CC BY
37
ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕР. 9. ФИЛОЛОГИЯ. 2008. № 4
Л.Н. Конюхова
художественная природа моностиха в концепциях отечественных литературоведов
Моностих — неоднозначное явление в русской литературе. Существует множество понятий, на первый взгляд синонимичных термину «моностих»: удетерон, однострок (однострочье), монострок, одностишие и др. Кроме того, к лаконичным формам высказывания относятся пословицы и поговорки, афоризмы и их различные варианты, палиндромические эксперименты. Но из-за «пограничной» природы моностиха вопрос о его специфических формальных и содержательных критериях остается спорным, представляя собой полемическую площадку для столкновения многих мнений и представлений отечественных литературоведов. Одной из таких проблем является невозможность абсолютно точно отнести моностих к собственно лирическому или же эпическому роду литературы, к поэтическому или же прозаическому типу художественных высказываний.
Так, в «Поэтическом словаре» А.П. Квятковского предлагается словарная статья только к термину «моностих», звучащая следующим образом: «МОНОСТИХ (от греч. — один и с-пхо<; — стих) — одностишие с законченной смысловой, синтаксической и метрической структурой. Обычно для моностиха выбирается длинная строка, укладывающаяся в длинный же размер, каким являются гекзаметр или александрийский стих. Примеры М.: Словно ущелья гор обрывистых в молодости был я. (Архилох, пер. В. Вересаева) <...>» [Квятковский, 1966: 165] В статье также сказано, что моностих как жанровая форма не привился в русской поэзии. Делает А.П. Квятковский ссылку и на статью о народных песенках-страданиях, указывая, что это «обычно 16-сложное двустишие. Ритмологически же каждое С. является моностихом, занимающим тактометрический период» [Квятковский, 1966: 288]. В качестве примера А.П. Квятковский приводит следующий образец страдания: «Была\ девка — все лю|били, ||Стала| баба — все за|были».
Одно из первых определений моностиха, сформулированное М.Л. Гаспаровым, помещено в «Словаре литературных терминов» под редакцией Л.И. Тимофеева и С.В. Тураева. В этом словарном издании моностих определяется как «стихотворение длиной в один стих» [Гаспаров, 2001: 225]. По представлению М.Л. Гаспарова, используемая в античную эпоху афористичная
форма стихотворного поучения («гномическая поэзия») в новое время не находит должного употребления и существует только как экспериментальная проба пера (каковой и является хрестоматийный моностих Николая Карамзина «Покойся, милый прах, до радостного утра!»).
В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» под редакцией А.Н. Николюкина М.Л. Гаспаров расширяет терминологическое определение моностиха и трактует его несколько иначе, чем ранее: «МОНОСТИХ (греч. monostichos — одности-шие, от monos — один и st^hos — строка, стих) — стихотворение из одной строки (обычно распространенного, легко узнаваемого размера)» [Николюкин, 2001: 586]. Ученый полагает, что в широко известном моностихе Карамзина легко прочитывается привычный для русской поэзии XVIII в. 6-стопный ямб. Такое же определение моностиха помещено и в энциклопедическом издании более раннего периода — в «Литературном энциклопедическом словаре» под редакцией В.М. Кожевникова и П.А. Николаева [Кожевников, 1987: 229].
В «Современном словаре-справочнике по литературе» в статье О.И. Федотова, посвященной строфике, сказано, что моностих — «одностишие, которое можно считать одиночной строфой только условно (на фоне собственно строф): <...>
«Окоп копаю. Может быть — могилу».
(В.Е. Субботин)» [Кормилов, 2000: 517].
Подобной версии придерживался и В.Е. Холшевников, говоря о том, что ритмическая структура стихотворной строчки воспринимается при повторении этого ритмического ряда. «Вот почему, — пишет литературовед, — самые короткие стихотворения, например эпиграммы, состоят минимум из двух стихов. Стихотворения из одного стиха, так называемые моностихи, являются редкостью» [Холшевников, 2002: 113—114].
