какао... Впрочем, иногда для разнообразия обедаю и завтракаю в ресторане» [4. С. 151]. Приведём яркий пример «роскоши» в еде, огромной «пропасти» различия в питании простых и обеспеченных жителей столицы. Герой романа Ю. Трифонова удивлённо рассказывает о поведении избалованной хозяйки «необыкновенной» квартиры по поводу «несвежего торта»: «...мать Левки Шулепы могла потыкать вилкою в кусок торта и отодвинуть его, сказав: «По-моему, торт несвеж», - и торт уносили. Как может быть торт несвеж? Ему показалось это совершенной нелепостью. У него торт появлялся редко, ко дню чьего-нибудь рождения, съедали его быстро, и никому не приходило в голову выяснять,
свеж он или несвеж. Он всегда был свеж, великолепно свеж, особенно такой пышный, с розовыми цветами из крема» [12. С. 28-29]. У подростка вызвали восторг конфеты к чаю - «поразили не сами конфеты, а размеры коробки...» [12. С. 29].
Чтобы несколько слов сказать об одежде в начале 40-х годов ХХ века в России, рассмотрим, как с этим делом обстояло на Западе: «Февраль 1933 года. В Европе тогда носили короткие пальто ярких цветов; вернее, во Франции и Италии - ярких цветов, а в Берлине все как один (и мужчины и женщины, и даже дети) - бурого цвета -«бычьей крови». В моде было ходить (даже и в холод) с непокрытой головой. У нас же в это время - улицы плохо очищенные, заваленные снегом, на людях ватники, ушанки, валенки, а если пальто, то чёрное и до пят. ...в Италии, Франции - толпа издали была похожа на цветник, а у нас преобладала одежда тёмных тонов» [4. С. 91]. Позже, в 1937 году, немецкий писатель Лион Фейхтвангер отмечал, что в одежде советского человека «абсолютно отсутствует комфорт. Если кто-либо, женщина или мужчина, хочет быть хорошо со вкусом одет, он должен затратить на это много труда, и всё же своей цели он никогда вполне не достигнет». Случай, когда автора поразила хорошо одетая актриса, разочаровал истинным положением дел. Платье, которое хвалили, женщина «одолжила в театре» [13. С. 12].
Некоторые аксессуары к одежде долгое время воспринимались в нашей стране как отголоски буржуазного общества. Например, отношение к шляпам
переменилось, когда решили, что советские учёные должны «одеваться лучше западных пижонов». Осип Мандельштам не без иронии добавлял: «Шляпа - штука, а голова под шляпой действительно предопределяла судьбу» [7. С. 38].
Завершая разговор о «привилегированном сословии», приведём «умозаключение» Л. Фейхтвангера, немецкого писателя, который со своей точки зрения считал, что «учёным, писателям и художникам, актёрам хорошо живётся в Советском Союзе. Их не только ценит государство, которое бережёт их, балует почётом и высокими окладами; они не только имеют в своём распоряжении все нужные им для работы пособия. Никого из них не тревожит вопрос, принесёт ли им доход то, что они делают...» [13. С. 40]. Несмотря на то, что «видные политические деятели, писатели, учёные» имеют высокие оклады, они «живут примитивнее, чем некоторые мелкие буржуа на Западе» [13. С. 14].
Не испытывая ни в чём недостатков и лишений, элита «жила в огромной стране, как в заповеднике» [2. С. 90]. У творческих же людей, которые не вошли в «круг избранных», судьба складывалась совсем иначе, порой трагически. Награждая одних и уничтожая других, сталинский режим проводил губительную для общества и необходимую для своего собственного существования «селекцию» интеллектуальных сил народа. Обратная её сторона несла гибель талантов, сломанные судьбы, творческую изоляцию, нравственное перерождение.
Библиографический список
1. Булгаков М. Дьяволиада; Роковые яйца; Собачье сердце; Мастер и Маргарита; Повести и роман. Архангельск: Сев. Зап. кн. изд-во, 1989.
