CC BY
91
2013
ВЕСТНИК САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
Сер. 2
Вып. 4
ТЕОРИЯ, МЕТОДОЛОГИЯ И ИСТОРИЯ НАУКИ
УДК 94(0) Э. Д. Фролов
ГУМАНИЗМ, КЛАССИЦИЗМ, АНТИКОВЕДЕНИЕ — ДУХОВНАЯ ТРИАДА, СЛУЖИВШАЯ ОСНОВАНИЕМ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ НОВОГО ВРЕМЕНИ (XIV-XIX вв.)*
В ряду духовных ценностей, выработанных европейской цивилизацией, особое место занимают гуманизм, классицизм и подкрепляющее их классическое образование. Ниже мы попытаемся показать взаимосвязь этих ценностей, их системное единство, которое составляет существо гуманитарной культуры.
I. Понятие и истоки европейского гуманизма
Хотя понятие «гуманизм» не существовало в античном мире, тем не менее, по существу, концепт гуманизма несомненно бытовал в греко-римском обществе. Мы имеем в виду совокупность представлений о жизни и характере человека, его нравственном качестве и социальном долге. Для подтверждения можно сослаться на богатую эпико-философскую традицию древних, включая Солона, Феогнида, Ксенофонта, Платона, Аристотеля, Эпикура, Цицерона, Сенеку и Марка Аврелия. В греческой литературе показательна выработка сложного определения KaXóq Ká"ya0óq и абстрактного понятия KaXoKayaGia, включавших два важнейших элемента человеческой сути: красоту и доброту (в смысле добротности). В свою очередь в латинской литературе появились лексические предтечи позднейшего западноевропейского термина «humanismus». Сошлемся на знаменитое высказывание римского поэта Теренция: «Homo sum, humani nihill a me alienum puto» («Я человек и считаю, что ни что человеческое мне не чуждо»).
Разумеется, античное понимание гуманизма относилось лишь к жизни гражданского общества, т. е. той элиты античного мира, которая обладала политическим полноправием и материальным достатком. Этот социальный акцент находит свое выражение в соответствующих понятиях о гражданской доблести: у греков — это ápet^, у римлян — это virtus.
Надо также заметить, что развитию представления о гуманизме не препятствовало религиозное состояние греко-римского мира: античный пантеизм заполнял собой весь духовный мир греков и римлян, но он не довлел над внутренним миром человека
Фролов Эдуард Давидович — доктор исторических наук, профессор, Санкт-Петербургский государственный университет; e-mail: frolov@ef6518.spb.edu
* В основу статьи положен доклад, прочитанный автором на Всероссийской конференции анти-коведов «Жебелевские чтения — XIV» 31 октября 2012 г. © Э. Д. Фролов, 2013
и не препятствовал развитию — в заданных социальных рамках — чувства гуманности. Впрочем, в поздней античности сначала стоицизм, а затем и христианство смогли разрушить эти рамки. Если Сенека настаивал на том, что природа людей одинакова независимо от того, является ли человек свободным или рабом, то апостол Павел провозгласил общий принцип равенства людей: нет ни эллина, ни иудея, нет ни свободного, ни раба, но все и во всем Христос.
II. Гуманизм и классицизм в Европе Нового времени
В Новое время, отсчет которого можно начинать с эпохи итальянского Возрождения, т. е. с XIV в., гуманизм рождается и развивается в противовес и на смену христианскому мировоззрению, а точнее сказать, — христианской догме, насаждаемой церковью. Христианство возникло как вид духовного утешения и спасения для униженных и оскорбленных в античном мире. Однако, замечательная сама по себе своей высокой духовностью, христианская доктрина форсировано насаждалась складывавшейся одновременно с вероучением церковной организацией. В эпоху европейского Средневековья господство церкви было абсолютным. Однако по мере формирования новой городской среды возникало духовное противодействие этому господству, в первую очередь со стороны тех слоев населения, которые были связаны с городской жизнью и городским производством времени первоначального накопления. При этом известную роль сыграла амбициозная политика крупных синьоров и королей, которые, опираясь на города, стремились утвердить свое независимое от папской курии положение.
Понятие гуманизма в начале Нового времени, да и потом тоже, включало в себя два главных качества: душевную добродетель, что может быть определено также как элемент нравственной чистоты человека, и гармоническое оформление внешнего образа жизни. Иными словами, европейский гуманизм включал в себя те же главные качества, которые античность определила понятием «калокагатия», но без того социального ограничения, которое было свойственно античности. Естественным было при этом опираться на опыт, наследие и традиции античного мира. Ведь давно замечено, что отрицание прошлого (или того, что воспринимается как прошлое) происходит посредством внешнего возвращения к давно прошедшему. Выступление гуманистов против господства христианской догмы и церковного авторитета нашло опору в известном возвращении к тем прекрасным идеалам, которые были выработаны в античную эпоху. Конечно, это возвращение было скорее виртуальным, чем реальным, но от этого оно не было менее значимым. Таким образом, понятно, почему новый европейский гуманизм опирался на классицизм, т. е. на те этические и эстетические нормы, которые были выработаны античностью. Это нашло яркое отражение в публицистике и художественной литературе эпохи Возрождения. Примерами могут служить такие более или менее направленные против авторитета церкви произведения, как трактат Лоренцо Валлы «Рассуждения о ложности Константинова дара», антиклерикальное сочинение Эразма Роттердамского «Похвала глупости» и художественная сатира Франсуа Рабле «Гаргантюа и Пантагрюэль».
