CC BY
127
ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ФУНКЦИЯ ЗВУКА В «СЛОВЕ О ПОЛКУ ИГОРЕВЕ»
А.О. Шелемова
Кафедра русской и зарубежной литературы
Филологический факультет Российский университет дружбы народов ул. Миклухо-Маклая, 6, Москва, Россия, 117198
В статье анализируется звукопись «Слова о полку Игореве» как один из главных компонентов ритмико-интонационной и — шире — содержательно-смысловой организации текста.
Ключевые слова: «Слово о полку Игореве», фоника, эвфония, звукоподражание, аллитерация.
Фонопоэтику «Слова о полку Игореве» исследовал еще в конце 30-х г. прошлого века Е.А. Ляцкий, вычленяя в тексте «тона-стили» [1. С. 55], которым свойственны различные семантические оттенки написания и произнесения, в частности минорный и мажорный. Если проследить по тексту динамику развертывания событий в композиционной части «Слова...», где описывается непосредственно батальная история, то в употреблении фонетических, равно как и синтаксических изобразительных приемов, организующих ритмико-интонационную ситуацию, можно усмотреть определенную систему, обнаруживающую их релевантность с точки зрения декламационной или мелосной организации текста. Именно «зву-космысл» (термин В. Вейдле), фоника в широком смысле, т.е. системное единство аллитераций, ассонансов, фонических эффектов при чередовании звуков и употреблении форм полногласия и неполногласия, а также вариативность различных видов синтаксических образований (от двусоставных распространенных и нераспространенных предложений до сложных конструкций с прямым или отрицательным параллелизмом, однородными членами, инверсией) организуют тот или иной (интенсивный, мажорный, или экстенсивный, минорный) ритмический ход.
Динамика потенциально активного движения в начале пути дружины Игоря в Половецкую степь выявляется благодаря точному подбору анафорических звуковых и лексических повторов, а также флективных созвучий. Аллитерационная насыщенность текста фонетическими повторами влияет на активизацию темпоритма контекста и семантически организует позитивную ситуацию готовности выступить в поход, устремленности вперед, решимости смело действовать в непредсказуемом, «покрытом тьмою» пространстве: «трубы трубять»; «стязи стоять»; «свЪть — свЪтлыи — есвЪ — Святъславличя — своя — свЪдоми»; «буй — брать — брате — бързыя»; «Курьска — куряне — кьмети — конець — копия».
Усиление ритмичности текста создается и за счет градации перечисления однородных синтагменных конструкций: «подь трубами повити, подь шеломы възлелЪяни, конець копия вьскормлени, пути имь вЪдоми, яругы имь знаемы, луци у нихь напряжени, тули отворени, сабли изъострени». Ритм текста в данном случае приобретает форму мажорно-маршевого скандирования в интонационном
варианте побуждения, призыва к действию. Чрезвычайно выразительно для семантики данного контекста употребление флективных созвучий на -ти, -ни, -ми: къмети — повити; възлелЪяни — въскърмлени — напряжени — отворени — изъострени; вЪдоми — знаеми. В характеристике ратных доблестей курян звуковой повтор на -ти четко звучит и в «середине» строк: а мои ти — къмети — пути.
Но интенсивность динамики потенциально-позитивного энергетического заряда в экспозиции взаимодействует с внутренним эмоциональным напряжением, которое должно возникнуть в ситуации опасности пути. Активность героев в канун выступления в поход, подчеркнутая в монологах Игоря и Всеволода адекватными приемами ритмообразования, заметно снижается в момент непосредственного начала движения к границе с Половецкой степью. Герои находятся во власти драматических предчувствий, которые в фонетическом сопровождении приобретают гнетущий характер звучания, скажем, перефразируя В. Ходасевича, «железного скрежета, свиста и скрипа какофонического мира». Аллитерируют в эпизоде согласные: шипящие /ч/, /ш/, /щ/, свистящие /з/, /с/ и сонорный /р/: «Нощь стонущи ему грозою птичь убуди»; «Крычать телЪгы полунощы, рци лебеди роспущени»; «Свисть звЪринъ въста, збися Дивъ».
