CC BY
204
правлена на ускорение процесса борьбы с эпидемией. Она обеспечивает новые способы достижения целей, ради которык ВОЗ работает с момента своего учреждения 56 лет назад25.
Информационная революция значительно усилила как инструменты связи, так и возможности обмена, сравнения и сбора информации специалистами в области здравоохранения (например, надзор через Интернет, телемедицина и интегрированный надзор). Электронная почта, Интернет-публикации, факсимильная связь, аудио-и видеоконференции применяются для передачи даннык и общения в дополнение к более традиционным системам связи. Формирование новой этики в сфере здравоохранения, учитывающей новейшие достижения в медицине, является необходимым условием успеха.
25 О состоянии здравоохранения в мире, 2004 г. Изменить ход истории. ВОЗ. Женева, 2004.
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2005. № 4
И.А. Чихарев
ХРОНОПОЛИТИКА В ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКЕ XX - НАЧАЛА XXI в.
Развитие хронополитических представлений в истории общественной мысли уже становилось предметом систематического изуче-ния1. Исходя из того, что понятия социального, а также политического времени и хронополитики появились в XX в., в настоящей статье предполагается рассмотреть некоторые аспекты новейшей истории хронополитического знания, а также его современный статус и перспективы в политической науке.
Понятие социального времени, с которым тесно связаны хроно-политические концепции, быто сформулировано в рамках структурно-функциональной парадигмы. Трактовка развития как дифференциации социальных структур, разработанная учеными этого направления, подразумевала дальнейшее обособление сферы политического в процессе социальной эволюции и углубляющуюся специализацию общественно-научного знания2. Это предполагало необходимость оп-
1 См.: Ильин М.В. Очерки хронополитической типологии: Проблемы и возможности типологического анализа эволюционным форм политических систем. Ч. 1. Основания хронополитики. М., 1995.
2 Там же. С. 65-72.
ределения собственных измерений социального и политического мира. Такими мотивами объясняется появление известной публикации П. Сорокина и Р. Мертона3, которая стала своеобразной точкой отсчета для исследований социального и политического времени. Еще раньше, в начале 30-х годов прошлого века, В.И. Вернадский, стоящий у истоков исследования нефизических форм времени и пространства, писал: "Понятие времени выдвинулось в философских концепциях и построениях XIX столетия под влиянием двух течений мысли, тесно связанный с культурной жизнью: с одной стороны, сказалось изучение исторического процесса человечества и связанного с этим расцвета исторических и социальныгх наук в XVIII—XIX вв. и глубокого охвата историческим сознанием народных масс, все большим темпом идущего с XIX в. в великом социальном движении, мощный рост которого сейчас так ярко выступает в окружающей исторической жизни; с другой — к нему обратилась философская мысль под влиянием резко выдвинувшихся в середине XIX в. эволюционных идей естествознания в связи с ростом исторических наук о природе"4.
Надо сказать, что современное понятие времени, в том числе времени социально-политических процессов, сформировалось во многом в противовес тому, о котором писал Вернадский. Прежде всего в отличие от доминирующего течения историософии XVIII— XIX вв. основу представлений о времени больше не формирует концепция прогресса. Это связано и с результатами исторического развития процессов, описанных Вернадским. Очевидно, что, говоря о социальном движении и охвате историческим сознанием народных масс, ученый имел в виду революционные потрясения. Уже в 30-х годах отношение к этим процессам в мире перестало быгть оптимистичным: возобладала оценка сформированных революционными движениями режимов как тоталитарных, а революционной практики — как сущностно деструктивной. Серьезным вызовом понятию времени, которое близко Вернадскому, стала, несомненно, Первая мировая война, убедительно продемонстрировавшая проблематичность концепции прогресса. Рождение и гибель фашизма полностью дискредитировали ее натуралистическую интерпретацию социал-дарвинизма. Более "социологичное" понимание эволюции, делающее акцент на организации и координации как основных механизмах адаптации общественный организмов, позже также подверглось критике. Кризис этого направления социальной теории и политической филосо-
3 Sorokin P., Merton R. Social Time: A Methodological and Functional Analysis // American Journal of Sociology. 1937. N 42.
4 Вернадский В.И. Размышления натуралиста. Кн. 1. Пространство и время в живой и неживой природе. М., 1975. С. 97.