Таким образом, одиночную строку можно считать отдельным произведением, моностихом, только имея образцы аналогичных стихотворных высказываний. Например, если бы в XVIII в. не было александрийского стиха, а в ХК столетии — стихотворных строк, написанных Николаем Некрасовым анапестом, то моностихи как поэтические образцы не воспринимались бы.
В энциклопедии под редакцией А.Н. Николюкина наряду с понятием «моностих» предлагаются и синонимически близкие терминологические варианты — однострок или однострочье. В написанной О.В. Быстровой словарной статье об этих понятиях так объясняется различие между моностихом и одностроком: «ОдНО-СТРОК, ОдНОСТРОЧьЕ — жанр, представляющий собой одну строку, в которой в отличие от моностиха невозможно определить стихотворный размер» [Николюкин, 2001: 685]. Ко всему прочему,
О.В. Быстрова рассматривает хронологию русского однострока, утверждая, что в 1960-е гг. к этой стихотворной форме обращались поэты авангардистской ориентации Ры Никонова («Будь сама себе Египет»), Сергей Сигей («Над всей Россией чистая небыль»), в 70-е гг. с одностроком экспериментировал, используя рамочные многоточия («.зашили, как футбольный мяч.», «.пока нас не выселили в Биробиджан.»), представитель лианозовской группы поэтов Ян Сатуновский. Последние десятилетия ХХ в. примечательны активным обращением к одностроку Геннадия Айги, Риммы Чернавиной, Ивана Жданова и Станислава Лакобы. На фоне представления однострока как собственно стихотворной формы О.В. Быстрова замечает, что однострок может рассматриваться еще и в заглавиях литературных произведений: «Война и мир», «Живой труп» Льва Толстого, «Темные аллеи» Ивана Бунина, «В тихом омуте» Дмитрия Мережковского [Николюкин, 2001: 686].
Таким образом, в «Литературной энциклопедии терминов и понятий» под редакцией А.Н. Николюкина О.В. Быстрова впервые в отечественной теории литературы разводит два понятия — моностих и однострок, понимая под первым стихотворение из одной строки с узнаваемым размером, а под вторым — жанр, в котором невозможно определить стихотворный размер.
За пределами научной терминологии моностих называют еще и одностишием. В стиховедческом глоссарии это слово чаще используется для обозначения изолированного (отделенного от остального текста отбивками) стиха в многострочном стихотворении.
На протяжении XX в. моностих вопреки прогнозам все же прижился в поэзии, в том числе и в западной, прошел путь эстетической нормализации, превратившись в редкую, но закономерную, не связанную с эпатирующим эффектом форму поэтического высказывания. В России, в частности, к моностиху обращались такие авторы, как Константин Бальмонт (1867—1942), Илья Сель-винский (1899—1968), Даниил Хармс (1905—1942), Лев Озеров (1914—1996), Геннадий Айги (1934—2006), Иван Жданов (род. в 1948) и многие другие.
Небезынтересно, что в конце ХХ в. М.И. Шапир говорил о моностихе как о твердой форме (подобной сонету, рондо или другим твердым строфам) лирического рода литературы [Шапир, 1996: 303]. В самом слове «моностих» заложена принадлежность этой формы к лирическому началу. В исследовании Д.В. Кузьмина «История русского моностиха» предпочтение отдано определению «моностих», так как введенный В.П. Буричем термин «удетерон» (от греч. «ни тот, ни другой», ни стих, ни проза) был неприемлем для исследователя «по содержательным причинам» [Кузьмин, 2004: 2]. От термина «однострок» Д.В. Кузьмин отказался по «стилистическим соображениям»: в отечественном литературоведении
не калькируются термины древнегреческой поэтики. Понятие «одностишие» было использовано только для обозначения стихотворной строки, не являющейся самостоятельным произведением. В своей работе Д.В. Кузьмин противопоставляет поэзию прозе и объединяет их в систему «художественной литературы»: «Противоположная терминологическая традиция, в которой "поэзия" объединяет стих и прозу и противопоставляется «не-поэзии», т.е. научным, деловым и т.п. текстам, отклонена исключительно по соображениям речевого удобства: там, где то и дело обсуждается отдельный стих, неудобно в то же время использовать слово «стих» как родовое понятие» [Кузьмин, 2004: 2].
