CC BY
147
УДК 32.001 Молокова Маргарита Александровна
кандидат политических наук, доцент кафедры истории и социокультурного сервиса Юго-Западного государственного университета тел.: (910) 311-58-06
ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО КАК ФАКТОР ПОЛИТИЧЕСКОЙ МОДЕРНИЗАЦИИ:
ПРОБЛЕМЫ И ВЫЗОВЫ
Molokova Margarita Alexandrovna
Candidate of Political Science, associate professor of the chair of history and social and cultural service, South-West State University tel.: (910) 311-58-06
CIVIL SOCIETY AS A FACTOR OF POLITICAL MODERNIZATION: PROBLEMS AND CHALLENGES
Аннотация:
В статье рассматриваются вопросы, связанные с расширением социально-политических оснований модернизации в современной России. Фактором, который переводит административнотехнологический тип модернизации в комплексный, с акцентом на политическую модернизацию, выступает гражданское общество, которое является гарантом и ресурсом системной модернизации в стране. Особое внимание уделяется вопросам взаимоотношения власти и оппозиции. Подчеркивается, что если политический режим не сумеет выстроить адекватные коммуникации с обществом, с активными силами гражданского общества, то оппозиция, принимая форму маргинальной, может привести к созданию внесистемных центров принятия решений и способствовать стихийному, неуправляемому развитию событий.
Ключевые слова:
политическая модернизация, гражданское общество, оппозиция, протестные движения, политическая системы, партии, профсоюзы, моноцентризм.
The summary:
The article discusses the questions related to the expansion of socio-political bases of modernization in Russia today. The factor, which takes administrative and technological upgrading in the complex type, with an emphasis on political modernization, acts of civil society, which is the guarantor and the resource system modernization in the country. Particular attention is paid to the relationship between power and opposition. It is emphasized that if the political regime will not be able to build adequate communication with the public, with the active forces of civil society, the opposition, taking the form of marginal, may lead to a non-system of decision-making and encourage the spontaneous, uncontrolled developments.
Keywords:
political modernization, civil society, opposition, protest movements, political systems, political parties, trade unions, monocentrism.
России необходима политическая модернизация, обновление политической системы, перевод ее на инновационные рельсы развития, формирование и распространение политической культуры, современных и эффективных институтов, методов и практик, способных обеспечивать своевременное и адекватное реагирование системы на динамично меняющиеся параметры современной жизни. Конечная цель политической модернизации - сформировать новый тип взаимодействия общества и власти, добиться того, чтобы население могло реально влиять на управленческие решения на всех уровнях власти. Основное в этом процессе - снять жесткие барьеры между государством и обществом, обеспечить тесное сотрудничество власти и населения. Для этого и необходима модернизация соответствующих социальных и политических механизмов и институтов.
Гражданское общество - это структура, которая генетически и функционально возникла в социуме как институт обратной связи для взаимодействия с государством, как институт оптимизации социальных процессов, как институт, который призван контролировать государство и не позволить ему свести все многообразие жизни социума к одному - политическому измерению. Но взаимодействие государства и гражданского общества постоянно генерирует и воспроизводит противоречие, связанное с плюрализмом гражданской сферы и суверенностью (монолитом) государственной власти [1, ч. 2, с. 432-442]. Это противоречие всегда подразумевает -как следствие - существование определенного рода конфликта, который может быть представлен в «свернутом» виде, не доведенном до обострения, до эскалации, а может быть представлен и своей полной версией. Что такое конфликт? Конфликт - это метаформа особого типа социального взаимодействия, которое может протекать в форме конфронтации - это деструктивное проявление конфликта. А может протекать в виде кооперации, согласия, партнерства, которое представляет конструктивную форму взаимодействия. И если представители гражданского
общества вступают во взаимодействие с государством в формате деструктива, тогда, действительно, государство обязано административным (или даже силовым) ресурсом стабилизировать и выровнять социум, чтобы обеспечить ему нормальную жизнедеятельность. Но если государство и гражданское общество вступают в диалог в конструктивном формате, то тогда между ними развивается партнерство, технологию которого сегодня называют социальным партнерством, «межсекторным социальным взаимодействием».