5 ВМУ, политические науки, № 4
65
фии, связанного, в частности, с фигурами Т. Парсонса и С. Липсе-та, емко описывает А. Турен5. Надо отметить, что в своей "слабой" версии, исключающей прогрессизм и детерминизм, эволюционная теория сохраняет влияние в политической науке и сегодня: в некоторый аспектах ее принимают, например Дж. Модельски и М. Ильин. Попытаемся далее проследить влияния, о которыгх можно говорить как о сформировавших сегодняшние представления о времени и прежде всего о темпоральных характеристиках макросоциальныгх и мировых политических процессов.
Важнейшим историческим обстоятельством, формирующим основу понимания генезиса хронополитики, является осознание "пределов роста" мировой экономики и "общего будущего" человечества, появление концепций глобального, прежде всего экологического кризиса. В конце 60—70-х годов представления о глобальном кризисе формировались на основе глобального моделирования. Наиболее широкую известность получили модели, разработанные при поддержке Римского клуба, основанного в 1968 г., — "Пределы роста" (Д. Ме-доуз, 1972) и "Человечество на поворотном пункте" (М. Месарович и Э. Пестель, 1974). В этих докладах, как известно, быт сделан вывод о том, что при сохранении существующих тенденций мирового развития человечество ожидает катастрофа, которая, по разным оценкам, может наступить в начале, в первой половине или в течение XXI столетия. Представления о кризисе цивилизации впервые подкрепляются выводами точных наук, что отличает концепции глобального кризиса от философских концепций, в которых выдвигаются подобные положения. Кроме того, отличительной чертой глобальныгх моделей является то, что прогнозируемый на их основе кризис имеет планетарный масштаб и системный характер. Если в философских концепциях кризиса речь шла о проблемах определенной (европейской, западной) цивилизации или же об упадке отдельный (чаще всего культурных, моральных и гуманитарных) сторон или основ цивилизации, то в моделях мировой динамики 70-х годов описываются критические тенденции во всех областях жизнедеятельности, развитие которых грозит обернуться гибелью для всего человечества.
Концепция кризиса цивилизации вызвала интерес к политическим и управленческим аспектам глобальной динамики, так как выводы поискового прогноза можно опровергнуть путем нормативного, управленческого вмешательства в развитие кризисныгх процессов. Позднее на ее основе была сформулирована идея устойчивого развития, имеющая явное хронополитическое звучание. Концепция преде-
5 См.: Турен А. Возвращение человека действующего. Очерк социологии. М., 1998. С. 35—39.
лов роста оказала заметное влияние на общественные науки в целом, вызвав по сути переворот в представлениях о социальной динамике. Особенно важным является то, что в свете осознания кризиса мирового развития мир впервые рассматривается как динамическая целостность. Существовавшие до этого универсалистские схемы мирового развития основывались на религиозном мировоззрении или же исключительно на историческом опыте европейской цивилизации. "Идея историчности целостности мира возникла как бы в порядке компенсации двух процессов: освоения планетарного пространства и распространения универсалистских западоцентристских идей, которые или вульгаризировали историческое измерение (предлагая линейно-стадиальные схемы), или устраняли историзм из сферы социальных наук. Угроза катастрофы и исчерпания пространства стимулировали обращение общественного сознания в поисках времени к своему прошлому, к поиску прошлого не только в настоящем, но и в будущем. Именно на этой волне происходит возвращение истории в социальные науки, причем возвращение триумфальное, поскольку крушение историософии поставило историческое знание перед необходимостью освоить проблематику смысла и целостности истории (что ранее было компетенцией философского знания) своими и общенаучными средствами. На стыке исторических и мировых исследований возникает узел социально-исторических исследований, на наддисциплинарном единстве которых и уже давно настаивает И. Валлерстайн"6, — пишет М. Чешков.
