CC BY
254
ного права КНР. М., 2005; Политическая система и право КНР в процессе реформ (1978-2005). М., 2005; Хаоцай Ло. Очерки современного административного права Китая. М., 2010.
20. www.mk.ru.znamya - varyaga - vemuli rodinu.
Інші
21. ИТАР-ТАСС,01.03.2003.
22. Ахметшин Н.Х. История уголовного права КНР М., 2005.
23. Конституционное (государственное) право зарубежных стран. Общая часть. М., 1996.
УДК 340.15
24. Любарский Г.Ю. Морфология истории. Сравнительный метод и историческое развитие. М., 2000.
25. Подробнее см.: Грани глобализации. Трудные вопросы современного развития, С. 397-400; Толстых В.И. Цивилизация и модернизация в контексте глобализации - Философия. Наука. Цивилизация. М., 1999; Федотова В.Г. Типология модернизаций и способы их изучении // Вопросы философии. 2000. № 4.
26. Переломов Л.С. Конфуций и конфуцианство. М., 2009.
Величко А.М.
ИДЕЯ ПРАВА В ВИЗАНТИИ
В статье раскрывается процесс распространения христианства на римскую правовую культуру в Священной Римской империи, которую привыкли называть Византийской империей или Восточной римской империей. Автор показывает изменения в правовой культуре Рима, происходящие под влиянием христианских представлений о Божественной справедливости, защищает тезис о серьезных изменениях в правовых ценностях и представлениях о сущности права на протяжении тысячи лет истории Византии, которые впоследствии приняли народы Европы.
In article process of distribution of Christianity on the Roman legal culture in Sacred Roman empire which have got used to name the Byzantian empire or East Roman empire is opened. The author shows changes in legal culture of Rome, occuring under influence of Christian representations about Divine validity, protects the thesis about serious changes in legal values and representations about essence of the right during thousand years of a history of Byzantium which subsequently have accepted peoples of Europe.
Ключевые слова: сущность права, ценность права, идея права, римское право, христианская правовая культура, справедливость, правосудие, правовое государство.
Key words: essence of the right, value of the right, idea of the right, the Roman right, Christian legal culture, validity, justice, a lawful state.
I. По-видимому, разговор о византийской идее права или о том, как в Византии понимали право и что оно значило для византийцев, не лишен смысла. Конечно, для многих исследователей выражение «византийская философия права» едва ли не автоматически перефразируется в «христианскую философию права». Но, с другой стороны, совершенно бесспорно, что западноевропейское правосознание далеко отстоит от византийского. Для германцев, давших начало всем без исключения западным политическим союзам, доминирующим в праве все же являлось начало индивидуальной свободы. Иными словами, «будь лицом и уважай других в качестве лиц» [1,с.98]. И потому приходится доказывать, что византийская идея права, которая постыдилась бы столь узкого толкования, не лишена, как минимум, самостоятельного значения и, более того, на порядок превосходит по своей глубине и многогранности западноевропейские «стандарты».
Впрочем, наши рассуждения о византийской идее права следует начать с важной оговорки. Объективно говоря, термин «византийское право» является не вполне корректным, хотя мы и будем его применять в дальнейшем - так, пожалуй, привычнее для читателя. И дело даже не в том, что такого государства, как «Византия», никогда не существовало, и оно до последнего дня своего существования гордо именовало себя Священной Римской империей. А в том, что Римское (Византийское) государство начинало свое существование с создания удивительного и беспрецедентного феномена - римского права, и с ним оно закончило свои дни.
То обстоятельство, что в западной науке давно уже стало правилом хорошего тона говорить о римском праве только в контексте его рецепции германскими народами и забывать о том, что оно жило своей жизнью и развивалось в течение тысячелетия, с IV по XV век, на Востоке, не должно нас
останавливать. Наука также бывает политизированной и субъективной, как и любая иная сфера человеческой деятельности.
В данном случае мотив столь искусственного ограничения сферы действия римского права очевиден - наглядно показать, что после отпадения Италии от Константинополя настоящая Священная Римская империя осталась на Западе и преемниками Римских цезарей стали германские государи. А на Востоке якобы возникло новое государство
- Византия, где проживали этнические греки. Ну, а если оно новое, то, конечно, и право там действовало иное, не римское, а «византийское». То есть местное, не обладающее никакими универсальными свойствами.
Для полноты картины добавим, что иногда право Византии именуют «греко-римским»
- термин столь же условный, как и «византийское право»[2,с.5]. Ни по этническому признаку - в Восточной империи проживало очень мало выходцев из Италии, ни по существу, т.к. понятие «греческое право» науке вообще неизвестно.
Едва ли можно разделить горячее желание спасти престиж Римского папы Льва III (795-816), самопроизвольно венчавшего 25 декабря 800 г. Франкского короля Карла Великого (800-814) императорской короной, и вообще Апостольской кафедры от небезосновательных обвинений в измене Кафолической Церкви и христианской цивилизации. С точки зрения исторической справедливости эти попытки никак не соотносятся с объективными фактами.
