CC BY
158
УДК. 821.161.1
Павленко Ада Петровна
аспирант.
Пятигорский государственный лингвистический университет ada alice@mail.ru Ada P. Pavlenko Graduate student.
Pyatigorsk state linguistic university ada_alice@mail.ru
Гротескные метаморфозы (превращения) как способ организации художественного пространства в романах В. Пелевина
Grotesque metamorphoses (transformations) as the method of organizing literary space in V. Pelevin's novels
Аннотация. Гротескные образы, основанные на мотиве превращения, широко распространены в мировой литературе. В рамках статьи проводится анализ нескольких романов писателя с целью выявить способы организации художественного пространства автора, а также его авторскую позицию. Автор приходит к выводу, что метафорическое использование образов, заимствованных из фольклора и мифологии, является неотъемлемой чертой создания гротескного художественного пространства В. Пелевина. Понятия «добра» и «зла» у Пелевина достаточно условны и определяются, в первую очередь, личной позицией автора или читателя.
Ключевые слова: литература, гротеск, В.Пелевин, фольклор, гротескные метаморфозы, «оборотничество», превращение, «зоологизация».
Annotation. Grotesque images based on a theme of transformation are widely spread in the world literature. In the context of our article we try to make the analysis of some writer's novels in order to reveal the ways of constructing Pelevin 's world and his personal attitude. The author of the article comes to conclusion that the met-aphoric use of images borrowed from folklore and myths is the essential feature of organizing literary space by V. Pelevin. Pelevin's categories such as «good» and «evil» are quite relative and first of all are realized by author's and reader's personal attitudes.
Keywords: literature, grotesque, V.Pelevin, folklore, grotesque metamorphoses, «werewolf», transformation, «zoologisation».
Гротескные образы, основанные на мотиве превращения, широко распространены в мировой литературе. Ведь обнаруженные в подземных помещениях древние римские искаженные изображения - настенные росписи с причудливыми узорами, в которых использовались мотивы из растительной и животной жизни, - и дали первоначальное понимание гротеска.
В современных словарях термин «превращение» трактуется как «метаморфоза, при которой человек или другое существо обращается в животное, растение, предмет и, наоборот, предмет - в живое существо, т.е. изменяет свой облик и ипостась» [1,с. 245]. Сюжеты, базирующиеся на метаморфозах (человеческих превращениях), широко распространены как в мировом, так и в русском фольклоре. Сама идея метаморфозы возникает еще на раннем - мифологическом - этапе развития человеческого сознания [3, с.47].
В русской литературе гротескный в своей основе прием «зоологизации» часто использовался в сатирических целях [см., напр.: Petrenko A.P., Petrenko S.A. Humorous Mysticism as a Base of Bulgakov's Grotesque Model in the Story «Diaboliad» // Middle East Journal of Scientific Research. Volume 15 Number (4), 2013. Р. 595-600.] В творчестве В.Пелевина превращение человека в зверя используется как с целью углубленного раскрытия образа, так и для полного разоблачения лживости и абсурдности существования в современном российском обществе. Как заявляет журналист Д. Быков: «Оборотничество - главная примета России... У нас все с изнаночкой, с двойным дном, с тайным внутренним содержанием» [2, с. 17].
Мотив превращения, заимствованный из фольклора и мифологии, становится неотъемлемой частью гротескного мира В. Пелевина. Идея «переворачивания» человека в животное в фольклоре связана с образами перехода (свадьба, рождение, смерть). «Мотив оборотничества связан с переходными обрядами. санкционирующими перемену состояния человека. Мотивом оборотничества передается перемена статуса, сопровождающая пересечение пространственных и временных рамок» [3,с. 235].