Следующим историческим фактором, давшим толчок развитию представлений о времени в мировых исследованиях, выступила дестабилизация международной обстановки в конце 60—70-х годов XX в. Эти годы были отмечены признаками экономического, политического и культурного кризиса, который, в отличие от рассмотренной выше концепции кризиса планетарного, наблюдался уже в реальности. «Со второй половины 1960-х мы наблюдаем симптомы дестабилизации в международном порядке, известном как РахАтепсапа. Провал интервенции во Вьетнаме не только вызвал брожение общества в Соединенных Штатах, включая студенческие волнения и обострение расовых проблем, но также поставил перед такими проблемами, как спад производства и темпов роста ВНП, рост показателей безработицы и инфляции, истощение денежного и золотого запаса, снижение курса доллара. Увеличение веса Советского Союза и Китая в военно-политической сфере, а также повышение роли Японии и Европейского сообщества в области экономики создали впечатление начала мульти-
6 Чешков М. Мироцелостность и ее история // Вопросы истории. 1995. № 2. С. 28—29.
поляризации международной системы, возможно, в форме структуры, состоящей из пяти держав. С другой стороны, несмотря на надежды, навеянные "десятилетием развития", прогресс в странах Юга оказался в тупике, что приводило к увеличению их отставания от развитых стран»7, — так один из исследователей Дж. Модельски описывает исторический фон, на котором формировались концепция длинных циклов в мировой политике и миросистемный подход. Он также отмечает, что в экономической теории в 60—70-х годах происходит сдвиг от "теорий модернизации" к "миросистемной теории". "Теоретики модернизации полагали, что модернизация (или экономическое развитие) может быть достигнута в результате внутренних усилий каждой нации и что в этом деле капиталистическая экономическая и социальная система Соединенных Штатов будет служить в качестве модели развития. Теоретики зависимости или сторонники миросистемного подхода в 70-х, напротив, утверждали, что американский капитализм и империализм как раз и являются причиной бедности в регионах периферии. Так Соединенные Штаты перестали быть моделью развития и превратились в корень всех зол"8.
Теория длинных циклов Модельски и миросистемный подход дали различные ответы общественно-политических наук на сложившуюся ситуацию. Проводя принятое в западной науке различение, первый ответ был в духе конструктивной теории, а второй — в духе критической. Теория Модельски была направлена на поиск возможностей сохранения преемственности американского лидерства, а подход Валлерстайна и других сторонников неомарксистской парадигмы в мировых исследованиях говорил о научной или, в более радикальных вариантах, нравственной необходимости переворота. В 1957 г. одним томом переиздается "Социальная и культурная динамика" П. Сорокина. В предисловии к этому изданию Сорокин помимо тенденций, подробно описанных в издании 1937—1941 гг. (распад чувственной культуры, появление идеационального социокультурного порядка), выделяет в качестве основного еще один процесс, который заключается в "имеющем эпохальное значение перемещении творческого центра человечества из Европы на более широкую арену Тихоокеанского и Атлантического побережий"9. "И главными героями следующих актов великой исторической драмы, — пишет Сорокин, — собираются стать — помимо Европы — обе Америки, Россия
7 Kumon S. The Theory of Long Cycles Examined // Exploring Long Cycles / Ed. by G. Modelski. L., 1987. P. 56.
8 Ibid. P. 56—57.
9 Сорокин П. Социальная и культурная динамика: Исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000. С. 9.
и возрождающиеся великие культуры Индии, Китая, Японии, Индонезии и исламского мира"10.
Тенденция, намеченная Сорокиным, очень скоро нашла свое непосредственное выражение. Во введении к сборнику "Изменение в международной системе" (1980) авторы пишут: "Международная система со Второй мировой войны претерпела глубокие изменения... Бывшие ранее слабыми, зависимые государства проводят амбициозные курсы национального развития, часто поднимающие влияние этих стран до уровня, немыслимого еще пятнадцать лет назад. Наиболее яркий пример, конечно, — нефтедобывающие государства Ближнего Востока"11. Таким образом, в частности, в рамках миро-системного подхода впервые формировалось видение мира как динамической целостности — до этого времени мир выступал единым только в пространственном, географическом отношении. Представлению о пространственном единстве мира, сложившемся еще в эпоху великих географических открытий и достигшему своей зрелости в геополитических доктринах конца XIX — начала XX в., парадоксальным образом сопутствовала убежденность в том, что регионы, не входящие в зону "географической оси истории", "внесовременны", т.е. не участвуют в историко-политическом процессе. «В основе миросистемного синтеза, — отмечает Е.Н. Мощелков, — лежит, как и в формационном синтезе, историческая "спираль", но она имеет уже другое качество. Если в "спирали" Гегеля и Маркса фиксируется повторяющееся в основных характеристиках и механизмах восхождение "ядра" формации, к которому постепенно подтягивается периферия, то новая спираль подразумевает переход на более высокую ступень (или виток) развития всего человеческого общества как взаимосвязанного и целостного потока самостоятельно и специфически трансформирующихся локальных общественных систем»12.