Тем не менее с течением времени эта контрпропаганда византинизма, если можно так выразиться, привела к тому, что, когда речь заходит о римском праве, в учебниках и научных работах мы просто не встретим ссылок на важнейшие законодательные акты, принятые на Востоке после IV века. Как будто «Кодекс Феодосия», «Эклога», «Василики», «Про-хирон», «Эпанагога», и «Номоканоны» относятся к иной правовой культуре и не имеют с римским правом ничего общего. Не говоря уже о многочисленнейших законодательных актах всех без исключения византийских императорских династий, никогда не устававших оптимизировать текущее законодательство и обеспечивать торжество справедливости - их вообще не упоминают в контексте изучения римского права. В лучшем случае есть надежда столкнуться со ссылкой на «Кодекс Юстиниана», «Пандекты» и «Институции» этого святого императора, но именно потому, что они были реципированы позднее на Западе и легли в основу германского, французского и английского права.
Но, как известно, интенсивность законотворчества на Западе и Востоке даже еще в условиях единой Римской империи была, мягко говоря, не одинаковой; причем далеко не в пользу Запада. Прекрасный пример: после окончания работы над «Кодексом Феодосия» правительство Восточной империи, располагавшееся в Константинополе, достигло договоренности с западным правительством, квартировавшим в Риме, о взаимном продолжении законотворческой работы. Для устранения открывавшихся правовых пробелов было решено добавлять к «Кодексу» novellae («новеллы») и направлять их друг другу для всеобщего опубликования. Это условие строго соблюдалось, но западные новеллы почти не применялись на Востоке. Примечательно, что в более позднем документе - «Кодексе Юстиниана», мы вообще не встретим ни одной западной новеллы - обстоятельство, красноречиво свидетельствующее об уровне законотворчества на Западе [3,с.519-521].
Откуда тогда, спросим мы, эта «смелая» мысль, что, оказывается, законодательство св. Юстиниана Великого (527-565) следует отнести к римскому праву, а правовые акты последующих византийских императоров, развивших труды своих предшественников, считать римским правом нельзя? Тем более, что на самом деле уже законодательство св. Юстиниана в значительной степени отступило от классицизма и внесло в римское право множество чуждых ему понятий [2,с.9].
Между тем, ссылаясь на рецепцию Западом римского права, трудно обосновать преемственность германскими народами блистательной Священной Римской империи. Уже сам по себе термин «рецепция» говорит о том, что для германцев римское право было чужим; они его «реципировали», т.е. приняли в той части, которая была совместима с их древними обычаями. И процесс усвоения был далеко не простым. В отличие от византийцев, продолжавших жить обычной жизнью и пользовавшихся услугами «своего», т.е. римского, права.
По справедливому мнению известных цивилистов, нигде и никогда на Западе классические римские правовые институты не носили абсолютного характера. В лучшем случае германские народы признавали их субсидиарное значение и применяли лишь настолько, насколько римское право не противоречило местным обычаям [4,с.112]. Нельзя также не учитывать и того немаловажного обстоятельства, что после захвата Италии и западных провинций -вначале готами, затем последовательно лангобардами, франками, норманнами и представителями
других германских племен - на Западе развитие римского права просто-напросто прекратилось.
Нет, среди местного населения оно не забылось и даже преподавалось в юридических школах Италии, но до XII в. немногочисленный отряд глоссаторов имел в своем распоряжении лишь не всегда точные копии «Пандектов» и произвольные сборники законов императора св. Юстиниана Великого. Речь не шла о развитии старого материала - только о его усвоении. И лишь гораздо позднее глоссаторы отошли от буквы римского права и попытались заглянуть в его существо [5,с.92-97].
Начало изучения римского права связывают с известной легендой о создании университета в Болоньи. Утверждают, будто в XII в. германцы под командованием своего короля Лотаря II (1125-1137) совместно с союзниками из Пизы захватили город Амальфи и обнаружили в одном доме рукопись «Кодекса Феодосия». В качестве награды за оказанные услуги, император Лотарь II якобы подарил драгоценную рукопись пизанцам, и с этого времени вследствие влияния некоего Ирнея, долгие годы занимавшегося изучением юриспруденции в Константинополе (важное обстоятельство!), на Западе пробудился интерес к римскому праву. И хотя эта легенда не раз опровергалась, почти все согласны с тем, что восстановление правоведения на Западе связано именно с именем Ирнея, открывшего юридическую школу в Болоньи, и что оно началось довольно внезапно[6,с.13-14].
Правда, в Германии римское право получило в XIII - XIV вв. значение действующего права. Но и там оно действовало наряду с обычным германским правом, став его своеобразным, но не единственным источником [7,с.280-281]. Такой хоть относительный, но успех объясняется тем, что почти сразу после смерти Карла Великого Германия превратилась в свободную конфедерацию многочисленных государств и княжеств, имевших свое собственное законодательство. Однако формальное единство под эгидой Священной Римской империи германской нации требовало специального инструмента, сохранявшего его контуры. И римское право с его четкими и универсальными институтами в этом отношении было незаменимым, хотя и ненавидимым [8,с.78-83]. Замечательно, что в XVI в. во время известных волнений, навеянных Реформацией, появилась даже специальная немецкая крестьянская программа: «Ни один доктор римского права не может быть допущен ни в один суд; народу должно быть возвращено его старое отечественное естественное право». Вот и «родство» римского и германского духа! [4,с.126].
И другие западные народы вынесли из римского права только то, что наиболее соответствовало их духу и особенностям. Иными словами, на Западе рецепция везде носила избирательный характер. Не случайно во Франции рецепция римского права привела к формированию институциональной системы права, а в Германии - пандектной. Напротив, Англия заимствовала только те римские институты, которые касались прецедентного способа правооб-разования [9,с.35-44].