Д. Коэн и Э. Арато в своей монографии подошли к трактовке взаимодействия гражданского общества и власти с конфликтологической точки зрения [2]. Они выдели две концепции гражданского неповиновения - либеральную и демократическую. Либеральное неповиновение допускает наличие в обществе тех или иных групп меньшинств, чьи интересы попираются, а права нарушаются. Либеральная концепция признает гражданское неповиновение, но как некое маргинальное явление консенсусной политической культуры, как отклонение от нормы, которое может и должно быть устранено внесением некоторых корректив в механизмы функционирования конституционной и правовой систем, обеспечивающих общенациональное согласие.
Демократическая концепция гражданского неповиновения идет дальше и глубже. Для нее неповиновение - вполне естественное следствие развития общества, которое никогда не укладывается в прокрустово ложе существующей правовой системы, создавая необходимость определенных изменений в правовых институтах, в том числе и в конституции. Гражданское неповиновение - это звонок для правящей элиты, побуждающей ее задуматься об этих изменениях, отвечающих новым общественным потребностям.
Никакая система законов, никакая конституция не могут выразить всего богатства «жизненного мира», который разнообразен и плюралистичен, в котором постоянно появляются новые потребности и нужды, новые интересы и устремления. Гражданское неповиновение выступает в демократической концепции не только как протест меньшинств, права которых нарушены, но и как результат и показатель нарастающих противоречий между правовой системой и динамичной реальностью общественной жизни. Можно предположить, что по мере исторического развития, развития культуры, сознания, общественных институтов нарушений прав меньшинств будет все меньше и меньше. Тогда правомерно заключить, что гражданское неповиновение, базирующееся на этом основании, в конечном счете исчезнет. Но в демократическом понимании - как фактор воздействия развивающегося общества на правовую сферу, на политическую систему - гражданское неповиновение сохранится всегда. Актами неповиновения гражданское общество сигнализирует о неблагополучии в своих взаимоотношениях с государственной властью. Эти действия не позволяют государственным и правовым институтам застыть и окостенеть, вынуждают их аккумулировать многообразие общественных практик.
Думается, Д. Коэн и Э. Арато правильно подметили, что гражданское общество находятся между легитимностью и легальностью. Энергия общественной самодеятельности, расширяющееся богатство жизненных запросов и потребностей раздвигают границы легитимности, легитимизируют новые формы общественной жизнедеятельности, побуждают государство реагировать на них, принимать законы и правовые нормы, вносить изменения в конституцию, то есть расширять рамки легальности, придавать им гибкость и эластичность.
Демократические общественные системы обычно создают пространство для легальных форм гражданского неповиновения и вырабатывают механизм конструктивной реакции на акты гражданского неповиновения. Когда же рамки легальности жестко ограничивают выражение протестных настроений в акциях гражданского неповиновения, возникают деструктивные конфликты, способные подорвать политическую и правовую стабильность общества. Как не допустить этого? Огромное значение имеет формирование массовой политической и правовой культуры, включающей уважение к законности, в том числе и со стороны тех, то выражает гражданское неповиновение. Но не меньшее значение имеет и гражданская ответственность власти, ее способность держать руку на пульсе жизни и вовремя улавливать исходящие от нее импульсы к совершенствованию существующих законов и принятию новых. Правители и законодатели при всем уважении к праву и конституции не должны забывать старой истины: «salus populi suprema lex esto» - благо народа есть высший закон.
Политическое руководство страны делает много шагов в правильном направлении. Мы хорошо помним, что в своем первом Послании Федеральному Собранию Президент РФ Дмитрий Медведев сделал особый акцент на дальнейшей демократизации политической жизни в нашей стране. За год многие тезисы реализованы. В частности, приняты инициированные Президентом законы о выделении партиям, набравшим 5-7 % голосов на выборах в Государственную Думу, депутатских мандатов, о гарантиях равенства парламентских партий при освещении их деятельности государственными теле- и радиокомпаниями, о снижении возраста пас-
сивного избирательного права (теперь любой россиянин, достигший 18 лет, сможет не только избирать, но и быть избранным в представительный орган на муниципальном уровне).
Много важных тем мы услышали и во втором Послании главы государства. Особенно хотелось отметить инициативы, касающиеся гарантий оппозиционной деятельности. В частности, Дмитрий Медведев высказался за то, чтобы все партии, представленные в региональных парламентах, получали возможность формировать собственные фракции. Президент также выразил намерение распространить практику, согласно которой набравшие 5-7 % голосов на выборах в Государственную Думу партии получают депутатские мандаты в региональные законодательные собрания. Важно и то, что Президент предложил проанализировать практику использования открепительных удостоверений, а также принять необходимые меры для предотвращения незаконных манипуляций с ними.
