CC BY
26
УДК 130.2
Е.В. Касьянова
ИДЕОЛОГИЯ КОНТРКУЛЬТУРЫ В КОНТЕКСТЕ ПОСТНЕКЛАССИЧЕСКОЙ НАУЧНОЙ РАЦИОНАЛЬНОСТИ
Мы живем в эпоху тотальных деструкций, хаоса, в котором смешались техническое и человеческое, холодный объективизм и поиск интуитивных путей познания. Человечество ощущает воздействие опасностей, им же созданных. Свою лепту в создание глобального культурного хаоса вносит и контркультура. Подвергая суровой критике ценности современной культуры, способна ли контркультура дать взамен какие-то новые ценности? Или это всеразрушающий бунт, свидетельствующий о глобальном исходе? Как говорил Л. Витгенштейн, нас берет в плен картина мира. Современный человек находится в плену у научной картины мира. И как бы ни были соблазнительны призывы деятелей контркультуры окунуться в мистицизм, интуитивизм, изведать измененные состояния сознания и послушаться вновь зазвучавшего призыва Ж.-Ж. Руссо «Назад, к природе!», мы не можем отказаться от благ, предоставленных наукой. Грехопадение совершилось, и возврат в первобытное невинное состояние невозможен. Но в наших силах изменить цели и методы науки, что повлияет на знания, доставляемые ею.
Задача статьи — показать, где пересекаются движение контркультуры и появление новых форм рационального знания в самой науке.
И контркультура, и постнеклассическая научная рациональность являются критической ревизией культуры Запада. В обоих случаях, в сущности, речь идет о пересмотре таких кардинальных предпосылок европейской культурной традиции, которые были связаны с прогрессом как идеалом и схемой истории, разумом, организующим вокруг себя весь познавательный мир, либеральными ценностями как эталоном социально-политического обустройства, экономической задачей неуклонного прироста материальных благ.
Хочется отметить, что теория о чередовании преобладающих типов научной рациональности в научном знании была создана сторонниками неолиберализма (К. Поппер, К. Гемпель, Т. Кун), и неслучайным представляется то, что неолибе-
рализм и контркультура находились в состоянии диалога-контрапункта. Эта борьба еще одно доказательство связи, пусть и «от противного», между неолиберализмом и контркультурой — связи между концепциями развития науки и тенденциями в современной культуре. Очевидно сходство между общенаучной картиной мира, рассматриваемой не как точный окончательный портрет природы, а как постоянно уточняемая и развивающаяся система относительно истинного знания о мире, и мозаичностью, полифонич-ностью постмодернистской культуры.
Между неолиберализмом и неорадикализмом, лежащим в основе идеологии контркультуры, имеется ряд существенных различий. Эти расхождения можно охарактеризовать как различия между критицизмом, импульсом которому служит стремление «улучшить» существующую систему, ликвидировать наиболее одиозные стороны, социальные язвы индустриального общества, и критицизмом, обрушивающимся на общественный прогресс в целом.
Постнеклассическая научная рациональность — реакция на кризис техногенной цивилизации, которая стоит на грани уничтожения самой себя. Необходимость включения этической составляющей в ткань научного познания была вызвана тем, что научное познание «вне морали», вооруженное только стерильным любопытством, занятым поиском истины, приводит к забвению ценности жизни. Но если постнеклассическая научная рациональность — реакция на кризис, то контркультурная идеология — один из симптомов универсального, глобального кризиса техногенной цивилизации. Творцы контркультуры повторяют мысль о том, что необходимо пересмотреть стандарты потребления, существующие в современных развитых странах, и что потребительское общество — это тупиковый путь развития, ведущий человечество к краю гибели.
Натурализм и объективизм новоевропейской науки, ее отрыв от жизненного мира приводят к техницизму духа, что служит причиной
. Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки ^ St. Petersburg State Polytechnical University Journal. Humanities and Social Sciences 1' 2013
кризиса как самой научной рациональности, так и продуцируемого ею мироотношения.
Несмотря на изолированность науки как социального института, можно утверждать, что научная рациональность испытала некоторое влияние контркультуры, что заметил и П.С. Гу-ревич, который писал, что не только мораль, образ жизни, стратегии «правильной» жизни оказались под влиянием контркультуры, воздействию последней также подверглись и традиции рациональности [1, с. 187]. Постнеклас-сическая научная рациональность испытала на себе кризис мировоззренческих установок классического рационализма.