В романе «Жизнь насекомых» происходит обратимая метаморфоза (трансформация персонажей в насекомых и обратно), что дает автору широкое поле для метафор, философских и сатирических находок: в «Ампир V» это фантастическая социально-политическая система, где адепты культа богини Иштар - вампиры - управляют человечеством, в «Священной книге оборотня» - это живые существа, оборотни, способные принимать вид животных и обладающие магической силой, воздействующей на людей и события и т.д.
В «Священной книге оборотня» Пелевин акцентирует внимание читателя не только и не столько на самом «процессе перехода», который описывается вполне традиционно для историй про вервольфов, сколько на той внутренней, глубинной сущности человека, которая с особой четкостью проявляется уже в «новом теле» оборотня. Так, полковник ФСБ Михалыч превращается в волка, который сильно походит на отъевшуюся таксу, на которую нацепили волчью шкуру: «.Это жирное тело наводило на мысли о древних бесчинствах, о христианских мучениках и римских императорах, скармливающих зверью своих врагов». Генерал-лейтенант ФСБ Александр, наоборот, становится черным матерым зверем, в движении и взгляде которого сквозит природная сила и некая «божественная порода». Здесь Пелевин использует фантастические приемы для детального анализа человеческой сущности, где звериное и человеческое тесно переплетено и спрятано внутри персонажей, а понимание того, что же доминирует в характере человека, просто невозможно без этих трансформаций. С по-
мощью фантастических приемов Пелевин заведомо помещает своих героев в такие условия, где их сущность способна проявиться в полной мере. В этой связи у Пелевина особенно интересной становится мотив оборотня, как одна из наиболее удобных площадок для реализации замыслов автора.
Существуют и многие другие интерпретации этого образа, но во всех них есть одна общая черта: человек становится чем-то иным или, наоборот, иное принимает человеческий облик. В «Священной книге оборотня» мы видим сразу несколько трактовок этого образа народной демонологии: фантастическую (возможность превращения людей в животных, метафизическая мутация в сверхсущество, переход иллюзий в реальность), а также реальную (поиск истины и духовного преображения). Оборотень, по Пелевину, может быть гораздо человечнее, чем некоторые люди, и наоборот, некоторые люди лишь обликом подобны человеку. Оборотень у Пелевина подразумевает как прямую метаморфозу объекта, так и психологическую трансформацию персонажа. Очевидно, что само существование разнонаправленных психологических тенденций внутри сознания персонажа при значительной степени их несовместимости уже можно считать гротеском.
Сама метаморфоза - процесс фантастический, интерес представляет образ, который подвержен превращению и тем, что возникает в результате метаморфозы. Образ остается внутри цельным, но как бы дробится внешне: он предстаёт то насекомым, то волком, то вампиром. В результате возникший новый персонаж, претерпевая изменения подобного рода, является гротескным по своей природе.
Трансформации происходят согласно традиционным представлениям разных культур. Так, вампиру-новичку уготовано стать полноправным вампиром, пройдя через череду тестов и испытаний, лисе-оборотню суждено перевоплотиться в Сверхоборотня, некий аналог понятия «сверхчеловека»: Гротескно выглядит «техническая сторона» данного ритуала: «.. .сверхооборотень по очереди становится тобой, мной, этим пакетом яблок, этой чашкой, этим ящиком - всем, на что ты смотришь.» [3,с. 387]. В этой связи следует отметить более ранний рассказ Пелевина «Проблема верволка в средней полосе». Образы Саши Ланина и лисы Лены трансформируются в персонажей скандинавской и китайской мифологии.
На главную отличительную особенность оборотничества в китайской традиции от русской обратил внимание В. Шкловский: «.Если в русской традиции оборачивается, как правило, человек и не на долгий срок, то в китайской животное - и в этом состоянии может быть сколько угодно» [5, с. 154]. Образ лисы выступает как распространённый зооморфный классификатор. С ним традиционно соотносится представление о фальшивом, сомнительном. Лиса из «Священной книги оборотня» наводит морок своим хвостом, в результате человек погружается в мир иллюзии.