Не случайно большинство политических инициатив Д. Медведева касается законодательной власти. В политологии распространена точка зрения, что важнейшим показателем продвижения страны по пути политической модернизации является роль и место в структуре политических институтов именно законодательной власти. Это обусловлено тем, что в развитом демократическом государстве парламент представляет интересы всех групп населения, которые через этот институт получают возможность влиять на принятие решений. Поэтому, думается, что Президент РФ предложил обществу абсолютно верные ориентиры, поскольку сложившийся моноцентрический режим закрепил деформированную систему представительства гражданских интересов, мотивируя это сохранением стабильности. Однако сложившаяся стабильность в перспективе способствует сокращению рассматриваемых обществом альтернатив и, как следствие, ведет к потере внутренних источников саморазвития власти и общества.
Думается, политическая модернизация не будет полной, а идеи политической конкуренции завершенными, если в нашей политической системе не будет легитимированы принципы и реальная практика деятельности политической оппозиции. Наличие оппозиции является важнейшей предпосылкой успешного функционирования политического механизма в условиях демократического государства. Оппозиция осуществляет критику сложившегося положения вещей, ведет диалог с властью, предлагает альтернативные решения тех проблем, которые представляются важными для тех или иных социальных групп или общества в целом. Особое значение приобретает деятельность оппозиции в условиях, когда падает значение демократических институтов и возникает реальная угроза установления авторитарного или диктаторского режима. Тогда голос оппозиции становится голосом той части электората, которая сохранила верность принципам демократии, свободы, народовластия и готова к решительным действиям. Если оппозиция отсутствует, то это неизбежно сказывается на процессе формирования структур гражданского общества, на темпах экономических и социальных преобразований.
Проблема состоит в том, что в современной России сложился и в последние годы укрепился моноцентричный политический режим. Формирование поля публичной политики и общепринятых и понятных «правил игры» оказалось затруднено. В прошедшие «нулевые» годы эволюция политических институтов в России двигалась в направлении все большей монополизации и унификации политического пространства. Безусловно, «фрагментация» политической власти в 90-е гг. существенно снижала эффективность функционирования новых политических институтов, что вызвало одобрительное отношение к процессам централизации российской государственности. Однако, чем дальше, тем больше централизация и построение различных «вертикалей» выполняли функцию оправдания для свертывания конкурентной и непредсказуемой публичной политики (поскольку, как мы знаем, присущее европейским демократиям искусство компромисса рождается тогда, когда политические институты формируются в условиях неопределенной по своим исходам конкурентной борьбы). Публичное пространство сокращалось, система формальных сдержек и противовесов постепенно отмирала, сменяясь договоренностями узкого круга лиц, а институты приобретали все более декоративный характер, мало влияющий на политический процесс. Функциональное упрощение российской политики оказалось эффективно только во «внутреннем пользовании» для самой власти. Как оказалось, это иллюзорно ложное упрощение существенно усложнило взаимодействие власти с обществом, так как власть стала все более замкнутой на себя. Обратная связь атрофировалась и перестала работать. Отсюда стал возможным «феномен Кущевки», растиражированный по всей малой России, свидетельствующий о колоссальной деградации институтов государственности и эффективной коммуникации со своим населением. И когда грянули события на Манежной, то власть к ним оказалась, попросту говоря, не готовой: «Власть получила серьезнейший удар. То, что произошло на Манежной, суммарно означает неудовлетворительную оценку последним годам политического режима, существующего в России. Как-то сразу стало понятно: делалось не то, говорилось не о том, первые лица поверили своим собственным пиарщикам и политтех-
нологам и просмотрели главное. Просмотрели все на свете. Ясно, что признать это невозможно. Остается изворачиваться. Не ново, но на сей раз все будет на порядок менее эффективно. Возможно, скоро этот механизм начнет работать с обратным от запланированного эффектом. В стране зреют и созрели критические линии раскола — социального, экономического, этнического, мировоззренческого, культурного, а нас кормят какими-то розовыми утопиями про Сколково и про «полицию» [3, с. 3]. По сути, мы увидели, что замещение реальной работы по снижению социальной напряженности и социальной конфликтности виртуальными практиками «пиаровского» самовнушения властью идеи подконтрольности событий привело к вытеснению реальной оппозиции из сферы публичной политики в область смысловой деструкции. Что это означает? Производится квалификация любых требований протестующих и недовольных как провокации, маргинальности, инфантильности, молодости и неопытности. Политическая и социально-экономическая природа и причина сформировавшегося конфликта элегантно замещается беспроигрышными метафорами незрелости и ангажированности оппонентов. Власть успешно переводит социально-классовые и экономические конфликты в область навязанного морализаторства, этно-мигрантских фобий и воображаемых внешних врагов. В освещении официальных СМИ противники оказываются либо молодежью, которая не доросла еще до «взрослой политики», либо политическими маргиналами и асоциальными элементами - агентами влияния, экстремистами или упорствующими в заблуждениях фанатиками, с которыми в любом случае нет смысла договариваться. Их нужно или лечить, или пороть. Стоит, кстати, отметить, что практически все радикально оппозиционные политические организации обычно описываются властью как «молодежные», а следовательно, автоматически не доросшие до понимания истины, ошибающиеся в понимании объективного положения вещей.