Подводя итоги, выделим определившие новые представления о времени социально-политических процессов факторы:
1) кризис международный, связанный с ослаблением американской гегемонии (провал интервенции во Вьетнаме, усиление СССР и других держав, неблагоприятные для США изменения в мировой экономике);
2) кризис западоцентризма, связанный с ростом влияния "периферийных" стран (его проявлением стал, в частности, нефтяной
1° Там же. С. 10.
11 Change in the International System. Boulder, 1980. P. XVII.
12 Мощелков Е.Н. Переходные процессы в России: Опыгт ретроспективного и компаративного анализа социальной и политической динамики. М., 1996. С. 15.
кризис 1973 г., вызванный жесткой политикой арабских стран-экспортеров нефти);
3) кризис внутри западных обществ (студенческие волнения 1968 г., рост контркультуры).
Отмеченные кризисы вызвали переосмысление представлений о политическом и социальном развитии в целом, включающее соответственно: а) переход от теории модернизации к миросистемной теории; б) переход от концепции "гегемонистской стабильности" в теории международной политики к концепции лидерства; в) кризис структурно-функционалистской парадигмы, усиление влияния критических теорий общественного развития (постструктурализм, неомарксизм, постмодернизм).
Еще одним историческим фактором, повлиявшим на развитие хронополитических идей, выступила научно-техническая революция. В самом названии данного феномена содержится указание на радикальность перемен. То же характерно для осмысливающей социальные последствия НТР концепции постиндустриального общества — завершение целой эпохи мирового развития должно включать в себя и переход к принципиально новым формам политической организации. Надо отметить, что этот процесс и его осмысление обозначили очередную смену ориентиров в исследовании времени социально-политических процессов, вновь открыв перспективу поступательного развития современных обществ, заставили снова обратиться к теории модернизации (наиболее серьезным мотивом возвращения к ней стало появление "новых индустриальных государств"). Важным является также то, что интенсивное технологическое развитие, особенно в области микроэлектроники, сформировало основу для тотальной синхронизации мировых процессов, создало эффект сжатия мирового пространства-времени. Так, Дж. Розенау в своей концепции изменений и преемственности в мировой политике в качестве первого фактора, ведущего к трансформации, отмечает переход от индустриального к постиндустриальному порядку. Этот переход он ассоциирует прежде всего с революцией в микроэлектронике, создавшей технологии, радикально сократившие социальные, экономические и политические дистанции. Политические последствия свершившегося переворота Розенау осмысливает в либеральном ключе, говоря, в частности, о повышении влияния индивидов в мировой политике, тесно связанном с процессами информатизации13. Влияние становления постиндустриального общества на динамику мировой политики осмысливается и другими учеными.
13 Rosenau J.N. Turbulence in World politics: A Theory of Change and Continuity. N.Y., 1990. P. 12.
На возможности функционирования мировой политики в режиме "реального времени" акцентировал внимание П. Вирилио, который ввел в научный оборот термин "хронополитика". Выражением "хро-нополитики" в том смысле, который вложил в нее Вирилио, стала, в частности, война в Персидском заливе. Залогом успеха военной операции, проведенной США, выступили военные технологии "третьей волны", а также использование новых возможностей войны информационной. Технологические преимущества, скорость инновации становятся основой политического доминирования. Например, К.С. Гаджиев пишет: "В наши дни перемены, вызываемые восхождением и развертыванием новейших высоких технологий, настолько грандиозны и стремительны, что прошлое и будущее как бы растворяются в настоящем. Многие феномены, такие как модели социального и экономического развития, показатели экономического роста, состояния общественного мнения и т.д.; устаревают настолько быстро, что и рядовой человек, и специалисты просто не успевают за ними. Смыслом научно-технологического и социального прогресса стал выигрыш во времени"14. Надо отметить, что политические последствия НТР оцениваются амбивалентно — от оптимистически-либеральных проектов, подобных тому, что предлагают Розенау и Мо-дельски, до пессимистически-постмодернистских, предсказывающих воспроизводство существующей "репрессивной" системы, получившей в свое распоряжение помимо прочего небывалые средства контроля.
