CC BY
74
7. Донсков А. А. От редактора // Булгаков В. Ф. Как прожита жизнь: Воспоминания последнего секретаря Л. Н. Толстого / отв. ред. А. А. Донсков; сост. Л. В. Гладкова; Дж. Вудсворт, А. А. Ключанский. - М., 2012.
8. Е. Несколько слов о посетителях Ясной Поляны // Новое время. - 1891. -11 февр. - № 5372.
9. Измайлов А. А. Лев Толстой // Русское слово. - 1908. - 28 авг.
10. Л. Н. Толстой в воспоминаниях современников: в 2 т. / ред. С. А. Макашин; сост., подгот. текста и коммент. Г. В. Краснова и Н. М. Фортунатова. - М.: Худож. лит., 1978. - Т. 1-2 (Сер. лит. мемуаров / под общ. ред. В. Э. Вацуро, Н. К. Гея, С. А. Макашина, С. И. Машинского, А. С. Мясникова, В. Н. Орлова).
11. Новые материалы Л. Н. Толстого и о Толстом из архива Н. Н. Гусева / сост. Л. Д. Громова-Опульская и З. Н. Иванова; ред. А. А. Донсков // Vortrage und Abhand-lungen zur Slavistik. - 1997. - B. 32. - C. 33-260.
12. Сейрон А. Шесть лет в доме графа Льва Николаевича Толстого / записки Анны Сейрон, перевед. с немец. А. Сергиевскаго. - СПБ.: Тип. М. Минкова, 1895.
13. Скайлер Е. Eugene Schayler, въ «Scribneris Magazine». I-VII / перев. и сообщ. А. Ф. Г. // Русская старина. - 1890. - IX-Х. - С. 261-277, 631-655.
14. Толстой Л. Н. Редакция газет «Русские ведомости» и «Новое время» // Толстой Л. Н. Полное собрание сочинений в 90 т. - М., 1928-1958.
15. Украинский С. Как помогал Л. Н. Толстого: (одно из тысячи подобных воспоминаний о нем воспоминаний). - М.: Посредник, 1912. - С. 1-5.
16. Успенский Н. В. Из прошлого. Воспоминания о Н. А. Некрасове, А. И. Левитове, И. С. Тургеневе, гр. Л. Н. Толстом, Г. И. Успенском и других. Изд. Русского книжного магазина. - М.: Тип. Ф. Иогансон, 1889.
17. Чер-н А. А. [Черенин А. А.]. У великого писателя: (из личных воспоминаний и впечатлений). - Ярославль: Тип. В. И. Иваницкого, 1908.
18. [Б. п.]. Памяти Льва Николаевича Толстого: Киев, 9 ноября 1910 года // Киевская мысль. - 1910. - 9 нояб. (№ 310).
19. Уход и смерть Льва Толстого. Корреспонденции. Статьи. Очерки / сост., подгот. текста, комментарии, указат., статья А. С. Александрова, Э. К. Александровой; вступ. статья В. Е. Багно; под ред. А. В. Лаврова. - СПб., 2010.
Белукова В. Б.
«Хождение по мукам» Алексея Гессена: образ лирического героя в поэме «Г орькие травы» А. Г ессена
В статье анализируется образ лирического героя в поэме А. Г ессена «Г орькие травы» с точки зрения автобиографического и творческого контекста.
Ключевые слова: А. Гессен, русская поэзия, литература зарубежья.
А я
Кончаю земное хожденье по мукам, Хожденье по мукам, что видел во сне -С изгнаньем, любовью к тебе и грехами, Но я не забыл, что обещано мне -Воскреснуть. Вернуться в Россию - стихами.
Г. Иванов
Алексей Владимирович Гессен (1900, Петербург - 1925, Париж) среди молодёжи первой волны русской эмиграции был из числа тех,
285
«сравнительно немногих, кто, не обнажаясь, целомудренно носят в себе нерастраченные духовные богатства» [3]. Поэтическое наследие Алексея Владимировича Г ессена невелико, но оно, несомненно, является «свидетельством всепокоряющего обаяния, которое для чутких и молящихся душ наших детей имеет историческая Россия» [5]. Тема России, Родины, была ведущей в его лирике. Поэт Алексей Гессен не принадлежит к первому ряду поэтов серебряного века, но его искренний голос органично вписывается в историю русской литературы ХХ века. Ровесник века, он за свою короткую жизнь выпил полностью чашу жизненных страданий, выпавших на его долю, и по праву должен занять достойное место среди русской поэтической молодёжи своего поколения -Ивана Савина (Саволайнена), Вадима Гарднера, Николая Туроверова, Довида Кнута, Раисы Блох и др.