III. Антиковедение
Конкретной почвой, на которой свершилось соединение гуманизма и классицизма, стала наука об античности. С XIV в. формирующаяся европейская интеллигенция была охвачена страстью к изучению античной культуры, а затем и античной истории. Можно проследить по отдельным периодам и странам, как реализовывалась эта страсть.
1. В эпоху Возрождения (XIV-XVI вв.) появилось антикварно-филологическое увлечение античностью. Интеллигентные люди изучали классическую латынь, а позднее также и греческий, отыскивали в монастырских книгохранилищах и с упоением читали произведения греческих и римских классиков, дополняя собрание рукописей коллекционированием произведений древнего искусства. Не случайно, что ведущими деятелями культуры становились те, кто погружался в изучение античности. В Италии это были Петрарка и Боккаччо, Флавио Биондо и Карло Сигони, в Германии — Эразм Роттердамский, Иоганн Рейхлин и Филипп Меланхтон, во Франции — Скалигеры, отец и сын, издатели Этьены и породнившийся с ними Исаак Казобон, в Англии — Томас Мор.
2. В эпоху Просвещения (XVII-XVIII вв.) обращение к античности приняло новый, философско-исторический характер. В этот период закладываются основы исторической науки, создаются первые обширные обзоры древней истории, перетекающие в историю Нового времени. Во Франции Лене де Тиллемон первым создал фундаментальный обзор истории Римской империи, затем Шарль Роллен и Жан Кревье создали полный обзор древней истории, включая Восток, Грецию и Рим. В Англии в конце этого периода Эдуард Гиббон опубликовал обширную «Историю упадка и падения Римской империи», где фактическое изложение уже смыкалось с историко-философской концепцией — обличением христианства как виновника разложения и гибели античного мира.
Но еще более значимым было развитие историко-философских идей французскими просветителями. Они выдвинули целый ряд таких положений, которые определили духовное и политическое развитие Европы и Америки Нового времени, причем сделали это прямо опираясь на античные образцы. Так, Монтескье, отталкиваясь от теории смешанной политии, разработанной Исократом, Аристотелем, Полибием и Цицероном, развил учение о разделении властей. Руссо, в свою очередь, опираясь на изыскания греческих софистов, создал концепцию общественного договора как той принципиальной основы, на которой строится государственная жизнь и ее главный принцип — народный суверенитет.
3. В эпоху собственно Нового времени (XIX в.) окончательно сформировалась целостная наука об античности, которую мы теперь, по немецкому примеру, называем антиковедением (нем. Altertumskunde). Конечно, спонтанное развитие науки вело к дифференциации знаний об античности, к выделению в отдельные дисциплины филологии, философии, истории, археологии. Но эта специализация не мешала тому, что в своей совокупности эти дисциплины составляли классическое единство. В этот период академический классицизм стал основой гимназического и университетского образования, а на основе этого образования шло плодотворное развитие полноценных сфер духовной культуры — литературы, изобразительного искусства, архитектуры. Полезно вспомнить, что создатели всеобъемлющих философских систем — Гегель,
Маркс, Шопенгауэр — были по своему образованию и первоначальному творчеству классиками, т. е. антиковедами. Характерные примеры в этой связи можно почерпнуть и в истории русской культуры. В. К Тредиаковский, опираясь на античный опыт, разработал поэтику русского литературного языка; М. В. Ломоносов на той же основе создал грамматику и стилистику русской речи, ставшие опорами для последующего творчества русских писателей. А. С. Пушкин отдал дань увлечению античными поэтами, а непревзойденный мастер чистой литературной речи И. С. Тургенев даже в старости читал в подлиннике Тацита и Светония, используя античное наследие как образец высокой стилистики. От античных образцов отталкивались и мастера изобразительного искусства. Можно сослаться на Академическую школу живописи XVIII в., но еще более яркими и содержательными примерами могут служить грандиозное полотно К. П. Брюллова «Последний день Помпеи» и не менее монументальное творение А. А. Иванова «Явление Христа народу». В скульптуре показательными были возвышенные творения И. П. Мартоса — как исполненные глубочайшего лиризма надгробия, так и монументальный, вылепленный в античных формах памятник Минину и Пожарскому. Наконец, в архитектуре блестящими воспроизведениями античных форм стали здания, сооруженные в Петербурге К. И. Росси, — Александринский театр, Михайловский дворец и грандиозное здание Главного штаба с его знаменитой аркой.