Отмечая хладность, мягко говоря, к римскому праву на Западе в Средние века, некоторые правоведы пришли к выводу, будто римское право вообще закончилось на св. Юстиниане Великом. Один из цивилистов так и писал: «Историческим пределом собственно римского права считают царствование императора Юстиниана. В это время прекратилось вполне движение римского права вперед» [10,с.1].
Но другие мэтры науки не разделяли этого необоснованного пессимизма и обращали свой взор на Восток, где римские (византийские) императоры, не спросив предварительно разрешения у потомков, продолжали творить законодательные шедевры. И вполне обоснованно включали в состав памятников римского права перечисленные выше акты императоров Льва III (717-741) и Константина VИсавров (741-775), Василия IМакедонянина (867-886), Льва VIМудрого (886-912) [3,с.552-553]. То есть признавали «римским» то «византийское» право, которое на столетия отдалено от «Кодекса Юстиниана».
И сделали это совершенно справедливо. Для непредвзятого сознания совершенно бесспорно влияние «Кодекса» св. Юстиниана на «Василики» Льва VI Мудрого, очевидна их органичная и духовная связь. Более того, как полагают, законодательство святого императора указанным актом было в значительной степени восстановлено после нововведений «Эклоги» императоров Исаврийской династии, существенно изменивших многие старые институты. И весьма характерно, что «Василики» часто использовались на Западе для разъяснения тех мест законодательства св. Юстиниана, которые считались сомнительными или не вполне ясными [2,с.84,85,108].
Для этого тоже были все основания. Например, в основу регулирования «Василиками» такого важного с точки зрения христианской нравственности и государства института, как семья, за основу взяты именно положения законодательства св. Юстиниана. Титул вообще начинается с извлечения из CXVII новеллы благочестивого императора; порядок следования имущества мужа-прелюбодея также взят из СХХХ^ новеллы святого василевса. А новелла
CXVII, устанавливающая причины для развода по инициативе супруга, воспроизведена не только в «Прохироне», но и в «Василиках». Кроме текстов новелл в «Василиках» присутствует также множество ссылок на «Дигесты» и «Кодекс» св. Юстиниана [11,с.157-159,164].
После этого трудно не согласиться с мнением, что византийское право, которое якобы не имеет ничего общего с древнеримским правом, на самом деле в значительной степени восполнило недостатки предыдущего законодательства, систематизированного кодексами воспроизведена не только в «Прохироне», но и в «Василиках». Кроме текстов новелл в «Василиках» присутствует также множество ссылок на «Дигесты» и «Кодекс» св. Юстиниана [11,с.157-159,164]. После этого трудно не согласиться с мнением, что византийское право, которое якобы не имеет ничего общего с древнеримским правом, на самом деле в значительной степени восполнило недостатки предыдущего законодательства, систематизированного кодексами св. Феодосия II Младшего (408-450), св. Юстиниана. Оно интерпретировало законы для уяснения их содержания и осуществило критику отдельных устаревших положений [3,с.557]. Иными словами, византийское право с сугубо юридической точки зрения есть не что иное, как продолжившее свое развитие римское право.
II. Наше несколько затянувшееся вступление небесполезно:очень важно подчеркнуть тот существенный факт, что по многим своим внешним признакам право Византии являлось модифицированным римским правом или, вернее сказать, римским правом в эпоху христианской Империи.
Но здесь начинается самое интересное: потратив столько времени на доказывание предыдущего тезиса, мы вынуждены теперь констатировать обратное. Насколько внешне византийское право стремилось сохранить в себе классические римские черты, настолько в идейной части оно все более и более уходило от прародителя. Византийская традиция тщательно оберегала структуру и систему права, основные понятия и институты, юридическую технику и саму логику правовых построений. Но начала вкладывать в них качественно иной смысл. И в этом отношении византийское право перестало быть римским правом.
Разгадка этого парадокса заключается в первую очередь в том, что древнеримское право вообще не имело никакой глубокой внутренней идеи. Как известно,римляне никогда не мудрствовали на пример греков и практически ничего не внесли в фило-
софию, в том числе и в философию права. Только после завоевания Эллады и постепенного распространения греческой философии в Италии римляне сподобились на относительно самостоятельное учение стоиков, довольно сильно клонящееся в материализм. Единственное, до чего додумались итальянские философы, так только до того, чтобы в полном соответствии с внутренним своим убеждением и характером дать обоснование той мысли, что Римское государство может быть только всемирным, а его подданными должны выступать все люди [9,с.109-110]. Разумеется, римляне это знали изначально, но теперь они получили философское обоснование своим мыслям.
Вот, собственно говоря, и все идеи. Одна мысль всегда занимала римлян - «единое государство, единый закон, единая религия». И римская философия права под стать ей. Для римлян чувство права есть ощущение собственного владычества, наложение силы на внешний предмет и сохранение за собой плодов завоеванного. «То, что человек приобрел потом и кровью, он хочет сохранить за собой. Личной энергии и силе принадлежит мир, в самом себе носит единичная личность основание своего права, и сама должна она его защитить - вот квинтэссенция древнеримского воззрения на жизнь. Мечом основан римский мир, и меч или копье являются древнейшими символами римского права» [12,с.112,113].