Но, как известно, реальная демократия есть состояние перманентного институционализированного конфликта социально-политических интересов, периодически пересматриваемого в результате выборов, и предполагает наличие действительных альтернатив статус-кво. Причем ни одна позиция не может восторжествовать окончательно, поскольку в случае проигрыша всегда есть шанс выиграть в будущем. Именно в подобной незавершенности любых решений заключается основа основ демократии. Такого механизма в России все еще нет. А это значит, что институциональные механизмы включения во внутренний план политической системы значимых вневластных позиций и альтернатив сегодня тоже отсутствуют. Но безальтернативность, как показал Р. Дарендорф, ведет к подспудному накоплению в обществе вовремя неразрешенных противоречий, которые начинают метастазировать и разрушать здоровые ткани общественной системы. Именно поэтому политические изменения в будущем могут быть только деструктивными, радикально делегитимирующими «партию власти», не реформирующими, а взрывающими статус-кво, и опасность подобного положения вещей российским правящим классом, видимо, слабо осознается.
В связи с этим невозможно не согласиться с либерально настроенной, но очень точной в своих оценках Л. Щевцовой: «Система персоналистской власти выстроена так, что внутри нее вообще не может быть альтернативы. Реальная либеральная (и любая другая) оппозиция в России может быть только внесистемной. Но может ли внесистемная оппозиция использовать легальные поводы, например, приближающиеся выборы для того, чтобы заявить о себе, или она обречена на то, чтобы существовать в виде уличного протеста? До сих пор участие оппозиции в контролируемых сверху выборах подтверждало беспомощность демократически мыслящей части общества. Понятны опасения, что новые попытки оппозиции войти в эту реку закончатся тем же. Все зависит от того, сумеет ли оппозиция использовать механизмы единовластия для консолидации единомышленников. Для этого оппозиция, как минимум, должна открыто заявить, что не испытывает иллюзий относительно возможности свободных выборов в нынешней России и использует повод для того, чтобы получить доступ к обществу. Это будет непростая задача: попытаться принять участие в имитации для того, чтобы доказать ее исчерпанность...» [4, с. 8].
В результате свертывания поля публичной политики отчетливо стала видна тенденция к доминированию институтов неформальных, непрозрачных и непубличных. Из-за прогрессирующей демодернизации привычные институты представительной демократии, такие, как партии, выборы, институты гражданского общества, во многом становятся лишь придатками и продолжениями неформальных теневых практик и институтов. И публичные процедуры и обсуждения в таком случае являются не более чем способом легитимации уже принятых решений, а вовсе не их выбора.
Выстроенная «вертикаль власти», построенная на субординации, привела к бездеятельности бюрократии, обслуживающей эту «вертикаль», а в итоге - к параличу процесса реального принятия и осуществления решений. Тотальная зачистка политической сцены выталкивает протест на улицу. А маргинализированный протест (который в институциональных условиях мог бы
принять форму гражданского контроля и экспертизы, открытого публичного обсуждения и несогласия) освобождает пространство для системных патологий, таких как коррупция, криминализация и деградация власти. В 90-е гг. коррупция облегчала сосуществование власти и общества через практику неформальных сделок. Сегодня коррупция, заблокировав развитие, стала подрывать и саму стабильность, а тем более устойчивое развитие социума. Глава ВЦИОМ В. Федоров в этом отношении достаточно точно отметил: «Большинство россиян полагает, что наше сегодняшнее общественное устройство несправедливо. Оно в меньшей степени отвечает их понятиям о норме, чем советский уравнительный социализм. С этим обстоятельством люди мирятся. Революционные настроения, стремление «взять и все поделить» - удел немногочисленных маргинальных групп. Но и массовой поддержкой, признанием моральности ми справедливости существующий социальный порядок похвастаться не может. Такая ограниченная лояльность жителей нашей страны по отношению к ее общественному устройству представляет собой своеобразную мину замедленного действия, заложенную под российское государство. Стоит ли ждать, когда придет новый Савонарола и, используя энергию социального протеста, попытается разрушить российскую государственность?» [5].