2. Елагин Ю. Укрощение искусств. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1952.
3. «Жму вашу руку, дорогой товарищ...» Переписка Максима Горького и Иосифа Сталина // Новый мир. 1998. № 9.
4. Иванова Т. Мои современники, какими я их знала: Очерки. М.: Сов. писатель, 1984.
5. Киселёв Г. Трагедия общества и человека. Попытка осмысления опыта советской истории. М.: Наука, 1992.
6. Ленин В.И. Полн. собр. соч. 5-изд. Т. 54. М.: Политиздат.
7. Мандельштам Н. Воспоминания // Юность. 1988. № 8.
8. Паперный В. Культура два. М.: Новое литературное обозрение, 1996.
9. Пушнова Н. Валентина Серова. Круг отчуждения. М.: ООО «Изд-во АСТ», 2001.
10. Рыбаков Ан. Дети Арбата: Роман. М.: Сов. писатель, 1987.
11. Таранов Е. Город коммунизма // Слово. 1997. № 7-8.
12. Трифонов Ю. Дом на набережной: Роман, дневники. М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, Изд-во ЭКСМО-МАРКЕТ, 2000.
13. Фейхтвангер Л. Москва 1937. М.: Захаров, 2001.
14. Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М.: Терра, 1991.
С.А. Викторова
История творческих взаимоотношений Игоря Северянина и Федора Сологуба
Первое издание популярнейшей книги Игоря Северянина «Громокипящий кубок» появилось на прилавках книжных магазинов в марте 1913 года. Сборник открывала вступительная статья Федора Сологуба, заявившего, что рожден новый поэт и он взволнован этим событием. Поскольку текст предисловия Ф. Сологуба малодоступен, приводим его полностью:
«Одно из сладчайших утешений жизни — поэзия свободная, легкий, радостный дар небес. Появление поэта радует, и, когда возникает новый поэт, душа бывает взволнована, как взволнована бывает она приходом весны.
"Люблю грозу в начале мая!”
Люблю стихи Игоря Северянина. Пусть мне говорят, что то или другое неверно с правилами пиитики, раздражает и дразнит, — что мне до этого! Стихи могут быть лучше или хуже, но самое значительное то, чтобы они мне нравились.
Я люблю их за их легкое, улыбчивое, вдохновенное происхождение. Люблю их потому, что они рождены в недрах дерзающей, пламенною волей упоенной души поэта. Он хочет, он дерзает не потому, что он поставил себе литературною задачею хотеть и дерзать, а только потому он хочет и дерзает, что хочет и дерзает. Воля к свободному творчеству составляет ненарочную и неотъемлемую стихию души его, и потому явление его — воистину неча-
янная радость в серой мгле северного дня. Стихи его, такие капризные, легкие, сверкающие и звенящие, льются потому, что переполнен громокипящий кубок в легких руках нечаянно наклонившей его ветреной Гебы, небожительницы смеющейся и щедрой. Засмотрелась на Зевесова орла, которого кормила, и льются из кубка вскипающие струи, и смеется резвая, беспечно слушая, как "весенний первый гром, как бы резвяся и играя, грохочет в небе голубом".
О, резвая! О, милая!
Федор Сологуб. Февраль. 1913 г.»
Сборник был подготовлен к печати по совету В.Я. Брюсова. В него включены стихотворения (поэзы) за 1905-1912 гг. Большинство из них были ранее опубликованы в альманахах, журналах, газетах и брошюрах (12-3 5-я брошюры).
Современники Северянина высоко оценили появление сборника.
В дневнике А. А. Блока есть запись от 25 марта 1913 г. (сборник вышел в свет 4 марта): «Мы в "Сирине" много говорили об Игоре Северянине, а вчера я читал маме и тете его книгу ("Громокипящий кубок"). Отказываюсь от многих своих слов, я преуменьшал его, хотя он и нравился мне временами очень. Это - настоящий, свежий, детский талант... » [1].