Поэма Алексея Гессена «Горькие травы», опубликованная посмертно, особняком стоит в русской литературе - она представляет собой попытку «.. .дать в историческом преломлении, в смене ярких картин, проникнутых историко-идеологическим подходом, генезис русской смуты» (Г. Струве). Через характерные портретные зарисовки русских императоров определена тема поэмы, в которой показано не только проникновение заманчивых западных идей, но и печальный результат их реализации: некритически пересаженные на русскую почву, они круто изменили образ жизни государства, но принесли ли они стране и людям процветание? Вопрос остаётся открытым вот уже в течение почти ста лет. Констатируя в 1948 году, что России «пришлось стать гигантской камерой пыток, всемирным позорищем и рассадником заразы», философ Иван Ильин мучился вечными вопросами: «почему? кто виноват? за что? и зачем»? (выделено И. Ильиным. - В.Б.) [4]. Алексей Гессен, до последнего вздоха работавший над поэмой, сделал попытку показать как это случилось.
Композиция поэмы «Горькие травы» строга и проста: вступление, пять крупных частей, каждая из которых состоит из двух глав, и заключение. Части озаглавлены просто: «Предки», «Прадеды», «Деды», «Отцы», «Дети».
Из вступления (I) по всей поэме пройдут сквозные образы поля (страна, родина, государство), пахаря и сеятеля (государь, монарх, правитель, царь), охоты (отношения между личностью и правителем), зверя, дичи, охотника.
Центральным в поэме является образ поля - страны, государства, родины, России; полю соответствуют разные эпитеты: «чистое поле» -допетровская Русь, дореформенная, «ядовитое поле» - Русь после преобразований сеятеля Петра, который «русскую землю не любил и не холил», как следствие пренебрежения к устоям и традициям «Чужое заморское семя // Неохотно растила земля» и выросшие «травы» оказались напоенными «коварной отравой», которая «сулит небывалые муки // Тем, кто выпьет его невзначай...». Само ужасное последствие «коварной отравы», пылающей в крови «внуков» и «правнуков», собравших «урожай» петровских реформ, - потеря здорового иммунитета,
286
амбивалентное отношение к Добру и Злу; «горькие травы» сделали поколение их «вкусивших» нестойким перед надвигающимися бурями: «и кружит их степной ураган». То, что случилось в России в октябре 1917 году, корнями, по мнению Алексея Гессена, уходит к петровским реформам. Просматривается солидарность молодого поэта с мнением того слоя русской интеллигенции, которая, как, например, М. Е. Салтыков-Щедрин, считала Петра Первого «величайшим самодуром своего времени» и понимала, что «таким образом нельзя облагодетельствовать отчизну» [7, с. 38]. Схожие мотивы звучат в цикле «Лебединый стан» Марины Цветаевой:
Не на сынов своих работал, -Бесам на торжество! -Царь-Плотник, не стирая пота С обличья своего.
<... >
Ты под котёл кипящий этот -Сам подложил углей!
Родоначальник - ты - Советов,
Ревнитель Ассамблей!
Родоначальник - ты - развалин,
Тобой - скиты горят!
Твоею же рукой провален
Твой баснословный град. [8, I, с. 392-393].
Автобиографична самая значимая и проникновенная последняя (VI) часть поэмы - «Дети», представляющая собой своеобразную лирическую исповедь поэта, окрашенную трагическими красками. Основной мотив -чувство незащищенности и обреченности людей, которые изгнаны из родной земли. За что? Почему? Нет вразумительного ответа на эти вопросы и по прошествии многих лет. «Дети» - самая эмоциональная часть в поэме. Её можно сравнить и с песнью, и с призывом, и со стоном, и с заклинанием - и в то же время она есть выстраданная, обращенная к Богу молитва лирического героя - «объективированного автора» [1, с. 12], оставившего свой дом против воли, о спасении самого дорогого - своей Отчизны, Родины, России (родного поля). В этой главе Россия-«поле» превращается в Россию-«пустырь», именно эту нравственную пустоту покидает лирический герой:
Дальше, дальше по дремлющим улицам,
Г де лишь ветер уныло поёт Да фонарь одинокий сутулится У беззубых провалов ворот...