Римляне боготворили свое государство; они создали из маленькой республики громадную, вселенскую Империю, а Империя в свою очередь сделала их властителями Ойкумены. С тем же глубоким чувством они относились к закону. Только человек, наделенный правами по римскому закону, являлся настоящим гражданином Рима. Право делает из человека гражданина, а выше статуса римского гражданина не может быть ничего. Поэтому неудивительно, что право для римлян стало более чем просто источником умственного наслаждения и удовольствия, «оно было для них предметом нравственного возношения» [12,с.291].
Никто и никогда более не создавал таких удивительных творений, как Римская империя и римское право. Римская администрация всегда находилась на высоте положения и была неизменно эффективна. Римское же право поражало и не устает поражать глубиной и проработанностью своих институтов. Поистине, это была всемирная Империя и вселенское, универсальное для всех времен и народов, право. С тем только «но», что вне Римского государства личность исчезала - не важно, по какой причине: был ли человек варваром или граждани-
ном, скрывавшимся от римского правосудия. «Нет государства, нет гражданина, а если нет гражданина, то нет и личности» - вот лозунг всех античных воззрений на государство и человека; и римляне в этом отношении были исключением.
При всем внешнем блеске Римское государство и римское право - суть холодная, налагаемая на всех и вся, включая собственных граждан, форма всевластия. За этим величием не стояло ничего, кроме желания повелевать и сохранять завоеванное. Рим признавал только силу и личную энергию, более ничего. Вследствие Богом данной природы римское сознание - железное, последовательное в своей неумолимой поступи, рационально-безжалостное, удивительно организованное и стойкое при неудачах, жило только одним - «Translation imperia» («трансляцией власти»).
Здесь нет никаких нравственных сегментов, древние римляне вообще четко разделяли государство и религию, право и мораль. Более того, как считали сами римляне, вначале возникло Римское государство, Res publica, а затем уже религия. Римляне изначально полагали различие между двумя противоположностями - fas, или религиозными нормами, и jus - человеческим установлением, или законом в собственном смысле слова.
В отличие от тонкого и философствующего Востока, видевшего во всем проявление божества, хладнокровный рациональный римский ум признавал само богослужение за правовую обязанность. Без религии жить невозможно, с этим никто не спорит, она создает культ Римского государства как его необходимая и неотъемлемая часть. Но религия без государства бессмысленна сама по себе. Никакой конкретный культ не является абсолютным, и все, что идет на пользу Римскому государству, может быть признано сакральным. Поэтому римляне с такой легкостью пускали в свой Пантеон чужих богов, если те соответствовали их представлениям о «правильной» религии. Нетрудно догадаться, что при таком выборе приоритетов вывод может быть только один: государство поставлено под покровительство религии, но оно - человеческое установление [12,с.239,240,242].
Напротив, на Востоке философия права всегда была и оставалась вечной темой для размышлений. Достаточно напомнить, что для древних евреев законы суть дар Бога, начертанные великим пророком и правителем Моисеем и включенные в состав священных книг. Для египтян власть и закон - суть высший вид благочестия. А фараон - совокупность наилучших качеств: великодушия, честности, кротости, правдивости, воздержанности, доброты. Для
китайцев власть и законы божественны - их богдыхан до тех пор священен, пока следует справедливости, аккумулированной в законах [13,с.158-161].
Однако эти глубочайшие размышления, плоды мятущийся религиозной души вовне носили бессистемный характер; они не создали никакого права, лишь историю отдельных прав. На Востоке не сумели создать империи, способной сравниться с величавым Римом, зато восточное понимание права насквозь пронизано религиозной идеей.
С появлением христианства, т.е. после столкновения Запада и Востока, произошло чудо. Две противоположности, две крайние разности сошлись, чтобы родить нечто новое - христианскую «Византийскую» империю и «византийское» право. Западно-имперское «translation imperia» («трансляция власти») примирилось с восточно-духовным «translation confessions» («трансляцией веры»), а римское право включило в себя, допустив в самую сердцевину, христианскую этику. Актуальным стало уже не древнеримское «одно государство, одна религия, один закон», а христианское «один Господь, одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, Который над всеми, и через всех, и во всех нас» (Эф. 4, 5, 6).
Имперские языческие формы нашли свое высшее предназначение, всемирное владычество Рима оправдалось в христианстве, которому оно проложило путь. С другой стороны, без централизующего языческого Рима не возникла бы и Византия, как перерожденная Христом Римская империя [12,с.27,28].
Христос не отрицал власти Римского императора, не проклинал Империи - на этот счет известно множество толкований, позднее вошедших в состав православной политической философии. Римская империя и римское право получили Божье благословение, хотя для удостоверения в этом пришлось пережить множество сомнений. Если христианин ждет Царствия Небесного как высшей награды за веру, то зачем ему Римская империя. Если есть заповеди Христа, к чему римское право?
Действительно, в первое время нередко случалось, что отдельные христианские общины, ожидающие с минуту на минуту второго пришествия Христа, вообще переставали обращать внимание на свое земное существование. Однако время шло, живой человеческий инстинкт и осознание новорожденной христианской Церковью целей и задач своего земного бытия, устранили вполне объяснимые заблуждения первых последователей Христа. А вселенский подвиг императора св. Константина Великого (306-337) показал всем величайшую роль
государственности в деле устроения Кафолической Церкви и обеспечения единства веры.