Литературоведческая позиция С.И. Кормилова по отношению к моностиху носит более фундаментальный характер. Однако исследования этого ученого посвящены, собственно, не моностиш-ной форме как таковой, а обоснованию достаточно дискуссионной теоретической идеи о «маргинальных системах стихосложения» (именно потому многие свойства моностиха остаются без внимания). При этом С.И. Кормилов называет лаконичный по своему лексическому объему афоризм по преимуществу прозаическим жанром [Кормилов, 1995: 75]. Кроме того, в исследованиях большинства ученых-стиховедов и у С.И. Кормилова в частности появляется мысль о том, что лирическая природа моностиха обусловлена контекстом, в котором он может быть представлен.
В работах М.Л. Гаспарова выражена мысль о том, что из-за лаконичности моностиха невозможно без контекстуального окружения определить, к стиху или прозе он может относиться [Гас-паров, 2001: 20]. В.П. Бурич [Бурич, 1989: 159] и Ю.Б. Орлицкий [Орлицкий, 2002: 563] полагают, что однострочные тексты не могут быть отнесены ни к стихам, ни к прозе в силу их исключительно ограниченных в пространстве размеров. Г.Н.Токарев считает, что в моностихе «невозможно определить <...> регулярные и системные метаграмматические соотнесения коннотаций» и многие лаконичные высказывания (подобные хрестоматийному брюсов-скому «О закрой свои бледные ноги») «считаются стихами по не собственно стиховым признакам — созданы поэтом, напечатаны среди «нормальных», бесспорных стихов в одном сборнике» [Токарев, 1983: 45].
Таким образом, большая часть литературоведов (В.П. Бурич, М.Л. Гаспаров, Г.Н. Токарев и др.) придерживаются мысли, что в основе непризнания моностиха стихотворной формой лежит следующее представление: необходимым признаком стихотворной речи является ее выраженная графически расчлененность на стихи, т.е. стихов должно быть больше одного. Д.В. Кузьмин же склоняется к той точке зрения, что моностих правомерно рассматривать
12 ВМУ, филология, № 4
как полноценную стихотворную форму вопреки традиционным представлениям о его маргинальном характере.
Если говорить о формальной организации моностиха, то следует отметить, что даже в одной строке есть все характеристики, присущие многострочному стихотворению, — в большей части таких текстов можно определить размер, найти все имеющиеся виды тропов и фигур. Литературные моностихи содержательно насыщены, даже более, чем объемистые произведения, тем не менее вследствие лаконичности выражения их всегда вписывают в стиховой контекст, и, по словам С.И. Кормилова, они «требуют той или иной "поддержки" со стороны собственно верификационных средств или поэзии, или искусства в целом» [Кормилов, 1995: 84].
Литература
Бурич В.П. Тексты. М., 1989.
Гаспаров М.Л. Русский стих начала XX века в комментариях. М., 2001. Квятковский А.П. Поэтический словарь. М., 1966.
Кормилов С. И. Русский лапидарный «удетерон» и моностих // Известия Академии
наук СССР. Сер. лит. и яз. М., 1991. Т. 50. № 2. Кормилов С.И. Маргинальные системы русского стихосложения. М., 1995. Кузьмин Д.В. История русского моностиха: Дис. ... канд. филол. наук. Самара, 2004.
Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. М., 2001.
Литературный энциклопедический словарь / Под ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М., 1987. Орлицкий Ю.Б. Стих и проза в русской литературе. М., 2002. Словарь литературных терминов / Ред.-сост. Л.И. Тимофеев, С.В. Тураев. М., 1974.
Современный словарь-справочник по литературе / Сост. и научн. ред. С.И. Кормилов. М., 2000.
Токарев Г.Н. Слово в контексте стихотворной речи: Дис. ... канд. филол. наук. Алма-Ата, 1983.
Холшевников В.Е. Основы стихосложения: Русское стихосложение. СПб.; М., 2002.
Шапир М.И. Гаспаров-стиховед и Гаспаров-стихотворец. Комментарий к стиховедческому комментарию // Русский стих: Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика. М., 1996.