Заметим, что постмодернизм также может рассматриваться как активная интеллектуальная среда формирования современных представлений о мировом политическом времени. Он генетически связан с определенной оценкой исторического и политического времени. Влияние постмодернистской установки проявляется, например, в концепции "постмеждународной системы" Розенау.
Аналогичным образом можно охарактеризовать постнеклассичес-кую научную парадигму. Представления, сформированные в ее рамках, оказывают существенное влияние на современные концепции политической динамики. В синергетике время является одной из центральных категорий, а описываемые в ней процессы в существенных чертах схожи с теми, которые наблюдаются в современной мировой политике. М. Чеснавская, исследующая "нелинейные подходы" в мировой политике, отмечает: "Ускоренные изменения, нарастающая противоречивость, смутность, неясность, непрозрачность дальнейшего пути развития как мировой цивилизации, так и России
14 Гаджиев КС. Геополитика. М., 1997. С. 89.
как одной из важнейших и существенных составляющих, как подсистемы последней, формирование новой системы международных отношений привели к известной трансформации методологии в направлении от классической парадигмы, с ее линейным детерминизмом... к синергетике, которая исходит из принципиальной множественности возможных путей изменений, отрицания линейности социального детерминизма "15.
Названные методологические принципы получили широкое применение в современных концепциях глобальной политической динамики. Из зарубежных ученых, активно пользующихся этим научным инструментарием, можно выделить уже цитировавшегося Розенау. В более широком контексте динамики миросистемы использует категориальный аппарат синергетики И. Валлерстайн. Среди отечественных исследователей выделим A.C. Панарина, построившего свой исследовательский проект "Глобальное политическое прогнозирование" на следующих "методологических презумпциях":
— принцип неопределенности будущего, который соответствует новой картине мира, связанной с критикой классического детерминизма и открытием стохастических процессов;
— понятие бифуркации — раздвоение течения тех или иных процессов, достигших определенной критической величины, после которой однозначная зависимость между прошлым и будущим состояниями системы теряется;
— принцип дискретности пространства-времени, означающий, что в точках бифуркации образуются предпосылки качественно новых состояний, дающих качественно иное будущее16.
Важнейшим с точки зрения хронополитики атрибутом синергети-ческой методологии является акцентирование возможности управленческого вмешательства в развитие кризисных ситуаций с целью проведения в жизнь желательных сценариев развития политического процесса. По замечанию Чеснавской, "осуществление оптимистического или пессимистического сценариев смены типов развития зависят от субъективного фактора, от способности лидеров к рациональному стратегическому мышлению, учитывающему исторический опыт, а также долгосрочной политической воли для реализации возможных благоприятных сценариев"17.
Говоря о сегодняшних условиях развития хронополитического знания, обратим внимание на новые проявления политического кри-
15 Чеснавская М.Н. Нелинейные подходы к мировой политике // Философия мировой политики: Актуальные проблемы. М., 2000. С. 292.
16 См.: ПанаринA.C. Глобальное политическое прогнозирование. М., 2000. С. 9.
17 Чеснавская М.Н. Указ. соч. С. 298.
зиса, эскалацию угроз глобальной безопасности и неэффективность международно-правовых институтов. Этот кризис по-новому ставит проблему поиска новых форм политического взаимодействия на мировом уровне. Отдельного внимания заслуживает процесс глобализации, который означает помимо прочего планетарную синхронизацию политических процессов, функционирование их в едином пространстве-времени. Важнейшим источником хронополитических идей остается осмысление процессов информатизации мировой политики18.