Вообще, следует заметить, иногда возникает ощущение, что Господь попустил ереси в первые века существования христианской Римской империи не только для того, чтобы объявились искуснейшие, но и для того, чтобы пелена незнания истинной роли православного государства спала с глаз верующих, нередко подверженных приступам эсхатологии. Тогда-то и появилось толкование на известный стих из 2-го Послания апостола Павла к фессалоникийцам (2 Фес.7). Апостол сказал: «Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий», и под «удерживающим» стали понимать Римское государство, не допускающее врагу Бога погубить Его Церковь.
Раз государственность необходима, то, следовательно, и римское право должно обеспечивать торжество христианства на земле. В первую очередь, как прямой защитник, закрепляя в законе истинное вероисповедание и запрещая ереси. И как носитель высочайшего христианского нравственного идеала.
Казалось бы, теперь уже все ясно и понятно. Между тем и этот тезис далеко не так прост в доказывании. В свое время, отвечая на вопрос о значении закона, апостол Павел, будто предугадывая грядущие сомнения своих братьев по вере, писал, что завет о Христе, появившийся после закона, не отменяет его. Закон божественен, поскольку его даровал Бог Аврааму по обетованию, он «преподан через Ангелов». «Итак, - продолжает Апостол,
- закон противен обетованиям Божиим? Никак! Ибо если бы дан был закон, могущий животворить, то подлинно праведность была бы от закона; но Писание всех заключило под грехом, дабы обетование верующим было по вере в Иисуса Христа». (Галл.
3. 17-21).
Тот факт, что Апостол говорит о законе Израиля, а не о «чистом» законодательном акте в духе римского права не должен нас смущать. Закон Израиля не только содержал в себе религиозное учение древних евреев, но являлся публичным нормативным актом, настоящим государственным законом.
Как это характерно для Священного Писания, приведенный отрывок содержит в себе ответ и во времени и вне времени. «Во времени» означает, что Апостол вовсе не отрицает значения государственного закона, но определяет его немощь - закон не рождает праведности. Однако защищает ее от греха - об этом говорится в другом послании апостола Павла. «Закон добр, если кто закон употребляет его, зная, что закон положен не для праведника, но для
беззаконных и непокоривых, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц, для блудников, мужеложников, человекохищников, клеветников, скотоложников, лжецов, клятвопреступников и для всего, что противно здравому учению» (1 Тим. 1, 8-10).
«Вне времени» - то, что закон может солидаризоваться с учением Христа лишь при условии праведной власти. Учение Христа самодостаточно, абсолютно и не нуждается ни в каком внешнем оформлении. Другое дело, что мы не всегда в состоянии познавать его и следовать ему. «А до пришествия веры, - продолжает Апостол, - мы заключены были под стражу закона, до того времени, как надлежало открыться вере. Итак, закон был для нас детоводителем ко Христу, дабы нам оправдаться верой; по пришествии же веры, мы уже не под руководством детоводителя» (Галл. 3. 23-25). Следовательно, до Христа руководителем по жизни для человечка был закон. И если человек опять падет в состояние духовного «детства», т.е. отойдет от Христа, то, очевидно, значение закона вновь возрастет. И эта периодичность может возникнуть в любой момент времени в отношении каждого отдельного государства или даже просто лица.
Итак, благодать вовсе не отрицает закона, а Царство Небесное - Римской империи. А потому они примиряются, причем право не только ограждает христиан от грешников и греха, но и носит в себе семена Божественной справедливости. Право не только внешним образом судит человека и общество, но и воспитывает его, оно является защитником личного и общественного благочестия. Право и нравственность сливаются в неслиянном и нераздельном органическом единстве, не утрачивая при том своей самости и сущности.
Закон нисколько не противоречит вере. Тот факт, что все без исключения оросы Вселенских Соборов и постановления других Соборов о вере издавались в форме императорских законов, лишь подчеркивает важность этой формы защиты Православия. Разве новое вино вливают в старые меха?
Стало быть, право является органичным сегментом Божественного мироустройства, тем сокровищем, которым Господь наделил человечество. И нарушение закона следует квалифицировать как преступление против Бога. Безусловно, если содержание закона не противоречит вере, а власть праведна. В противном случае власть и закон вступают в противоречие с Божественным мироустроением, и подчинение им переходит в нюансы. Памятуя завет апостолов, власти подчиняются, даже если она
языческая и богоборческая. Но закон исполняется лишь в той части, в которой он не идет против Христа.
Однако вернемся к нормальной ситуации, когда власть праведна, а закон не противоречит христианской морали. В этом случае все встает на свои места. Если Христос дает кому-то богатство или иные дары, то, значит, этот человек и должен исполнить свое предназначение установленным законом способом. Если заключен брак между мужчиной и женщиной, то он непреложен. Воровство - смертный грех, прелюбодеяние - тоже. Право устанавливает то, что можно и нужно делать, и предупреждает о запрещенных предметах. Неправедный суд также нарушает Божественный Промысел о человеке. Почему? Потому, что в Римской империи, единственном во Вселенной государстве, легитимном с точки зрения православного сознания, должна торжествовать Божественная Справедливость. Ведь Византия являла собой образ Царствия Небесного. Нечего и говорить, что право также всемирно, как и Римская (Византийская) империя, как и Кафолическая Церковь.