Отказываясь от развития и использования полноценного режима симметрично выстроенной коммуникации с активными группами гражданского общества, предпочитая режим политического монолога, административного приказа или окрика, или просто умолчания, отечественная правящая элита вносит самый существенный вклад в снижение гибкости и адаптивности созданной политической системы. Вызовы внешней среды (природные или социальные катаклизмы, кризисы, революции) в условиях регидности такой политической системы могут привести к элементарному коллапсу всей системы политико-властных институтов в нынешнем виде. Но самое худшее, это когда альтернатива, выраженная в виде уличного, внесистемного протеста, начинает апеллировать именно к внесистемным методам воздействия на «оглохшую» к сигналам общества политическая власть: «Мы увидели, что в России нет полноценной партийно-политической системы. Вся социальная жизнь, реальные проблемы общества проходят на совершенно ином этаже, нежели обитают существующие партии — парламентские или нет. Никакого отношения к событиям на Манежной не имеет ни одна из них, и ни у одной из них нет даже теоретической возможности занять какую-то позицию, осуждающую или оправдывающую. Они поступят так, как потребует власть, но сама власть, вероятно, не сразу найдет, что сказать. Президент обещал в блоге разобраться «со всеми, кто гадил». Но все дело в том, что никто конкретно и в отдельности не гадил. Гадко стало само по себе, по совокупности. И разбираться надо с совокупностью. Но именно этого-то власть и не хочет брать в голову. И не возьмет, пока не прозвенит последний звонок» [6, с. 4].
Таким образом, в ближайшей перспективе правящий класс и его передовой отряд «Единая Россия» могут полностью герметизировать российскую публичную политику. У оппозиции не останется шансов, если только вдруг не произойдут действительно катастрофические события природного или социального плана (о чем мы убедились в последнее «горящее» лето). Но подобные альтернативы лежат за пределами собственно публичной политики.
Однако хочется заметить, что политическая модернизация должна идти не только сверху, но и снизу. И ведущая роль здесь принадлежит партиям как главным субъектам, которые связывают гражданскую жизнь общества с политической властью. Если говорить о партиях, то современное цивилизованное государство без них существовать не может - ни одной «беспартийной демократии» в мире нет. Чтобы мы могли назвать систему модернизированной, обновляться должны и сами партии. В первую очередь российским партиям необходимо отказаться от прежних методов политической борьбы. У кого-то они заключались в беспардонном использовании административного ресурса, у кого-то - в популизме и эпатаже. Представляется, что культура политической борьбы у нас пока крайне низкая. Одна из главных причин этого - нечеткость и размытость идеологий большинства партий. Без «идеологического багажа» претензия той или иной партии на власть неизбежно сводится к банальной пиар-кампании. Поэтому партиям необходимо прорабатывать собственную идеологическую базу. И, конечно, совместными усилиями создавать новую политическую культуру.
Состоявшееся 22 января 2010 г. заседание Госсовета поставило перед политически классом России серьезные задачи по реформированию политической системы общества. В чем значение январского заседания Госсовета, на котором Президент поставил задачу привести российскую политическую систему в соответствие с требованиями модернизации страны? Во-первых, самим фактом его проведения подтверждено: нынешнее состояние политической системы не вполне соответствует современным требованиям. Да, она сформировалась, устоялась, но нуждается в модернизации. То, что впервые на заседание Госсовета были приглашены и имели возможность выступить лидеры всех оппозиционных партий - это знаковое событие. И слова Прези-
дента о том, что принципы политического управления должны быть адекватны многомерности общества, о необходимости «гибкой политики», о недопустимости «тупого администрирования» должны быть должным образом осмыслены. В сущности, Президент определил новые критерии профессиональной ответственности и состоятельности руководителей регионов и муниципальных образований. Мало быть просто исполнительным функционером и правоверным едино-россом, надо еще и уметь работать с разными политическими силами, уметь слушать критику оппозиции и учитывать ее, содействовать созданию благоприятных условий для плюрализма мнений, общественно-политических дискуссий по вопросам, волнующим граждан.