Образ «волка» в славянской культуре связан с миром умерших и с нечистой силой. В то же время В.Е. Орел отмечает, что «хищнические наклонности волка, с одной стороны, и его отвага, ум, быстрота - с другой стороны, повлияли на символическое значение этого животного. Символизм
волка имеет ярко выраженный двойственный характер» [6, с. 93]. Оборотничество иногда осмысливается как противопоставление истинного ложному. И именно устами лисы-оборотня рассуждает автор о вечном противопоставлении: «Причина заблуждения живых существ в том, что они полагают, будто ложное можно отбросить, а истинное можно постичь. Но когда постигаешь себя самого, ложное становится истинным, и нет никакой другой истины, которую надо постигать после этого» [4, с. 100]. Нечеловеческие способности проявляются у героев во время «особенных ситуаций», что свидетельствует о важности оборотничества, в некоторых случаях даже сам герой потрясен и разочарован: «Любовь не преображает, - с горечью говорит Александр, превратившийся в пса. - Она просто срывает маски. Я думал, что я принц. А оказалось... Вот она, моя душа» [4, с. 310]. Традиционное понимание силы любви, которая облагораживает, делает лучше, проявляется в перевернутом гротескном виде. Красавец волк Александр преображается в «беспризорную-помоечную» собаку.
В случае с вампирами понятия «добра» и «зла» у Пелевина достаточно условны и определяются, в первую очередь, личной позицией автора или читателя. Вампиры - безусловное зло для людей, класс «буквальных кровососов», чья философия существования строится на примитивном паразитизме, но тут же автор предлагает другую версию трактовки, объясняя читателю, что вампиры есть создатели и пастыри человечества: «.Считается, что люди - вершина пирамиды, поскольку они могут есть кого угодно, когда угодно, как угодно и в каком угодно количестве. На этом основано человеческое самоуважение. Но на самом деле у пищевой цепи есть еще более высокий этаж, о котором люди в своем большинстве не имеют понятия. Это мы, вампиры. Мы высшее на Земле звено. Предпоследнее. — Вампиры не только высшее звено пищевой цепи, -продолжал Энлиль Маратович, - они еще и самое гуманное звено. Высокоморальное звено.» [7, с. 52].
Автор описывает внешний вид вампира следующим образом «.В нем было что-то мефистофелевское, но с апгрейдом: он походил на продвинутого беса, который вместо архаичного служения злу встал на путь прагматизма, и не чурается добра, если оно способно быстрее привести к цели.» [7, с. 28]. «Добро» и «зло» смешиваются и дополняют друг друга. Пелевин рисует гротескные портреты действующих лиц романа, используя при этом полутона и нюансы, тем самым заставляя читателя внимательнее вчитываться в текст и решать самому, что «добро», а что «зло». У Пелевина нередко основной персонаж является лишь посредником между изображаемым материалом и читателем. В гротескном мире Пелевина оборотничество, двойничество, умножение смыслов и игра с ними является ключевой вещью.
По Пелевину, современная российская действительность - это нечеловеческое общество, где многие образы и связанные с ними смыслы оказываются чрезвычайно актуальными.
В рассказе «Проблема верволка в средней полосе» присутствует ярко выраженный коллективизм волков-оборотней. Полностью копируется социальная жизнь волков, в которой проявляются некоторые мистические
особенности взаимоотношений внутри «стаи». Являясь сильными индивидуалистами, оборотни, тем не менее, остро нуждаются в общении с себе подобными. Таким образом, каждый «волк» рано или поздно пытается влиться в стаю или создать ее сам.