Улицы стали глухими и гулкими,
Дальше пойдут пустыри...
В данном контексте пустырь - это тоже поле; А. Гессен создал потрясающий образ города пустого, уже разрушенного и всё ещё разрушаемого революцией, ему там места нет. Лирический герой покидает город тайно, прячась, для него Петроград - уже не любимый, праздничный, парадный, величавый живой родной дом, но мертвый
287
город, с глухими и гулкими улицами. Город - кончился, дальше - пустырь, еще дальше - Гавань, край земли, еще дальше - бегство, бездомье, конец... Изгнанных в «безрассудное плаванье» стерегут «пушки кронштадтских фортов», расстреливающие уплывающие суда в «Луже Маркизовой». На таком краю лирический герой прощается навсегда с некогда бесконечно любимым Санкт-Петербургом, а теперь ставшим чужим, обесчещенным Петроградом:
Ветер грозящий и гибель готовящий,
Ты не собьешь нас с пути!
Г ород-пожарище, город-чудовище,
Город-Голгофа, прости!
Подобное душевное настроение восприятия северной столицы в годы революции и гражданской войны мы увидим в воспоминаниях князя Сергея Трубецкого (1890-1949), старшего сына известного русского философа и общественного деятеля Е.Н. Трубецкого (1863-1920): «Я стоял перед памятником Петра Великого. Неужели дух его не изгонит отсюда это мерзкое отродье? - думал я... Но может ли его дух (здесь и далее выделено автором - В. Б.) бороться с большевизмом? <... > Нет, думал я, не дух Петра призван бороться и победить дух большевизма: Медный Всадник, который с тяжёлым топотом скакал за безумным Евгением не имеет духовной силы (выделено мною - В. Б.), чтобы вздыбить своего коня на раскосого Ленина, осквернившего и разрушившего его творение. Я стоял перед памятником, а по пустынной площади шли, в одиночку или маленькими группами, какие-то безличные, серые люди - термиты. Я вдруг почувствовал острый прилив Rausweh (тяга вырваться). Раз я ничего не могу здесь сделать, остаётся бежать отсюда, бежать, бежать скорее и не видеть...» [6]. Не о своей личной тяжелой доле - от лица своего поколения скорбит лирический герой в вынужденной эмиграции. Но скорбь их только о том, что никогда труд на чужой земле не принесет им радости, потому что он не на пользу России. Поколение «сложило оружье» и «стало за плуг» (непременный атрибут возделывания поля), но какое отчаянное прозрение стоит за горькими строками «детей», осознавших, что Тот же труд над родными полями Твоими,
Стал бы легкою ношей, веселой игрой. и с горечью вопрошающих:
... затем ли
Напоили мы кровью родной чернозем,
Чтобы потом своим орошать эту землю,
Чтоб согнуть свою спину под чуждым ярмом?
В проникновенных строках поэмы Алексей Гессен показывает трагедию своего поколения, жизненную драму тех людей, вынужденных навсегда покинуть Родину, без которой они не представляли себе дальнейшей полной, созидательной жизни:
Путь наш был окровавлен, тревожен и долог!
Но замкнулся проклятый, пылающий круг.
И теперь - Твоих Армий последний осколок -Мы сложили оружье и стали за плуг.
288
<... >
И невольно вздохнешь и промолвишь: затем ли Напоили мы кровью родной чернозем,
Чтобы потом своим орошать эту землю,
Чтобы гнуть свою спину под чуждым ярмом.
«Белое движение», поначалу восхищавшее А. В. Гессена, зашло в тупик, но «белая идея», определённая прежде всего как «идея религиозная», как «идея борьбы за дело Божие на земле», как идея «борьбы, в которой человек, мужаясь, ищет опоры в своём религиозном опыте» [4, с. 339-342], была ему близка. Алексей Гессен с нескрываемой душевной болью пишет о том, что на родине «народ глумится и пляшет, // После жатвы лихой осмелев», что «нивы осквернены» в отсутствии «благодетельного сева», что «земля», «грешная, проклятая», вся в «кровавом дурмане». Алексей Гессен понимал, что с этим надо бороться, но «дети» - в изгнании, где их руки «повисли, как плети», а «тела омертвели от ран». И в то же время в стихах звучит убеждение, что человек, черпающий силы в высокой Вере, хранящий в своей душе образ Спасителя, преодолеет все удары судьбы. Заключение поэмы насыщено образами, связанными с полем (Россией) и его возделыванием (процветанием страны, освобождением от большевизма). Алексей Гессен верил и надеялся, что когда-нибудь непременно
. над проклятою грешной землею Воссияет Христова Любовь.