Открыв его высшее предназначение, Византия сделала для римского права самое главное; она сформулировала его идею. И, спросим по совести, разве кто-нибудь еще, кроме византийцев, разглядел в праве столько внутренней красоты? Неужели мы можем назвать иное, более глубокое понимание законности?
В свою очередь, закрепление в государственном законе христианской этики кардинально изменило отношение к личности. Для византийского сознания человек свободен как сын Бога, как существо, искупленное Христом, принявшим крестную смерть за каждого из нас. Поэтому задачи закона несколько корректируются: теперь личность должна быть наделена правами, ведь ее свобода дарована не государством, а Богом. Однако свобода по-прежнему без права не мыслится. Как следствие, роль права в новом политическом построении никак не умаляется, но еще более возрастает.
Разумеется, все люди не могут полностью уравняться - в конце концов, почти до самого конца своего существования Византия сохранила институт рабства. Но и в рабе теперь видели личность, обладающую своими правами и способами правовой защиты. Это уже не «вещь» по римскому праву, как считали древние, и множество императорских актов посвящено вопросам регулирования положения рабов.
Пожалуй, эти размышления следует прокомментировать живым словом, произнесенным много веков тому назад [14,с.38,39].
Уже в IV веке философ Фемистий говорил, что право послано Богом на землю, дабы воспитать людей в благочестии [15,с.90].
Ему вторил император св. Юстиниан Великий: «Императорское величество должно быть украшено не только трофеями, но должно быть вооружено законами для того, чтобы государство могло быть управляемо и в военное время и в мирное надлежащим образом» [16,с.4].
«Пусть перед твоими глазами вечно находится справедливость, которая по поступкам нашим воздаст нам вечный дар», - сказал в прощальном слове св. Маврикию (582-602) умирающий император Тиберий (574-582) [17,с.8-11].
«Мы полагаем, - говорится в «Эклоге» императора Льва III Исавра и его сына Константина V, - что ничем не можем воздать Богу должное скорее и лучше, чем управлением доверенными Им нам людьми согласно закону и с правосудием» [18,с.49,50].
«Тем же, кто поставлен исполнять законы, мы рекомендуем, а вместе с тем и приказываем воздержаться от всяких человеческих страстей и выносить решения, исходя из здравого суждения по истинной справедливости; не презирать бедных, не оставлять без преследования несправедливо поступающего могущественного человека и не выказывать в преувеличенной форме на словах восхищения справедливостью и равенством, на деле же отдавая предпочтение как более выгодному несправедливости и лихоимству», - говорится далее в «Эклоге».
В «Василиках» - сборнике законодательных актов времен Македонской династии, содержатся следующие строки: «Закон получил наименование от правды, так как есть искусство прекрасного и равного. Правда же есть твердая и постоянная воля, воздающая каждому принадлежащее ему право. Свойства правды - честно жить, другому не вредить и каждому воздавать свое. Мудрость правды состоит в познании дел Божеских и человеческих, справедливого и несправедливого» [11,с.222,223]. Что еще к этому добавишь?
III. Итак, мы ответили на первые 2 вопроса: что такое в византийском понимании право и где его источник? Остался последний вопрос: через кого и как право реализуется в жизни.? Впрочем, едва здесь ли могут возникнуть затруднения с ответом. Очень рано, еще в языческую эпоху, Римский император сделался не только фактически, но и юридически единственным законодателем [3,с.486]. В эпо-
ху христианской Империи это качество его власти достигло своего апогея.
Еще в начале царствования св. Юстиниана диакон храма Святой Софии Агапит поднес василевсу собственное видение идеала царской власти. Приведем для наглядности некоторые из них.
«Имея сан превыше всякой чести, государь, почитай прежде всего Бога, Который тебя им удостоил, ибо Он, наподобие Небесного Царства, дал тебе скипетр земного владычества, чтобы ты научил людей хранить правду и удержал лай хулящих Его, повинуясь сам Его законам и правосудно повелевая подданными».
«Уподобляясь кормчему, многоочитый разум царя бодрствует непрерывно, крепко держа руль благозакония и мощно отражая волны беззакония, чтобы корабль вселенского царства не впал в волны нечестия».
«Существом тела царь равен всем людям, а властью своего сана подобен Владыке всего, Богу. На земле он не имеет высшего над собой. Поэтому он должен, как Бог, не гневаться и, как смертный, не возноситься. Если он почтен Божьим образом, то он связан и земным прахом, и это поучает его соблюдать в отношении всех равенство».
«Как глаз прирожден телу, так миру - царь, данный Богом для устроения того, что идет на общую пользу. Ему надлежит печься обо всех людях, как о собственных членах, чтобы они успевали в добром и не терпели зла» [19,с.38,39].
По мнению Агапита, задача царской власти заключается в обеспечении «общего блага». Император должен быть общим благодетелем и стремиться к благу подданных, и стремление доставить народу благополучие он определял как любовь к своему народу [15,с.169].
Великий законодатель св. Юстиниан Великий писал: «Великому Богу и Спасу нашему Иисусу Христу все пусть воздадут благодарственные гимны за этот закон, который создает для них великие преимущества: жить спокойно в своих отечественных местах, с уверенностью в завтрашнем дне, пользоваться своими имуществами и иметь справедливых начальников. Ибо мы с той целью издали настоящее распоряжение, чтобы, почерпая силу в праведном законе, войти в тесное общение с Господом Богом и препоручить Ему наше царство, и чтобы нам не казаться невнимательным к людям, которых Господь подчинил нам на тот конец, дабы мы всемерно берегли их, подражая Его благости. Да будет же исполнен долг наш перед Богом, ибо мы не преминули исполнить по отношению к нашим под-
данным все доброе, что только приходило на ум» [20,с.531,532].