IV. Реакция на классицизм и «аллергия на антиковедение»
XIX столетие можно считать вершиной европейского гуманизма, равно как и вершиной классицизма и антиковедной науки. Вместе с тем исподволь накапливались такие настроения, которые привели к падению престижа, а затем и самой системы классического образования, а вслед за этим и зависевших от него областей культуры и гуманистических принципов в общественной жизни. Ростки этих настроений уходят в ту самую городскую среду, которая породила не только кружки гуманистов, но и более широко — университетское образование. Потребности развивавшейся городской промышленности и торговли, а более всего — нужды военного дела стимулировали развитие естествознания и техники. В былые времена эти две отрасли — гуманитарную и естественнонаучную — могли совмещать в своей деятельности энциклопедические умы. Примерами могут служить английский ученый Роджер Бэкон (еще в XIII в.) и русский М. В. Ломоносов (XVIII в.). Но в XIX столетии, несмотря на основательное, включавшее в себя элементы классицизма гимназическое образование, такое совмещение в силу специализации научных знаний стало невозможным для тех, кто посвящал себя науке.
Началось общественное отторжение от академического классицизма, что нашло отражение как в характерных нападках публицистов на классицизм (в России, например, статьи — Д. И. Писарева, а также художественный пасквиль А. П. Чехова «Человек в футляре»), так и в постепенном сокращении классических дисциплин (в первую очередь, разумеется, древних языков) в гимназиях и университетах. Так, во Франции этот процесс пошел ускоренным темпом после франко-прусской войны 1870-1871 гг., и признанный лидер французского классицизма Гастон Буассье с горечью наблюдал за сокращением преподавания древних языков и литературы в лицеях и высшей школе его страны. К началу XX в. ситуация с классическим образованием стала настолько тревожной, что выдающийся немецкий филолог Ульрих фон Вилламовиц-Меллендорф
с сарказмом замечал, что очень скоро ученые мужи, получающие традиционные сертификаты их учености, составленные по-латыни, не смогут понять, что там написано.
Опасные последствия этого наступления на классическое образование прекрасно сознавались многими не только на Западе, но и в России. В начале XX в. видным русским антиковедом, профессором Петербургского университета и вице-президентом Академии наук П. В. Никитиным была представлена в Министерство народного просвещения специальная записка, в которой ученый предостерегал против уступок противникам классического образования. Он справедливо указывал, что сокращение преподавания древних языков, а тем более полное их изгнание из гимназии и университета, приведет к оскудению истории и филологии — к закрытию возможностей для полнокровного изучения истоков и первых эпох русской истории, к отмиранию таких важных дисциплин, как сравнительное языкознание, романская филология и т. д. К сожалению, эти предупреждения не были услышаны передовой русской общественностью, которая в период революционного лихолетья с восторгом сокрушила здание традиционного классицизма.
Сказанное не означает, что в разрушении традиционного классицизма, а вместе с тем и основ гуманизма мы виним исключительно противников классического образования. Европейскому гуманизму смертельный удар нанесла Первая мировая война, после которой, разумеется, невозможно было уже говорить ни о нравственности, ни о красоте. Но и помимо мировых войн, сколь бы катастрофичны они ни были, имелись на то и другие причины. Говоря об объективных факторах, которые содействовали гибели классического образования и культуры классицизма, можно выделить некоторые наиболее значимые моменты. Это, во-первых, растущая технократия, которая задавила своей массой всю область гуманитарии. Во-вторых, это бюрократия, которая формируется нередко за счет не состоявшихся ученых-технократов, не склонных ценить гуманитарное образование. При этом если технократию питает развивающееся военное дело, то бюрократию взращивает непомерно разросшийся государственный аппарат, который, впрочем, в военной сфере напрямую смыкается с технократией. В наши дни мы наблюдаем явление еще одного чудища, которое сдавливает развитие гуманитарных наук — их в первую очередь, поскольку они гораздо слабее, чем естествознание и техника. Это чудище может быть названо хартократией — господством бумаг (от греко-латинского Лаг1а — бумага). Характерный для нашего времени поток бумаг (приказов, циркуляров, инструкций и т. п.), питаемый последней технической новинкой — компьютером, грозит затопить действительно необходимую работу — работу мысли, работу ученого и преподавателя.
Как бы то ни было, очевидно, в какой большой степени состояние европейской культуры связано с судьбой антиковедения. Науку об античности, классическое образование в целом, можно считать той крепежной связью, тем краеугольным камнем, на который долгое время опирались классицизм и взрощенный им гуманизм. Удалить этот камень из устоев цивилизации означает вызвать катастрофу гуманитарного и гуманистического плана. Дурные последствия такой катастрофы не требуют пояснений. Наш долг — противиться этому по мере сил.
Статья поступила в редакцию 20 июня 2013 г.