Выйдет пахарь - послушной сохою Поднимать непокорную новь.
Что ни строка, то вновь обращение к любимым образам: жатва, сев новь, пахарь, сеятель соха, плуг... Когда все атрибуты, связанные с возделыванием поля (семена, пахарь, сеятель, плуг, соха, жатва, сев, новь, нивы, всходы) придут в положительное соответствие, т. е. когда любящий поле пахарь и сеятель заложит в новь добрые семена, получит хорошие всходы и соберёт хороший урожай, тогда на любимой родине вновь наступит Весна - начнется новая созидательная жизнь.
Проведя страшные годы в вынужденной эмиграции, прожив свои последние четыре года «в стране обид» (М. Цветаева), Алексей Гессен сохранил, пожалуй, самую главную черту характера: «он был
“нравственным талантом”. <...> Замкнутый, застенчивый и робкий, он пламенел внутренним огнем» [2]. Его удивительно светлое и чистое видение мира свидетельствует о высокой духовности молодого русского поэта, выпившего чашу горьких испытаний эмиграции до дна и завершившего свои «хождения по мукам» вдали от Родины. Святая вера в возрождение и воскрешение России была основополагающей в его творчестве.
289
Список литературы
1. Бахтин М. М. Автор и герой: К философским основам гуманитарных наук. -СПб.: Азбука, 2000.
2. Венок на могилу А. Гессена // Возрождение. - Париж. - 1925. - 12 июля. -
№ 40.
3. Зайцев К. Венок на могилу А. Гессена // Возрождение. - Париж. - 1925. -12 июля. - № 40.
4. Ильин И. А. О Грядущей России. - М.,1993
5. Струве П. Венок на могилу А. Гессена // Возрождение. - Париж. - 1925. -12 июля. - № 40.
6. Трубецкой С. Е. Минувшее. - М.: ДЭМ, 1991.
7. Турков А. Ваш суровый друг. - М., 1968.
8. Цветаева М. И. Лебединый Стан // Собрание стихотворений, поэм и драматических произведений в трёх томах. - М.: Прометей, 1990.
Жиркова М. А.
Творческий и жизненный сюжет книги стихов Саши Черного «Жажда»
Третья книги стихов «Жажда» известного в России поэта-сатирика Саши Черного рассматривается как отражение жизненных этапов последних лет. Отмечаются новые поэтические образы, жанровое своеобразие эмигрантской лирики поэта.
Ключевые слова: цикл, сюжет, пейзажная лирика, ирония, сатира, время, пространство, тема, образ.
Третья книга стихов Саши Черного (Александр Михайлович Глик-берг, 1880-1932) «Жажда» (Берлин, 1923) представляет собой новый поэтический опыт поэта и фиксирует жизненные этапы последних лет: участие в Первой мировой войне, жизнь на литовской земле, отъезд в Г ер-манию, в Берлин и мучительную боль от неослабевающей тоски по родине. Показательны в этом плане названия разделов: «Война», «На Литве», «Чужое солнце» и «Русская Помпея». К.И. Чуковский объясняет название книги так: это «жажда вернуться на родину» [5, с. 18]. Но скорее права Л.А. Спиридонова, уточняющая, что «поэт говорил о трудной и горестной судьбе эмигрантов под "чужим солнцем". Прежний мир, потерянный ими, был окружен в стихах Саши Черного поэтическим ореолом мечты, безумной жаждой вновь обрести родину, но не новую Россию, которой поэт не знал, а старую» [1, с. 200].
Саша Черный прошел через Первую мировую войну, и первый поэтический цикл «Война» выражает его собственный опыт и видение войны. Сквозная авторская идея неприятия войны проявляется через выбор военных сюжетов, определения героизма в повседневном подвиге рядового солдата, служащих госпиталя. Не успешные атаки, громкие победы или горькие поражения, а прозаическая сторона войны становится предметом
290