Звукоряд, выявляющий отнюдь не мажорную ситуацию, создается в событийный момент вступления на чужую, враждебную территорию. Эвфонически эпизод отмечен монотонией гласных /а/, /о/ и вторящих им плавных согласных звуков /л/, /м/, экстенсифицирующих ритм: «Дълго ночь мръкнетъ. Заря свЪть запала, мгла поля покрыла, щекот славий успе, говор галичь убудися». Даже синтаксически связанные анафорические повторы звуков /з/, /п/, /г/ (заря — запала, поля — покрыла, говор — галич) нивелируются более продуктивной ролью гласных /а/, /о/. Отрывок представляет собой комплекс параллельных трехчленных синтаксических конструкций, в котором последние четыре имеют тождественную структуру (в начале предложения субъект, в конце — предикат), что и интонационно затормаживает темпоритм контекста.
Подобные синтаксические построения свойственны многим минорным эпизодам «Слова», в которых описывается горе, скорбь, несчастье: предчувствие и ожидание беды замедляет голосоведение. Экстенсификация движения подтверждается и введением в текст пары предикатов с анафорическим повтором гласного /у/ («щекоть славий успе, говор галичь убудися»), и синонимического ряда аллитерированных гласными /у/, /о/, /а/ акустических глаголов: «Уже бо бЪды его пасетъ птиць по дубию, вльци грозу въсрожатъ по яругам, орли клектомъ на кости звЪри зовутъ, лисици брешуть на чръленыя щиты».
В данном фрагменте впервые ярко отмечается ономатопеическая (звукоподражательная) функция звука в «Слове», которая далее повторится в контексте «нь часто врани граяхуть, трупия себЪ дЪляче, а галици свою речь говоряхуть» и мелодически образно, как бы смешивая птичьи голоса в какофоническом шуме чужемирия, развернется в эпизоде погони Кончака и Гзака «по следу» князя Игоря: «А не соро-кы втроскоташа — на слЪду ИгоревЪ Ездить Гзакъ съ Кончакомъ. Тогда врани не граахуть, галици помолкоша, сорокы не трескоташа, полозие ползоша. Только дятлове тектомъ путь къ рЪцЬ кажуть, соловьи веселыми пЬснеми свЪть повЪ дають».
Коль речь зашла о мастерстве звукоподражания автора «Слова о полку Игореве», то, наряду с имитацией птичьего пения, нельзя не вспомнить еще об одном ономатопеическом шедевре — колокольном звоне. Имеется в виду звуковой ряд полногласных сочетаний, благодаря которому мы слышим музыкальный перезвон колоколов: «Тому въ П-ОЛО-цке по-звОН-иша зауренюю рАНО у святыя Софеи в кОЛОкОЛы, а ОНЪ в КиевЪ звОНЪ слыша».
Мотив колокольного звона в древнем тексте рассматривала украинская исследовательница Е.Н. Сырцова, резонно отмечая, что «звон христианских церквей выступает как существенный элемент в музыкальной картине мира на Руси. Семантика звона понятна и близка сознанию людей, слушающих „Слово о полку Игореве"». Выступая музыкально-мировоззренческой метафорой Русской земли, звон колоколов образно соседствует с соловьями, со свистом звериным, с кличем дива, с клекотом орлов. Однако все языческие звуки древнерусского мира так или иначе подключены к тональности колокольного перезвона. И наоборот, звон колокольный „Слова" неполон и неясен был бы по своему мировоззренческому значению вне языческого звукового контрапункта. Ведь полифонизм „звериных звуков" отражается эхом в металлическом звучании мечей, сабель, шеломов — своеобразной музыке XII века» [2. С. 59—60].
Звон, слышимый на ратном поле, соотнесен в художественном пространстве «Слова о полку Игореве» непосредственно с языческим голосом природы, а над всеми этими звуками разносится колокольная мелодия христианских церквей.
Вернемся к исследуемому нами батальному дискурсу. Смена ритма в сторону его интенсификации наблюдается в момент перехода из пассивной ситуации ожидания к активным действиям — битве. Эпизод первого сражения русских с половцами являет собой сцену ритмически сгущенно-концентрированной динамики и фонетико-синтаксической инструментовки. Автор живописует акустически и вербально молниеносную скорость атаки отчаянных русских воинов и торжество быстрой победы.
Хрестоматийным примером звукосмысла стал один из самых экспрессивных фрагментов «Слова»: «Съ зараниа въ пятъкъ потопташа поганыя плъкы по-ловецкыя, и рассушясь стрелами по полю, помчаша красныя девкы половецкыя, а с ними злато и паволокы, и драгыя оксамиты. Орьтъмами, и япончицами, и кожу-хы начаша мосты мостити по болотомъ и грязивымъ мЪстомъ, и всякыми узо-рочьи половЪцкыми». В тексте насчитывается 10 (!) лексем с начальным [п]: 5 контактных + 3 контактных + 1 + 1. Доминанта взрывного согласного создает акустический и кинетический эффект стремительного — «взрывного» — характера боя, «взрыва» эмоций от быстрой победы и «взрывных», обусловленных настроением момента, поступков — таких, как явное пренебрежение в отношении к материальной добыче.