В 77 новелле эта мысль выражена еще рельефнее: «Всем благомысленным людям, мы думаем, вполне ясно, что забота наша и желание направлены на то, чтобы вверенные нам от Господа Бога люди жили достойно, и чтобы они нашли у Него благоволение, ибо человеколюбие Божье хочет не погибели, а обращения и спасения людей, и согрешивших и потом исправившихся Бог приемлет» [15,с.136,137].
Не формальная законность, создающая только ее видимость, но по существу устраняющая правду, а обеспечение подлинной справедливости - вот главная задача Римского царя. Хотя личные права являлись неприкасаемыми, в то же время, как мы знаем, довольно часто встречались ситуации, когда, например, право собственности нарушалось императорами. Как правило, за какие-то конкретные проступки: казнокрадство, преступления против государства и императора, недобросовестное приобретение имущества и т.д.
В этом присутствует только кажущееся противоречие. На самом деле, как гарант Божественного правопорядка в Римском государстве, император мог вторгаться без ограничений в любую сферу правового и политического бытия. Другое дело. если такое вторжение не принималось взыскательным византийским правосознанием, быстро наступала минута расплаты, и василевс ненадолго оставался при власти.
Еще Петр Патрикий, живший в VI веке, был убежден в том, что царь обязан следить за тем, чтобы законы государства соответствовали Божественной справедливости, и только в таком контексте оценивает правомерность его действий [15,с.188]. Философ Фемистий хотя и говорил, что право послано Богом на землю, дабы воспитать людей в благочестии, но тут же добавляет, что царь стоит выше законов и пользуется своей властью, дабы смягчать строгость закона, когда его механическое применение противоречит высшей справедливости [15,с.90].
Они были не одиноки в своем убеждении, его разделяли и сами Византийские самодержцы, не сомневавшиеся в том, что император является «живым законом».
В одной из своих новелл св. Юстиниан Великий отмечал, что «Бог подчинил императору самые законы, посылая его людям как одушевленный закон». «Мы выносим определение считать всякое императорское толкование законов как по отношению к прошениям, так и к судебным процессам,
или сделанное каким-то иным образом, несомненно имеющим законную силу. Ведь если только одному императору позволено в настоящее время принимать постановления, то и подобает, чтобы только один он был достоин обладать правом их толкования. Кто может считаться правомочным в разрешении неясностей постановлений и разъяснении их для всех, если не тот, кому одному позволено быть законодателем? Только император будет законно считаться как творцом, так и толкователем законов: при этом данное постановление ничего не отменяет в отношении законодателей древнего права, поскольку и им это позволило императорское величие» [21,с.66,67].
В другом документе василевс пишет: «Так высоко поставил Бог и императорское достоинство над человеческими делами, что император может все новые явления и исправлять, и упорядочивать, и приводить к надлежащим условиям и правилам» [21,с.215].
В 73 новелле св. Юстиниан Великий озвучивает главную задачу своей власти: «Бог установил царскую власть, чтобы она уравновешивала несогласия добром».
Цари Исаврийской династии пишут: «Мы стремимся служить Богу, вручившему нам скипетр царства. С этим оружием мы печемся о порученном Его властью нашей кротости христоименном стаде, чтобы оно росло в добре и преуспевало. Этим мы стремимся восстановить древнее правосудие в стране» [18,с.52].
Отсюда и высочайшая ответственность императора за поддержание законности и правопорядка в Римской (Византийской) империи. Кому многое дано, с того многое и спросится, как в Евангельской притче о рабах и данных им их господином деньгах. Неправедный царь - то же самое, что и еретик, богоборец, а потому не достоин власти Римских ва-силевсов.
Наверное, никто не мог не обратить внимания на тот факт, насколько трепетно и тщательно византийские императоры выполняли свои обязанности судьи, принимая не только кассационные жалобы, но и непосредственно рассматривая дела по первой инстанции. Причем эта ситуация неизменно воспроизводилась вне зависимости от личности конкретного правителя и времени царствования.
Святой царь Лев I Великий (4557-474) был известен как радетель права и правды. Он обычно начинал свой рабочий день с посещения статуи Питтакии, поставленной в его честь сестрой Евфи-мией. Император посещал ее вначале еженедельно, а потом ежедневно, и принимал от стражей, постав-
ленных возле статуи, переданные прошения, немедленно накладывая на них резолюции, а после передавал ответы просителям [19,с.348].
Лев VАрмянин (813-820) выкраивал время, заполненное приготовлениями к войне с болгарами и текущими делами, для принятия жалоб по судебным делам. Часто его можно было видеть сидящим в одной из палат Большого императорского дворца, где он лично принимал своих подданных. Сохранилась история - прекрасная иллюстрация справедливого суда императора над нерадивыми чиновниками и обидчиками бедных. Один мужчина пожаловался царю на некоего аристократа, похитившего его жену. Его обращения в адрес местного эпарха не принесли результата, и тогда он обратился к императору. Лев V немедленно вызвал к себе эпарха, лично допросил, удостоверился в его вине и бездействии (наверняка, не безвозмездном), лишил должности и осудил. Аристократа же, посмевшего оскорбить женскую честь, предал отдельному суду и наказал [22,с.25].