Продолжим идею контрапункта, уже появлявшуюся в нашей статье: и контркультура, и постнеклассическая научная рациональность — порождения одной и той же информационной цивилизации, но в то же время они друг другу противостоят, потому что контркультуре свойственен активный антисциентизм. Научную рациональность не безосновательно адепты контркультуры объявляют одной из причин болезней современной цивилизации. Это порок доктора Фауста, страдавшего непомерными претензиями на познание тайн природы и в итоге обманутого силами зла. Науке лидеры контркультуры противопоставляли магию, мистицизм, измененные состояния сознания, поскольку последние, по словам лидеров контркультуры, станут столь же надежными путями к истине, как и научное познание. В поисках мистических откровений поэт А. Гинсберг отправляется в Индию (свой опыт он изложил в «Индийском дневнике»), антрополог К. Каста-неда несет представителям западной культуры «истины», полученные от соприкосновения с верованиями исконного населения Америки — индейцев, а профессор Калифорнийского университета Т. Лири всерьез озабочен созданием некоего философского учения вокруг наркотического вещества ЛСД.
Возможности науки в решении ряда коренных мировоззренческих проблем ограниченны, и эта ограниченность приводит к тому, что современная наука, лишенная этических барьеров, выступает как враждебная человеку сила. Стремление абстрагироваться от человека было характерной чертой научной рациональности начиная с ее «классического» периода. Эта особенность научной рациональности ста-
ла неадекватной для современной реальности, когда человек превратился в мощный фактор для преобразования мира, и в итоге появилась новая форма научной рациональности — пост-неклассическая научная рациональность.
При исследовании взаимосвязи пост-неклассической научной рациональности и контркультурной идеологии нельзя пройти мимо такой точки их соприкосновения или камня преткновения, как соответствие образцам или протест против них. Образ постнекласси-ческой научной рациональности характеризуется и новыми исследовательскими подходами: методом фальсификации (К. Поппер), методологическим анархизмом (П. Фейерабенд), «теоретическим анархизмом» (Г.В. фон Вригт), появление которых свидетельствует о завершении эры естественно-научного детерминизма, о творческой игре в бисер в том, что касается самих основ научного познания — метода. Возможность использования альтернативных методов исследования можно назвать и протестом против устоявшихся в науке методов. Размышления о многообразии и изменчивости научных методов, привнесенные теоретиками постне-классической научной рациональности, являются частью характеристики четвертой научной революции, описанной Т. Куном. Несколько по-другому происходит ниспровержение традиционных культурных стереотипов разрушительной энергией контркультуры. Но в обоих случаях речь идет о ломке чего-то традиционно сложившегося в культуре. Становление науки связано с наличием определенных правил и запретов. Нельзя сказать, что такие запреты отсутствуют в науке, сложившейся под влиянием постнеклассической научной рациональности. Эти новые правила и запреты — вероятностно-статистические законы, распространяющиеся на более широкий класс объектов, нежели динамические законы. Такие качества научного знания, как структурированность, упорядоченность, актуальны и до сих пор, правда, в сфере «наук о духе» они представлены менее явно.
Контркультура, будучи симптомом общественных болезней, становится источником разнообразных концепций антисциентизма и антитехницизма, где нашло свое отражение разочарование современного общества в рационально-философском познании. Творцы идеологии контркультуры (Т. Роззак, Л. Мамфорд,
Д. Хиз, Э. Поттер) — сторонники «технического пессимизма», основывающегося на утверждении об антигуманности науки и техники, которые являются виновниками всех злоключений человечества и служат воплощением коварных ловушек на его пути к светлому будущему.
Связь процессов, происходящих в контркультуре и сфере научной рациональности, улавливал Т. Роззак, который предлагал начать пересмотр ценностей с изменения самой методологии науки. По его мнению, в самой методике научного познания таится ошибка, в самой эпистемологии есть изъян, это «когнитивная патология» познания, основанного на рационализме, объективизме и редукционизме. Роззак уверен, что из-за неадекватности метода научного познания наука не способна дать истинных знаний об окружающем мире — она дает лишь иллюзии, эрзац-знания, в лучшем случае просто информацию, хотя сама наука «беззастенчиво присвоила себе роль реактора мысли, единственного источника знаний» [2, с. 34].
Фактически Роззак критикует науку за гностицизм и логоцентризм — за абсолютизацию логической стороны познания и за разрыв ее связи с образно-мифологической формой изложения того, что открывается в духовном опыте человека.
Роззак убежден в непреодолимом противоречии объективного и субъективного типов мышления, неизбежности противопоставления научного и нравственного.