До сих пор у нас административный ресурс использовался как тот самый лом, против которого, как известно, нет приема. А прием против административного лома может быть только один - закон! Надо создавать такие правовые условия, которые бы исключали любые возможности вмешиваться в политическую конкуренцию административными методами. Тут накопилось достаточно проблем. Разве нормально, к примеру, что избирательные комиссии регионального и муниципального уровней сегодня формируются теми самыми органами власти, которые и предстоит переизбирать? Понятно, что тем самым уже создается почва и для определенной ангажированности, и для злоупотреблений. В любом случае доверия избиркомам это никак не добавляет. Критически настроенными партиями предлагается формировать избирательные комиссии непосредственно из представителей, назначаемых всеми политическими партиями на паритетных началах... Никаких революционных ломок не надо, но вот такая отладка и модернизация необходима по многим направлениям. Что касается позитивных изменений избирательного законодательства, действительно способствующего утверждению норм народного представительства, то отмена в свое время графы «против всех», была ошибкой. Ну, а если вести речь об избирательном барьере, то показатель в 7 % вводился для определенных временных задач. В условиях весьма аморфной политической системы, когда созданием партий занимались все кому не лень, когда разного рода мелкие партии-однодневки плодились в большом количестве, надо было выкристаллизовать наиболее жизнеспособные, востребованные обществом политические организации. Сегодня мы имеем в стране семь достаточно сильных и представительных партий с разветвленной структурой, кадровым потенциалом, определенным политическим капиталом, четыре из которых представлены в Госдуме. Это, конечно, не окончательная конфигурация, но уже достаточно четкий абрис будущей многопартийной системы. Системные партии олицетворяют в своей совокупности конституционный консенсус и способны отразить весь идеологический спектр, всю палитру интересов. Но, к сожалению, именно этому все более стал мешать чрезмерно высокий избирательный барьер. Он, конечно, удобен и выгоден «партии власти», но приводит к совершенно антидемократическим ситуациям, подобным сложившейся при выборах депутатов Мосгордумы, где «единороссы» ухитрились по-медвежьи истоптать практически всю политическую поляну. Так, лидер партии «Справедливая Россия» С. Миронов считает, что сегодня целесообразно было бы вернуться к 5% барьеру, а может, даже и к 3 % [7, с. 3]. Собственно, этот процесс уже пошел. С подачи Президента РФ принят закон о предоставлении партиям, набравшим на выборах в Госдуму более 5, но менее 7 % голосов избирателей 1-2 депутатских мандатов. Аналогичная инициатива готовится и по выборам в региональные законодательные собрания. И это никакое не возвращение «старых порядков», а здравая логика. За прошедший период было предложено немало других поправок в избирательное законодательство, среди которых требование пересмотра принципа полностью дискредитировавшей себя нынешней системы досрочного голосования. Ее надо отменять. Так же, как и голосование по открепительным удостоверениям на любом уровне выборов. Список всех реально проголосовавших должен вывешиваться в Интернете. Избиратели сами должны иметь возможность проконтролировать, не украл ли кто-то их право голоса.
Вообще настало время не формального, а реального воплощения в жизнь конституционных положений: многопартийность, политическое многообразие - не чья-либо прихоть, а конституционный принцип, гарантированный статьей 13 Конституции РФ. Развитие политической конкуренции необходимо не ради какой-то проформы, не для престижа, не для места в списке демократических государств. Это необходимо для демократического развития политической системы, что отвечает вызовам XXI в. и успешному продвижению России по пути модернизации в направлении инновационного типа развития.