На следующем этапе сюжетной коллизии фиксируется резкая смена звукоряда: победители потоптали «поганые полки», получили трофеи «славы» для храброго Святославича и — успокоились: «Дремлетъ въ поле Ольгово хороброе гнездо. Далече залетело! Не было оно обидЪ порождено ни соколу, ни кречету, ни тебе, чръный воронъ, поганый половчине!». Выразительно передается общее минорное
настроение сцены концентрацией повторяющихся «медленных» звуков: гласных /а/, /о/, /э/, причем если в предшествующем — мажорном — фрагменте использована энергичная неполногласная форма лексемы храбрый, здесь употреблен ее полногласный неэнергичный вариант хоробрый.
Кульминационный момент в батальной части текста — поражение полка Игорева в решающей битве со степняками. Канун сражения, предвестие драматического события передается характерной для всех минорных фрагментов инструментовкой на гласный звук (рано — кровавыя — зори — поведаютъ — моря — хотятъ — солнца; другога — тучя — идутъ — трепещутъ — грому — дождю — Дону — ту — потручяти).
В описании же самой сцены битвы темпоритм предельно интенсифицирован. Об этом можно судить хотя бы по первой фразе, в которой сфокусированы все энергичные звукосмысловые факторы: «Съ зараниа до вечера съ вечера до свЪта (концентрация аллитерационных повторов, инверсирование, резкое антонимическое противопоставление) летятъ стрелы каленыя, гримлютъ сабли о шеломы, трещать копиа харалужныя (синтаксический параллелизм инверсионных конструкций: сначала предикат, затем субъект; эвфонически значимые синонимические глаголы)». Аналогична интонационно-ритмическая динамика всей сцены, семантически соответствующая драматическому накалу события поражения и гибели, с характерным нагнетанием взаимно коррелирующих ритмообразующих средств: брата — брезе — быстрой; рано — бра-та — разлучис-та; быстрой — кровавого; бишася день / бишася другый / третьяго дни кь по-лудни-ю па-доша / по-по-и-ша / по-лего-ша / доконча-ша / до-ста / c-ва-т-ы / т-ра-ва / д-ре-во /п-ре-клонилось.
После сцены поражения русской дружины повествование приобретает нейтрально-статический характер. Автор переходит от динамически-событийной части сюжета к философским и морально-этическим размышлениям и обобщениям. Изменяется пространственно-временной масштаб изображения, горизонтальные перемещения уступают место вертикальной ориентации и, соответственно, происходит трансформация и ритма, и звукоряда.
Таким образом, расчлененность «тонов-стилей» в «Слове о полку Игореве» достигается его акустической организацией благодаря фонетическим, а также синтаксическим связям как внутри смежных фрагментов текста, так и в их более или менее сложном взаимодействии. Звукотехника «Слова» зиждется на противопоставлении интонации пассивного (минорного) и активного (мажорного) тем-поритмов. Характерная для каждого эпизода-фрагмента степень интенсивности движения, организованная заданным ей комплексом звукообразующих средств, семантически коррелирует с контекстуальной коллизией.
ЛИТЕРАТУРА
[1] Ляцкий Е.А. Звукопись в стиховом тексте «Слова о полку Игореве» // Slavia, 1938— 1939. — R. XIV.
[2] Сырцова Е.Н. Философско-мировоззренческие коннотации поэтики «Слова о полку Игореве» // «Слово о полку Игореве» и мировоззрение его эпохи. — Киев, 1990.
ARTISTIC FUNCTION OF SOUND IN THE "THE LAY OF IGOR'S WARFARE"
A.O. Shelemova
The Department of Russian and Foreign Literature Philological Faculty Peoples' Friendship University of Russia Miklukho-Maklay str., 6, Moscow, Russia, 117198
The article analyses "The Lay of the Igor's Warfare" sound script as one of the important components of rhythm-and-intonation — and more — content-and meaning text organization.
Key words: "The Lay of the Igor's Warfare", phonics, euphony, sound symbolism, onomatopoeia, alliteration.