Если характеризовать современную хронополитику как концепцию политического времени с точки зрения ее содержания, необходимо отметить, что время в политике выступает в качестве изменчивости отношений между субъектами политической деятельности и форм организации политических отношений (политических систем). Это общее определение заключает в себе базовое различение уровней политической изменчивости, которое представляется основой структурирования хронополитического знания. Понятие изменчивости политических отношений конкретизируется в различении событийной изменчивости, простой смены явлений в процессе деятельности субъектов, с одной стороны, и процессуально-ритмологических характеристик изменений в структуре политических отношений — с другой. Понятие изменчивости форм организации политических отношений имеет два аспекта и предполагает прежде всего принципиально неизменное существование определенных форм политической организации, в рамках которых и происходит изменение политических отношений как смена позиций в структуре системы. Во втором аспекте смена форм политической организации происходит в результате кризисного перехода, трансформационного периода.
Ключевым для современной хронополитики является выделение "переходного", кризисного времени, времени трансформации одной формы политической организации в другую. Принципиальная роль именно этого типа времени связана с проблематизацией в общественных науках и в современной науке в целом "вечного времени", связанного с понятиями "линейность", "непрерывность" и "детерминизм". А.С. Панарин описывал такое видение времени в одной из презумпций глобального политического прогнозирования: это "принцип дискретности пространства-времени, означающий, что в точках бифуркации образуются предпосылки качественно новых состояний, дающих качественно иное будущее"19. В концепции пространственно-временных реальностей Валлерстайна последнему принципу соот-
18 См.: Песков Д.Н. Мировая политика, или Бег на месте // Полис. 2005. № 1.
19 См.: ПанаринА.С. Указ. соч. С. 10.
ветствует понятие "трансформационное пространство-время": "Это время, о котором теологи говорят kairos в противоположность формальному времени, что, как сказал П. Тиллих, быто различием между качественным и количественным временем"20. С этим перекликается и определение, данное И.А. Василенко: "Политическое время — это время-кайрос, стерегущее эпохальные моменты истории"21. Принципиально сходное понимание времени у М.В. Ильина выражает концепт "хронополитическая пауза" (пауза сама по себе указывает на дискретность времени), разделяющая Вызов (критическое изменение средовык условий политической системы) и Ответ ("обновление структуры целедостижения, накопление ею хронополитической слож-ности")22.
Обозначенный подход к структурированию хронополитического знания представляет собой основу систематизации разработанных на сегодняшний день различными учеными и исследовательскими школами представлений о политическом времени. Кроме того, важным прагматическим следствием данного подхода является выделение на его основе качественной временной определенности политического процесса, что позволяет сформулировать общие принципы хронопо-литики как оперативной, тактической и стратегической деятельности, а также креативного фактора в развитии социальных процессов23.
Хронополитика, если характеризовать эту область знания с точки зрения ее научного статуса, представляет собой концепцию политического времени. О хронополитике не вполне справедливо говорить как о самостоятельной дисциплине в рамках современной политической науки. Причина этого заключается не в том, что данная область знания недостаточно разработана. Определение хронополитики в качестве отдельной дисциплины требовало бы выделения предмета, методов и собственных законов хронополитики. Это субстанциализировало бы время, превращая его в самостоятельную сущность, которая оказывает реальное влияние на политические процессы. По гносеологическим основаниям здесь может быть проведена аналогия с географическим детерминизмом, присущим геополитическим представлениям на начальном этапе их становления. Такая трактовка времени в политике присуща, например, подходам, устанавливающим зависимость политических процессов от смены астрономических
20 Валлерстайн И. Указ. соч. С. 113.
21 Василенко И.А. Политическая глобалистика. М., 2000. С. 268.
22 См.: Ильин М.В. Геохронополитика — соединение времен и пространств // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1997. № 2. С. 32.
23 Подробнее см.: Чихарев И.А. Хронополитические исследования: опыгт синтеза // Полис. 2003. № 6.
явлений (это могут быть факторы лунной или солнечной активности, или даже астрологические констелляции), а также более наукообразным подходам, эмпирически обосновывающим наличие периодичности или возрастной стадиальности в политических процессах без экспликации природы, сущности, причин такого рода темпоральных феноменов. Если же хронополитика будет претендовать на исследование закономерностей изменения и развития действительных политических процессов, основываясь на реляционном понимании времени, то фактически будет охватывать предмет политической науки в целом, теряя собственную специфику. Наряду с этим хронополити-ка, в отличие от иных дисциплин и субдисциплин24 политической науки, не может быть связана с анализом какого-то определенного фрагмента политической действительности, так как все политические явления существуют во времени.