Обновленная Василием I Македонянином судебная система оказалась настолько эффективной, что вскоре все спорные дела были разобраны. Дошло до того, что однажды император по обыкновению направился в суд, чтобы непосредственно убедиться в справедливости правосудия, но никого в зале судебных заседаний не обнаружил. Македонянин решил, что, как это часто бывает, чиновники разогнали жалобщиков, и дал команду своей охране пройтись по столице в поисках тех, кто ищет защиты и правды в суде. Но таковых не оказалось! Счастливый император рухнул на колени и без стеснения у всех на виду возблагодарил Бога, Который даровал ему разум и силы [23,с.166,167].
Вместо заключения
Итак, подытожим, идея права в Византии мыслится лишь при условии сохранения органического единства всех составляющих сегментов. Божественная справедливость является единственным нравственным источником закона, имеющим всемирное значение в границах вселенской Римской империи, а Римский император выступает высшим гарантом этой гармонии. При исключении одного из этих элементов вся органичная конструкция немедленно рушится - византийская идея права немыслима без христианства, как невозможна по своей природе «национальная» или «демократическая» Византийская империя и разделившаяся на автономные общины Вселенская Церковь.
Время не сохранило для нас это чудо из чудес. 29 мая 1453 г. пал Константинополь, а вместе с ним прекратила существование и великая христианская держава Византийская империя. Но отдельные фрагменты византийской цивилизации сохранили свое значение и продолжают нас радовать и по настоящий день.
Литература
1. Гегель Г.В.Ф. Философия права. М., 1990.
2. Азаревич Д. История византийского права. Ярославль, 1876. Т 1.Ч.1.
3. ПухтаГ.Ф. История римского права. М., 1864.
4. Гамбаров Ю.С. Курс гражданского права. СПб., 1911.Т 1.
5. Коркунов Н.М. История философии права. СПб., 1898.
6. Суворов Н.С. Средневековые университеты. М., 1898.
7. Коркунов Н.М. Лекции по общей теории права. СПб., 1898.
8. Виноградов П.Г. Римское право в Средневековой Европе. М., 1910.
9. ШершеневичГ.Ф. Курс гражданского права. Тула, 2001.
10. Митюков К. А. Курс римского права. Киев, 1912.
11. Соколов И.И. О поводах к разводу в Византии IX-XV вв. // Соколов И.И. Печалование патриархов перед василевсами в Византии. Патриарший суд над убийцами
в Византии. О поводах к разводу в Византии IX-XV вв. СПб., 2005.
12. Иеринг Рудольф фон. Дух римского права // Ие-ринг Рудольф фон. Избранные труды. В 2 т. СПб., 2006. Т.2.
13. Черняев Н.И. Монархии и монархизм Древнего Востока // Черняев Н.И. Мистика, идеалы и поэзия русского самодержавия. М., 1998.
14. Величко А.М. О личности и ее правах: Величко А.М. Нравственные и национальные основы права /сб.ст. СПб., 2002.
15. Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы в связи с историей философских течений и законодательства. СПб., 2008.
16. Загурский Л.Н. Элементарный учебник римского права. Общая часть. Харьков, 1897. С. 4. Вып.1.
17. Феофилакт Симокатта. История. М., 1996. Книга 1. Глава I.
18. «Эклога». Византийский законодательный свод VIII века. «Византийская книга эпарха». Рязань, 2006.
19. Кулаковский Ю.А. История Византии. В 3 т. Т.2. СПб., 2003.
20. Успенский Ф.И. История Византийской империи. В 5 т. М., 2001.Т.1.
21. Сильвестрова Е.В. Lex generalis. Императорская конституция в системе источников греко-римского права V - X вв. н.э. М., 2007.
22. «Продолжатель Феофана. Жизнеописания византийских царей». СПб., 2009. Книга I. .Глава 19.
23. Там же. Книга V Глава 31.
УДК 340.15
Овчинников А.И.
ЦЕННОСТЬ ПРАВА В ХРИСТИАНСКОЙ КУЛЬТУРЕ РУССКОГО НАРОДА
В статье обосновывается особое место, отведенное праву в иерархии ценностей православного христианского мировоззрения. В истории русской мысли право не всегда рассматривается в качестве социальной ценности, неоднократно предлагались проекты государственного строительства исключительно на основе нравственных ценностей. Однако в христианском мировоззрении право не отрицается, более того, рассматривается как необходимый элемент отношений между двумя личностями. Правовые ценности в истории русской культуры имеют особый смысл, так же как и ценность государства. Негативно оценивается только юридический формализм, но не сам закон или указ, суровость которых «смягчается» всегда традиционным милосердием и великодушием. Важно учесть в правовой политике государства, что общественные идеалы и ценности доминируют в русской культуре над личными, а дань уважения отдается тем, кто предпочел отказаться от собственной выгоды в пользу общества. Право и законодательство воспринимаются через призму высоких духовных идеалов, что требует закрепления в законах единых для всех ценностей христианской культуры.
In article the special place, allocated{removed} to the right in hierarchy of values of orthodox Christian outlook is proved. In a history ofRussian idea the right is not always examined as social value, projects of the state