Объявляя «священную войну» науке, точнее войну против естественно-научного мышления, за что на Западе его начали именовать «антисай-ентистом № 1», «интеллектуальным ниспровергателем науки», Роззак прежде всего имеет в виду «большую науку». Под «большой наукой» понимается тесная связь научных кругов с армией, истеблишментом, правительством, с большим бизнесом. «Большая наука» выступает как воплощение власти над природой исследователя, дистанцированного от изучаемого мира. Главный враг Роззака — это военно-академический, военно-промышленный комплекс, это «мыслительные танки» Г. Кана и его Гудзонов-ский институт (в то время возглавляемый им), разрабатывавший рационально-научный подход к войне, хладнокровно рассчитывающий минимум и максимум человеческих жизней, которыми можно было бы пожертвовать, чтобы
наказать Советы за их агрессию. Калькулятив-но-количественный подход к действительности делает ее пригодной лишь для одного — для машинной обработки данных, для технической манипуляции в качестве «сырья».
Итогом диалога-спора контркультуры и научной рациональности как ценности стало рождение контркультурой «экологического персонализма», который, будучи превращенным в идеологию, мог бы предотвратить процессы, сделавшие науку враждебной по отношению к жизни. Причины этих процессов названы М. Вебером: в научно-техническую эпоху произошло «обезбоживание», «расколдовывание» природы, ее секуляризация.
В 60-е годы ХХ века, когда Роззак начал выступать как «академик-диссидент», громя науку и научно-технический прогресс, его идеи воспринимались как ересь. В последующие годы многое изменилось в общественном сознании. В мире формируется новый менталитет, новое представление о глобальных проблемах, их общечеловеческом характере. И то, что прежде казалось ересью в рассуждениях Роззака, сегодня выглядит почти банальностью: в XXI веке с его критикой согласны почти все. Так, ощутимо влияние контркультурного протеста на социальный институт науки; следствие этого — изменение целей, стандартов, методов познания.
Т. Роззак воспринял многие идеи французских персоналистов и стал развивать их уже в новых исторических условиях, формулируя в своих произведениях идею экологического персонализма. Его экологический персонализм охватывает и идеал личности, и социальную и экологическую философию.
В качестве личности у Роззака фигурирует некий уникальный феномен: в центре Природы находится человеческая личность, а в центре личности — уникальное трасцендентное Я, которое надо раскрыть, развить путем самоуглубления, самопознания. Роззак убежден, что внутри человека заключен огромный потенциал добра, любви, справедливости — «Бог внутри нас всех!» — и что этот потенциал нужно раскрывать. «Говорить о личности, — писал он в книге «Личность/Планета» (1979), — значит говорить о врожденном богатстве возможностей, врожденном духовном благородстве, о нереализованных возможностях каждого человеческого существа» [3, с. 121].
Научно-технические ведомости СПбГПУ. Гуманитарные и общественные науки
St. Petersburg State Polytechnical University Journal. Humanities and Social Sciences 1' 2013
Сделаем выводы. Контркультура и пост-неклассическая научная рациональность рождены современной культурой, поэтому между ними прослеживаются взаимосвязи. Как нуждаются в дополнениях равноправные картины мира, созданные в разных областях науки, так же и ценности контркультуры не имеют преимущества перед другими духовными ценностями, и человек, являющийся частью современной цивилизации, может выбирать с «прилавка ценностей» все, что ему понравится. Разница между контркультурными и научными ценностями в том, что последние лежат в пределах существующей культуры, а контркультурные ценности — революционные, настраивают на преобразование общественных устоев. Ценности контркультуры противостоят ценностям постнеклассической научной рациональности: сосредоточенность на собственном сознании, уход в себя, эскапизм — на-
турализму, субъективизм, открытие в личности индивидуальных возможностей — объективизму. Сами традиции рациональности оказались под влиянием контркультуры.
Научная рациональность основывается на закономерностях, законах, структурах; контркультура же рождается из хаоса, она текуча, изменчива. Но и идеология контркультуры базируется на каких-то образцах. Революция в области методологии науки происходит под влиянием культурных разносторонних процессов, в том числе и контркультуры. Экологический персонализм, родившийся в контркультуре, способствовал изменению модели науки. Сторонники идеологии контркультуры отмечают, что в процессе определения научно-исследовательских приоритетов наряду с собственно познавательными целями все большую роль начинают играть цели экономического и социально-политического характера.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Гуревич, П.С. Современный гуманистический словарь-справочник [Текст] / П.С. Гуревич. — М.: Олимп, 1999.
2. Roszak, Th. The Monster and the Titan: science, knowledge and Gnosis [Text] / Th. Roszak // Daedalus. — 1974. - Summer.
3. Idem. Person/Planet: the creative disintegration of industrial society [Text] / Th. Roszak. — N. Y., 1979.