По этой причине не оправдана также трактовка хронополитики как одного из направлений или подходов, сложившихся в современной политической науке. Хронополитика не может развиваться в отрыве от основного ядра теории политики. Это превращало бы хронополи-тическое знание в отвлеченное, самодовлеющее теоретизирование.
Представляется, что хронополитика как концепция политического времени должна быть непосредственно интегрированной в общую структуру политической теории, выполняя в политической науке прежде всего функцию формирования представлений о политической изменчивости. Знание об изменчивости, с точки зрения методологии науки, выступает необходимым структурным компонентом научной теории наряду с общим пониманием объекта, предмета (описанием идеализированного объекта), специальных методов, базовых представлений о природе, сущности рассматриваемой области действительности, формулируемым теорией знанием о закономерностях и тенденциях развития в данной области. Представления об изменчивости тесно связаны с этими обозначенными компонентами научно-теоретического знания, на практике неотделимы от них. Любое теоретическое знание, если даже не концептуализирует изменчивость специально, всегда подразумевает определенное понимание времени. Оно в свою очередь определяет характер объяснительного и предсказательного знания, формируемого научной теорией.
Хронополитика выступает политико-философской концепцией, выполняя в политической теории мировоззренческие и методологи-
24 Здесь имеются в виду политологические субдисциплины, связанные с анализом отдельных сторон и элементов политической сферы (См.: Дегтярев А.А. Предмет и структура политической науки // Политология: Курс лекций / Под ред. М.Н. Марченко. М., 1997. С. 38).
ческие функции25. Выделение категории политического времени является отражением значимого этапа научного самоопределения политического знания в целом. Речь идет об углублении функциональной дифференциации политической подсистемы в системе социальных связей и сопутствующем этому процессу росте автономности зна-ния26. Представление о политическом времени как о форме существования политической действительности позволяет обозначить границы, собственные измерения сферы политического, определив место политической динамики в общем "потоке" исторического времени. Этот аспект развития хронополитических представлений особенно важен в контексте становления отечественной политической науки.
Другая функция хронополитики как политико-философской концепции заключается в том, что она расширяет сферу политического анализа, говоря о необходимости познания глубоких предпосылок политических феноменов, а также выявления стратегических, далеко идущих последствий политических действий. Эта составляющая хро-нополитического знания важна в силу необходимости коррекции преобладающей в настоящее время в отечественной и мировой политологии прикладной, сиюминутной, эмпирической ориентации исследовательских интересов и усилий27.
Являясь политико-философской концепцией, хронополитика основывается на современных общенаучных методологических принципах познания мира. В частности, важными для хронополитического знания на нынешнем этапе выступают ключевые для современной картины мира принципы нелинейности, открытости будущего, альтернативности путей развития сложных систем, признаками которых обладают формы политической организации. Применение этих принципов для понимания политической изменчивости позволяет ориентировать политическое исследование не на поиск всеобщих законов, а на выявление временной определенности, этапов развития политических систем, на каждом из которых действительны особые правила
25 Автор разделяет точку зрения, согласно которой основная функция политико-философского знания в современной политологии заключается в том, что оно разрабатывает «общеметодологические подходы, инструменты и стиль политического анализа, углубляя и расширяя его зону, поскольку политика, в силу обобщающего характера, рассматривается в контексте гораздо более широких объемов — "мира", "общества" и "человеческой культуры" в целом» (Дегтярев A.A. Указ. соч. С. 37).
26 "Политология как самостоятельная наука стала возможной в результате вычленения политической сферы из целостного человеческого социума, отделения мира политического от экономической, социальной и духовной подсистем" (Гаджи-ев КС. Политическая наука. М., 1995. С. 13 и далее).
27 См.: Ильин М.В. Десять лет академической политологии — новые масштабы научного знания // Полис. 1999. № 6; Ильин В.В., Панарин A.C. Философия политики. М., 1994. С. 4.
и принципы политической деятельности, не имеющие при этом универсальной применимости28.