Таким образом, важная роль в политической модернизации принадлежит гражданскому обществу и таким его структурам, как политические партии и общественные организации. Демократизация политической жизни должна подпитываться соответствующим уровнем гражданского общества. Для российской политической модернизации огромное значение будут иметь политические и социальные инициативы граждан, реализация которых может оказать существенное воздействие на демократизацию политической системы страны. Данные инициативы
могут исходить только из недр гражданского общества, роль которого в политической модернизации современной России чрезвычайно велика. По нашему мнению, главное предназначение современного гражданского общества - быть противовесом безраздельному господству правящих элит, в руках которых находятся основные рычаги государственного управления, способствовать сохранению необходимого баланса, социального равновесия и обеспечивать нормальное развитие демократического процесса. Поэтому было бы целесообразным определить гражданское общество как систему общественных отношений и институтов, выражающую разнообразные потребности, интересы и ценности членов общества, активно взаимодействующую с государством, правящими элитами и дающую возможность человеку реализовать его гражданские права. При таком подходе гражданское общество не представляет собой некое независимое, изолированное от государства социальное пространство, противостоящее ему в любых формах. Наоборот, гражданское общество и демократическое государство соединены друг с другом целым рядом структурных связей, поскольку государство, осуществляя управленческо-посреднические функции в общественной жизни, не может не соприкасаться с гражданскими ценностями и институтами, так как последние через систему горизонтальных связей охватывают все общественные отношения. Организовавшись, люди смогут отстаивать свои интересы гораздо эффективней.
Наконец, политическая модернизация невозможна без стимулирования гражданского участия конкретного человека. Каждый россиянин должен что-то поменять в себе, избавиться от привычек, мифов и стереотипов, стать более активным и деятельным. Мы не построим новую политическую реальность с «вертикалью потухших глаз». Общество и политическая система нуждаются в реформе, которая начиналась бы с каждого. Активность людей должна проявляться и в общественных организациях, и на местном уровне. Кстати, местное самоуправление - еще одна важная тема, которую необходимо затронуть в контексте политической модернизации. На местном уровне по-прежнему нет ни достаточных ресурсов, ни реальных властных полномочий.
Впрочем, приходится констатировать, что на нынешнем этапе развития нашей политической системы практически не существует действующих механизмов, которые бы позволяли партиям и гражданскому обществу влиять на выработку оптимальных государственных решений. Сегодняшние институты не позволяют населению активно участвовать в политической жизни. А значит, эти институты необходимо реформировать. Если коренным образом не менять характеристики политической системы, наше общество обречено на стагнацию, а страна - на продолжающееся отставание от развитых демократических стран мира.
Ссылки:
1. Никовская Л.И. Трансформация в России в контексте социального конфликта. В 2-х ч. М., 2004
2. Коэн Д, Арато Э. Гражданское общество и политическая теория. М., 1992
3. Дугин А. Звонок, которого никто не услышал //
Однако. № 47 (63). 2010. С. 3-8.
4. Шевцова Л. Деградация // Новая газета.
01.12.2010. № 135. С. 8-9.
5. Федоров В. В ожидании Савонаролы. [Электронный ресурс] Режим доступа:
//http://www.vz.rU/columns/2007/1/24/65660.html (дата обращения 27.10.2008)
6. Шевцова Л. Деградация // Новая газета.
01.12.2010. № 135.
7. Миронов С.М. Никто так не нуждается в оппозиции, как сама власть. Интервью Председателя Совета Федерации, Председателя партии «Справедливая Россия» Сергея Миронова главному редактору газеты «Аргументы недели» Андрею Угланову. Аргументы и факты. 10 февраля 2010.
References (transliterated):
1. Nikovskaya L.I. Transformatsiya v Rossii v kontekste sotsial'nogo konflikta. In 2 parts. M., 2004
2. Koen D, Arato E. Grazhdanskoe obshchestvo i politicheskaya teoriya. M., 1992
3. Dugin A. Zvonok, kotorogo nikto ne uslyshal // Od-nako. No. 47 (63). 2010. P. 3-8.
4. Shevtsova L. Degradatsiya // Novaya gazeta.
01.12.2010. No. 135. P. 8-9.
5. Fedorov V. V ozhidanii Savonaroly. [Electronic resource] Mode of access:
//http ://www.vz.ru/colum ns/2007/1 /24/65660. htm l (date of access 27.10.2008)
6. Shevtsova L. Degradatsiya // Novaya gazeta.
01.12.2010. No. 135.
7. Mironov S.M. Nikto tak ne nuzhdaetsya v oppozitsii, kak sama vlast'. Interv'yu Predsedatelya Soveta Fed-eratsii, Predsedatelya partii “Spravedlivaya Rossiya” Sergeya Mironova glavnomu redaktoru gazety “Ar-gumenty nedeli” Andreyu Uglanovu. Argumenty i fak-ty. February 10, 2010.