В романе «Жизнь насекомых» представлен другой необычный вид «оборотней». Приключения людей в «шкуре» насекомых или насекомо-людей привлекли к себе повышенное внимание со стороны литературных критиков и исследователей, породили массу противоречивых мнений и стали причиной издания ряда аналитических работ. А. Генис на примере «Жизни насекомых» предполагает, что Пелевин пишет басни, проводя известную аналогию с историей «стрекоза и муравей». Здесь перед нами предстаёт муха-муравьиха Наташа, мечтающая о красивой жизни, которая рвёт с убогой трудовой жизнью матери муравьихи и становится мухой. Но эта трансформация и уход к лучшему приводит к смерти, как и большинство метаморфоз романа. Также гротескные персонажи в произведениях Пелевина сопровождаются характерными прилагательными - эпитетами: Саша-Серый (волк-оборотень), Рыженькая (лиса-оборотень) и т.д. Эпитеты конкретизируют образы людей-животных и служат средством их авторской оценки. Автор наделяет их одновременно качествами оборотней, вампиров, насекомых, и в то же время людей. Для положительной обрисовки образов используются и эмоциональная лексика, и словообразовательные средства, и метафорические эпитеты, и особые интонации.
Таким образом, метафорическое использование анималистических образов волков-оборотней, летучих мышей-вампиров или насекомо-людей является характерной неотъемлемой чертой создания гротескного художественного пространства Пелевина. Вся эта многослойная метафоричность образов, сопровождаемая зооморфными преображениями главных героев, призвана, прежде всего, помочь читателю задуматься над странностью и беспросветностью современной жизни, ее «чудной» устроенностью, где человеку остаются только «искусственные» радости всеобщего потребления, где отсутствие духовности становится нормой и правилом существования.
Литература:
1. Виноградова Л.Н. Превращение / Л.Н. Виноградова // Славянские древности: этнолингвистический словарь: в 5 т. Т.4 / Под общ. ред. Толстого. М.: Международные отношения, 2009. С.243-246
2. Быков. Д. Русский оборотень // Огонек. 2008. № 24. С. 17-18
3. Костылева О.Б., Петренко А.Ф. Художественный мир прозы Ореста Сомова. - Пятигорск, 2011. С. 47
4. Мифы народов мира: энциклопедия: В 2 тт. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.,1994.
5. Пелевин В.О. Священная книга оборотня. М.: Эксмо, 2010.
6. Шкловский В.О. Теория прозы. М., 1983.
7. Орел В.Е. Культура, символы и животный мир. Харьков: Изд-во прикладной психологии «Гуманитарный центр», 2013. 584 с.
8. Пелевин В.О. «Empire V». М.: Эксмо, 2009. 446 с
9. Petrenko A.P., Petrenko S.A. Humorous Mysticism as a Base of Bulgakov's Grotesque Model in the Story «Diaboliad» // Middle East Journal of Scientific Research. Volume 15 Number (4), 2013. P. 595-600.
Literature:
1. L.N. Vinogradova Conversion / LN Vinogradov // Slavic Antiquities: ethno-linguistic dictionary: 5 m. T.4 / under total. Ed. Tolstoy. M.: International Relations, 2009. P.243-246
2. Bulls. D. Russian werewolf// Spark. 2008. № 24. P. 17-18
3. Kostyleva OB, AF Petrenko Art world prose Orest Somov. Pyatigorsk, 2011. P. 47
4. Myths of the World: Encyclopedia: In 2 vols. / Ch. Ed. SA Tokarev. M.,
1994.
5. V.O. Pelevin The Sacred Book of the Werewolf. M.: Penguin Books, 2010.
6. Shklovsky V.O. Theory of Prose. M, 1983.
7. Eagle VE Culture, symbols and wildlife. - Kharkov: Publishing house of Applied Psychology «Humanitarian Centre», 2013. 584 p.
8. Pelevin V.O. «Empire V». M.: Penguin Books, 2009. 446p.
9. Petrenko A.P., Petrenko S.A. Humorous Mysticism as a Base of Bulgakov's Grotesque Model in the Story «Diaboliad» // Middle East Journal of Scientific Research. Volume 15, Number (4), 2013. P. 595-600.