Хронополитика также подразумевает отказ от нормативной, оценочной или телеологической трактовки политической изменчивос-ти29, вводя в науку категорию "время" в дополнение к таким понятиям, как "модернизация", "развитие", "усложнение", "реформа", "революция". Это не означает отрицания названных концептов, но призвано ограничить их абсолютизацию в политической теории и на практике. Время, выступая более общей категорией, позволяет уточнить их содержание, область и условия применимости. Так, реформа или революционные изменения должны быть обоснованы с точки зрения своевременности как характеристики текущего этапа развития социальной и политической системы. Правомерность использования таких понятий, как "модернизация", "усложнение", "развитие", определяется контекстом исторических представлений об оптимальных формах политической организации и деятельности. Кроме того, совершенствование форм политической жизни не является предопределенным итогом политического взаимодействия.
Развитие и институционализация хронополитики как области исследований возможны на основе повышения уровня коммуникации между различными разработками "переднего края", а также установления связей хронополитики с традиционными дисциплинами политологии, включая геополитику, теорию модернизации, сравнительную политологию. Важным является также использование эвристического потенциала хронополитики в проблемных полях новых политологических дисциплин — мировой политики, транзитологии и др.
Так, сопоставление хронополитики и геополитики позволяет установить, что существуют фундаментальные различия методологических и мировоззренческих оснований этих областей знания. Они про-
28 П.А. Цыганков вслед за французским историком Дюрозелем отмечает: «Наряду с закономерностями, отражающими повторяемости и подобия типов событий, независимо от социального или технического уровня общества, политического режима или географического региона, существуют также "временные правила" и "рецепты". "Временные правила" отражают уровень менее общего порядка, чем совокупная история человечества. Они касаются одной из "структур", то есть "одной из фаз длительной исторической эволюции, которую прошел мир" — данной эпохи, данного географического региона или данного политического режима» (Цыганков П.А Политическая социология международных отношений. М., 1994. С. 104).
29 Автор полагает, что политико-философское знание также претерпевает развитие и функциональную дифференциацию. Поэтому политическая философия, в свою очередь, движется от ценностной рефлексии — в этом аспекте философию политики понимает, например, К.С. Гаджиев (Гаджиев КС. Указ. соч. С. 239— 243) — к поиску объективных оснований политики (Ильин В.В., Панарин А. С. Указ. соч. С. 4—5), выводя ценностную рефлексию в область политической идеологии.
являются в отсутствии общности в видении политической реальности (для геополитики таковой выступает территориальное государство, для хронополитики — многообразие субъектов современной мировой политики), в расхождении эпистемологических установок (географический детерминизм в геополитике и нелинейность, открытость хро-нополитического знания), в различии точек зрения на политическую деятельность (волюнтаризм территориальной экспансии, геополитического проектирования и обусловленность действия спецификой темпоральных характеристик политического процесса в хронополити-ке) и ее ресурсы (реальное пространство и военная мощь в геополитике, нетерриториальные формы власти и влияния в хронополитике). Современной хронополитике соответствует более широкое по сравнению с геополитическим видение политического пространства как множества полей, в которых осуществляется взаимодействие субъектов мировой политики. Такое видение не отрицает геополитику и включает ее как важное измерение политической действительности.
Хронополитика, выполняя обозначенные функции, приобретает особое значение в контексте развития современных теоретических представлений о глобальной политике. Теоретическое знание в этой области находится в стадии становления, актуальна проблема концептуализации изменчивости политических отношений на глобальном уровне. Хронополитика позволяет рассматривать современный этап развития мировой политики как трансформационный, связанный с кризисом организации политических отношений на глобальном уровне, принимавшей на протяжении Нового времени форму межгосударственного взаимодействия. Таким образом, исключаются крайности традиционалистского подхода к международной политике, абсолютизирующего неизменность роли государств и принципов структурирования международных отношений, а также атеоретичность подходов постмодернистских, настаивающих на спонтанности и хаотичности изменений как всеобщей характеристике мировой политической динамики.
Выполняя функцию расширения сферы политического исследования, хронополитика позволяет выйти за пределы синхронического понимания мировой политики, рассматривая ее как всеобщий процесс формирования и трансформации политических систем. Интегрируя общенаучные методологические принципы в исследование мировых политических процессов, хронополитика исключает линейное, детерминистское или финалистское видение этого всеобщего процесса, создавая основания для конструктивной, созидательной политической активности. Выступая политико-философской концепцией, она также дополняет и развивает понятийный аппарат теоретических исследований мировой политики.
